– От лени. Но есть и новое поколение, те вполне себе стройные, всё больше тренерши по фитнесу. Как увидишь бабу в ярко-красном и ботфортах, не сомневайся, тот самый контингент.
– Это я уже поняла, – рассмеялась Соня, – у них у всех со вкусом отчего-то проблемы.
– От дурости. Не зря говорят, что мужики дур просто обожают. Они, дуры эти, с виду даже могут и приличными прикинуться, но как пасть откроют, всё сразу с ними ясно. Трехэтажно излагают. Многие от безделья умом поехали, вот и ищут, за что зацепиться. Постарайся не связываться.
Соня старалась не связываться, думая, что уж она-то будет совсем другой домохозяйкой, и по возможности держала себя в руках. Однако иногда она страдала от того, что вынуждена торчать за своим барьером в синей униформе и ненавистном шейном платке с эмблемой банка. За барьером все сотрудники были равны перед клиентами, и никто не видел Сонины дорогущие туфли и сумки. Тем не менее, Соня постепенно приноровилась к работе с "физиками" и стала мысленно посылать, куда подальше, особо неприятных ей товарищей, при этом лучезарно им улыбаясь. Чувствовалось, что весь коллектив отдела использует ту же самую методику. Уж больно радостно все улыбались. Со временем Соне даже стала нравиться работа в этом отделе, но ей всё-таки пришлось оттуда уволиться после страшного скандала.
В тот день в операционном зале случился неожиданный наплыв клиентов, и все девушки работали в авральном режиме, стараясь минимизировать стремительно растущую очередь. Соня уже заканчивала обслуживать милого дядечку в костюме "Цилли", как отодвинув его локтем, через барьер свесилась тётка в каком-то немыслимом одеянии цвета фуксии. От этой фуксии у Сони в глазах случилось неожиданное напряжение.
– Как вы смеете воровать мои деньги, – заорала "фуксия", пытаясь дотянуться до Сони и ухватить её за волосы.
Дядечка в "Цилли" переменился в лице и благоразумно отодвинулся в сторону.
– Поясните, пожалуйста, – строго сказала Соня, встав со своего места, и тоже отклонившись на безопасное расстояние.
– Воры, – заорала "фуксия". Далее последовал ряд непечатных выражений. Весь операционный зал замер в напряжении.
– Дама! Что случилось? – с каменным лицом спросила Соня.
– Я тебе покажу даму! Даму нашли, – "фуксия" опять добавила трехэтажную аргументацию. – Люди добрые! – она обернулась к притихшим клиентам. – Не верьте этим еврейским мордам! Нашли дураков! Гляньте, – "фуксия" потрясла мобильником. – Эсэмэску прислали "ваш счёт заблокирован" и телефон для справок приложили! Кто им право дал мой счёт блокировать?!!!! Я позвонила, сказала, что про них думаю, а там змея такая, типа этой вот бл…, – "фуксия" кивнула в сторону Сони, – ласково так извиняется, мол, недоразумение, техническая накладка, вы нам циферки скажите, что на карточке обозначены, мы вам счёт сразу разблокируем. Я пришла в банкомат, а у меня на счете три рубля! Сто семьдесят тысяч где? Где, я тебя спрашиваю, сука драная?
Соня не выдержала и рассмеялась.
– Чего ржёшь, жидовка картавая! – лицо "фуксии" пылало дикой ненавистью.
Это уже был явный перебор, после которого Соня решила, что сдерживаться дальше не имеет смысла.
– Пошла ты нах, – с чувством ответила ей Соня. – Если вместо головы жопа, то медицина бессильна!
– Что?!!! – взревела "фуксия".
– Что слышала! Говорю, что у тебя вместо головы жопа, а жопой думать невозможно. Впрочем, на голове сидеть тоже тяжеловато.
При этих Сониных словах "фуксия" предприняла попытку перелезть через барьер.
– Развели тебя мошенники. – Соня отошла подальше. – И правильно сделали, потому что ты дура психическая. В полицию беги, там тоже над тобой посмеются.
Надо сказать, что клиенты тем временем с интересом наблюдали за происходящим, никто банк покидать не собирался и на очередь не жаловался. Многие прятали улыбки. Наконец, в зале появились сотрудники службы безопасности и уволокли матерящуюся "фуксию".
– Пора уезжать в Израиль, – тоскливо сказала Соня дядечке в "Цилли".
– Не надо, там жарко и коренному питерскому жителю будет очень тяжело. Вы ведь коренная питерская жительница?
– Да. Тогда в Чикаго. Или в Канаду. Точно, в Канаду. Там климат, как раз подходящий. Березки и всё такое. Даже нефть есть.
– Зачем? Уж вам-то зачем уезжать?
– А разве я картавая?
– Ни капельки.
– Вот, значит, надо уезжать!
– Не надо. Ненависть титульной нации нынче обращена в сторону лиц кавказской и среднеазиатской национальности.
– Неправда. Ненависть титульной нации во все века была обращена в сторону тех, кто умнее, кто красивее, кто сильнее и кто, соответственно, живет лучше. Зависть называется.
– Если все красивые девушки уедут в Канаду, зачем тогда нам тут оставаться? – дядечка недоуменно пожал плечами.
– Ну, я-то далеко не красавица, так что потеря небольшая.
– Вы, Софья, – мужчина прочитал Сонино имя с таблички у нее на груди, – очень и очень интересная девушка. Был бы я помоложе, с удовольствием за вами бы поухаживал. Но, сейчас, к сожалению, – мужчина развел руками, – моё семейство, особенно супруга, вряд ли такое одобрит.
– Вот так всегда, – рассмеялась Соня, – все достойные мужчины уже разобраны.
– Ну, вам-то грех жаловаться, вы выйдете замуж за самого достойного. Я уверен, удачи вам, – мужчина удалился, а Соня вместо переживаний по поводу отвратительной сцены, в которой ей пришлось участвовать, задумалась, не поторопилась ли она ответить согласием на предложение Лёши Лопатина.
После скандала, разразившегося в отделе обслуживания физических лиц, Семен Семенович от греха подальше перевел дочку в отдел по обслуживанию юридических лиц, или "юриков", как их называли в банке. "Юрики" оказались гораздо скучнее "физиков". Можно сказать, в операционном зале мухи дохли на лету. Среди "физиков" хоть адекватные персонажи попадались, типа того дядечки в "Цилли", а "юриков" представляли в основном бухгалтерши и даже не главные, а так девчонки, чуть ли не курьерши. Эти, конечно, уже на Соню глядели, как на царицу. Лишь изредка, когда банковские юристы отчебучивали что-нибудь замысловатое, или налоговая вдруг арестовывала счета какой-нибудь фирмы, в операционном зале появлялись возмущенные главбухши или директоры. Но вопросы свои в основном они всё же решали в юридическом отделе или кредитном. Соня изнывала от скуки и упросила отца перевести её в кредитный отдел, ведь там, по её мнению, находилось самое сердце банка. Ведь не зря же банки называют кредитными учреждениями.
В кредитном отделе работали в основном мужчины, но зная, кем Соня приходится владельцу банка, держались по отношению к ней очень настороженно. Мало того, что не шутили и не заигрывали, что естественно, когда в мужской коллектив приходит женщина, так и вовсе озадачили примитивной секретарской работой и к клиентам близко не подпускали. Соне надоело оформлять бумаги по чужим сделкам, и она пожаловалась папе. После этого начальник кредитного отдела, грозно сверкнув глазами, посадил Соню на квартирную ипотеку. Причем на ипотеку по строящейся недвижимости. Работа была довольно занудная и не менее скучная, чем в отделе по обслуживанию "юриков", с той лишь разницей, что тут Соне приходилось непосредственно общаться с покупателями. Публика эта оказалась довольно разношерстной. От молодожёнов, еле сводящих концы с концами, до барыг, покупающих недвижимость под сдачу или для перепродажи. Последние брали ипотеку на максимально короткие сроки. Эти считали свои деньги превосходно и сочувствия у Сони не вызывали. Зато Соне нестерпимо было жаль молодые семьи, влезающие в ипотечную кабалу практически на всю жизнь. Хотя с какой стороны посмотреть. Уж лучше всю жизнь выплачивать ипотеку, чем маяться со свекровью или с тёщей в одной квартире. В общем и целом работа с клиентами в части ипотечного кредитования вызвала у Сони стойкое отвращение ко всему банковскому бизнесу. В голове у неё сложилась чёткая картина. Вот, мерзкая тётка в одеянии цвета "фуксии" кладёт свои денежки на депозит под не самый большой процент, а вот Соня, которая отдает эти деньги приятной молодой паре с маленьким ребенком под процент гораздо больший. Все довольны. У мерзкой "фуксии" есть необременительный доход, у молодой пары квартира и кредитная кабала, а у Сони, соответственно, туфли "Балдинини". Так что из кредитного отдела Соня постаралась уволиться как можно быстрей.
Следующим оказался отдел финансовый и бухгалтерия, откуда Соню благополучно выжили окопавшиеся там тётки, так что в результате Соня оказалась при почётной должности заведующей архивом. В архиве она работала одна и руководила сама собой. Однако папа настоял, чтобы в архиве Соня не теряла времени даром и изучала хранящиеся там документы. Но кто ж проверит, чем там Соня в этом архиве занимается с утра до вечера. Архивная работа занимала у Сони максимум час рабочего времени. Остальное она тратила на чтение и развлечение в нарождающихся социальных сетях.
Подружек в банке у Сони странным образом не случилось, несмотря на то, что в принципе она была девушкой компанейской и коммуникабельной. У нее всегда было много друзей и в школе, и в университете, а тут как-то никого подходящего не нашлось. Женщины постарше её побаивались, вдруг ненароком папе чего-нибудь настучит, а молодые банковские карьеристки раздражали Соню страшным образом. Они липли к ней со своей дружбой, но Соня как-то сразу видела в них интерес не к ней самой, а к её отцу. Вдруг да замолвит Соня словечко перед папой за лучшую подружку. От таких Соня сама держалась подальше. Да, уж! Действительно "девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества"!
Все Сонины настоящие подружки проводили время совершенно иначе, нежели Соня. Работать никому не пришлось. Многие жили за границей, те же, кто остались в России, постоянно звали Соню составить им компанию в каких-нибудь увеселительных поездках. Соня понимала, что Лопатин сейчас не в состоянии вести подобный разгульный образ жизни и сопровождать Соню в поездках за рубеж, поэтому некоторое время вела себя, как примерная невеста и изнывала от скуки. Соня чувствовала себя, чуть ли, не женой декабриста, последовавшей за мужем в Сибирь.
В отличие от Сони Лопатин втёрся в доверие к коллективу банка. Еще бы, никто ж не знал, что он Сонин жених и вероятный зять владельца. Особенно в нем души не чаяли банковские женщины. Такой старательный толковый молодой человек. И внешне весьма симпатичный, и вежливый, и воспитанный. Освоив работу отделения, он перевелся, причем самостоятельно без помощи будущего тестя, в центральный офис и не куда-нибудь, а сразу в кредитный отдел. Там его карьера пошла на новый виток, и он смог в обеденный перерыв навещать Соню в архиве. В Сониной жизни появилось хоть какое-то разнообразие в виде секса в архивных помещениях. Секс Соня обожала, а уж секс в неприспособленных для этого местах вдвойне. Лопатин звал её за это извращенкой, но долго уговаривать его на подобные извращения Соне не приходилось. Правда, в первый раз, когда Соня взяла его за галстук среди архивных стеллажей, он даже пытался сопротивляться, поглядывая на дверь.
– Совков, я знаю, – сказала Соня, – что подобные вещи тебе непривычны. В Новороссийске принято заниматься сексом в темноте и исключительно под одеялом.
На это Лопатин обозвал Соню заразой и сдался. Но Соня, разумеется, хотела большего. Ей просто необходимо было на шопинг в Милан, на выставку в Венецию, навестить подружку в Майами и прокатиться на кабриолете вдоль Лазурного берега. На всё это денег у Лопатина пока не наблюдалось. Всё, что зарабатывал, он откладывал на свадьбу, чем очень веселил Соню. Соня периодически пугала жениха рассказами о свадьбах своих друзей и родственников семьи Шнейдер.
– Приличная свадьба, – говорила она, глядя в испуганные глаза Лопатина, – обязательно должна проводиться известным шоуменом, ну, типа Максима Галкина, и спел, чтобы кто-нибудь популярный. Хорошо бы конечно, чтоб Шакира, но ты ж, Лёшечка, не Газпром, Шакиру точно не потянешь!
Изучая работу кредитного отдела, прилежный Лопатин определил, что начальник отдела, а также некоторые сотрудники находились в сговоре с аккредитованными оценочными компаниями. Откаты поступали со всех сторон: и от оценщиков в виде процентов от стоимости проводимых ими для банка оценок, и от клиентов, получающих кредиты по завышенной оценке. В некоторых кредитных договорах, поступающих к Соне в архив, Лопатин обнаружил и вовсе липовые документы, когда кредит выдавался под чужое оборудование. С этими сведениями Лопатин помчался к будущему тестю. Разумеется, не в высокий кабинет председателя правления, а домой. Семен Семенович выслушал его внимательно, посмотрел бумаги и похлопал Лопатина по плечу. Через неделю все сотрудники кредитного отдела, за исключением Лопатина, были уволены. Его же назначили начальником отдела и предложили нанять новый персонал. Зарплата Лопатина резко увеличилась, и он предложил Соне провести очередной отпуск в Турции. В Турции Соня никогда не была и опрометчиво согласилась.
На следующий день после возвращения из этого кошмара Соня сидела на кухне и жаловалась матери.
– Ты себе не представляешь! Хорошо хоть летели бизнес-классом, остальное всё полное говно!
– И море? – удивилась Зинаида Аркадьевна. – Я слышала, что море в Турции чудесное.
– Море хорошее, – кивнула головой Соня. – То же самое, что и в Ницце. Средиземное называется.
Зинаида Аркадьевна хмыкнула.
– Но остальное, – Соня закатила глаза. – Отель говенный, сервис говенный, еда говенная, выпивка….даже не знаю, как назвать. Говенная – для этой выпивки большой комплимент.
– Ты же говорила, что Лёша пять звезд купил.
– Купил. Это если пять звезд никогда в жизни не видеть, тогда это пять звезд. Я думаю, в Турции надо восемь звезд покупать. Так что пришлось брать машину напрокат, ездить в город в рестораны, чтоб хоть поесть нормально. Еще вина французского ящик купили, чтоб уксусом, что в нашем отеле подают, не отравиться.
– Какой ужас! Лешеньке, наверное, это в копеечку влетело? – глаза Зинаиды Аркадьевны были наполнены сочувствием к будущему зятю. Дочери, которой пришлось пережить столь ужасные турецкие лишения, мама совершенно точно сочувствия не проявила.
– Мама, ты же знаешь, скупой платит дважды. Поехали бы на Сардинию, как я сразу предлагала, наверняка дешевле бы обошлось.
– Бедный мальчик, – Зинаида Аркадьевна покачала головой.
– И ты туда же!
– Куда?
– У нас в банке его все тётки любят. Лёшенька то, Лёшенька сё.
– И правильно любят, он хороший.
– Чем же это он так тебе в доверие втёрся?
– Так "Лунной сонатой"! Как играет, как играет, – на глаза Зинаиды Аркадьевны навернулись слёзы.
– Ну, мамулька, ты даешь, – Соня обняла мать за плечи. – Эк тебя расколбасило-то!
– Прекрати так выражаться, – Зинаида Аркадьевна сделала строгое лицо. – Ну, хоть загорели, накупались. Всё-таки две недели на море – это хорошо.
– Ну, да. Накупались. Ой, мам видела бы ты тамошнюю публику! Быки какие-то вечно пьяные и девки при них толстомясые.
– Люди разные бывают. Ты вот у нас тоже не худышка.
– Сравнила! – Соня надула губы. – Я вот думаю, может, зря я со своим Совковым связалась? Может, надо было на Лёвку Корецкого соглашаться? Сидела бы сейчас, как Таня Кауфман на Лазурном берегу в собственной вилле и в ус не дула!
– Ой, – Зинаида Аркадьевна прижала руки к груди и плюхнулась на стул. – Час от часу не легче. С тобой, дитя мое, не соскучишься. Не знаю, какой из Лёвочки адвокат получился, но вряд ли он больше папы своего в его же бизнесе зарабатывает. А насколько я знаю Лёвочкиного папу, тот за виллу в Антибе удавится! Так что печалиться не о чем. А вот Алексея не обижай. Он своим трудом деньги зарабатывает. Нам с твоим отцом в вашем возрасте Турция даже не снилась! И Совковым его не дразни.
– О-о-о! – Соня закатила глаза. – Похоже, я попала. Все вокруг обожают Алексея Лопатина.
В следующий отпускной период, когда перед Соней в полный рост встала перспектива поездки в Новороссийск к родным Лопатина, она плюнула на свое примерное поведение, перестала изображать жену декабриста и рванула с подружками на Ибицу. Там она изменила Лопатину с каким-то французиком, после чего поняла, что лучше её Совкова в постели никого нет и быть не может.
С Ибицы Соня вернулась исхудавшая, бледная с красным хлюпающим носом. На следующий день её разбудила Зинаида Аркадьевна с медицинским стаканчиком для забора анализов в руках.
– Ну-ка, Соня, пописай в баночку, – железным тоном велела она дочери.
– Мам, ты чего? – Соня сделала круглые глаза.
– Того! – Рявкнула Зинаида Аркадьевна. – Кому сказала, встать и пописать в баночку.
Соня знала, что, несмотря на свою доброту, мать может быть очень настойчивой. Учась в институте, Соня уже привыкла, что после каждого посещения ночного клуба, мать берет у неё анализы. С помощью лакмусовых полосок, опущенных в стаканчик с мочой, любящие и внимательные родители всегда могут определить вероятность употребления их отпрыском пяти видов наркотиков. Но сейчас-то Соня была уже вполне себе взрослой и самостоятельной. Во всяком случае на Ибицу она ездила за свой счёт на деньги заработанные в банке. Другое дело, что зарабатывая эти деньги, она их совершенно не тратила на жизнь, а откладывала на банковском счёте. Ведь жила Соня в родительском доме на всём готовом. Более того, у неё был специальный счет, который регулярно пополнялся любящим отцом, на тот случай, если Сонечке вдруг захочется купить себе что-нибудь красивое. Видимо поэтому, а может быть, из-за чего-то другого Зинаида Аркадьевна Соню взрослой и самостоятельной никак не считала и нависала сейчас над ней неприступной скалой. Более того, когда Соня нехотя взяла в руки стаканчик и направилась в туалет, мать последовала вслед за ней.
– Может, всё-таки отвернешься? – ехидно поинтересовалась у неё Соня.
– Так и быть, – сурово сказал мать и отвернулась.
Несмотря на это Соня всё равно оказалась в безвыходном положении. Разбавить содержимое стакана водой из-под крана не представлялось никакой возможности. Да и вряд ли бы это помогло?