Любовь.ru - Андреева Наталья Вячеславовна 15 стр.

Одна проблема: деньги. Мне не, хватало денег. У брата не слишком большая зарплата, мать - на пенсии, отец получает крохи, а жить на что-то на­до. Супермен оказался хорошим сыном, он всю жизнь помогал матери, как мог. И каждый обе­денный перерыв ходил в маленький магазинчик за пакетиком капучино. Ему казалось тогда, что в раю пахнет именно так: смесью различных сортов чая и жареных кофейных зерен. И однажды небеса раз­верзлись, и оттуда раздался глас:

"Ты москвич, да?"

"Да", - сладко замирая, ответил я.

"Тогда зайди за мной вечером, да?"

"Зачем?" - глупо спросил я, и чудо с длинными ногами и дивными миндалевидными глазами весьма глупо хихикнуло:

"Ха-ха! Юмор, да? Смешно. Меня Гулей зовут".

"Сергей".

"Так зайдешь?"

"Конечно. - И тут я, посмотрев на свое отраже­ние в зеркале, уверенно расправил плечи: - Что, так понравился?"

"Прописка понравилась", - совершенно не­возмутимо ответила девушка, и тут уж я не удер­жался:

"Юмор, да? Смешно!"

Это был не юмор. У моей бывшей законной же^ ны этого чувства вообще нет, как и многих других нормальных человеческих чувств. Она настолько же примитивна, насколько примитивно однокле­точное существо, у которого мозг тоже равен одной большой клетке с одним большим желанием. Это желание меняется в зависимости от обстоятельств, но оно всегда только одно. Либо это одна большая клетка жадности, либо зависти, либо любви, либо ненависти…

Вечером после работы я зашел в магазинчик. Она была не одна, а в компании пожилого плотного господина с прилизанными черными волосами. Воз­можно, что когда-то он был, как я, очень привлека­телен для особ женского пола, но варварски рас­полнел, облысел, а заниматься спортом, напротив, закончил. Господин этот сразу же спросил:

"Парень, деньги нужны?"

"А кому не нужны?" - среагировал я, удивляясь своей стремительно прогрессирующей глупости. Тогда женись на этой девушке и получишь четы­ре штуки. Зеленых".

"За что?"

"За то, что она станет москвичкой, российской гражданкой".

"Это дешево", - не удержался я.

Я вспомнил о родительской квартире, мог по­терять, имея дело с авантюристами, поэтому резко сказал:

"Это стоит дороже".

"Блефуешь", - невозмутимо ответил господин.

"Я имею в виду, что в случае развода девушка будет претендовать на жилплощадь".

- Мне твои метры не нужны.

И вот тут я подумал о брате. В конце концов, он работает в милиции, и квартиру, в случае чего, по­может отстоять. Поэтому спросил только:

"А почему я?"

"Ты, другой парень с улицы, какая разница? Ты ходишь сюда каждый день, девушку компро­метируешь. Женись на ней, и я буду за девочку спокоен".

Он так шутил, этот господин. Эльдар Осокин. Почему я женился на Гульнаре? Из-за денег, это одна причина. Хотя на новую машину мне, конечно же, все равно не хватило. Купил подержанную, но зато иномарку. Кстати, Люсе она понравилась. Дело было, конечно, не только в деньгах. Мне вдруг по­казалось... То, что она неумна, ничего не значило. У меня появлялась жена. Законная жена.

Я наплел родителям и брату с три короба. Что денег на пышную свадьбу нет, что пока мы не за­работаем на квартиру, будем снимать комнату, что деньги на машину я откладывал всю свою созна­тельную жизнь, начиная со школьных завтраков, которые не ел. Ну и так далее, в том же духе. .. А дальше завертелась вся эта история.

Устраивая фиктивный брак своей возлюблен­ной и говоря о своем спокойствии за нее, господин Осокин в действительности имел в виду не столь­ко мои квадратные плечи, сколько квадратные метры моей жилплощади. А Гульнара действи­тельно старалась сделать этот брак далеко не фиктивным. Я так подозреваю, что она хотела родить ребенка. И оттяпать то, что положено по закону. Короче, она стала навещать моих роди­телей. Но, к счастью, очарованность ею быстро выветрилась из меня. Единственная клетка ее мозга никак не хотела делиться. И мои комплексы подскочили на шкале самосознания до критиче­ского уровня. Даже если бы я очень захотел с ней переспать, то просто не мог этого сделать. Глядя на женщину, с которой меня соединил закон, я видел не ее красивое тело, а эту единственную клетку мозга, которая в своей неделимости была чудовищно уродлива.

И я признался, брату в том, что некий госпо­дин рассчитывает на мою жилплощадь для своей любовницы, а любовница предпринимает в этом направлении весьма настойчивые шаги. И брат по­шел с господином Осокиным разобраться. Наверное, переговоры прошли на высшем уровне, потому что Гульнара оставила меня в покое. А через год мы с ней официально развелись, она ни на что не претен­довала. Повторяю: фиктивный брак так и остался фиктивным.

А что касается вашего мужа, то я знаю несколь­ких человек по фамилии Петров. Но никого из них никогда не преследовал. Собственно, за что? Я не забрасывал вас любовными письмами... Если толь­ко мои послания можно квалифицировать как лю­бовные, то журнал "Плейбой" я бы отнес к разряду справочников. А Большую советскую энциклопе­дию к жанру бульварных романов".

Только на один вопрос Люба не получила от­вета и задала его снова:

Кто убил Осокина?

Грабители. Был суд, и они все осуждены. Кстати, откуда вам все это известно?

Это вы убили Осокина. Никаких грабителей не было.

Кто вы, Любовь Александровна?

Я тот человек, за которого себя выдаю. А вы - нет.

Я никого не убивал.

Вам лучше самому пойти в милицию и расска­зать правду об Осокине, об отношениях с моим му­жем и о том дне, когда вы угнали машину и нарочно врезались в наши "Жигули" там, на шоссе. Вы же видели сигнал аварийной остановки! Видели же!

Ответа она не получила.

Ночью Люба почти не спала. Несколько раз хваталась за телефон и поднимала трубку, чтобы позвонить Стасу, но потом бросала ее, вспоминая о визите к Алине Линевой. Стае не должен был везти ее к актрисе. Даже в интересах следствия.

4

Рано утром она позвонила подруге и осторож­но спросила:

- Ну как?

- Собираюсь на работу, - деловито сказала Люська. - Рыжему лучше, и я могу оставить его на родителей.

- А как твое свидание?

- Не знаю. Я просто не буду больше ему зво­нить.

- А если он сам позвонит?

- Любаша, у меня- кофе остывает. Потом по­говорим, ладно?

- Хорошо. Потом.

Потом Люба сидела за компьютером и никак не могла сосредоточиться. А если вот сейчас, в этот солнечный летний день, он снова придет ее убить? Как ненужного свидетеля, раз уж Люба обо всем догадалась. Придет и будет звонить, звонить, звонить в квартиру... Конечно, она не откроет. И милиция приедет гораздо раньше, чем он справится с дверью.

Звонок. Она вздрогнула. Подождала немного, пока не позвонили еще раз. Потом еще и еще. По­дошла на цыпочках к двери, заглянула в глазок. Совершенно незнакомый парень стоял перед ее дверью и нажимал на кнопку звонка. У нее уши заложило, так громко верещал звонок.

- Кто там? - пискнула Люба.

- Любовь Александровна Петрова - это вы? Может быть, откроете, наконец?

- Вы кто?

- Из милиции.

"Врет, - подумала Люба. - В милиции работает Стае".

- Вы знаете капитана Самохвалова?

- Нет.

- Тогда я вам не открою.

- Документ посмотрите.

В глазок она увидела, как парень достал из кармана удостоверение и, открыв, поднес его к глазку. Почти ничего невозможно разобрать. Иванов, кажется. Ха-ха! Иванов! Конечно, под-Дельное!

- Ну что?

- Вы не из милиции.

Парень вздохнул, убрал удостоверение в карман, потом вдруг нагнулся и исчез. Люба при­слушалась:

- Вы где?

- Сижу под вашей дверью. Долго буду сидеть, -предупредил он.

- Соседи придут, - нашлась Люба.

- Я покажу им удостоверение. Я думаю, что, в отличие от вас, они люди грамотные.

- Почему вы не ломаете дверь?

- У меня нет на это никаких полномочий. Я пришел с вами поговорить.

- О чем?

- Я - Иванов.

- Это я уже поняла.

- Дмитрий Иванов. Дмитрий Геннадьевич. Я - брат Сергея Иванова.

- Ой!

- Откройте дверь, Любовь Александровна.

- Нет. Не могу.

- Я всю ночь разговаривал с Серегой. Он ду­мает, что вы - моя коллега. Из милиции. Привя­зался ко мне с этим Осокиным... Вы меня боитесь, что ли?

- Да.

- Это правильно. Но у вас ведь "крыша" по­ехала? Так? Маньяки везде мерещатся. Серегу обвинили в том, что он хочет вас убить. А мне вот сейчас захотелось вас убить.

Она неожиданно резко несколько раз щелкну­ла замком и распахнула дверь со словами:

- Убивайте.

Парень от неожиданности потерял равновесие и шлепнулся кулем в ее прихожую, но, мгновенно сгруппировавшись, сел на корточки и посмотрел на Любу снизу вверх.

- Убивайте, - повторила она. - Ну?

- Точно, не в себе баба. - Он пружинисто поднялся и стал отряхиваться. Потом сказал: - На всякий случай: я - Иванов. Дмитрий Иванов.

- Я не глухая.

- Да? А почему тогда мне десять минут при­шлось звонить в дверь, прежде чем услышать "кто там"?

- Я вас не знаю.

- Я вас тоже. Какое совпадение, да? Зачем вы ковыряетесь в уголовном деле? Да еще и мо­его брата к нему приплели. Почему? У него и так хватает этих... комплексов. Кто вы такая?

- Что вы знаете о его комплексах, - усмех­нулась Люба.

- Это только Серега думает, что никто ни­чего не знает. Подумаешь, тоже мне тайна, что у него с бабами проблемы!

- А у вас нет, да?

Дмитрий Иванов, прищурившись, посмотрел Рна нее. В прихожей, где свет единственной лам­почки пытался пробиться через полугодовую пыль, осевшую на плафоне, разглядеть его как следует было трудно.

- Проходите в комнату, - отступила Люба в сторону.

- Спасибо.

Покосившись на нее, Дмитрий прошел вперед. Светящийся экран монитора он отметил сразу же:

- Ого! И днем работаете?! Интернет, посла­ния по электронной почте, мозги пудрите таким, как мой братец. А вот я ничего в этом не понимаю. Я парень простой, не заумный, зато и комплексов себе не придумываю.

Наконец-то Люба внимательно его рассмо­трела. Иванов-младший и ростом был пониже старшего, и лицом попроще, и в словесных Упражнениях гораздо примитивнее. Но в том, что Дмитрий Геннадьевич Иванов очень уверенный в себе человек и никакие комплексы его не муча­ют, сомневаться не приходилось. Именно рядом с такими мужчинами женщины чувствуют себя очень надежно. Люба тоже совершенно успокои­лась: этот не убьет. Нет в Иванове-младшем ни­какого внутреннего надрыва. Цельная личность со знаком плюс, хотя и без особых изысков.

- Я пришел с вами договориться. По-хоро­шему.

- О чем договориться?

- Вы зачем-то копаете убийство Осокина. Одна или в компании?

- В компании.

- Я так и думал.

- Если вы работаете в милиции, то почему не знаете капитана Самохвалова?

- Милиция, она большая, - усмехнулся Дмитрий. - Одна ее часть борется с отдельными преступниками, другая - с преступностью орга­низованной.

- Хорошо борется, - усмехнулась Люба. - Бандитов предупреждает.

- Что вы об этом знаете? - сразу же насто­рожился Дмитрий.

- Значит, вы работаете в районном управ­лении по борьбе с организованной преступ­ностью?

- А я уж было подумал, что вы читать не умеете.

- Слово РУБОП разобрала. Буквы были крупные. Но понять, почему вы пришли, все равно не могу. Хотя... Снова за брата хотите до­говориться?

- Почему снова?

- К Осокину же ходили.

- Вот оно, значит, как. Сесть можно?

- Пожалуйста. - Она кивнула на старое кресло.

Дмитрий Иванов опустился в него неслыш­но, так, что ни одна рассохшаяся деревяшка не скрипнула. Вообще, движения у него были уди­вительно ловкие, сильные и точные. Люба вдруг подумала, что, если эти пальцы сожмут ее горло, оно тут же хрустнет, словно яичная скорлупа. Сильный, спортивный парень, коренастый, плот­ный, хотя и не очень высокий.

- Так кто под меня копает? А? - спросил Дмитрий. - Этот ваш Самохвалов?

- Да.

- А вы тогда кто?

- Я? - Люба слегка растерялась. - Да, соб­ственно, никто. Женщина.

- Частным сыском, значит, занимаетесь. А я думал, это только в кино бывает. Сидит себе такая дамочка, клавишами клацает, в монитор поглядывает и все про всех знает. Придушил бы я вас, как котенка, чтобы не путались под ногами. Только я хороший. Мама с папой так воспитали. Женщин убивать нельзя. Уж очень они слабые, женщины. Так?

Дмитрий посмотрел на нее очень вниматель­но. И Люба вдруг заметила, что глаза у него не­большие, но яркие, светло-карие, с зелеными прожилками и точечками, словно отмирающие осенние листья. Опасные глаза.

- А кого можно? - тихо спросила она. - Ко­го можно убивать?

- Я так понял, что много вы знаете. Догада­лись, значит. А я сначала обрадовался, что Сере-га обратился к психиатру.

- К психологу, - поправила Люба.

- Один черт. Лечит - значит, врач. А у Се-реги точно, "крыша" слегка поехала. И, глав­ное, никак не могу понять: с чего? В детстве я ему немного завидовал. Да что там немного! Здорово завидовал. Особенно когда понял, что и ростом и рожей не вышел. Но именно поэтому я стал смотреть на жизнь гораздо проще. Мне-то не надо было каждый день доказывать, что я супермен. Я просто жил. Ел, пил, спал, рос, потом с девушками встречался. Никого не уго­варивал, потому что говорить красиво не умею. Сами в постель прыгали, извините за грубость. А не женюсь, потому что не хочу вперед стар­шего брата. Я же видел, что с Серегой что-то не то. Но вместо того чтобы со мной откровенно поговорить, он стал вдруг от меня шарахаться. А я за брата...

Он вдруг замолчал, сжав деревянные под­локотники кресла с такой силой, что пальцы по­белели.

- Ведь это я из-за Сереги стал спортом за­ниматься. Ни в чем не хотел уступать старшему брату. На турнике болтался, пока не свалюсь от усталости, все думал -- вырасту побольше, - Дмитрий снова усмехнулся. - Не вырос, но мус­кулатурой оброс... Люблю я его. Родная кровь. А бабы, что бабы? Хоть Гульку взять. Девчонка хорошая, но трепло. Ведь это она мне сказала, что Серега - импотент.

- Глупость какая!

- Да? Наврала, значит? А я человека из-за этого убил. - Он сказал это очень спокойно, как о деле обыденном, которое приходится выполнять изо дня в день.

- Осокина?

- Его. Если бы он, сволочь, Серегу не трогал, все бы обошлось как-нибудь. Ну, застал он меня со своей Гулькой, так не любил же он ее. Актрисе своей побрякушки дорогие дарил, а Гульке ниче­го. А она девочка с характером.

- Значит, это к вам Гульнара приходила, а не к Сергею?

- Куда приходила? - не понял Дмитрий.

- Домой.

- Приходила. Чай с родителями пила, раз­говоры разговаривала. Любовь с первого взгляда, да? - смешно передразнил он. - Только я на Серегино не зарюсь. Когда он женился на Гульке, я подумал, что это у них серьезно. И прописку ей сделать согласился. Я первое время верил, что они с Серегой действительно муж и жена. Радовался. Мол, конец проблеме. У брата жена красавица, не будет больше завидовать младшему брату, кото­рый по бабам шляется как неприкаянный. А тут Гулька стала мне на шею вешаться. Звонила, зво­нила целыми днями. Это она любит. Звонить. И го­ворит все время как-то странно. "Да", "нет", "не знаю". А то просто молчит и слушает. И дышит.

- Но вы все-таки стали с ней встречаться?

- Встречаться? Скажите лучше спать. Раз Уж у нас частная консультация, я вам как на ду­ху. Как врачу. Так?

- Тогда как же ваше благородство? Любовь к брату? Девушку-то у него увели.

- У мужика мозги когда в голове, а когда и...

- Понятно, - поежилась Люба.

- Деликатная вы женщина. Замужем, нет?

- Вдова.

- Извините. Я уж было подумал - старая дева. Короче, история эта сложная и запутанная. И разобрать, отчего и почему так все случилось, невозможно. Когда Серега сделал глупость и свя­зался с Осокиным, ему надо было все рассказать мне с самого начала, как на духу. А не тогда, когда Осокин юриста нанял, чтобы оттяпать от нашей трехкомнатной кусок жилплощади. Это его игры, Гулька была просто пешкой, поэтому на нее зла не держу. Я пошел к Осокину и сказал ему, где работаю. Попугать хотел, а он, сволочь... Пред­ложил оставить в покое моего брата взамен за информацию, которую я буду ему потихоньку сливать…

- И вы согласились?

- А что тут такого? И какая это была ин­формация? С детства не люблю богатых. Ну кого осокинские парни грабили? Пролетариев? Ин­теллигенцию вроде вас? - Дмитрий согнутым пальцем постучал по деревянному подлокотни­ку старого кресла. - Грабили они осокинских знакомых, бизнесменов, которые в свою очередь не стесняются грабить тех, кто на них работа­ет. Серега уже много лет болтается в частных фирмах. Сколько раз его кидали? Сколько недо­плачивали? Если хозяин на шестисотом "Мерсе­десе" поехал, это значит, что много еще людей по-прежнему ходит пешком. И долго еще будет ходить.

- А честно на "Мерседес" заработать нельзя?

- Честно - нет, - уверенно сказал Дмит­рий.

- Значит, вы, современный Робин Гуд, до­говорились с одним преступником, чтобы тот безнаказанно экспроприировал награбленное у других?

- Здорово вы повернули. Начинаю уважать психологов. Но я еще не сказал, что рассчитывал со временем Осокина посадить. Я, между про­чим, доложил начальству, что внедряюсь в бан­ду. Всей правды, конечно, не сказал, но дело все равно неожиданно повернулось. Пришел я как-то к Осокину, а его дома нет. Ну, мы с Гулей, значит, расположились в комнате...

- И тут пришел Осокин.

- Мелодрама, да? Только он не ревнивый муж, а я парень крепкий и с балкона кидаться не стал. Осокин, конечно, стал выступать, Гуль­ка-в слезы. "Я его люблю", - кричит. Меня то есть. Точно мелодрама. Я на это дело посмотрел, посмотрел и говорю: "До свидания, граждане, вы УЖ сами тут как-нибудь разбирайтесь, кто кого любит", и добавил, что у меня теперь столько компромата на Осокина - пусть только попробу­ет тронет Серегу. Ну а Осокин тут стал кричать, что брат мой мало того что дурак, еще и импотент недоделанный. Тут-то у меня в глазах и потем­нело. За Серегу я кому хочешь глотку заткну. Сцепились мы с Осокиным, я со злости шарахнул его по голове первым, что подвернулось под руку. Думал, что не сильно.

Дмитрий Иванов вытянул перед собой руки, внимательно на них посмотрел. Несколько раз сжал и разжал пальцы, и Люба подумала, что необязательно было хвататься за бронзовое пресс-папье. Можно- было и голыми руками.

- Обычная драка, - негромко продолжал Дмитрий. - И, между прочим, он сам подначил. Зачем про брата так сказал? Но Гулька молодец. Никакой истерики, сразу же стала отпечатки везде вытирать. Кухонным полотенцем. А потом сказала, что позвонит в милицию, и все стрелки переведет на осокинских ребят. "Иди, говорит, я все сделаю". И сделала. Когда парни после смер­ти хозяина зашли к ней добро делить, отдала без звука, что просили. Портсигар золотой, кол­лекцию старинных монет. Сказала, что осталь­ное - в тайнике, и она отдаст после. А тут уж я вступил в дело и вместе с ребятами осокинскую группу задержал. Улик хватило с лихвой. Даль­ше уже было дело техники, чтобы ребята все на себя взяли. Даже убийство Осокина.