Я поспешила следом за Кейли, надеясь, что в коридоре таких проблем с дыханием не возникнет.
Ага, не тут-то было. По коридору в обоих направлениях двигался поток учеников: одни торопились на урок, другие просто бесцельно бродили. Все в той или иной степени шумели. И практически все, за исключением нескольких человек, с которыми я обменялась приветствиями в классе, были мне незнакомы.
Плюс в этом коридоре не было окон, только шкафчики, покрытые облупившейся травянисто-зеленой краской, и двери в кабинеты. В тесном пространстве и без естественного света ощущение было такое, словно меня поймали и посадили в длинную и узкую коробку.
- Тебе куда? - спросила Кейли вышедшего из класса Хантера. Когда он ответил, где у него должен быть следующий урок - 132-й кабинет, учитель мистер Чески, - она подхватила его под руку и потащила за собой как игрушку на веревочке. Хантер неохотно поплелся за ней, а я пошла следом с другой стороны от Кейли, уверенно ведущей нас вперед.
- Так ты из Сан-Диего? И как оно там? Наверняка потрясно. Ты занимаешься серфингом?
Я выглянула из-за Кейли и увидела, как Хантер потянул себя за ухо, прежде чем ответить.
- Да, - серьезно сказал он. - У нас обязательный выпускной экзамен по серфингу.
Кейли выпучила глаза:
- Да ладно, правда что ли?
Его выдали дрогнувшие уголки губ. Кейли взвизгнула:
- О боже, какой ты вредный! Мила, ты можешь себе это представить? Этот тип тут и трех секунд не пробыл, а уже дразнит меня!
И так как голос Кейли эхом разносился по коридору, теперь вся школа могла себе это представить.
Я закашлялась, чтобы скрыть смех. При всех своих хороших оценках, Кейли порой вела себя очень глупо в присутствии парней, но обычно никто ее на этом не подлавливал.
До сих пор.
Общаясь в своей обычной треподромной манере, Кейли ухитрилась опросить Хантера по всем пунктам, начиная с того, есть ли у него домашние животные - нет - и заканчивая тем, кто его любимый певец - Джек Джонсон - еще до того, как мы повернули за угол. Что вполне естественно: с его односложными ответами у нее оставалось полно времени, чтобы говорить самой.
Вместо того чтобы слушать Кейли, я наблюдала за ним. Он шел грациозной походкой спортсмена. У него была крошечная родинка на левой щеке, как раз там, где появляется ямочка от улыбки, и всякий раз, когда Кейли задавала ему немного слишком личный вопрос - например, хорошо ли он ладит с родителями, - он на мгновение опускал взгляд, прежде чем ответить.
Когда до места выгрузки Хантера осталось пройти около пяти дверей, она наконец прекратила односторонний допрос и начала засыпать его бесценными сведениями о нас.
- Я местная, родилась и выросла тут. Печально, правда? А вот Мила нездешняя. Бедняжка переехала сюда из Филадельфии пару недель назад, когда ее папа умер. Мы с ней с тех пор корешки, - сказала она, оплетая мою руку своей, и положила голову мне на плечо.
"Когда ее папа умер…"
Я оцепенела. Отлично. Случайно это получилось или нет, но ей хватило пары легкомысленных предложений, чтобы разрекламировать мою жалкую биографию и вывалить несколько личных подробностей.
- Угу, - пробормотала я. Хантер остановился, и из-за того, что Кейли соединила нас троих в какую-то сумасшедшую живую цепь, возник эффект домино: сначала затормозила Кейли, потом я. Подняв голову, я увидела, что Хантер пристально смотрит на меня поверх кудряшек подруги.
- Соболезную.
Соболезную. Вот и все, что он сказал. Но красноречивее любых слов было то, о чем он промолчал. Он не пытался сменить тему или спешно придумать повод уйти, как обычно делали друзья Кейли.
В кои-то веки я не чувствовала себя так, словно смерть родителя - заразная болезнь.
- Спасибо.
Нас прервал грохот захлопнувшегося шкафчика.
- Вперед, вперед, а то мы опоздаем, - несколько угрюмо объявила Кейли и потянула нас за руки, снова приводя в движение живую цепь. - Ой, смотри, там Паркер и Элла. - Энтузиазма в ее голосе стало еще меньше, и я удивленно смотрела, как она пытается пригнуться. Поздно. Девчонки нас заметили.
Хантер вскинул голову. Я внезапно поняла, как выглядит выбредший на дорогу олень, на которого несется машина. Думаю, мысль о том, что на него сейчас могут свалиться еще две девушки, показалась ему невыносимой. И винить его тут не в чем, подумала я, видя, как Паркер бросилась к нам в своих узких джинсах, а Элла, у которой были не такие длинные ноги, припустила рысью, чтобы не отставать. Со стороны они немного напоминали стайку пираний, устремившихся к особенно вкусной рыбешке.
- Мне туда, - заявил Хантер, вырываясь, и вприпрыжку понесся вперед.
- Встретимся потом в столовой? - крикнула Кейли ему вслед.
Он пробормотал что-то вроде "не знаю - мне там нужно заполнить…" и тут же скрылся за спасительной дверью кабинета номер 132.
В тот же миг Кейли развернулась к девочкам и сердито воззрилась на них:
- В следующий раз проявляем интерес чуть менее агрессивно, окей?
Я удивленно моргнула. Разве у них могло получиться агрессивнее, чем у самой Кейли?
Но я не стала говорить это вслух, в то время как Кейли пустилась в подробное описание нашего марш-броска по коридору; вместо этого я последовала примеру Хантера и направилась в свой класс. Только, думаю, на меня, в отличие от Хантера, никто не обратил внимания.
Но тут Паркер отделилась от группы и пошла за мной, коварно улыбаясь. Я остановилась, озадаченная, и она наклонилась ко мне, как будто хотела поделиться чем-то особенным.
Ее заявление и было особенным, иначе не скажешь.
- Видишь? - прошептала она, слегка помахав кому-то за моей спиной. Даже разговаривая со мной наедине, она не удостаивала меня своим безраздельным вниманием. - Уже началось. Кейли быстро надоедают новые игрушки. Ты продержалась так долго только потому, что ты не местная, но сейчас, когда появился Хантер… - Паркер выпрямилась и безразлично ухмыльнулась: - Короче говоря: я бы сказала, что пройдет неделя максимум, и ты уже будешь сидеть за отдельным столиком где-нибудь в углу. Даже меньше, если будешь продолжать пялиться на Хантера. Кейли делиться не любит.
После чего, удовлетворенно вздохнув, она развернулась и ушла.
Я покачала головой и зашла в кабинет, в стотысячный раз гадая, что Кейли в ней нашла.
Глава четвертая
Когда раздался звонок на обед, я решила отделиться от орды оголодавших школьников и выйти на воздух. Даже в удачные дни я терпеть не могла столовую, с кучей народа и ослепительным светом люминесцентных ламп - каждый раз, когда я туда заходила, я сразу начинала чувствовать себя экспонатом, выставленным на всеобщее обозрение. А уж после язвительности Паркер… скажем так: меньше энтузиазма по поводу коллективных обедов я еще ни разу не испытывала.
Я подошла к двери, ведущей к моему убежищу: одинокой скамейке в никому не нужном внутреннем дворе. Здесь не было других школьников, с которыми пришлось бы общаться, только клочок травы, три разросшихся дерева и немного перекошенное изображение символа школы, мультяшного льва.
Когда я открыла дверь наружу, холодный ветер ударил мне в лицо. Прогноз предвещал нехарактерно тоскливый для здешних мест сентябрь, и пока погода ему соответствовала. Для меня это был плюс, поскольку холод и моросящий дождь меня совершенно не беспокоили, но при этом загоняли весь остальной контингент школы внутрь.
Ну, кроме одного человека.
Дверь за мной с грохотом захлопнулась, с деликатностью выстрела оповещая о моем прибытии одинокую личность, присвоившую мое место.
Какое-то время я внимательно рассматривала его между свисающими к земле ветвями, полностью отдавая себе отчет в том, что пара любопытных глаз присматривается ко мне в ответ сквозь красно-оранжево-коричневый калейдоскоп листьев. Хантер не сидел на скамейке, как нормальные люди. Вместо этого он взобрался на спинку, поставив ноги на синие доски сиденья. Он натянул на голову капюшон и сидел, упираясь локтями в колени. В руках он бережно держал потрепанный комикс. Вот вам и "мне там нужно заполнить".
Окей… дальше что? Я окинула взглядом крошечный овальный дворик в поисках путей отступления, других мест для сидения, которые позволили бы мне не выглядеть жутким сталкером. Но ничего подходящего там не было, не считая двух вариантов: сесть на мокрую траву или на грязный и настолько же мокрый бетон - оба выглядели не слишком заманчиво.
Когда я уже решила, что наименее неловким выходом из ситуации будет помахать и дать деру, из-под оливкового капюшона раздалось:
- Я занял твое место?
- Формально - нет. То есть это же не моя скамейка. Она принадлежит школе.
Мои щеки запылали. Ух ты. Ну да, хорошо, формально я была права, но заявлять об этом вслух - полнейший неадекват.
До меня донесся тихий смех Хантера, и тугой узел в животе немного ослабился. Мгновение спустя я тоже засмеялась.
- Я иногда здесь прячусь от всех, но ты ведь пришел первым, так что я пойду, - сказала я.
Он передвинулся на самый край скамейки, и передо мной открылся синий простор крашеных досок:
- Места полно.
Я прикусила губу. Заманчиво. Особенно учитывая альтернативу - ощущение одиночества, которое, как ни странно, в толпе становится более явным.
- Уверен?
Он пожал плечами - жест, который был призван выразить безразличие, - но его выдали пальцы. Он барабанил ими по колену, наводя на мысль, что под маской равнодушия скрывается нечто иное. Этот крошечный импульс - тонкие пальцы, беспокойно постукивающие по протертому дениму - будто придал образу Хантера человечности.
Я вспомнила, как он смотрел в окно в классе, как резко его спокойствие контрастировало с шумом и криками, доносившимися из-за двери.
- Ну ладно.
Я поднырнула под ветку дерева и подошла к скамейке по выложенной кирпичом дорожке. Ничего особенного. Я посижу со своей стороны, он останется на своей, и мы не будем обращать друг на друга внимания.
Отличная идея - в теории. Но на практике трудновыполнимая. Сидя на своем конце скамейки, я слышала его ровное дыхание, ощущала, как от него пахнет стиральным порошком и еще чем-то мускусным - сандалом - и чувствовала, как он, читая, постукивает ногой по скамейке. Двадцать два удара в минуту.
Я подняла воротник папиной рубашки и натянула рукава на кисти. Я планировала сесть и погрузиться в воспоминания, но не вышло. Из-за того, что рядом был Хантер, я чувствовала себя странно, словно незащищенной. Так что я просто закрыла глаза и подставила лицо под дождь, пытаясь сосчитать отдельные капли, легко, словно перышки, касающиеся моей кожи.
Через три минуты непродуктивных попыток я услышала, как зашелестели страницы комикса:
- Тебя же зовут Майя, правильно? - спросил Хантер.
Испытав неожиданный укол разочарования, я открыла глаза:
- Почти. Мила.
- Извини. Ми-ла.
Хантер старательно протянул мое имя, отчего в нем появилась мелодичность, которой я прежде не слышала.
Он рассеянно кивнул, продолжая барабанить пальцами по левому колену. Я ждала следующего вопроса. Вместо этого Хантер сгорбился и на секунду перестал барабанить, чтобы перевернуть страницу своего комикса. Я попыталась перевести свое внимание обратно на двор, на свои туфли, на что угодно, кроме Хантера, но задумчивый парень с намокшими растрепанными волосами и ростом метр восемьдесят оказался слишком заметным объектом, чтобы его игнорировать. Внезапно мне захотелось еще раз услышать, как он произносит мое имя тем же мелодичным голосом.
Ми-ла.
Я подавила стон. Отлично. Видимо, я заразилась у Кейли ее парнеманией.
Хантер запрокинул голову и закрыл глаза, давая мелким брызгам оседать на щеки и ресницы. Любой другой парень из нашей школы в таком положении выглядел бы глупо, как будто он специально рисуется. Хантер выглядел просто… умиротворенным.
- Тебе ничего, что дождь идет? - спросил он, словно в полусне.
Я взглянула на плывущую над нами серую массу. Тучи не пропускали ни единого луча солнца, отчего вся школа окрасилась в мутные депрессивные цвета.
- С ним даже легче.
Он мельком глянул на меня. Заметив удивленно приподнявшуюся бровь, я тут же пожалела о сказанном. Это было слишком откровенно. Вот-вот он посмотрит на меня с жалостью. Вот-вот…
Вместо этого он мягко улыбнулся:
- Ага, - только и сказал он и закрыл глаза.
Просто "ага". И всё. Но в одном этом "ага" я ощутила больше понимания, чем за целый час обеденной болтовни с друзьями Кейли.
От этого "ага" я почувствовала облегчение, словно я наконец-то наткнулась на кого-то, способного принять меня такой, какая я есть. Принять ту меня, какой я стала после Филадельфии, после папы - а не ту счастливую, ничем не обремененную, не сломленную девушку, которую все хотели бы видеть. Включая маму. Может, вот он, наконец, человек, с которым я могла бы поговорить. Вот только незадача - я никак не могла придумать, что сказать.
Я стала рыться в голове в поисках подходящей темы для разговора. Подумала о лошадях, но я не знала, ездит ли Хантер верхом или, как Кейли, считает, что лошади - "вонючие громадины с огромными зубами". Нет, мне нужно было что-то, что ему интересно.
Что я успела о нем узнать? Немного. Он новенький, он приехал из Сан-Диего. От него пахло в тысячу раз лучше, чем от типа, который сидел рядом со мной на уроках английского… Мой взгляд упал на раскрытый комикс.
- Это о чем?
- "Призрак в доспехах"? Как обычно. Добрые против злых. Майор Мотоко против Кукловода, - он кашлянул и поддел носком рюкзак. - Надо, наверно, его убрать. Намокнет…
Прежде чем он закрыл журнал, я успела мельком взглянуть на красочные рисунки. Я увидела девушку с фиолетовыми волосами и большим пистолетом, стоящую перед какой-то странной машиной. Выглядело интересно и совсем не похоже на то, что таскали с собой в школу местные ребята.
Я подтянула колени к груди и смотрела, как он расстегивает рюкзак и запихивает туда комикс.
- Ты анимешница?
Я крепче обняла ноги, гадая, что ответить.
- Не сказала бы, - выдала я в итоге. Не совсем ложь, но и не неудобная правда. - Но книги читать люблю. Ты эту с собой привез, когда переехал? - Я не могла себе представить, что такое можно купить в Клируотере.
- Ага. У нас в Сан-Диего был классный независимый книжный с коллекцией манги. А если в магазине чего-то не было, можно было через них заказать. - Его печальный вздох отозвался во мне эхом ностальгии. Как ни странно, осознание того, что не я одна тоскую о прошлом, совсем чуть-чуть, но ослабило мое ощущение одиночества. И даже если эта тоска относилась всего лишь к какому-то магазину, она послужила напоминанием: я не одинока в этом чувстве. Хантеру тоже пришлось оставить позади то, что он любил.
Одной рукой все еще обхватывая ноги, я высвободила другую и прижала ее к щеке. И вдохнула поглубже, пытаясь уловить ускользающий папин запах, сладковатый сосновый запах одеколона. Он постепенно растворялся, и я с ужасом ждала того дня, когда он исчезнет полностью, и я потеряю эту последнюю ниточку.
- Придется топать в Миннеаполис, чтобы найти приличный книжный. - Он помедлил, а затем добавил: - Если вдруг тоже захочешь, можем…
- Хорошо, - пробормотала я, пытаясь подавить огромный комок в горле. Доброта Хантера, смерть папы; все мои чувства слились в одну взрывоопасную смесь. В любой момент какое-нибудь из них могло прорваться наружу, и кто знал какое?
- Эй, ты в порядке?
Я с трудом сглотнула и кивнула, боясь сорваться, если заговорю.
- Это рубашка твоего папы?
Я снова кивнула.
- Он умер… недавно?
Я откашлялась, с усилием вдохнула. До сих пор я постоянно жаловалась, что все боятся подступиться к теме папиной смерти. Не ответить было бы лицемерием.
- Ага. Был пожар.
Я услышала, как его подошвы шаркнули по дереву, - он сменил положение.
- Сурово. А ты там была?
Предположительно. Я снова перебрала воспоминания, ища среди них пламя, дым - хоть что-то. Как и в любой другой раз, ничего похожего.
И тут я услышала крик. В моих воспоминаниях кричала девушка.
От этого звука у меня зашевелились волосы на затылке. Но сопровождали этот крик все те же кадры: белые стены, белый медицинский халат. Запах хлорки.
По-прежнему никакого пожара.
- Я не помню.
Я скорее почувствовала, чем увидела его удивление, потому что, как только эти слова вырвались у меня, я закрыла глаза. Я поверить не могла, что действительно это сказала, и все же… сразу стало легче.
Неожиданно я ощутила на своем плече тяжесть его руки.
- Ты в порядке? - повторил он. Мягко.
- Ага. Но мне не хочется больше об этом говорить.
Взглянув на него сквозь упавшие на лицо пряди, я потрясенно обнаружила, что он не смотрит на меня в стиле "Да что с ней такое?" - у Паркер это один из фирменных взглядов.
- Без проблем.
Он закрыл глаза. На этот раз молчание показалось уютным. Если бы мне предложили просидеть так весь день, просто чувствуя себя нормальной в обществе другого человека, для разнообразия, я бы моментально согласилась. Но через какое-то время затрезвонил, захлебываясь, звонок, возвестив о конце обеда.
Хантер застонал. Он поднял вверх свои длинные руки, потягиваясь, из-за чего рубашка обтянула его грудь, подчеркивая мускулатуру. Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули, и уставилась себе под ноги. Кейли бы на моем месте завизжала от восторга. Не то чтобы я не воспринимала физическую привлекательность - очевидно, воспринимала. Еще как. Но что в нем было действительно привлекательным, так это его чуткость. Качество, которое другие девушки вообще не принимали в расчет, оценивая, годится ли парень на роль бойфренда.
Когда я об этом подумала, мне сразу захотелось взять его и спрятать от всех к себе в рюкзак.
- Обменяемся номерами? Можно будет потом поболтать, - сказал он.
Я быстро наклонила голову, чтобы он не успел заметить, как моя улыбка растягивается в совершенно дурацкую ухмылку. Я продиктовала ему свой номер, пока вытаскивала мобильник из рюкзака.
- А у тебя какой?
Через две секунды телефон у меня в руках завибрировал.
Наши взгляды встретились, я нажала "Вызов" и поднесла трубку к уху:
- Алло?
- Теперь он у тебя есть, - сказал Хантер в два голоса. Он положил трубку и наклонил голову вбок, чтобы рассмотреть мой старенький Samsung:
- Такие еще делают? В интернете, значит, не лазишь?
Я вздохнула, сердито посмотрев на свой телефон.
- Нет. Моя мама вроде как противник интернета. Вообще противник компьютеров. Она даже ноутбук мне не разрешает завести.