Через два часа мы сели в автобус, и я решила обдумать все во время пути. Нужно убежать от страха, который вселился в меня в стенах убогого отеля. Я проезжала знакомые улицы и с болью вспоминала счастливые моменты нашей жизни. Невольно я заплакала.
Моя задумчивость была рассеяна вопросами Робин. Она неугомонно болтала и спрашивала о том, что мы проезжали. Она впервые ехала в автобусе, и все кругом производило на нее огромное впечатление. Затем устала и вскоре уснула.
Как только мы приехали в Океанвью, я позвонила в ресторан "Сидрифт", но никто не взял трубку. Затем я нашла комнату в недорогом мотеле. Я оставила Робин в кафе, а сама пошла к ближайшему телефону и еще раз набрала номер ресторана. Приятный женский голос в трубке сказал, что можно прийти завтра в девять часов.
Мы съели пару гамбургеров, яблочный пирог и попили кофе. Затем вернулись в мотель, и Робин заснула, не обращая внимания на смену обстановки. Я вымыла голову, накрутила волосы и критически осмотрела себя в зеркале. Завтра нужно хорошо выглядеть.
На следующее утро я с Робин отправилась в ресторан. С миссис Маклеуд оказалось встретиться очень просто. Она угостила меня чашкой кофе, а Робин горячим шоколадом. Это мне сразу понравилось. Я боялась, что меня могут не взять из-за отсутствия практики. Но хозяйка ресторана сказала:
- Вы очень хорошенькая и сообразительная. Нам нужны официантки, которые производят впечатление на клиентов. Каждая из них обслуживает четыре столика. Мы работаем до пасхи. У вас будет время, чтобы привыкнуть.
Потом она сообщила, что берет меня, не обращая внимания на то, что я развелась с мужем. Я ей сказала об этом. Мисс Маклеуд даже посоветовала, где можно снять домик за приемлемую цену.
Затем мы поехали на побережье. Таксист все время что-то рассказывал, но я была погружена в раздумья. Домик, который пришлось снять, был очень ветхий с крохотной лужайкой и небольшим забором. Таксист помог донести чемоданы, а Робин была очень рада, когда увидела песок, она закричала:
- Мама, смотри, такая же песочница, как у нас дома!
Я заплатила таксисту и вошла в дом. Долго не могла разжечь огонь в печке, чтобы натопить комнату. Затем сварила суп, и мы пообедали. Робин сказала:
- Мама, это похоже на поход!
Постелив постель и уложив Робин, которая сразу уснула, я не могла расстаться с мыслью о том, что одинока. Мне хотелось дотронуться до Эда. Эд был всем для меня, и когда он ушел, осталась пустота, которую ничто не могло заполнить. Я сидела около печи и, когда согрелась, легла в кровать, накрылась одеялом и ткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить плач. О, Господи, неужели Эд должен, как зверь, сидеть в клетке!
Глава третья
Я проснулась, встала тихонько, чтобы не разбудить Робин. Столь раннее пробуждение было необычным для меня. Эти мучения за три дня очень измотали меня.
Пугало наше с Робин одиночество, без друзей и семьи, за сотни километров от дома. Иногда я думала, что эта боязнь сведет меня с ума, но когда смотрела на Робин, то понимала, что этого не произойдет. Я должна быть сильнее ради нее.
Меня знобило, я одела халат и пошла в гостиную к печке. Натопив ее, налила воду в чайник и поставила его на огонь. Теперь я могла варить кофе, не пользуясь кипятильником.
Я пообещала себе больше не вспоминать о прошлом. Нужно начинать новую жизнь. Все будет в порядке. Теперь уже лучше, по крайней мере, у меня есть работа и дом. Я уверяла себя, что справлюсь со всем.
Растворимый кофе был какого-то серого цвета, и я выплеснула его в окно. За окном ветер играл с волнами серо-голубого океана. Чайки носились в поисках пищи. Я оглядела зимний пляж и увидела невдалеке клубящийся дым одного из старых домиков. Мне стало интересно, кто там живет, но я не рискнула бы зайти. Казалось, я закрыта за этими дверьми от нормальных человеческих отношений. После ареста Эда стала пугаться людей, и каждый раз, когда выходила из дома, чувствовала, что все презрительно смотрят на меня и указывают пальцем. В Медохэвене я избегала всевозможных контактов. И здесь, на новом месте, еще была в напряжении. Даже если знакомство перейдет в дружбу, невозможно признаться в своем положении. А мне нужно защитить Робин. И я выполню все наказы мужа, чтобы никто и никогда не смог обидеть дочь горькой правдой.
Я вздохнула и отвернулась от окна. Вспомнилась современная, яркая обстановка нашего дома. Как она отличалась от этой угрюмой серости. Хотя это ничего не значит, я должна украсить новый дом для себя и Робин. Я разбудила дочь, и мы отправились по магазинам. Одна радость осталась у меня - Робин. Даже не представляю, что бы делала без нее все эти месяцы?
Я сжала ее ручку, и она пожаловалась, что ей больно. Я сказала, что у нас будет веселый денек. Мы пойдем в город и купим новые шторы и, может быть, покрывало. Мне пришлось расплачиваться деньгами, которые я держала на черный день. Нельзя, чтобы мы жили без комфорта. Серость еще больше будет подавлять меня. По этой причине я потратила все наличные деньги на недорогие хлопковые шторы для кухни, яркие шторы для спальни и гостиной, несколько забавных подушек, которые сразу преобразили комнату. Мы купили комнатные цветы и расписные керамические кувшины.
По дороге домой зашли в кафе перекусить. Светило бледное солнце, мы заняли место за столиком и ели рыбу с жареным картофелем.
- Мне здесь нравится, мама, - вдруг сказала Робин. - Давай останемся здесь навсегда.
У меня в сердце кольнуло. Навсегда? Казалось, что это слишком долго. Хотя и пять лет означали целую вечность. Я улыбнулась и ответила:
- Хорошо, дорогая, посмотрим. Мы поживем здесь некоторое время в любом случае.
Оживление дома очень помогло мне. Днем стало солнечнее, и мы стали чаще проводить время на берегу. Робин ковырялась в песке, выискивала ракушки и ловила крабов. Ее темные кудри развивались на ветру, и я думала, как печально, что нет Эда. Это было тяжело осознавать.
Робин перестала спрашивать об отце. Ее мысли были заняты другим, и она почти забыла о нашей прежней жизни. Но я так и не перестала скучать об Эде, ожидая его.
Сначала мысль о его отсутствии была болезненной, и я не могла избавиться от нее. Она появлялась сразу же, как я просыпалась и протягивала руку, чтобы найти его рядом, но кровать оказывалась пустой и холодной. Иногда меня одолевал ужас: что будет с нами дальше?
Когда я начала работать, все уладилось. Я слишком уставала и засыпала мгновенно. У меня не хватало времени погрузиться в свои раздумья. На работе царила теплая, дружелюбная атмосфера. Владельцы ресторана мистер и миссис Маклеуд были великолепны. Я нашла хорошую сиделку для Робин, сестру одной из официанток. Колли очень молода, у нее двое детей и ей нужно зарабатывать деньги.
Все шло гладко, за исключением одной неприятности. Эд не отвечал на мои письма. Возможно, он хочет выбросить меня из своей жизни. В каждом письме я умоляла разрешить мне навестить его. Но он так и не ответил. Почтальон проходил мимо моего дома.
Наконец, я отправила письмо в администрацию тюрьмы с просьбой разрешить свидание с мужем, так как давно его не видела.
Мне стало стыдно, что я нарушила обещание, данное Эду - не писать. Тогда он так жестоко обошелся со мной, что я решила забыть его навсегда. Но я очень люблю его, и не в силах этого сделать. По крайней мере, нужно узнать, все ли у него в порядке. А может быть, он передумал и хотел бы найти нас.
Я все еще верила, что Эд любит меня и, когда горечь пройдет, захочет увидеть. Но была сильно разочарована, через три недели получив письмо от тюремного священника. Я думала, что Эд согласился на свидание, но священник написал, что мой муж переживает в тюрьме трудные времена. Иногда нужно полгода, чтобы привыкнуть к той мысли, что ты - в заключении. Затем я прочитала: "Ваш муж еще не готов принимать посетителей. Могу посоветовать вам быть терпеливой и не беспокоиться. Вы можете продолжать писать ему, в свое время он обязательно ответит. Вы также можете написать мне, и я сделаю все возможное, чтобы помочь."
Теперь можно предположить, что Эд читает мои письма. Это порождало надежду. Я была не готова оставить Эда. Я помнила, как он обнимал, целовал и говорил о нашей любви. Я положила письмо в ящик комода. Иногда доставала его и читала. В конце концов, это все, что у меня было.
Глава четвертая
Лето очень быстро прошло. Робин проводила целые дни на пляже. Все свободное время я посвящала дочери. Мы ездили на пикники, гуляли по берегу.
Я не могла поверить, что все воспоминания Эда разрушились как песочный замок, который построила Робин и смыла волна. Почему он не хотел быть с нами после выхода из тюрьмы? Снова и снова я задавала этот вопрос. Но ответа не было.
Через несколько недель я стала терять надежду. Я продолжала ему писать, но с каждым разом все короче и короче.
Наша жизнь казалась такой же спокойной, как море в безветренную погоду. Никто не мог предположить, что творилось у меня в душе. Робин была очень счастливым и жизнерадостным ребенком. Ее любили в "Сидрифте". Мистер и миссис Маклеуд относились к ней, как к собственной внучке. Я всегда возвращалась домой с пакетом сладостей от миссис Маклеуд, которая всегда просила приводить девочку в ресторан. Все любили нас, и становилось стыдно, что я скрываю от них правду об Эде.
Я была как всегда в раздумьях, когда неожиданно, в конце августа, пришло письмо от тюремного священника. Дрожащими руками я вскрыла конверт. Священник вкратце изложил, что Эд, похоже, исправляется, хотя с ним трудно разговаривать и обсуждать личные дела. Уже прошел достаточный срок и Эд получил право принимать посетителей. Священник посоветовал не приезжать до тех пор, пока Эд сам не напишет и не позовет.
Я перечитала письмо. И решила, что должна увидеть его, готов он к этому или нет. Чем больше я об этом думала, тем тверже убеждалась, что делаю все правильно.
Следующая проблема состояла в том, как получить отпуск. У нас как раз был наплыв туристов, и "Сидрифт" осаждали толпы голодных посетителей. Я посчитала, что двух дней будет достаточно для того, чтобы съездить в тюрьму и обратно. Я подошла к миссис Маклеуд, стоявшей за стойкой, и спросила ее, могу ли поговорить с нею по личному вопросу. Она посмотрела на меня с удивлением, затем мы перешли в ее кабинет. Она налила мне чашку кофе. Рассказывать правду миссис Маклеуд было намного проще, чем казалось. Стало стыдно, что я не рассказала этого раньше, но я же не знала, как она отреагирует.
Мари Маклеуд молча выслушала меня. Пока я говорила, у меня пересохло в горле и на глазах выступили слезы. Когда я посмотрела на нее, то увидела только симпатию и сожаление. Она сказала, что я, конечно же, могу получить два дня и посочувствовала моему мужу, который не видел меня так долго.
Я не сказала ей, что Эд не хочет меня принимать.
Я оставила Робин с сиделкой. Я нервничала, ожидая момента нашей встречи. Я не видела Эда уже полгода. Мне хотелось выглядеть великолепно, помню, как Эд гордился моей внешностью. Я похудела на 3–4 килограмма. Волосы отрасли и приобрели натуральный цвет. Я коротко подстриглась, чтобы не тратить много времени на прическу. Моя кожа загорела. Никакая косметика не могла скрыть темноту под глазами. Я выбрала платье по вкусу Эда. Оно было голубоватого цвета и висело на мне, как мешок.
На следующее утро я отправилась на автовокзал. Поездка продолжалась восемь часов, и было достаточно времени, чтобы обдумать все, что скажу Эду. Перед поездкой я послала письмо священнику, в котором предупредила, что приеду, и просила подготовить Эда к встрече. Время тянулось очень долго.
Вечером приехала в город, где была расположена тюрьма. Время для визитов прошло, и я должна была прийти следующим утром. Я сняла комнату в отеле и сразу же уснула. Проснувшись в 8 утра, оделась и пошла в кафе, чтобы позавтракать. Но смогла сделать только несколько глотков кофе, как подошел автобус.
Доехала на автобусе до тюрьмы. На остановке заметила несколько женщин, которые тоже приехали навестить своих близких. Я старалась не смотреть на них, так как мне становилось больно.
На холме возвышалось серое здание тюрьмы, оно казалось неприступной крепостью. Я стала нервничать и кусать губы. Меня отвели в мрачный кабинет, откуда пригласили в комнату для посещений. Вошло еще несколько посетителей, нам предложили сесть, и, когда прозвенел звонок, дверь открылась и появились заключенные.
Я вскрикнула, увидев Эда, и помахала ему рукой. Он спокойно подошел и занял место напротив. Невозможно было представить, что тюрьма сможет так повлиять на его красоту. Серость лица сочеталась с тюремной одеждой. Я поздоровалась, но он только процедил сквозь зубы:
- Я же просил тебя не приходить.
Я не знала, что ответить. Он, очевидно, сильно расстроился и сказал:
- Я не хотел, чтобы ты видела меня в таком виде.
- Дорогой, я должна была прийти. Разве ты не видишь, что поступаешь несправедливо? Ты не можешь вычеркнуть меня и Робин из своей жизни. Я не дам тебе этого сделать.
Лицо Эда преобразилось и он строго сказал:
- Мой адвокат сообщил, что ты не подписала бумаги о разводе. Я хочу, чтобы ты подписала их.
Я ответила, что не смогу расторгнуть наш брак. Я уверяла, что потом все наладится и мы будем вместе. Но Эд был убежден, что на нем до конца жизни останется пятно позора. Он говорил так жестко, что я была в ужасе и изо всех сил пыталась не расплакаться. Я говорила, что намерена ждать его и начать все заново, не придавая значения тому, что он сделал.
Но Эд настаивал на разводе. Адвокат передаст мне несколько облигаций, которые Эд приобрел задолго до преступления. Как только я разведусь, получу деньги и этого будет достаточно, чтобы прожить до тех пор, пока Робин не пойдет в школу.
Потом он озабоченно посмотрел на меня:
- Ты сильно похудела. Много работаешь?
Я кивнула. Он знал это из моих писем. И в тот момент я увидела того Эдди, нежного любовника, обожаемого мужа, Эдди, которого любила всю жизнь. Это разбило мое сердце, и слезы потекли по щекам.
- Эдди, мне не хватает тебя, - сказала я.
Проговорив это, поняла, какую ошибку допустила. Лицо Эда стало совершенно белым. Он вскочил, стул упал на мраморный пол.
- Какого черта ты приехала сюда? Это только доставляет мне мучения. Не приходи больше! Поняла? И подпиши, черт возьми, бумаги.
Он прошел мимо охранника и исчез из виду.
Глава пятая
Голоса других посетителей, потрясенных криком Эда, смолкли. Оскорбленная такой реакцией, я сидела, не двигаясь. Окружающие слышали эти жестокие слова. Я встала и направилась к выходу. Люди смотрели мне вслед и продолжали разговор. Я вылетела на улицу. Был прекрасный солнечный день. Я не могла успокоить истерический плач. Как он мог так меня обидеть?
Я села на лавочку около автобусной остановки. Так много хотелось рассказать Эду, но ничего не получилось. Я даже забыла передать ему рисунок Робин. Было слишком поздно о чем-либо сожалеть. На скамейке рядом сидела женщина, которая, видимо, тоже сегодня плакала. Я достала платок и зеркало, вытерла слезы и накрасила губы. Заметила, что женщина наблюдает за мной. Она кивнула мне, улыбаясь. Указывая на тюрьму, женщина спросила:
- Вы тоже приехали навестить своего мужа?
- Да, - ответила я.
Она, казалось, говорила сама с собой, рассказывая о своей жизни:
- Я люблю мужа, но не представляю, как семейная жизнь может продолжаться, если мы разделены.
Она сказала, что, когда срок заключения Дена истечет, то ему будет куда вернуться.
- Я уверена, что каждую ночь он должен засыпать с мыслью о том, где я, что я делаю, верна ли ему, приеду ли в следующем месяце?
У меня сжималось сердце. Она продолжала: ее муж сидит второй раз за угон автомобиля. Достав сигарету и закурив, горько засмеялась:
- Может быть, только я такая ненормальная - любить такого человека, как он.
Она была очень красивой, такого же возраста как и я, может, моложе. Блондинка. Аккуратно одета. Возможно, Ден любил ее, а она, как и я, всегда старалась удовлетворить все прихоти своего мужчины.
- Дену сейчас 40 лет, когда он выйдет, ему будет около 50. И я не знаю, что произойдет потом.
Ее слова подействовали на меня, ведь Эд выйдет из тюрьмы с клеймом вора. Я не могла представить своего очаровательного, интеллигентного мужа, перед которым открывались все двери, в списках "нежелательных" или безработных.
Женщина опять заговорила:
- Одинокими вечерами я много размышляла и поняла, что эти парни из суда, приговорив мужа к 12 годам, к тому же сроку приговаривают его жену и детей. Теперь я задумываюсь, стоит ли наказывать себя, а не лучше ли начать все снова, пока еще молода?
Ее слова ужасно расстроили меня, может быть, потому что сказанное было правдой. Я это знала. И видела в ней, как в зеркале, свое отражение.
Когда подъехал автобус, она помогла мне войти и мы сели вместе. Подъезжая к остановке, она предложила пойти куда-нибудь посидеть и поговорить. Я ответила:
- Спасибо, но не могу. Моя дочь сейчас с другими людьми, и я должна поехать домой.
Она кивнула и пошла к кафе "Коктейль". Нужно было делать пересадку. Я ничего не ела, но есть и не хотелось. Вместо продуктов купила упаковку аспирина и запила пару таблеток газированной водой. Это позволит мне уснуть по дороге в Океанвью. Но уснуть не могла. В душе было слишком много горечи, чтобы успокоиться. Сейчас нужно время залечить рану, которую нанес Эд. Стало трудно дышать, я прислонила горячий лоб к стеклу. Я не смогла открыть окно. И мучилась от того, что эта поездка оказалась ужасной ошибкой.
Глава шестая
Приехав в Океанвью, и почувствовав себя совершенно разбитой, я позвонила из автомата у автобусной остановки Мари Маклеуд и спросила, не возражает ли она, если Робин останется у нее еще на один день. Она сказала, что Робин уже в пижаме смотрит телевизор и что мне требуется хороший отдых. Маклеуд вероятно догадалась по голосу о моих неприятностях, но она не задавала вопросов.
Я доехала домой на такси, так как не было сил ждать автобуса. Когда я вошла в темную комнату, мне стало не по себе: закружилась голова, и стало знобить, несмотря на то, что летняя ночь была теплой. Растопив печь старыми газетами, протянула к огню ледяные руки и ждала, когда тепло проникнет в меня. Я перестала дрожать. Было трудно расставить по местам все события, которые произошли сегодня. Не могла отделаться от состояния, в которое поверг меня Эд своим поведением. Я почти сходила с ума.
Я сделала все, что он просил. Увезла Робин оттуда, где его арестовали и приговорили, изменила свое имя. Никому не сообщала новый адрес. В такое время, когда преступления и скандалы следуют один за другим в ежедневных газетах, только о некоторых из них можно вспомнить. Почему же Эд хочет разбить нашу семью окончательно? Я чувствовала себя униженно. Я любила его всей душой и телом. А он просит сделать это ради любви к нему. Я помню, как мы давали друг другу клятву не расставаться до гроба. А, может быть, это и есть смерть? Почему он пытается убить нашу любовь? Я была в недоумении и не могла найти ответ, который бы все объяснил.