***
Хамми совсем не икалось, когда его вспоминали в это прекрасное утро. Ещё ночью он, раскинув свои симпоты, нащупал в лагере глеев Элайни и Сергея и оставил их там заниматься своими делами, а сам, по кошачьей привычке, свернулся в клубок и неумело пытался спать, что у него никогда не могло получиться, о чем он и помечтал всю ночь.
А с утра попытался выпустить всех зверей из подвалов лаборатории. Первым на поверхность, порыкивая на Хамми, поднялся лев с львицею, знакомые между собой в подвале через решётку. Хамми выгнал их в сад, всё время отбиваясь от воинственного льва, решившего показать перед львицей, кто здесь хозяин. Получив пару кошачьих ударов по носу, лев решил не связываться с гадким и мелким котом, чтобы не терять своего достоинства. Хамми решил проделал дыру в металлической сетке забора, окружавшего сад.
Сетка попалась настолько вкусная, что Хамми не удержался и сделал дыру побольше, при этом изрядно потяжелел. Выгнанные в дыру львы далеко не уходили, видать решили, что их накормят на дорогу, но выдворившее их существо оказалось не благородным и кормить их не собиралось.
Следующему зверью приходилось показывать дорогу толчками, и напрасно Хамми забирался им в голову, рисуя путь к спасению. К тому же, оставшиеся у забора львы, желали поцеловать на прощанье антилоп и косуль, отлавливая их у забора. Хамми не выдержал и соорудил им из травы пару бифштексов размером с себя, но львы, заразы, синтетическую пищу только нюхали, а зарились на натуральную.
В конце концов, Хамми перепугал их огнём, и они удрали, но далеко не ушли. "Пусть победит сильнейший", - плюнул на всё Хамми, подобно Дарвину, запутавшись с распространением видов.
До вечера он выгонял зверей, которые не хотели выходить с подвала, так как утром и в обед срабатывала автоматическая кормушка, и звери, покушав, укладывались отдохнуть, пожевать жвачку, а то и просто нагло поспать.
А до экстаза Хамми довёл Опунций Вульгарус, схватив его колючими лапами и кровожадно попросивший:
- Дай удобрений!
Хамми впрыснул в него химикаты, и, видать, переборщил, так как Опунций принялся философствовать, пристав к Хамми с вопросом:
- Ты спроси меня, почему я не хочу к звёздам?
Хамми спросил. Опунций отпустил его и ответил:
- Потому что звёзды не пахнут, - чем поразил интеллект Хамми наповал.
Открыв все двери в подвале, Хамми бросил всё, как есть, а сам, превратившись в маленького глея рыжего цвета, взмахнул крыльями и взвился в воздух. С удовольствием рассекая тугие потоки, он поднимался выше и выше, направляясь в лагерь глеев.
***
Фатенот перебирала пальцами ниточки, погружаясь в судьбы незнакомых и далёких ей людей, странным образом связанных с её нитями, когда во дворе послышался хлопот крыльев и в окнах мелькнули большие тени.
"Кто там прилетел?", - подумала она, хотя под руками находились все ответы и разгадки. "Может, Бартазар вернулся?" - мелькнула приятная мысль. Пусть она не любила Бартазара, но его присутствие ей не безразлично: сладко думать, что ты кем-то любима и кому-то нужна. Но шаги явно незнакомые, и, когда открылась дверь, она посмотрела в зеркало.
Её охватило странное оцепенение, а медное зеркало чуть не расплавиться – с такой силой и страстью смотрела она на отражение его лица. Фатенот сразу узнала его, своего суженого, с которым связывала её нить и обернулась, вглядываясь в его лицо, узнавая и запоминая каждую эмоцию, мелькнувшую на нем, не понимая, что судьба могла ошибиться и она приняла навеянное за желаемое.
Она обернулась, подошла к нему, обняла и прильнула к его устам, растворяясь в нем до конца. Ноги подогнулись, и она потеряла сознание, удерживаемая его руками. Через мгновение она очнулась сидящей в кресле, а он стоял перед ней на колене, придерживая её.
- Что с вами? - спросил он, удивлённо вглядываясь в её глаза.
- Ты моя судьба, - ответила она, взяв его лицо в свои ладони. – Как тебя зовут?
- Сергей, - ответил молодой человек, явно смущённый таким обращением.
- Наша судьба быть вместе, - улыбаясь, сказала она ему, ещё больше его смущая.
- Вы ошибаетесь, - возразил он, - я люблю другую.
- В таком случае мне придётся умереть, - печально сказала она. Сергею роль искусителя и похитителя женских сердец явно не понравилась, и он постарался её отвлечь, спросив о своём:
- Вы не подскажете, что связывает Бартазара Блута и Элайни?
- Она – его выбор, - ответила Фатенот, - а ты – мой.
- С чего вдруг она стала его выбором? - возмутился Сергей.
- Я связала, - призналась Фатенот.
- Тогда развяжите назад, - предложил ей Сергей.
- Не могу, то, что связано – навеки, - развела руками Фатенот.
- Вы разбили моё сердце, - сказал Сергей.
- А ты моё, - призналась Фатенот, - если ты уйдёшь, я умру.
- На здоровье, - пожелал Сергей и посоветовал: - Могли бы немножко пострадать.
- Я попробую, - согласилась Фатенот. Под окном рыдала Флорелла.
Сергей вышел и Флорик его спросил: - Что там?
- Дура, - ответил Сергей и, глянув на хлюпающую Флореллу, добавил: - Вторая под окном.
Флорик и себе хмыкнул, а Бартик неодобрительно на них посмотрел и пошёл утешать Флореллу.
- Куда теперь? - спросил Флорик.
- На станцию репликации, - сообщил Сергей.
Они поднялись в воздух и полетели в направлении станции репликации. Сергей понимал, что они могут не успеть, и Бартазар Блут способен переправиться куда угодно. То, что он держит Элайни насильно, являлось несомненным признаком того, что странная Фатенот говорила правду.
Каким образом она привязала Профессора к Элайни, не имело значения, важно, что данное обстоятельство работало, и нужно найти какое-нибудь решение, чтобы остановить Бартазара Блута. Снедаемый нехорошими предчувствиями Сергей торопил Флорика, понимая, что на станции репликации справиться с Бартазаром будет сложно.
Фатенот вздохнула и одинокая слеза скатилась с грустной стороны лица. Она вспомнила Харома, так её любившего, и которого когда-то любила она, подумав, как несправедлива Судьба, которая управляет её рукой, связывая нитями людей не могущих ответить взаимностью друг другу.
Но за её слезой наблюдать некому, так как Сергей с глеями оказался далеко и пролетал над садом, окружающим лабораторию.
Вдруг радужное кольцо возникло над станцией репликации, и Сергей отчаянно закричал: "Быстрее!" Глеи налегли на крылья и вскоре их опоясало кольцо, которое, сужаясь, устремилось вверх, захватывая их с собой.
Сергей увидел Элайни, промелькнувшую рядом и он прыгнул с Флорика, догоняя её. Элайни удивлённо оглянулась и протянула ему руку, а сзади мелькнула ещё чья-то тень, то ли глея, то ли человека.
Их втянуло в канал и понесло, сотрясая, а далеко впереди появилась развилка. Сергей ощущал зловещий гул справа, который кричал об опасности, но его упорно тянуло туда. Элайни судорожно держалась за его руку и Сергей, понимая, что их тянет вдвоём, оттолкнул Элайни влево. Удаляясь от неё, Сергей чувствовал, что она вне опасности, а он ещё глубже погрузился в неотвратимый грохот.
Рядом пролетело что-то чёрное, и Сергей с удивлением узнал станцию репликации, улетающую вслед Элайни, а его безудержно тянуло туда, где со скрежетом перемалывалась железные болванки. Сергей закрыл руками уши, но звук не уменьшился, точно шёл изнутри. Теряя сознание, он почувствовал облегчение – звук удалялся и исчезал, оставляя его в глубокой тишине.
***
Хамми прилетел только к вечеру и узнал, что Сергей и Элайни посещали лагерь глеев, но Элайни ушла, а за ней Сергей, Флорик, Флорелла и Бартик. Хамми ничего не понял и, чтобы разобраться, залез в головы глеев, но нашёл там такой кавардак, что лучше бы он ограничился расспросами. К тому же, увидев рыжего глея, вся глеевская малышня высыпала вперёд и принялась вовсю теребить Хамми.
Несмотря на то, что он любил ласку, направленную на него, вектор её направленности вскоре вскружил ему голову или, правильнее сказать, замутил её совсем, и он с большим удовольствием вырвался из ласковых лап, и, взмахнув крыльями, полетел в ночь.
Единственное разумное, что ему удалось получить, состояло в том, что они улетели к какой-то Фатенот, поэтому Хамми настроил нюх на глеев и полетел по их пути. Если бы он стал глеем, то вряд ли поймал остатки запаха, развеянного ветром, но Хамми достаточно только следа, и где-то под утро он оказался среди зелёных вершин небольших горок, между которыми он увидел озеро. Посередине его темнел остров с единственным домом, в башне которого горел огонёк.
Хамми опустился на подоконник открытого окна и осмотрел комнату, освещённую мерцающей свечей, горящую только для вида, так как огонь оказался холодным. За старинным станком сидела женщина, о возрасте которой нельзя сказать ничего определённого.
Она перебирала разноцветные, диковинные нити, покрывающие узором кусок холста, растянутого на валках, и что-то шептала, неслышное, понятное ей самой. Прозрачная слеза выкатилась у неё из глаза на радостной половине лица, в то время как вторая половина, грустная, никаких эмоций не выражала и оставалась, как застывшая маска.
Слеза упала на нитку, растворяя её краску и меняя узор, но женщина или девушка того не замечала, без остатка предаваясь своим грустным мыслям. Перед женщиной стояло медное зеркало, закрытое чёрной материей, точно кто-то, родной, умер, и скорбь расплылась по всей комнате.
- Я могу вам чем-то помочь? - спросил Хамми с подоконника.
- Чем вы можете мне помочь, - не поворачиваясь, ответила женщина, - здесь может помочь только смерть.
- Смерть не всегда помогает, - заметил Хамми.
- Вы правы, - согласилась Фатенот и добавила:
- А вам я помогу.
Она принялась перебирать нити и, через некоторое время, удивлённо сказала:
- Вас нигде нет.
Повернувшись, она увидела на подоконнике кота, и всплеснула руками:
- Ты не существуешь?!
- Можете меня потрогать, - согласился он. Фатенот погладила его, потом взяла на колени и принялась снова перебирать нити. Через некоторое время она остановила пальцы и всмотрелась в полотно.
- Ты существуешь в петле, - удивилась она, рассматривая Хамми, как чудо.
- Ты тоже можешь так существовать, - поднял на неё глаза Хамми.
- Да, ты прав, - Фатенот растерянно потеребила нитки, а потом лихорадочно начала что-то искать.
- Подожди, помоги мне, - сказал Хамми и напомнил: - Ты обещала.
Он расспросил её о Бартазаре Блуте, о Элайни и она ему всё рассказала. Потом посмотрела нити и выложила их будущее.
- Спасибо, - сказал Хамми, соскакивая с колен.
- И тебе, котик, спасибо, - радостно сказала Фатенот, оборвала нитку и тут же связала её в кольцо.
Комната осталась, как прежде, только исчезла Фатенот. Если бы кто-нибудь последовал за ней, то оказался бы в той же комнате, только с утра того же дня. Хамми запрыгнул на подоконник, превратился в рыжего глея и взлетел в воздух.
***
Она брела по снежному склону, раз за разом погружаясь в глубокие ямы, выбираясь, загребала руками снег, снова шла, снова падала и поднималась. Голову сковывал незнакомый тягучий обод, то расширяясь, то сжимаясь до боли. Она пыталась поднять руки и сорвать мучительный венец, но руки не слушались, а существовали сами по себе: только гребли снег и ничего более. Все мысли только об одном: "Дойти", - а вопрос "куда" совсем не возникал.
Впереди и внизу показалась чистая земля и Элайни с облегчением вздохнула. Она не чувствовала ног, но двигалась дальше, чтобы быстрей спуститься с горы, туда, где тепло, где всё дышит мягкой осенью.
Снег кончился неожиданно, точно оборвало, и пошло каменное крошево, которое резало застывшие ноги до крови. Элайни присела, оборвала подол платья и обмотала израненные ноги. Голова немного отошла, но от резких движений кружилась, точно внутри её болталась горячая, тяжёлая жидкость.
Посмотрев вперёд, она увидела волны нетронутого леса, где зелёные, а где по-осеннему с жаркой краснотой, а где и вовсе жёлтые. А дальше, на самом горизонте, выглядывал голубой кусок озера, в зелёном обрамлении леса.
Посидев немного и передохнув, отправилась дальше, осторожно шагая по камням, чтобы не растравливать раны на ногах. Больше всего она беспокоилась о Сергее, неизвестно куда пропавшем. Страшнее всего то, что он мог отправился куда-нибудь в другое место. Элайни помнила только грохот, куда они с Сергеем погружались, а потом он её вытолкнул, а сам исчез вместе с ужасным шумом. Несомненно, он пытался её спасти, только Элайни оттого не легче, а больней. На глаза непроизвольно накатилась слеза и Элайни шмыгнула носом, чтобы разогнать тоскливое настроение.
Вдруг вверху что-то захлопало, и она непроизвольно прикрыла голову руками. Перед ней опустился глей, складывая покрытые пушком крылья.
- Флорик, - радостно воскликнула Элайни, бросаясь к глею. Тот лизнул её лицо, и она засмеялась и заплакала, одновременно.
- Флорик, милый мой, - хлюпала она, обнимая его за шею. Рядом опустились Флорелла и Бартик.
- Вы Сергея не видели? - с надеждой спросила Элайни. Флорик покачал головой, а Флорелла и Бартик только переглянулись. Чтобы успокоить Элайни, Флорик согласился покружить в воздухе, там, где они приземлились, но никакой надежды не питал – он видел, как Сергея затянуло в боковой канал. Они поднялись и кружили, пока солнце не скрылось за горами, а внизу наступила настоящая темень.
Флорик предложил лететь к озеру, и они, поднявшись выше, взяли направление и стали планировать, пока не достигли берега. Упав на траву, глеи собрались компактной кучкой и заснули. Зажатая и согретая со всех сторон, Элайни чувствовала себя ребёнком, и, свернувшись калачиком, погрузилась в радужный, младенческий сон.
***
Занималось утро и местное солнце грело землю, освобождая её от сна, испаряя росу и покрывая утренней дымкой весь сад, который всем своим разнообразием листьев, почек и ростков тянулся к его лучам, превращая их в удобоваримый концентрат.
Цилиндр лаборатории повреждён – прямо посередине в его чёрной зеркальной поверхности тёмным провалом зияла неправильная дыра, показывая на свет искорёженные внутренности.
"Что и следовало доказать", - подумал Хамми, констатируя повреждение и понимая, что станции репликации на Деканате больше нет.
Он забрался внутрь, выискивая следы, чтобы узнать направление, в котором отправилась станция репликации, а большее любопытство вызывало в нем то, куда отправились люди и сам профессор. Так как Хамми немного знал Бартазара Блута, то понимал, что адреса могут быть разные.
- Друг, не знаешь, где здесь можно достать удобрений? - раздался сзади голос. Хамми оглянулся и увидел Опунция Вульгаруса, копающегося в столах.
- Я так понимаю, профессор нас, тю-тю, покинул, - констатировал кактус, - приходиться самому заботиться о хлебе насущном.
Хамми быстренько синтезировал смесь из сернокислого кальция, сернокислого магния и азотнокислого калия, добавил в равных долях сернокислого железа с суперфосфатом. Все упаковал в плёнку и протянул Опунцию:
- Держи, для иголок полезно.
Опунций принял подарок, как должное, и доверительно спросил: - За профессора теперь ты?
- Нет, Пушкин, - ответил Хамми. Опунций Вульгарус, озабоченный тем, как отыскать профессора Пушкина, погрузился в тяжёлые раздумья. Хамми ушёл осматривать лабораторию, в которой наткнулся на прибор с экраном. Заглянув в него, он снова увидел планету Контрольная в том месте, куда погрузили Таинственный остров.
На всякий случай, застыв на месте, он долго крутил визир прибора, высматривая на планете следы пребывания Сергея, Элайни и Бартазара Блута, но с горечью констатировал, что их там нет.