Впрочем, нет. Она вошла без стука, прошла на кухню и села у стола. Длинные пряди темных волос падали ей на лицо, и она исподлобья смотрела на хозяина. Ни капли доброты или тепла не было в ее карих глазах – только холод. И еще боль. Но где-то очень глубоко: она прятала ее так хорошо, как могла. Так смотрит на мир обиженное, озлобленное существо, у которого отобрали что-то очень дорогое – и теперь оно больше всего на свете хочет отомстить . Взгляд волка-одиночки, которого выгнали из стаи.
– Ты голодна? – спросил у нее Дамиан, почувствовав, что нужно нарушить молчание.
– Мне не нужны подачки .
У нее был низкий голос, и говорила она уверенно – под стать внешности. Высокая, почти одного роста с ним, хорошо сложенная. От нее веяло силой, яростью и свободой. Казалось, что еще секунда – и она вскочит, распрямится, как пружина.
– Я просто хочу… – начал Дамиан.
– Я сама найду все. Отправляйся спать.
С утра он не обнаружил в доме и следа ночной гостьи. К еде она не притронулась, только выпила немного молока, оставив на столе пустую чашку. Через пару дней, примерно в тот же вечерний час, женщина вернулась. Дамиан узнал ее с трудом: она коротко остригла волосы (скорее всего, сама, потому что пряди были неровными), шла, сгорбившись – так ходят тяжело больные люди или те, кто услышал плохие новости.
– Меня зовут Морана, – сказала она, посмотрев хозяину дома в глаза, а потом отдала ему пропитанный кровью заплечный мешок. – Я принесла тебе ужин. Я не голодна. Но хочу остаться на ночь.
В мешке обнаружился освежеванный кролик. "Ужин" Морана приносила Дамиану несколько раз. Иногда приходила под утро, иногда – поздним вечером. Животные всегда были освежеванными, и, кто бы ни снимал с них шкуру, то была опытная рука охотника. В том, что это сделала его новая знакомая, Дамиан сомневался, но однажды ему представилась возможность увидеть ее с оружием в руках.
Морана поселилась в доме священника, и лишь изредка куда-то пропадала по вечерам. В тот день они отправились на рынок чуть позже обычного, и им приходилось проталкиваться сквозь толпу. Молодая девушка возле одного из прилавков, мимо которого они проходили, собиралась расплатиться с торговцем, и уже сняла с пояса мешочек с деньгами, как вдруг рядом с ней появился высокий мужчина. Дамиану было знакомо его лицо: один из разбойников шайки, которая хозяйничала в окрестности деревеньки. Сперва удача улыбнулась мужчине: он успел выхватить у девушки мешочек и даже сделать несколько быстрых шагов в сторону, но счастье ему изменило.
Морана преодолела расстояние между ними в два больших прыжка – столпившиеся вокруг мужчины и женщины ей в этом не помешали. Не прошло и мгновения, а она уже цепко держала его за шею, и в ее руке появился тонкий кинжал из светлого металла. Мужчина был выше и сильнее, но буквально окаменел от ужаса.
– Если ты сейчас же не отдашь то, что забрал у этой девушки, то я убью тебя, – пообещала Морана. Говорила она почти шепотом, но в воцарившейся на площади тишине можно было расслышать каждое слово. – Для такого труса, как ты, отлично подойдет мучительная смерть. Что скажешь?
Мужчина швырнул мешочек с деньгами на землю и бросился наутек. Морана присела, собрала монеты и вернула их девушке. Взамен одной, закатившейся далеко под прилавок, положила монету из своего мешочка-кошелька. Невольные зрители начали расходиться, перешептываясь. Тайну освежеванных кроликов Дамиан разгадал. Если у этой женщины хватило решимости приставить кинжал к горлу разбойника, которого побаиваются и мужчины, что уж тут говорить об охоте?
Он знал, кто она. Существо, которому судьбой было предназначено служить культу, благодаря которому существует их мир. Но когда-то кто-то принял решение за нее, и теперь она шла по другому пути. На нем не было ни друзей, ни близких. Каждый день для нее начинался с войны и заканчивался войной. Может, и волк-одиночка, как он подумал тогда, но только сама себе и вожак, и стая. По какой причине Морана приняла его в эту стаю? Пожалуй, то был единственный вопрос, оставшийся без ответа. Но он знал: когда-то, очень давно, она была человеком. Таким же человеком, как он – боялась странных существ, пыталась прочитать надписи на стенах. Видел ли он перед собой и свою судьбу?
Если бы кто-то спросил у Дамиана, какие чувства он испытывает к Моране, он бы глубоко задумался. Какие отношения их связывали? Дружеские? Любовные? Он ее не любил – и знал это совершенно точно. Что до другой грани любовных отношений… тогда ему было почти тридцать, и его сан пусть и не запрещал, но не одобрял близости между мужчиной и женщиной в том случае, если мужчина – священник. Словом, Дамиан так и не успел толком понять, что это за другая грань . Если не учитывать приключений ранней молодости. Приключения! Вспоминая об этом, он казался себе героем-любовником. И только после того, как Морана впервые позволила ему прикоснуться к ней, он понял, что ничего не знал.
Он помнил, как билось его сердце, как он пытался справиться с волной незнакомых ощущений, внезапно окатившей его с головы до ног. Помнил, как ему хотелось встать перед Мораной на колени и до рассвета умолять ее не уходить, не оставлять его, даже если для этого ему придется превратиться в такое же существо, как она. Но Морана оказалась мудрее. В такие минуты она ничего не отрицала, не подтверждала, не уговаривала его, а просто молчала. Она мало говорила, и еще реже обсуждала что-то личное. Только однажды рассказала Дамиану про князя Гривальда. Морана не плакала, хотя он ждал, что она вот-вот разрыдается, говорила холодно и спокойно. Даже чересчур холодно и спокойно. И разве что слепой и глухой не понял бы, какой демон скрывается под обманчивой внешностью этой женщины.
Дамиан знал историю князя. Однажды он даже видел его отца. Та ночь выдалась ясной и лунной. Процессия появилась в городе около полуночи. Легкий ветерок трепал длинные пряди светло-соломенных волос викинга Вильгарда, конь которого первым ступал по центральной мостовой. Он не оглядывал собравшихся горожан – смотрел вперед, гордо подняв голову. Только однажды его глаза – самый настоящий лед, синие и холодные – скользнули по женщине, которая поднесла ему какое-то угощение. Дамиан ни разу в жизни не встречал королей, но мог поклясться чем угодно – в ту ночь он увидел именно его. За Вильгардом следовала многочисленная свита – вампиры и темные эльфы. Они сделали небольшой круг по окрестностям, потом вернулись тем же путем. Но до замка, где жил князь, не доехали.
Желал ли Дамиан Гривальду смерти? Если бы не желал, то не давал бы Себастьяну оружие. Хотя он не знал, кто заслуживает большего сочувствия: сам князь, его смертельно больное дитя, несчастная девочка Изабель или этот влюбленный дурак эльф, которого он благословил на убийство.
– Как ты?
Почувствовав руку Мораны на своем плече, Дамиан вздрогнул – он так глубоко задумался, что даже не услышал, как открылась дверь. Хотя видит Бог – его странная сожительница умела появляться бесшумно.
– Я напугала тебя, – продолжила она. – Прости. Зашла сообщить, что вернулась. Не буду отвлекать.
– Ты ведь знаешь, что никогда не отвлекаешь меня.
Она улыбнулась. На ней был ставший привычным мужской костюм – брюки и свободная рубашка, перехваченная поясом-веревкой. В толпе ее вполне могли принять за мужчину. Но он бы ее точно узнал.
– Тогда давай выпьем чего-нибудь, – предложила Морана. – Умираю от жажды.
С этими словами она пошла на кухню. Дамиан последовал за ней, но негромкий стук в дверь заставил его изменить направление.
Мужчину, стоявшего на пороге, хозяин дома видел впервые. Высокий, смуглокожий – такого он бы запомнил, явно не горожанин. И явно не человек . Вот и все, о чем успел подумать Дамиан перед тем, как ночной гость сказал странную даже для не-человека фразу:
– Пригласите меня , отче.
Вампиром существо не было – оно пахло иначе. А если это не вампир, то зачем ему понадобилось приглашение в дом?
– Прошу… – начал Дамиан, но Морана, появившаяся за его спиной, не дала ему договорить.
– Иди на кухню. Я разберусь сама.
Когда место возле двери освободилось, Морана положила руку на косяк и посмотрела на пришедшего мужчину.
– Какая печаль! Сам служитель культа Равновесия вынужден просить о приглашении в дом, как самый обычный вампир. И всему виной я .
– Если ты впустишь меня, я не причиню тебе вреда.
– Да, да, каратель. Так ты говоришь всем моим братьям и сестрам, которых убил?
Незнакомец скрестил руки на груди.
– Ладно. Ты назовешь мне свое имя?
– Не выйдет.
– Меня зовут Винсент.
– Очень приятно, как говорят лгущие каждую секунду смертные. Что же причинило самому Великому Винсенту такие неудобства, что он соизволил спуститься со своего Олимпа и заглянуть в мой дом?
– Мне нужно поговорить с тобой.
Морана приложила ладонь к уху, демонстрируя, что слушает.
– Я готова внимать откровениям, Великий Винсент .
– Ты можешь обойтись без имени.
– Ты отказываешься от имени, но не от титула. Никаких сюрпризов . Так о чем идет речь?
– Думаешь, это хорошее решение – прятать оружие из храмового серебра в церкви, и там оно защищено?
Морана понимающе закивала.
– Дай-ка я угадаю. "Скажи мне, откуда у тебя этот кинжал". Так?
– Меня не интересует, откуда у тебя кинжал. Ты меня тоже не интересуешь. Но не стоит держать далеко от себя такой предмет. Особенно если ты не умеешь им пользоваться .
Ее глаза блеснули.
– Для того чтобы свернуть тебе шею, мне не нужен кинжал из храмового серебра, каратель.
– Не угрожай попусту. Выходи – и мы поговорим.
Морана прохладно улыбнулась, и ее собеседник вернул ей улыбку.
– Это оружие нужно мне для защиты , а не для убийства.
– Великая Тьма видит – тебе придется смывать с него кровь. И лучше бы это была человеческая кровь. Для твоего же блага.
– Сначала смой кровь сосвоего кинжала, каратель. Великая Тьма видит – тебе предстоит долгая работа.
Винсент сделал шаг и поднялся на последнюю ступеньку лестницы. Моране пришлось поднять голову для того, чтобы видеть его глаза.
– Я хочу предложить тебе кое-что, – заговорил он после паузы. – Ты – мудрое существо, прожившее на этом свете не один век, и, уверен, прислушаешься к моим словам. Как я уже говорил, ты не умеешь пользоваться своим оружием. Кинжал из храмового серебра, над которым произнесли короткое заклинание, может убить только тогда, когда его держит рука владельца. Если он попадет к другому темному существу, то с его помощью никто не нанесет даже легких царапин. По этой причине мы всегда заговариваем наше оружие. Если этого не сделать с твоим, оно причинит серьезный вред.
– Не верю своим ушам. Каратель предлагает Незнакомке заговорить ее кинжал из храмового серебра?! Не знаю, чем тебя угостил князь Гривальд, но это что-то до добра тебя не доведет.
– Если я заговорю твой кинжал, то ты будешь нести ответственность за каждую темную жизнь, которую заберешь с его помощью. Я знаю, ты не сделаешь этого без надобности. А сейчас этим оружием могут пользоваться другие. Кто знает – вдруг Себастьян, одолживший у твоего друга Дамиана твой же кинжал, расправится с князем, а потом придет за тобой ?
Морана онемела.
– Себастьян?! – переспросила она с вызовом.
– Размахивать кулаками после драки не стоит – оружие он уже вернул. И пока что никого не убил.
– За каким чертом ему понадобилось убивать Гривальда? Он что, объелся ядовитых грибов ?!
– Думаю, ты догадываешься, как зовут ответ на этот вопрос.
Морана подождала, но заканчивать эту фразу Винсент не собирался. Она сжала кулаки.
– Маленькая смертная тварь… гадкий ублюдок эльф ! Он не посмеет и пальцем притронуться к Гривальду! Он мой!!! Пусть только подумает о том, чтобы еще раз взять в руки кинжал – и, клянусь кровью своего создателя, я вырву ему сердце !
– Вот как. Напомни-ка мне, как зовут твоего создателя? Ты не забыла его имя?
– Я помню его еще лучше, чем ты – имя своего .
– Один-один, темноволосая и очень воинственная амазонка. Я помогу тебе заговорить кинжал и пообещаю, что наши дороги больше не пересекутся.
– Пучок жухлой зелени на рынке в конце дня стоит в десять раз дороже твоего обещания, Великий Винсент.
Он пожал плечами, пальцем нарисовал в воздухе какой-то знак и шепотом произнес несколько слов. Морана, сделавшая было несколько шагов вперед, остановилась, как вкопанная, а потом вцепилась ногтями в дверной косяк. Если бы кто-нибудь в эту минуту увидел ярость, появившуюся в ее глазах, то бросился бы бежать еще до того, как у него в голове промелькнула бы такая мысль.
– Не смей!!! – завизжала она. – Ты не имеешь никакого права это делать!!!
– Мне жаль, но некоторое время люди на улицах будут недоступны для тебя. Ты располагаешь собственным смертным , и сможешь питаться им. Если, конечно, не передумаешь.
– Мне тоже очень, очень жаль, каратель. Жаль тебя и твою красавицу-сестру ! Когда я выйду отсюда, то убью сначала тебя, а потом – ее! А потом примусь за вторую – ту самую, которая путается с вампирами и боится, как бы ей на рынке не подсунули украшение из серебра! Выпусти меня немедленно!!! Сначала ты играешь в благородного рыцаря, а потом чертишь охранные знаки?! Это мой дом! И я имею право питаться любым человеком в этом трижды проклятом городе хоть по сто раз на дню! Мне никто этого не запретит, даже ты !!!
– Великая Тьма видит – в другой ситуации я бы укоротил тебе язык. Но сейчас я делаю это ради твоего же блага.
Морана тихо застонала и принялась царапать косяк.
– Ненавижу тебя… ненавижу всех вас ! Будьте вы прокляты!
– Какая суета, и даже не из-за женщины, а из-за мужчины. И после этого ты упрекаешь мою сестру в том, что она путается с вампирами ? Сколько времени ты провела с ним? Сорок лет? Век?
– Замолчи! – снова взвилась Морана. – Ты ничего не знаешь! Если Великая Тьма и даровала вам какое-то подобие чувства любви, то любите вы только свой Орден! Я когда-то была человеком, а ты никогда им не был! Я пряталась от солнца, искала себе пропитание, училась выживать, а твой создатель кормил тебя своей кровью и гладил по голове, отвечая на все твои вопросы! Я сама узнавала жизнь, а тебе вдалбливали в голову, что ты – проводник Великой Тьмы, несешь идею Великого Равновесия, высший суд и закон! Тебе уже больше тысячи лет, каратель! Где же твоя подруга , самая прекрасная в двух мирах женщина, с которой ты должен разделить вечную жизнь?! Ах, да! Какая печаль! Ведь ваша якобы свобода заключает вас в такие рамки, что вы даже любите по приказу вашего Магистра! Может, ты уже успел стать создателем? У тебя есть дети , каратель? Маленькие обращенные существа с ясными глазками, в которых ты вложил часть себя, твое продолжение в этом мире, те, ради кого ты готов умереть или убить – только бы они не чувствовали боли, не знали разочарований и лишений? Нет, у тебя нет детей. Великая Тьма лишила служителей Равновесия даже природного права любого обращенного существа – создавать себе подобных ! Вот кто пытается говорить со мной о любви?! Не произноси слов, смысла которых не понимаешь!
Винсент опустил голову и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Морана была довольна – стрела попала в цель . Но вопреки ее ожиданиям заговорил он тихо и спокойно.
– Если кто-то причинил тебе боль, это не означает, что ты должна мстить. Ты бессмертна . Сколько ты будешь думать об этом? Век? Тысячу лет? Неужели ты действительно веришь в то, что, убив его, обо всем забудешь?
– От всей души желаю тебе, чтобы твоя любимая женщина причинила тебе такую же боль. Когда ты почувствуешь, как твое сердце сначала разбивается, потом превращается в лед, а потом – в камень, то ты меня поймешь. А теперь уходи, каратель. Возвращайся к своей свободе. А я вернусь к своей. Великая Тьма видит – моя не зависит от того, есть ли у меня на пальце перстень члена Ордена. Но ведь ты веришь, что идешь по правильной дороге. Смотри, не оступись.
Часть восьмая
– А, вот как мы заговорили?! Значит, я поеду заниматься делами, а ты будешь прохлаждаться и отдыхать?! Чем ты займешься? Будешь обниматься с драгоценной княжьей девкой? Или хозяин решит угостить тебя и приведет парочку трехсотлетних вакханок?! Не выйдет!
Сегодняшнее мое пробуждение было не из приятных, но винить в этом следовало не гостей, а хороший слух вампиров. Такое поведение этих двоих уже не удивляло – слишком хорошо я их знал. За этой тирадой должен был последовать короткий и категоричный ответ. И он последовал.
– Выйдет. Не поднимай голос, Дана. Ты всех разбудишь.
– Уже разбудила, – сонно проворчала Виргиния. – Солнце село?
– Не вставай. Полежи еще немного. Ты голодна?
– Да, но не до крови .
Она провела пальцами по моим губам и уже наклонилась для того, чтобы поцеловать, но я отвернулся.
– Да что с тобой происходит?! Еще неделю назад тебе не нужно было даже намеков – а теперь ты стал какой-то… совсем холодный и чужой …
Сказав это, Виргиния села на кровати и обхватила себя руками. В ее глазах уже появились первые слезы: далеко она их не прятала.
– Извини, я… – Думаю о другой. О смертной . И с каждым днем твои спектакли раздражают меня все больше и больше. – Я в последнее время не в себе, вот и все.
– Может, ты заболел? Если так, то у меня есть отличное лекарство !
Она в очередной раз потянулась ко мне, но я решительным жестом дал понять, что наши желания разнятся, и поднялся.
– Прекрати, Виргиния. Ты не понимаешь, что это просто-напросто неуважение к гостям?
Она поджала губы.
– С каких это пор ты настолько уважаешь гостей?
– Я всегда уважаю гостей. И, если уж на то пошло, я не могу хотеть этого постоянно .
Виргиния демонстративно отвернулась и принялась устраиваться на подушке.
– Уходи к своим гостям. А я буду лежать тут. Я будускучать !
Сцена в гостиной выглядела вполне предсказуемо. Темноволосая амазонка – я знал ее имя, Дана, но в Ордене ее, насколько мне было известно, часто называли амазонкой, и мне нравилось обращаться к ней про себя именно так – стояла возле камина, скрестив руки на груди. Ее собеседник сидел в кресле – на своем обычном месте – и грел руки у огня.
– Это уже ни в какие ворота не лезет , Винсент! – продолжала она все тем же разъяренным тоном. – Ты сам решаешь, куда ехать, а куда нет, и где оставаться?! Посмотрим, что скажет на это Магистр!
– Если ты хочешь это проверить, то тебе нужно поехать к нему и спросить, так?
Она сделала пару решительных шагов к нему.
– Эй, ты тут? Я с тобой говорю, если что!
– Наверное, ты хотела спросить, слушаю ли я. Буду слушать, если ты будешь говорить потише.