– Главное – покой и порядок, – резюмировал один из стражей Ши-цза. – Вам пора, господа, скоро рассвет!
* * *
Алёна вошла в свой кабинет, переодела уличные туфли на офисные и уселась в кресло. Первым делом она включила компьютер, чтобы посмотреть, чем закончился вчерашний день и что нового сегодня.
– Мать твою! – раздалось из коридора. – Мать! Мать! Мать!
Алёна узнала голос Станислава, фотографа "Дины Дэ", такого же приближенного к руководству ценного кадра, как и она сама.
– Тварь! Зараза! – продолжал неистовствовать Станислав.
Алёна выглянула в коридор. Там метался Станислав, держась за лохматую голову.
– Что случилось? – поинтересовалась Алёна. Она еле удержалась, чтобы не назвать Станислава Стасиком. Вовремя вспомнила, что он ненавидит это имя, но он так горевал, что хотелось сказать ему что-нибудь ласковое, а ничего ласкового кроме Стасика ей в голову никак не приходило.
– Алёна Валентиновна! – воззвал Станислав, вваливаясь к ней в кабинет и плюхаясь в кресло. – АААА! – застонал он и закрыл лицо руками.
Станислав был личностью творческой и видимо оттого весьма ранимой. Хотя Солнце тоже было творческой личностью. И ещё какой! А вот никакой такой ранимости у Солнца Алёна никогда не замечала. Все проблемы Дина Григорьевна Дранишникова встречала хриплым хохотом и сигаретным дымом.
– Кто-то умер? – испугалась Алёна и прижала руки к груди.
– Хуже! – Станислав всхлипнул.
– Хочешь кофе? – Алёна решила отвлечь человека от его горя.
– Хочу, – Станислав оторвал руки от лица. В глазах его стояли слёзы.
– Погоди, сейчас сбегаю, – Алёна помчалась на кухню, где стоял кофейный автомат. Она сделала две чашки "американо" для себя и фотографа и бросилась обратно в кабинет.
Когда она вошла к себе, Станислав сидел скрючившись и обхватив голову руками.
– На вот, – Алёна ткнула ему чашку, – пей и рассказывай, – сама она уселась на свой стол, положила ногу на ногу и приготовилась слушать.
Станислав сделал глоток и шмыгнул носом:
– Эта гнида Камышина, знаете её?
Алёна нахмурилась, вспоминая.
– Это красивая такая, но уж больно худая, – Алёна вспомнила главную модель "Дины Дэ". Она мелькала, демонстрируя одежду "Дины Дэ" во всех солидных журналах мод, куда Солнцу только удавалось втиснуться. Каталог изделий "Дины Дэ" тоже пестрел её фотографиями.
– Вот-вот! Худая, то-то и оно, – кивнул Станислав.
– И почему она гнида? И еще я вроде слышала одновременно и тварь, и зараза?
– Так кокаин!
– Что кокаин? – не поняла Алёна. В её мире такого понятия просто не существовало.
– Худая, потому что кокаин, а гнида, потому что съемку сорвала. Тянула до последнего, всё нездоровилось ей. Знаю я, как им нездоровится! А сегодня, скотина, так и не пришла. Звоню, а она, видите ли, совсем расклеилась! Мне сегодня вечером материал сдавать, последний срок! Меня Дина убьет. Да что там Дина? Я сам убьюсь. В такой журнал влезли и вот… – у Станислава в голосе послышались слёзы. – Где я сейчас новую модель возьму? – он вскинул на Алёну несчастные глаза.
– Да, проблема, – согласилась Алёна. Она представляла, что будет с Солнцем. Как там в анекдоте про Берию? Кадры решают все? Изгадят они всё, это точно. – Вот мой папа говорит, хочешь сделать хорошо, сделай сам.
– Ага! Сейчас я сделаю сэлфи и отправлю в редакцию.
Алёна представила это самое сэлфи и не смогла удержаться от улыбки.
– Стоп! – Станислав хлопнул в ладоши и уставился на Алёну. – А ваш папа прав! Тысячу раз!
– Ты это о чём?
– О сэлфи. Ну, в смысле сами управимся своими силами. У вас есть часа три?
– Ты что задумал?
– Я вас сниму вместо Камышиной.
– Сдурел?
Станислав замотал головой.
– Наоборот, пришёл в себя! Мимо меня каждый день такая фактура туда-сюда ходит, а я всё каких-то мисок недоделанных снимаю.
– Каких ещё мисок?
– Ну, этих, мисс пятнадцатого микрорайона или трамвайного парка номер четыре.
– Станислав, ты с ума сошел? Какая я тебе фактура?
– Просто замечательная! И одежда на вас сядет, как влитая, а не повиснет, как на этой задрыге Камышиной. Девчонки столько времени каждый раз тратят, чтобы шмотки на ней булавками до ума довести. Выручайте! И меня и Дину.
– Ради Дины Григорьевны я, конечно, на все готова, но чтоб в журнале…. – Алёна погрозила Станиславу пальцем, – У меня и возраст неподходящий и должность.
– Да кто там знает про вашу должность? А возраст вполне себе еще. Глупости какие, – Станислав вскочил и обежал вокруг стола, разглядывая Алёну. – Так прямо на столе и снимем. Там деловая одежда, мол, руководители тоже люди. В смысле и на столе посидеть. Красивой женщине всё можно.
– Ну, не знаю…..
– Я знаю! Пойдемте, Маринка вам сейчас макияж сделает, у девчонок в примерочной давно всё готово, так что часа три максимум. А?
– А макияж-то зачем? – макияж Алёна и сама каждое утро делала, неужели так плохо?
– Там специальный. Пойдемте, ну, Алёночка Валентиновна, выручайте.
Алёна тяжело вздохнула и слезла со стола.
– Заметьте, не я это предложила, – цитатой из любимого фильма "Покровские ворота" ответила она Станиславу.
– Всё будет хорошо! – довольный Станислав кинулся к дверям.
Разумеется, тремя часами дело никак не ограничилось. Через пять часов съёмок Алёна чувствовала себя старой больной клячей. Вот никогда бы не подумала, что наряжаться в красивые одёжки и позировать фотографу настолько трудно. Да ещё этот дурацкий макияж, который всё время плавился под софитами. И всё это ради пары-тройки фотографий в глянце. Правда по окончании съемки Станислав признался, что сделал и несколько снимков для себя. У него, видите ли, скоро персональная выставка. Алёне хотелось его убить, но сил уже не было. Оставшееся рабочее время Алёна просто приходила в себя, уставившись в компьютер в своем кабинете. Цифры просто отказывались укладываться в голове. Не помогал и кофе. Зато под вечер к ней влетел совершенно счастливый Станислав и положил на стол три фотографии, отправленные им в журнал. Алёна с удивлением разглядывала снимки. Женщина на фото была великолепна и ни капельки не походила на Алёну.
– Алёна Валентиновна! Может вам, того-этого, бросить ваши финансы и переквалифицироваться?
– Ну, уж нет, Стасик, мне, похоже, здоровье не позволяет так вкалывать, я уж лучше как-нибудь тут, в тенечке у компьютера мозгами шевелить буду.
– Это с непривычки, в первый раз всем тяжело, – Станислав даже на Стасика не обиделся, похоже Алёна действительно его сильно выручила, так что ей теперь все прощалось, – потом пойдет, как по маслу!
– Глупости, даже не мечтай!
– Ну, тогда можно совмещать. Это ж деньги.
– Деньги я люблю, – согласилась Алёна, – но не до такой степени.
Дома, если б не Дим Димыч, Алёна завалилась бы спать прямо в коридоре. Но ей пришлось взять себя в руки накормить сына ужином, проверить уроки, потом уложить его спать и рассказать ему традиционную сказку. Она прилегла рядом с Дим Димычем и под собственную сказку заснула крепким сном.
Когда приехавшее из Милана Солнце увидело журнал со своими моделями одежды, оно сразу принеслось к Алёне в кабинет, сверкая глазами и разбрызгивая вокруг светящиеся искры:
– Лёлишна! Пардон, Алёна Валентиновна! Как ты могла столько лет заниматься такой хренью, как финансы? Ты только посмотри! Это же, это же…Не знаю, как сказать. Феномен какой-то! Ты же, как эти, старой школы! Евангелиста и компания! Мои шмотки на тебе в тысячу раз лучше выглядят, чем на глистах этих. Тьфу, прости господи! Только глянь, весь журнал в этих спирохетах и только наши страницы супер! Как хочешь, но ты теперь лицо "Проекта Дина Дэ"!
Алена растерялась под натиском Солнца. Надо было сразу же категорически отказаться, но вместо этого она жалостно промямлила:
– А финансы?
– Никуда не денутся. Будешь совмещать.
– Но…
– Никаких "Но"! У тебя всё автоматизировано, в конце концов, девочку тебе возьмём. Будет финансовый менеджер.
– Лучше еще одного юриста, – опять промямлила Алёна.
– Хоть кота в сапогах!
– Только фотографироваться, никаких таких показов, – Алёна немного пришла в себя. – Без этих вот, – она помахала рукой туда-сюда, – дефиле, или как там оно называется.
– Замётано!
С тех пор раз или два в неделю Алёна участвовала в разных фотосессиях. То каталог новый снимали, то какую-то рекламу, то для журналов фотографировали. Алёна помаленьку привыкла. Станислав оказался прав, со временем она уже перестала так уставать и даже получала от этой работы некоторое удовольствие. Лицо Алёны стало узнаваемым в мире моды и к ней, разумеется, через Солнце стали поступать предложения о съемках для рекламы крупных универмагов, аптечных сетей, авиакомпаний, торговых марок часов, мебели, сумок и обуви. Часть этих съемок проходила в Москве, куда Алёна моталась на Сапсане. Солнце давало добро на все, кроме съемок у конкурентов.
Если поначалу, войдя во вкус, Алёна соглашалась на все поступающие предложения о съемках, то со временем могла уже себе позволить и покапризничать. Дело было не в рекламируемом продукте или в заказчике, все решал вопрос, кто с ней будет работать в качестве фотографа. Трудности на съёмках были напрямую связаны с личностью фотографа. С некоторыми, такими, как Станислав, Алёна работала с удовольствием. С ними съёмки проходили легко и непринужденно. А некоторые просто вынимали из Алёны душу, и от них она предпочитала держаться подальше. Поездки в Москву она тоже пыталась минимизировать, стараясь как можно больше свободного времени проводить с Дим Димычем.
С появлением в жизни Алёны такого вот побочного бизнеса доходы её резко увеличились, и она стала подумывать о покупке собственной квартиры.
* * *
Ваня Шнейдер и Роб Лопатин родились в конце июля.
– "Львята"! – ликовала Зинаида Аркадьевна, которая большое значение придавала астрологическим учениям.
Лопатин, было, решивший присутствовать при родах, уже в самом начале этого процесса позорно бежал с поля боя. Теперь он смотрел на жену и её маму Зинаиду Аркадьевну больными глазами и периодически повторял:
– Девочки! Как же вы всё это терпите?
Первым делом, когда всё закончилось, он позвонил в Новороссийск собственной маме и рассказал ей, как любит её. Мама очень удивилась и даже заплакала.
Когда близнецов вместе с Соней привезли домой, Лопатин поначалу вскакивал среди ночи и проверял всё ли у них в порядке. Он всё время боялся, что те вывалятся из своих кроваток. Определить, на кого близнецы похожи, пока было невозможно. Оба лысенькие и сморщенные с носами пуговкой. На взгляд Лопатина они вполне себе смахивали на обезьян. Однако Соня настаивала, что дети похожи на Шнейдеров, так как по всем известным теориям передачи наследственных признаков тёмный цвет должен быть доминирующим. Шнейдеры все, как на подбор, были темноглазы и темноволосы, Лопатины же отличались белобрысием и голубыми глазами.
Через пару-тройку месяцев стало ясно, что теории в большинстве своем очень сильно не соответствуют практике. Мальчишки перестали быть сморщенными, глазки их из тёмно-стальных превратились в голубенькие, почти прозрачные, а на головках появился беленький пушок.
– Да уж, – сказала Соня, – Лопатина Шнейдером не перешибёшь!
Соня оказалась совершенно сумасшедшей мамашей. Всё её время теперь было полностью посвящено детям. Она передвигалась по дому в футболке, заляпанной молоком, которого у неё было в избытке, и тренировочных штанах с вытянутыми коленями. Роскошные волосы Сони торчали в разные стороны. После родов Соню невероятно разнесло, но это её совершенно не беспокоило. Ежедневно наблюдая за превращением дочери в клушу, Зинаида Аркадьевна забила тревогу и предложила Лопатину нанять няню. Всё-таки близнецы – дело непростое. Лопатин, которому тоже не очень нравились происходящие с Соней метаморфозы, с радостью согласился, однако няню Соня к детям не допустила, позволив той лишь убираться в квартире и готовить еду. Готовила няня отвратительно, и Лопатин всё чаще и чаще стал после работы захаживать к тёще, чтобы отведать её разносолов. Зинаида Аркадьевна провела среди Сони разъяснительную работу, после чего та стала на некоторое время доверять няне малышей и встала к плите. Кроме того Соня затребовала от Лопатина приобретения велотренажера, чтобы привести себя в порядок. Велотренажёр, разумеется, моментально был закуплен. Его установили в спальне и стали вешать на него одежду, а Лопатин теперь периодически об него спотыкался, матерясь сквозь зубы. Соня тем временем продолжала шириться и округляться.
Когда близнецам исполнилось полгода, Лопатин не выдержал, взял Соню за руку и подвел к зеркалу в прихожей. Огромное зеркало высветило даже то, чего Лопатин уже и не замечал. Свыкся как-то. Он ужаснулся.
– Соня! Посмотри на себя! – взревел перепуганный молодой отец.
– Чего? – не поняла Соня и пожала плечами.
– Того! Что ты видишь?
– Где? – Соня то ли издевалась, то ли придуривалась.
– Вот тут, – Лопатин ткнул пальцем в отвратительное зрелище в зеркале.
– Ну, я это, а чего не так? – продолжала недоумевать молодая мамаша.
– Всё не так! – рассвирепел Лопатин. – Вот это, – он опять ткнул пальцем в Сонино лицо в зеркале, – не моя жена! Это не Софья Семеновна Шнейдер, на которой я женился.
– А кто же это? – Соня ехидно ухмыльнулась и подбоченилась, что совершенно её не украсило.
– Это? Это не кто, а что! Это даже не мадам Совкова, и даже не товарищ Совкова. Это самая настоящая гражданка Совкова. На это я своего согласия не давал, – Лопатин покачал пальцем у Сони перед носом. – Или ты срочно приведешь себя в порядок, или…, или…., – Лопатин задохнулся.
– Что или? – с прежней ехидцей в голосе, но уже не так уверенно поинтересовалась Соня. Похоже было, что ей совсем не хочется слышать ответ.
– Или я уйду! – выпалил Лопатин.
– Скатертью дорога! – смело заявила Соня, правда потом, видимо спохватившись, робко поинтересовалась: – Куда?
– Для начала к Зинаиде Аркадьевне, а там посмотрим! – Лопатин выскочил из квартиры и хлопнул дверью.
Зинаида Аркадьевна полностью поддержала зятя и даже предложила тому некоторое время пожить в бывшей Сониной комнате. Лопатин был очень благодарен тёще, но жить отдельно от Сони был всё-таки еще не готов. Одно дело жену напугать, и совсем другое дело свои пугалки осуществить на практике. В семье Лопатиных было не принято, чтобы супруги ночевали отдельно. Отец всегда говорил: "Либо вместе, либо поврозь! Посередке не бывает". С этим Алексей был полностью согласен, как и с народной мудростью "Уходя, уходи". Проблемы в семье всегда общие, и решать их надо вместе. Надо Соню как-то вытащить из её странного состояния.
Поев тёщиного борща и котлет, выпив с тестем несколько стопочек водочки и сыграв родителям жены напоследок их любимые песни, Лопатин вернулся домой, где застал зарёванную Соню. Слезы, разумеется, никого не украшают, а уж гражданку Совкову тем более.
Лопатин обнял жену за плечи:
– Софья Семеновна Шнейдер, скажи, чем тебе помочь?
Соня шмыгнула носом и уткнулась Лопатину в грудь. Он погладил её растрепанные, давно немытые волосы.
– Может, к стилисту завтра сбегаешь? У нас же няня есть, она с мальчишками пока посидит. А хочешь, я завтра с работы пораньше приду, и по магазинам прогуляемся? Купим тебе всё новое. Ты же ни во что не влезаешь уже, – ляпнул Лопатин и прикусил язык.
Соня замотала головой и опять заплакала:
– Лешечка! Я всё сделаю, как скажешь, только не уходи больше!
– Что ты! Сонечка, ну куда ж это я от тебя денусь? – он опять притянул её к себе и обнял.
– Может, мне к врачу сходить? – спросила Соня. – Вдруг меня из-за гормонов разнесло так?
– Ага! Врач тебе и голову заодно помоет, вдруг она у тебя от гормонов немыта, нечёсана и нестрижена?
Соня захихикала:
– Убедил.
Назавтра, когда Лопатин пришёл с работы, дверь ему открыла женщина уже чем-то напоминающая Софью Семеновну Шнейдер. Правда, новая стрижка жены повергла Лопатина в шок. Соня срезала всю свою роскошную гриву практически под ноль, а остатки волос были покрашены отдельными перьями в белый цвет. Зато Сонина красивая шея теперь была полностью открыта для обозрения, а глаза стали казаться еще больше. Лопатин одобрительно крякнул и шлепнул жену по широченной попе. Соня хихикнула и убежала на кухню. В спальне Лопатин заметил освобожденный от шмоток велотренажер, а когда они сели ужинать, Соня практически ничего не ела.
– Я вступила в секту, – с гордостью в голосе сообщила она супругу.
Внутри у Лопатина всё похолодело. Этого еще не хватало. Видимо все его чувства тут же отразились у него на лице, потому что Соня рассмеялась и успокоила мужа:
– В секту правильного питания. В интернете. Там такие же мамаши после родов и просто толстые тётки. Есть девочки, которые на двадцать килограмм похудели. Главное докладывать остальным, чего ты ела, и как спортом занималась.
Лопатин одобрительно кивнул:
– Хорошее дело! И стрижка мне твоя понравилась, только волос жалко!
– Зато я теперь на своих детей похожа, практически блондинка.
– Тебе идёт.
– И ещё! Я хочу строить дом.
– Чего? – Лопатин чуть не подавился макаронами.
– Загородный дом.
– Зачем?
– Нам нужен загородный дом, только ты этого пока не понимаешь.
– Такое со мной бывает, – покладисто согласился Лопатин, уж больно ему понравилось Сонино воодушевление, – ты всегда всё раньше меня понимаешь. Так расскажи, – он подпер щёку рукой, – зачем нам так нужен загородный дом?
– Всё очень просто. Дети растут, квартира нам уже маловата. И не говори, что обменяем на большую. Детям нужен свежий воздух. Сейчас все приличные люди уже живут за городом.
– Здрасьте вам! А кто же это тогда покупает пачками всю ту элитную недвижимость в центре? Те самые новоделы, которые так в прессе ругают?
– Приезжие провинциалы, разумеется, – Соня пожала плечами. Глаза её горели, и с каждой минутой этого разговора она всё больше и больше походила на Софью Семеновну Шнейдер.
– А почему бы нам не пожить тогда у твоего отца на даче? И место хорошее от города недалеко и гектар там столько, что не только нашим детям хватит, но и внукам, и правнукам. В конце концов, можно прямо у Семен Семеныча на участке дом поставить.
– Что? В этом пансионате? В парке Советского периода? У папки представление о даче весьма специфическое. Выстроил дом отдыха для друзей и радуется.
– Зато бассейн там какой хороший! – Лопатин мечтательно закатил глаза.
– У нас ещё лучше будет. В субботу поедем участок смотреть, – категорично заявила Соня.
– Как? Уже?
– Чего тянуть? Я в интернете нашла прямо напротив папкиной дачи. Небольшой, конечно, всего полгектара, зато, как ты правильно сказал, место хорошее. В сосновом бору.
– Сколько стоит? – Лопатин взялся за сердце.
– Гораздо дешевле, чем остров в Карибском море.