- Я вам больше того скажу - не надо никуда уходить. Может, мне, учитывая контузию и общую неустроенность в судьбе, вообще сейчас противопоказано оставаться одной. Ну что вы, Иван, кривляетесь со своей вежливостью: сказано же вам - оставайтесь. Кстати, пора перейти на "ты". Вы так не считаете? Уж вроде столько друг о друге знаем, так к чему экивоки и выканья… Ах, считаете? Ну вот, извольте… Ты, Иван, не желаешь чаю выпить? Тогда пойди на кухню, сделай даме чай… Видишь, дама совсем не в себе…
Иван уточнил - надо ли чего к чаю.
- Надо. Хорошо бы яду, но у меня нет.
Он погладил ее по руке и сказал, что вместо яда принесет какой-нибудь еды.
- Необходимо поесть - это избавит тебя от гнусных суицидальных мыслей.
Ушел. Хороший какой мужчина, дрессированный, вот бы ей раньше его встретить, глядишь, и вышло бы что…
Знобит… И сильная усталость… Да еще ребенок этот… Не рассосавшийся… За событиями этой ночи она как-то подзабыла о нем, бедняжке, но ведь он есть и, кстати, ни в чем не виноват.
Бася заревела… Холодно и одиноко… Она сама себя ощущала этим… Робинзоном Крузо. В смысле, что чувствовала себя как после кораблекрушения на необитаемом, диком острове. Куда бежать, как прикажете спасаться?
Люди, SOS!
Вместо каких-то там абстрактных людей пришел Иван, принес чай и укрыл ее пледом. Бася даже почувствовала благодарность по отношению к человечеству - наверное, лучшего представителя к ней послали. Ответственного. Надежного. Сильного.
Она глотнула чай и вмиг согрелась. А что там, кстати, сделал этот горемыка Робинзон, после того как немного оправился от шока? Вбил в землю столб и начал все сначала. Угу. Прямо психотерапия. Впору самой себе повторить слова Марианны про новый жизненный период. Голубой. А может, полосатый. Но ведь как-то и впрямь должно все устроиться… Вот был шторм. Кораблекрушение. И ощущение разбитой жизни, но надо как-то жить дальше… Собраться с силами…
- О чем ты думаешь? - негромко спросил Иван.
Она пожала плечами.
- Так, корабли, острова, чушь какая-то… Но вообще, прости за банальность, я думаю о том, как все глупо.
- Что - все?
- Эта ночь. Нелепая ситуация, в которой я оказалась.
Она всхлипнула.
Он подошел, взял ее за руку, подвел к окну.
- Смотри, как красиво! И снег до сих пор идет!
Бася вздохнула: в самом деле, волшебно, удивительно. Сходит небо с чердака.
- Да, Иван! Снегу столько, сколько не бывает. И вообще история, как будто специально кто-то подстроил. Тебе не кажется?
Иван рассмеялся и обнял ее. Не иначе пытался нагло приставать!
- Так точно, пани Барбара! Есть! Определенно есть какая-то литературность в этой истории. И со снегом намудрили. Столько насыпать, это ж с ума сойти! Не пожалели! - И без всякого перехода (обрадовался, что по морде не дала за приставания, что ли?) объявил, что остается у нее.
Главное, уверенно так сказал. Очень по-мужски. Мол, останусь - и все дела, потому что снегу намело столько, что до отеля не добраться. Хотя идти до него минут пять. Но это неважно.
Бася растерялась и даже не подумала возразить. Остаешься? Хм… Странно, конечно, и в целом неожиданно, но, в общем, почему бы и нет?
Он сказал по-мужски, а она в ответ одарила его очень женским взглядом - внимательным и оценивающим. С прицелом на будущее.
А будущее с таким мужчиной определенно возможно. Хотя, конечно, с Эдом - писаным красавцем его не сравнить. В смысле внешних данных, каковым она до сего дня придавала уж слишком большое значение, Иван - мужчина типа Бельмондо, - красивым не назовешь, зато бездна обаяния! Одна улыбка чего стоит! Плюс какая-то внутренняя сила - он словно излучает спокойствие и уверенность.
А эти красавцы… Тьфу на них.
Бася, у которой был роман с одним из самых красивых мужчин отечественного кинематографа, со всей ответственностью теперь может сказать: "Бабоньки, в эту сторону даже не глядите! Чистая засада эти писаные красавцы, сторонитесь их, как чумных. А ежели все-таки, на беду свою, уже начали встречаться с подобной заразой, то бегите прочь во всю прыть. Ибо ваш писаный красавчик, от рождения помешанный исключительно на собственной персоне, с обворожительной улыбкой на прекрасных устах, будет заворачивать вам такую поганку, что мало не покажется. Поймите, у него особый взгляд на то, как устроен космос. Центр его вселенной - это он сам, единственный и неповторимый. А вокруг вращаются прочие планеты и звездочки. И вам в его холодном космосе отведена роль маленькой планетки, которой суждено вращаться вокруг этого центра. Устраивает? Ну тогда вращайтесь… А все же бы лучше переместиться в другие планетарные системы".
Иван прервал ход ее мыслей неожиданным вопросом: что она для себя хочет в Новом году.
Бася вздохнула:
- Я не для себя, а от себя в Новом году хотела бы… Перестать суетиться, беспокоиться. Жить в гармонии с собой. Дарить себя кому-то очень важному. Отсечь все лишнее и лишних людей. Я недавно задумалась: господи, сколько времени мы тратим на чужих, абсолютно ненужных людей, условности и ничего не значащие глупости!
Иван кивнул: мол, понимаю. Выглядело это искренне, так, что было очевидно - действительно понимает. Надо же, какой тонкий, понимающий мужчина! И как хорошо с ним наблюдать снег! Так хорошо, что именно с ним хотелось бы слушать дождь. Или щуриться от солнца.
- Хочешь хокку? Недавно сочинила. В этом метельном невозможном декабре.
- Да, Бася, хочу…
- Снег… Белый… Белый…
Кружащий по Вселенной.
Сквозь наши тела.
* * *
В это утро Нового года было еще два Робинзона, которые потерпели крушение и в растерянности озирались посреди неосвоенной земли.
Они сидели в комнате Павлика и молчали. Потом курили. И опять молчали. И снова курили. А что еще делать, когда не знаешь, что сказать? Только пускать дым в потолок.
Иногда Зоя бросала на Павлика осторожные взгляды - он был хмурый и какой-то взъерошенный. Она боялась заговорить и ждала, когда это сделает он.
Поняв, что ждать придется долго - дольше, чем она сумеет выдержать, - Зоя начала первой:
- Павлик, не хочешь поговорить?
И тут же осеклась - глупый вопрос, понятно же, что не хочет. Ну какая ты дура…
Он удивленно взглянул на нее, пожал плечами.
О чем еще спросить? Павлик, а зачем ты там, у Барбары, взял меня за руку и увел за собой? Но это значит стать дурой во второй раз!
- Мне уйти?
Зоя ждала ответа с замиранием сердца, как будто от него сейчас зависела ее жизнь. Жить ей или умереть?
Вместо ответа Павел притянул ее к себе и погладил по голове, как маленькую. Что-то он при этом хотел сказать и не смог… Замялся… И жест получился хоть и искренний, но такой… неуклюжий, что ли. Словно он в последний момент смутился.
"Жалеет он меня, вот в чем штука, - поняла Зоя. - А разве мне жалость его нужна? Даже равнодушие лучше, только не жалость…"
Павел отстранился от нее, устало потер виски.
- Устал?
- Голова гудит.
- Дать таблетку?
- Лучше сразу цианид! Слушай, Зойка, давай спать. Усталость ну просто… дикая… Завтра, тьфу, вернее сказать - сегодня проснемся и…
"И что?" - чуть было не спросила Зоя, но вовремя сдержалась.
- … и во всем разберемся!
Он лег на кровать и отвернулся к стене.
"Завтра разберемся. А с чем? Эх, Павлик…"
- Только ты никуда не уходи! - вдруг попросил он. - Ложись рядом и спи.
"Хорошо. Я не уйду. Буду рядом, пока ты не уснешь. Спи, милый, отдыхай и ни о чем не печалься".
Зоя прилегла рядом и отвернулась в другую сторону.
Вскоре по его ровному дыханию она поняла - уснул.
Зоя встала, подошла к окну… Ну вот, совсем утро! Нового года. Новой жизни. Ничего, что она загадывала, не сбылось. И не сбудется.
Зоя вдруг почувствовала неимоверную усталость, как Павлик сказал - дикую.
"Зачем я здесь?! Зачем колдовала? Просила? Летела? Может, лучше было задержаться в том городе на Севере? Вообще не прийти на самолет, остаться там навсегда, чтобы здесь все обо мне забыли? Сидела бы там и смотрела, как падает снег… Вот как сейчас… И возможно, когда-нибудь мне удалось бы забыть о них?"
Какая тяжелая ночь… Ведь она с самого начала, с порога, как только Павлик открыл дверь - холодный, недовольный, - поняла, что он ей не рад, и она здесь со своей щенячьей радостью и надеждами неуместна, а ее подарок не нужен.
За Ангела ей было особенно обидно. Она весь декабрь искала для Павлика новогодний подарок, хотелось чего-то необычного, и наконец, когда совсем уже отчаялась найти что-то стоящее, увидела в сувенирном магазине нечто как раз для Павлика… Белый Ангел. Красивый и печальный. Голубоглазый, золотоволосый, с крыльями…
"Авторская работа художницы такой-то…" - заученно повторил продавец, но Зоя его не слышала. Она уже поверила, что Ангел как-то очень похож на настоящего. А Павлику, с его опасными мыслями, как раз необходим Ангел за плечом…
Вручая Павлику подарок, она думала - он поймет, что это нечто особенное, но он взял его равнодушно, повертел в руках и бросил на диван… Можно сказать, отшвырнул.
Не рад. Не любит. Ничего не сбудется. Не надо было приходить. И вообще, лучше бы ее самолет сегодня разбился. Хотя нет, там же люди, им-то за что?
"Смешная ты, Зоя… Сама с собой разговариваешь, говоришь при этом очевидные глупости! Спрашивается, зачем ждать, когда твой самолет разобьется, к тому же действительно другие люди совершенно ни при чем! Не лучше ли решить эту проблему иначе? Жаль, что тетка в розовом не помогла, ну да что уж теперь, придется самой…"
…Пора… Зоя повесила Ангела над кроватью, как будто над Павликом. Как оберег.
Она поцеловала его и ушла на крышу.
* * *
"А ты поговори со мной, Иван, поговори… Иногда бывает полезно услышать человеческую речь. Особенно если ты на необитаемом острове".
Ой, надо же - услышал! И голосом, проникновенным и нежным - самое то! - сказал, что ей надо отдохнуть:
- Ты устала, Бася! Тебе нужны солнце и новые впечатления!
Да-да! Ну конечно! Она устала, все дело в этом! Солнце - да! Новые впечатления - да! Ой, она сейчас разрыдается!
- Тебе надо устроить римские каникулы!
- Да что ты? - умилилась Бася. - Какая прелесть!
- Знаешь, когда мне становится плохо или я понимаю, что устал, то все бросаю и уезжаю в Италию. Меня туда неудержимо тянет. Я припадаю к этой земле и излечиваюсь простыми радостями: прогулками, солнцем, едой…
- Одной ехать скучно. Я как-то по-дурацки устроена, женщина системы "боюсь одиночества"!
- Понятно, - кивнул Иван. - Могу предложить себя в качестве компаньона.
Странно, в какой-то момент она и сама перестала понимать, говорит эти исключительно приятные правильные вещи Иван или ее собственный внутренний голос… Уж очень хорошо говорил, хоть бы сто лет слушала - не надоест…
"Подождите! Стоп! - себе самой сказала Бася. - Вся штука в том, что таких тонких и все понимающих мужчин не бывает! Они либо уже перевелись и вымерли, либо их еще не научились разводить и насаждать искусственно. Этот прямо соловьем заливается, с чего бы? Должен быть какой-то подвох!"
- Ты такой насквозь положительный, - фыркнула Бася. - Что даже…
- Противно? - рассмеялся он.
- Да нет… Просто не верится… Как будто тебя на самом деле из Лапландии на оленях прислали, как новогодний подарок. Неужели в тебе нет ничего отрицательного?
- Отрицательного во мне уйма! - серьезно заметил Иван. - Во-первых, я храплю. Во-вторых, весьма привередлив в еде. И в-третьих… Совершенно несносен по утрам - раздражительный и хмурый тип!
- Чрезвычайно порочная личность! - хихикнула Бася. - С тобой просто страшно иметь дело! Но у тебя есть по крайней мере одно неоспоримое достоинство - ты не актер!
- Да, это точно. Актером я никогда не был и, видимо, уже не стану!
- И это замечательно!
Ха - надо же! Непонятно откуда, но совершенно ясно, с какой целью (для тех, кто еще не понял - миссия настоящих героев заключается единственно в том, чтобы спасти героиню!), появился он. Мужчина. Супермен. И пусть не в синих трусах и красном плаще и без прочих суперменских атрибутов, не на белом коне и не в рыцарских латах, а так вот, скромно, ненавязчиво, в кашемировом пальтишке, брюках, полосатой рубашке - в обычном прикиде. Замаскировался - фиг сразу узнаешь! Зато под будничным прикидом самая что ни на есть суперменская рыцарская сущность.
Главное, вроде ничего такого особенного он не сделал, просто взял за руку, поговорил и спас героиню.
Ой, какие-то ей мысли странные приходят в голову… Влетают, как опасный ветер. А хуже того - чувства, эмоции… Вот она смотрит на хорошего мужчину Ивана, и у нее что-то екает в груди. Тревожный симптом. Але, девушка? Ты того… Не фиг тут екать. Не положено.
А оно все равно екает.
А зачем он ее за руку взял? Так нежно… Нет, ну это вообще ни к чему, она ведь не железная, не вынесет подобных нежностей!
А вот этого вовсе не надо! Не смей меня целова-а…
- Ваня, а где ты был все это время? Я же тебя всегда ждала… А ты так на меня смотришь, как будто тоже всегда ждал именно меня.
- А я действительно… Только тебя… Всегда ждал!
И после продолжительного, самого-самого поцелуя, сказал, что приехал сюда за ней. Это был долгий путь, потому что он давно хотел приехать в Россию, но почему-то оттягивал этот приезд, словно подспудно знал, что здесь с ним произойдет что-то очень важное, может, вообще самое важное, и он ждал, когда придет время. Чтобы это случилось вовремя.
Бася с горечью усмехнулась:
- Разве это "вовремя"? Ты находишь нашу встречу удачной, учитывая обстоятельства, при которых она произошла?
Иван улыбнулся:
- Я просто счастлив, и мне плевать на обстоятельства.
Глупость какая-то… Так не бывает. Чтобы сразу после кораблекрушения, еще не отряхнувшись, не придя в себя, снова броситься в океан. И в принцев она не верит. Тоже принц выискался! Наверняка, если покопаться, в нем обнаружится куча пороков, не совместимых с жизнью. Семейной, имеется в виду…
Тьфу… Так-то зачем? Зачем в нем копаться, когда вот он - открытый и насквозь искренний… Да и нет в нем никаких пороков. А просто она, Барбара, боится поверить и обмануться в очередной раз. И трагедия в том, что они с Иваном встретились не вовремя. Вот если бы раньше… До Эда. Ну или хоть после, когда она хоть немного придет в себя после этих событий. А ведь есть еще ребенок, ку-ку, не забыла, дорогуша? Каким бы Иван ни был принцем, принцесса с довеском вряд ли впишется в сказку.
Ну зачем он это делает? Взял за руку и смотрит в глаза…
Она поняла, что прямо сейчас расплачется.
- Бася… Я могу остаться… Навсегда…
А где ж сил набраться, чтобы сказать наконец то самое…
- Тебе лучше уйти, Иван!
- Почему?
Надо же - взгляд такой детский - изумленный и даже обиженный.
- Потому что… - Она задохнулась - что сказать, как объяснить: "Потому что я не готова сейчас к новым отношениям. Потому что я боюсь снова поверить. Потому что у меня нет сил".
Вслух она сказала:
- Потому что так надо.
- Кому?
- Мне. Тебе. Так правильнее для нас обоих.
- Бася, я не понимаю тебя… Мне кажется, в твоих словах есть какая-то неискренность.
- Иван, я очень благодарна тебе. За то, что ты был и есть в моей жизни. Такой вот замечательный и правильный (она сморщилась - какую чушь говорит!), но тебе действительно лучше уйти. Считай, что нам не повезло. Два поезда не встретились.
Он сжал ее руку, взволнованно и страстно сказав:
- Но мы могли бы быть очень счастливы… Бася, зачем нам расставаться? Если можно просто разрешить себе быть счастливыми? Признать за собой право на счастье и…
- Пожалуйста, не мучай меня. Уходи.
- Ты правда хочешь этого?
На решительное "да" в ответ сил еще хватило, а вот "пожалуйста" вдогонку вышло жалобным, просящим, пополам со слезами.
На прощание он притянул ее к себе и поцеловал.
Когда Иван ушел, Бася доползла до спальни и рухнула в кровать как подкошенная. У нее не было сил даже на то, чтобы плакать. Она провалилась в сон, как в пропасть…
* * *
За раскуриванием очередной сигареты он вдруг вспомнил выражение: "точка невозврата". Вот. Именно это произошло с ним сегодняшним утром, и вернуться к отношениям с Барбарой Лесневской теперь невозможно. Как будто что-то очень долго болело, саднило в душе, а потом произошло нечто, дающее если не полное избавление от боли, то облегчение точно. Да, облегчение. Он словно перегорел. Переболел. Пережил эту любовь-болезнь-страсть.
Ему даже понятно, в какой именно момент образовалась эта "точка невозврата" - когда он увидел, как Зоя идет прямо на тетку с пистолетом. На смерть. Такая вся спокойная, красивая и будто просветленная. Он почувствовал… Ну что он почувствовал - ужас, душевное смятение, да-да, и… Любовь к ней.
Тогда он, конечно, еще ничего не понял, потому что эмоции сменяли друг друга быстро, как в калейдоскопе (злость на Барбару, ненависть к ее любовнику, страх за Зою), и он не мог за ними поспеть. Но утром, когда они с Зоей вернулись в его комнату, он начал понимать - про себя, и Зою, и про их будущее. Вот только он еще не умел быть нежным, боялся признаться ей в своих открытиях и чувствах.
Утро вечера мудренее - так, что ли?
Значит, спать, спать, а утром они с Зоей во всем разберутся.
* * *
Пробуждение оказалось резким - ему что-то упало прямо на голову.
Нитка, на которой висел Ангел, лопнула, а почему - непонятно: кто их, ангелов, разберет, с ними никогда ничего не ясно.
Павел ругнулся спросонья, увидев рядом с собой Зоину куклу с крыльями. А еще он увидел, что Зои нет рядом.
И тут он почему-то сразу все понял и бросился на крышу.
Зоя стояла на самом краю в одном платье, подол колыхался на ветру.
- Нет! - закричал Павел. - Не смей!
* * *
Нимфа была безутешна:
- Подумать только, он ушел!
- Кто он? - переспросил Рыцарь.
- Этот мужчина, Иван! Ушел от нее! Как же так?! Представляешь, я им все устроила, создала условия, декорации, вон сколько снега насыпала - автомобилистов не пожалела! А они, между прочим, недовольны! Целую историю выстроила, чтобы ее с ним свести, а он ушел…
- Ты расстроена?
- Я ожидала другого финала, - грустно призналась Нимфа.
- Не огорчайся! Финал всегда можно переписать! - рассмеялся Рыцарь.