Любовь.ru - Андреева Наталья Вячеславовна 7 стр.

Сергей Иванов выдаст свою версию свидания с подругой Люськой. И в крайнем случае, можно будет дать ей это прочитать и полюбоваться по­том на то, как Апельсинчик расцарапает парню физиономию. Любе почему-то показалось, что она нашла своего Ромео.

Поздно вечером, когда Люська наконец уеха­ла домой, она села за компьютер и с нетерпением открыла файл с электронной почтой. Послание было не от Сергея Иванова, как Люба ожидала.

2

КОМУ: Доктору

ОТ КОГО: от Пациента

ТЕМА: домашнее задание

Долго думал я, прежде чем решиться все расска­зать вам. Вы знаете, конечно, что моя первая жена умерла. От рака. Умирала она тяжело. А наблюдать, как умирает любимая жена, что в глубокий колодец спускаться. Вот ноги почувствовали дно, а веревка возьми да и оборвись. И назад пути нет, кричи не кричи. Холодно там внизу, страшно. Сверху вроде небо синеется, а вокруг и под ногами одна земля. Так мы прожили целый год.

Кричал я. Долго кричал. Потому что любил безу­мно свою Полинку. А безумная любовь, она потому такая, что без ума. Вот без ума я на ней и женился. А было мне немногим более двадцати. А как оно все вышло?

Жили мы все втроем в одном дворе: я, Полинка и Василий. Вместе росли, вместе игрушки ломали, песочницу расковыривали, вместе в школу ходили. За одной партой по очереди с ней сидели. День я, день, значит, Василий. И портфель ее по очереди из школы носили. День я, день Василий. Но любить по очереди нельзя. День одного, день другого. Так не бывает.

Василий, конечно, выше меня был по всем ста­тьям. Я-то из простой рабочей семьи, а Василий из потомственных интеллигентов. Кость тонкая, костюмчик всегда чистенький, рубашечка белая, пальцы длинные, нервные. Я долго помнил потом эти его пальцы. Ведь когда он Полине операцию делал, я только на них и смотрел. Почему-то всю жизнь верил в его руки. Еще когда Васька на школь­ном концерте должен был играть. На рояле. Родите­ли его сильно волновались. "Ах, наш мальчик, как наш мальчик!" А я смотрел на его длинные, нервные пальцы и верил только в одно: Васька не ошибется. Никогда не ошибется.

Сыграл он. И на одном концерте, и на другом. Только с музыкой после школы завязал. Папа-врач захотел, чтобы сын по его стопам пошел, стал хирургом. И Василий в медицинский институт по­ступил. Ну а я - на завод, к своему, значит, отцу. У меня до института было семь лет производствен­ного стажа и армия. Ну могла меня полюбить такая девушка, как Полинка, спрашивается? Первая в школе красавица, умница, отличница. Это вам не портфель по очереди носить, это- любовь.

Я понимал, что у меня нет шансов. Но пони-, мать - это одно, а забыть - другое. Как забыть ее темную косу, венком вокруг головы? Веснушки на маленьком носике, словно недозрелые маковые зернышки россыпью, родинку-каплю на нежной шее? Она, конечно, пошла, как и Василий, в тот же Первый медицинский институт. Только на фарма­цевта, там вроде конкурс был поменьше. Василий-то талант, ему любой конкурс был не страшен. Ну и папа за спиной, конечно. Со знакомствами. Хотя про папу я зря, Василий многого в жизни добился сам. Одним блатом такое не делается. Поступил, конечно, без труда. И сумку ее домой носить стал он один. А меня впереди ожидала тяжелая жизнь, и то, что я живу сейчас в своем огромном особняке, ни в чем себе не отказывая, есть не более чем высшая на свете справедливость.

Так как же получилось, что я в двадцать лет же­нился на Полинке? Она сама ко мне пришла. Да, да. Как-то вечером и пришла.

"Паша, - говорит, - Паша, давай поженим­ся!!!"

С тех самых пор, как я из армии пришел, до этого вечера мы и не разговаривали-то толком. "Здрав­ствуй - здравствуй", и по разным подъездам. Она была на четвертом курсе медицинского, я же за четыре года жизненного опыта набрался, научился кой-чему, зарабатывать начал. Хорошо начал за­рабатывать.

Что ж, я не был бедным студентом, жениться мог себе позволить, знал, что на заводе в очередь на квартиру поставят, и мебель со временем куплю, и холодильник, и цветной телевизор. И жену смогу выучить. Полинка сказала, что ей стало плохо. Мать заела. У них в семье, кроме нее, еще трое детей было. Она, конечно, подрабатывала вечерами. Но, видно, надорвалась. В тот вечер смотрел я на нее и видел только эту усталость, круги синие под глазами, а в них самих какую-то страшную, звериную тоску.

"Паша, давай поженимся. Паша!!!"

Это "Паша" меня и добило. Как будто не мое имя она говорит, а спасательный круг кличет. И я не смог. Отказаться не смог. Безумная любовь, она такая и есть. Без ума.

На следующий день мы подали заявление в ЗАГС. Расписали нас быстро, в тот же месяц. Свадь­ба была скромная, Полинка сама на этом настояла. Даже фату белую не стала надевать. Посидели тихо. Мои родители, ее родители, тетка Марья, дед Ан­дрей да трое Полинкиных братьев-сестер. Мне тут же дали комнату в коммуналке, а через три года и отдельную двухкомнатную квартиру. Мишке как |раз исполнилось три.

Рожала она тяжело и на два месяца раньше сро­ка. Я был сам не свой. На работе зашиваюсь, а тут еще и с женой плохо. В эти дни Василий встретил меня во дворе:

"Ну, как Полина?"

"Нормально", - говорю.

"Да ты не стесняйся. Мы же с тобой друзья. Помощь нужна?"

"И как ты мне можешь помочь?" - спрашиваю.

"Давай в роддом съезжу? Отвезу передачу, узнаю, как дела. У меня там знакомая медсестра работает".

И поехал. Две недели так ездили с ним. По очере­ди. День я, день он. А потом вместе у крыльца стоя­ли. Я с букетом, и он с букетом. Как Полина вышла из больницы со свертком на руках, у меня сердце обмерло. Не знаю уж, от любви или от страха. В гла­зах потемнело, а ноги к земле приросли. А она спу­скается с крыльца, подходит и протягивает сверток мне:

"Сын".

Вот и все. Василий с тех пор больше к нам не заходил. К жене у меня никогда не было никаких претензий. Рожать она больше не могла, да я не сильно от этого огорчался, насмотрелся на Полинкину семью. Многодетную. Надо одного сына на ноги поставить, а такой, как мой Мишка> многих детей стоил. Красивый - в мать, умный - в меня, навер­ное. Учился только на одни пятерки, школу закон­чил с золотой медалью и поступил не куда-нибудь, а в Плехановский. Огромный конкурс был, но мой Мишка поступил. Я уже чуял, что в нашей стране перемены большие грядут. И вовремя подсуетился. Подготовился то есть. Вовремя ушел с завода, с хо­рошей должности, нашел компаньона и открыл свое дело. Небольшое, но прибыльное. А со временем развернулся, конечно.

Мишка тоже у меня на фирме работать начинал. Только вспыльчивый он, горячий. И работать никог­да ни под кем не хотел. Сам, мол, с усам. Ясное дело: молодой, умный. Образование опять же высшее эко­номическое. Открыть свое дело я ему, конечно, по­мог. Денег дал. Хотя всех бухгалтерских бумажных дел не понимал никогда: консалтинг, аудит, отчет­ная документация, вывод из-под налогов... У меня всегда работали опытные профессиональные бух­галтера. Мое дело купить подешевле, продать подо­роже. Опять же, купить оптом, продать в розницу, на прибыль купить еще больше оптом. А Мишка, стервец, здорово развернулся на своих бумажках. В двадцать девять лет имел все. На "Мерседесе" пятисотом ездил. На новом. Я себе такую машину так и не купил. У меня одна любовь: "лотос". Нату­ра, видно, такая. Однолюб, и все тут. Правда, давно уже не "Москвич", "Пассат" новый, круглый. Но все равно: "лотос".

А почему имел, а не имеет? Так в этом-то вся и драма. Убили его. Больше двух месяцев уже про­шло, как убили...

Люба вздрогнула, прокрутила поспешно пу­стую страницу. Как, и все? Оказывается, за то время, что она болела, у Стрельцова убили един­ственного сына! Нет, чуть раньше. Еще до того, как погиб Олег. Вот к чему продолжение истории о коньках! Последний абзац первого послания

Павла Петровича. О неожиданной.встрече. Она, очевидно, имела во всей этой истории ключевое значение. У Павла Петровича умерла два года назад любимая жена, два месяца назад погиб сын. Стрельцов мучается, страдает. Видимо, винит во всем себя самого. Но о больном говорить трудно. Надо его расшевелить.

КОМУ: Пациенту

ОТ КОГО: от Доктора

ТЕМА: домашнее задание

Вы должны вернуться к гибели сына. Надо пере­жить это еще раз. Что с ним случилось, Павел Пе­трович?

Нет ответа. Ладно, подождем. Она прервала связь, задумалась. Так и сидела, пока не зазво­нил телефон.

- Любовь Александровна, это я.

- Капитан Самохвалов?

- Давайте с вами сразу договоримся об оче­редном сеансе связи. Во сколько часов вы выйде­те из Интернета и включите наконец телефон. Просто-таки невозможно до вас дозвониться!

- А надо?

- Насчет проверки алиби сами просили. - У него был голос обиженного мальчишки.

- Проверили?

- Не так-то это просто. Скажем, что начал проверять. Стрельцов утверждает, что весь ве­чер был дома. Соседи говорят, что в его особняке до глубокой ночи горел свет и кто-то ходил по территории. Но был ли это сам Стрельцов или кто-то другой, с полной определенностью никто сказать не может. Это и неудивительно: не­смотря на сравнительно небольшое расстояние между домами, люди в коттеджном поселке жи­вут замкнуто, в гости ходят редко, друг за другом не следят.

- Потому как грехи есть за каждым, да?

- Большие люди - большие деньги. И про­блемы тоже, соответственно, большие.

- А как бы узнать, не помогал ли сын Стрель­цова Михаил решать большим людям эти самые большие проблемы?

- Кто-кто?

- Михаил Стрельцов. Двадцать девять лет. Его убили чуть больше двух месяцев назад.

- Вы как об этом узнали?

- Цыганка нагадала.

- Что, в Интернете и такое есть?

- А как же! Прикладываешь руку к экрану монитора и получаешь вскоре подробную распе­чатку своей Судьбы. Только предварительно по­чему-то эта гадалка интересуется местом твоей работы и счетом в банке.

- Везде жулики, - притворно вздохнул Са­мохвалов. - Так, значит, мне поинтересоваться личностью Михаила Стрельцова?

- Да. А как насчет остальных?

- Никак. Градов Алексей Сергеевич тоже утверждает, что весь вечер сидел дома. Так же, как и вы: в Интернете. Телефон, мол, у него все время был занят. А какой-то приятель все время звонил, может подтвердить. Но можно же и про­сто трубку рядом с аппаратом положить, и тоже-будет все время занято. А вот Сергея Иванова дома как раз не было. Мама говорит: ходил на свидание.

- С кем?

- Ну, с девушкой.

- Имя девушки можно выяснить?

- Попробую. Но для этого мне надо погово­рить с самим Ивановым. А на каком основании я его подозреваю? И в чем?

- Стае, можно определить, с какого теле­фонного номера мне было послано сообщение от Ромео? То самое, последнее?

- Трудно, но можно. Я в этом ничего не пони­маю, надо к умникам нашим идти. К тем самым, по борьбе с компьютерными преступлениями.

- Ну сходи.

- А к тебе можно?

- Боюсь, я в этом тоже ничего не понимаю.

- Нет, я в гости напрашиваюсь.

- Интересно, я имею право тебя не пустить? Что там на этот счет гласит закон?

- Охраняет частную жизнь граждан. Соглас­но Конституции.

- Мне повезло. Я не открою тебе дверь, Стае.

- А если я придумаю поправку к ней? На­счет того, что в случае острой потребности души, жаждущей нежности, можно?

- Сначала проведи ее в парламенте. Спокой­ной ночи.

Она с минуту подержала в руке трубку, не опуская ее на рычаг. Гудков там не было. Улыб­нулась невольно и положила бережно, будто новорожденного младенца. Без всякого сомнения, что-то между ними сегодня родилось. Или не сегодня.

3

Потом она включила со спокойной совестью модем: звонков ждать больше не от кого. Апель­синчик наверняка уже спит. И пришедшее со­общение было именно то, которое она весь вечер ожидала:

КОМУ: Доктору

ОТ КОГО: от Иван Иваныча

ТЕМА: домашнее задание

Вы будете смеяться, но я сделал так, как вы сказали. Самое удивительное, что мне не пришлось прилагать к этому никаких усилий. Она сама будто ждала меня...

- Еще бы! - вслух усмехнулась Люба.

... Я вышел из дома около девяти часов утра. Ре­шил, как обычно, поехать на рынок или заглянуть в магазин, присмотреться к какой-нибудь симпатич­ной продавщице. Обожаю этих милых девушек! Они же не работают: томятся. Ожиданием, наверное, жениха или конца рабочего дня. А мне нравится по­купать какую-нибудь вещь, пусть даже мне ненуж­ную, и между делом назначить свидание, на которое обычно не прихожу. Но видели бы вы их счастливые лица! День прошел не зря.

У меня даже есть тайная любовь. Недалеко от нашего офиса есть магазинчик "Чай, кофе", и там сидит изумительная девушка. Я каждый день по­купаю у нее пакетик кофе капучино. Неизменно с амаретто. Обожаю запах миндаля. И ее глаза, формой тоже похожие на миндалины. Но беда в том, что она все время занята. Нет, не клиентами. Она все время разговаривает по телефону. Отпускает товар, слушая чей-то голос в трубке, пробивает кассовый чек, от нее же не отрываясь, мило улыба­ется в ответ на мое вежливое "спасибо". И я не могу понять, мне адресована эта улыбка или невидимому собеседнику. Вот уже целый год я не могу дождать­ся, когда она положит трубку и мы останемся одни. В магазинчике почти не бывает посетителей. Кроме ее телефонных абонентов.

Почему я рассказываю вам о ней? Не знаю. У меня сегодня лирическое настроение. Может, потому, что девушка, с которой я познакомился, выполняя ваше домашнее задание, оказалась очень милой. Правда, я так и не понял, что она делала на скамейке рядом с моим подъездом в девять часов утра. Если бы она жила в нашем доме, я бы давно ее заметил.

Она не красавица, даже не хорошенькая, но с обаятельной чертовщинкой в голубых глазах. А не заметить ее нельзя, потому что у девушки ярко-оранжевые волосы. И, как это ни странно, ей идет. Должно быть, только ей. Судя по тому, что она читала журнал "Плейбой" и по ее виду, я готов на сто процентов предположить ее профессию как древнейшую. Конечно, не любимый ее бросил, как девушка мне наплела. Просто ночная бабочка воз­вращалась с работы и устала, присев на скамейку рядом с моим подъездом. Уж очень легко она пошла на знакомство со мной.

Знаете, есть женщины, общаясь с которыми, мужчина не чувствует стены. Даже малейшего на­мека на какую-нибудь тонкую перегородку. Вот вы, например, сидите не за одной стеной. За двумя, плюс глубокий ров с водой. А героев-то, между про­чим, идти на штурм такой крепости немного. А Лю­ся, она сама готова сокрушить любую преграду. С ней легко и просто.

О чем мы с ней говорили? Да ни о чем! О пустя­ках. У нее удивительное чувство юмора. А осталь­ных чувств она не умеет скрывать вообще. Увидев мою машину, она воскликнула:

"Супер!"

Хотя моя машина не бог весть что. И глаза у нее стали круглыми. Но это опять-таки не жадность, как мне поначалу показалось, а нормальное чело­веческое тщеславие. И, между прочим, так мило обыгранное! Возле своего подъезда она сказала:

"А ну-ка потуди".

"Зачем?" - удивился я.

"Пусть они все из окон повысовываются".

"Кто они?"

"Соседи".

"А зачем?"

"Спрашиваешь! Меня еще никто на приличной тачке домой не подвозил! Пусть завидуют!"

"А не боишься? Зависти?"

"Еще чего! Если бы у меня была, к примеру, вил­ла на Майами, я бы сглазу боялась. И в церковь бы бегала каждое воскресенье грехи отмаливать. А ни­щий все равно что новорожденный. Ни нажитого у него, ни грехов. Чего ж бояться-то?"

И я несколько раз, смеясь, надавил на гудок.

Соседи из окон действительно высунулись. Двое даже вышли на балкон. И тут начался знаменитый Люсин выход. Из моей машины. Сначала она высу­нула из нее ножку в туфельке на высоком тонком каблучке. Потом грациозным движением переки­нула на ту сторону тело. И пошла: спина прямая, грудь вперед, бедра в непрерывном волнообразном движении. Я не видел ее лицо, но представлял, как она при этом смеется. Потому что смеялся сам.

Черт возьми, мне никогда не было так весело! Это не женщина, а шоу.

Могу я ей позвонить?

- Не женщина, а шоу, - повторила Люба его слова.

А потом подумала: не так уж плохо. Значит, он принял Апельсинчика за ночную бабочку. А за кого, интересно, он должен был ее принять? Если это Ромео, то надо отдать ему должное: очень хорошая игра. А если нет, то надо отдать долж­ное Люське: она умеет производить на мужчин впечатление.

И Люба вдруг с обидой подумала о мнении то­го же Сергея Иванова на свой собственный счет. Женщина за двумя стенами и рвом с водой! Вот, значит, какое она производит впечатление на мужчин! Поэтому и ждала так долго своего счас­тья. Но как же дать понять, что никаких крепост­ных стен вовсе нет? А кому дать понять?

О Стасе она решила не думать. Вот лучшая подруга - это сейчас куда большая проблема. Потому что если этот парень не Ромео, то Люська и Сергей Иванов - отличная пара. И все у них может быть хорошо. Если только он не свихнув­шийся на ней, Любе, псих.

Один эпизод из письма показался ей очень значительным. Девушка в магазине "Чай, ко­фе". По стилю похоже на Ромео: очень лирично, с фантазией. А что, если он ее придумал? Если нет никакой девушки с глазами-миндалинами и неизменным телефоном в руке, значит, это точно Ромео. Кто может это проверить?

Она поняла, опять придется просить Стаса. Не Люську же. Хотя почему бы и нет? Пусть она еще раз поговорит с Сергеем Ивановым. А он с t ней.

КОМУ: Иван Иванычу

ОТ КОГО: от Доктора

ТЕМА: домашнее задание

Можете позвонить вашей девушке.

А если она уличная проститутка? Мне это помо­жет или, напротив, навредит?

Вам хочется иметь дело только с порядочными девушками?

Предпочтительно.

Основание?

За деньги я самоуважение не куплю.

Резонно. Значит, скажите ей о своих подозрени­ях. Вы же сами упомянули, что между вами нет и намека даже на тонкую перегородку. Вам с ней лег­ко и просто. Вот и поговорите о естественном.

Совет принят. Но, Доктор, вы разобьете мне сердце!

Почему?

Она мне очень понравилась.

Врет или не врет? Это Люба писать не ста­ла. Просто подумала, вспомнив восторженные Люськины глаза. А так хотелось задать вопрос в лоб! Но он очень легко врет, этот Ромео. Какую сочинил историю, лишь бы только с ней общать­ся! Потому что ни в одной из трех она не увидела пока откровенного прокола. Только Клаус что-то молчит.

Ау! Клаус!

Есть!