Теперь же ее все раздражало. И она злилась на Анну. Эта сучка не только не вспомнила про ее день рождения, но и с Рождеством не поздравила… А ведь наверняка знает, что с ее папашей произошло. При мысли об отце Франческу передернуло. Корми теперь этого бабуина с ложечки, что б он сдох…
Анна сидела в "Национале" и была вынуждена терпеть компанию своего братца и этого идиота Кристиано. Козлы… обсуждают одно и то же - ворованную медь и кокаин. Ей очень хотелось повернуть время вспять и оказаться вместе с Франческой перед стендом "Л'Ореаль" в "Гардении". Они разыгрывали целый спектакль, чтобы своровать тушь или подводку для глаз. "Попробуй эту, Франческа. О, тебе так идет!" - "Нет, Анна, это не то, что мне нужно!" Косметика незаметно перекочевывала в их карман, и они убегали.
Анна снова и снова вспоминала те счастливые дни. Если бы она сейчас встретила Франческу, первым делом предложила бы ей что-нибудь украсть. Та бы согласилась, и они отправились бы в парфюмерный отдел супермаркета "Кооп"… Вместе навсегда, как будто ничего и не было. Нет, это невозможно, нельзя повернуть время вспять. Но если разобраться, в чем же она виновата?
Она рассматривала толпу, гуляющую по площади, затем перевела взгляд на Маттиа, который, сделав две затяжки, передал косяк хихикающему Кристиано. Тоска зеленая…
Было гораздо лучше, когда они дружили с Франческой… Анна упорно не хотела признавать это.
Из колонок неслась песня Ренато Дзеро:
Мы с тобой с чужой планеты.
Чтобы в этот мир попасть,
Надо дверцу отыскать.
Но все хотят всего и сразу…
"Это точно", - подумала Анна.
Припев "Но мы не будем такими, как все" опять навел ее на мысли о Франческе.
- Ну, народ, меня и торкнуло! - пробормотал Кристиано, которому после любой дури всегда хотелось есть.
- Да и меня тоже, - кивнул Маттиа. - Ну что, может, по пицце?
- Нет, лучше мороженого…
- Тогда пошли в "Топоне", - сказал Алессио, имея в виду кафе-мороженое с модным американским названием "TopOne".
- Чего задумалась, Анна? - ткнул ее в плечо Маттиа. - Шевели задницей.
Анна неохотно поднялась.
Ренато Дзено тем временем пел про наши лучшие годы…
После их ухода один из пенсионеров, просиживающих штаны в "Национале", поднялся и решительно зашагал к трем старым девам, подпиравшим памятник коммунисту Антонио Грамши, и вручил одной из них леденец, предназначенный для улучшения пищеварения. Счастливица, растерявшись от неожиданности, разразилась взрывом хохота.
- Франческа, знаешь, что я подумала? - набравшись храбрости, заговорила Лиза, когда они поравнялись с "Красным светом".
Обычный человек переспросил бы "Что?" Но Франческа ничего не ответила.
- Я подумала, - сглотнула Лиза, - не взять ли нам с собой Донату через неделю?
Франческа продолжала рассматривать витрину, не произнося не звука.
- Я больше не хочу оставлять ее дома одну.
Франческа оторвалась от витрины и пошла дальше.
- Она ведь моя сестра…
Франческа остановилась и отчетливо произнесла:
- Послушай меня внимательно. Мне не нужна эта недоношенная, ясно?
Лиза замерла. То, что она услышала, вызвало у нее почти физическую боль. Внутри все взорвалось от ярости. Нет, на этот раз она ее не простит!
- Я хочу мороженого, - произнесла Франческа как ни в чем не бывало.
- Хорошо, - сказала Лиза, и они пошли в "TopOne".
В кафе была толпа, и им пришлось протискиваться к стойке с мороженым. Фисташковое, вишневое, шоколадное… Франческа долго выбирала и наконец отправилась платить. У кассы она встретила Джессику и Соню.
- О, Франческа! Какие новости? - спросила ее Соня.
- Никаких, - ответила та. Ей совсем не хотелось с ними разговаривать.
Если бы она взглянула налево, то увидела бы Маттиа и Алессио, которые мерились силой в армрестлинге.
- Как школа?
- Я больше не хожу в школу.
- Да что ты? Работаешь?
- Ищу работу, - сухо отрезала Франческа. Рассказывать о своих проблемах у нее не было никакого желания.
Она обернулась, чтобы разыскать Лизу, но вместо Лизы увидела Анну, и у нее перехватило дыхание.
Анна, стоявшая в полшаге от нее, побледнела.
В их встрече в кафе на центральной улице субботним вечером не было ничего удивительного Можно сказать, обе только того и ждали. Но сейчас они не знали, что делать дальше.
На мгновение их коленки соприкоснулись, и в этот короткий миг физической близости ими овладело невиданное возбуждение. Анне хотелось закричать: "Франческа, прости меня, давай сбежим отсюда вместе, Маттиа - олух, твой отец - чудовище, но вместе мы справимся. Пойдем воровать косметику… Какое ты мороженое выбрала?" - но она молчала. Франческе, в свою очередь, страстно хотелось обнять подругу, надавать ей по морде, расцеловать, а потом оттаскать за волосы. Раньше, когда они были… как сестры, все было хорошо, а сейчас - сплошное дерьмо; ее отец - сволочь, которую надо кормить с ложечки, и все это ее вина, вина Анны…
На лице Анны заиграла улыбка, Франческа тоже была готова улыбнуться, но тут появился Маттиа, и она почернела от злости.
- Ба! Какие люди! - воскликнул Маттиа, и Анна взглянула на него с ненавистью.
Подошли и остальные: Кристиано, Алессио, Соня с Джессикой. Все идиотски улыбалась.
- Франческа, сколько лет, сколько зим! - орал Кристиано, подталкивая локтем Алессио. - Клевая какая стала!
Франческа стала вертеть головой, будто искала кого-то.
Анна хотела взять ее за руку, но тут Франческа увидела Лизу и стала протискиваться к ней.
Лиза, стоявшая в стороне, наблюдала за этой сценой. "Лучше бы ты забрала эту сучку себе", - мысленно обратилась она к Анне.
Франческа потащила Лизу к выходу, даже не обернувшись на компанию. Ей хотелось как можно скорее попасть домой, и она зашагала к автобусной остановке на площади Верди. Анна! Нет, никогда она ее не простит.
Уже на остановке она поскользнулась и грохнулась на тротуар.
- Да ты точно урод! - кричала в бешенстве Анна.
Маттиа усмехался, не понимая, о чем это она.
- Ты видел, что мы разговариваем… что ты притащился-то?
Теперь смеялись все.
- Да вы все - уроды обкуренные… - У нее стал пропадать голос.
Соня протянула ей трубочку с фисташковым мороженым.
- Не хочу я мороженого! - Анна в ярости схватила трубочку и швырнула ее на пол.
- А ты, - со слезами на глазах сказала она Маттиа, - ты… ты все испортил.
31
Лиза догнала Франческу на остановке.
Кулаки ее были сжаты. Конечно, она все перепутала, надо было дружить с Анной, а не Франческой.
Та пыталась подняться с тротуара.
- Черт! У меня колготки порвались…
- Твои проблемы, - ответила Лиза.
Франческа посмотрела на нее удивленно.
- Ты в своем уме? - угрожающе произнесла она.
На этот раз Лиза не промолчала:
- Хватит, Франческа. Я что, не вижу, что нужна тебе, только чтобы Анна ревновала.
Франческа потеряла дар речи.
- Мне надоело, поняла? На автобусе сама поедешь, я пойду пешком, - не унималась Лиза. - Знаешь, что еще? С сегодняшнего дня мы больше не подруги!
Франческа изменилась в лице. Никто и никогда не позволял себе так с ней разговаривать, не считая, конечно, бабуина.
- Да кому ты нужна? - закричала Франческа вслед Лизе. - Ты себя в зеркале видела? Слониха дерьмовая! Давай, давай топай пешком… Может, похудеешь!
Лиза остановилась, постояла немного, потом быстрым шагом вернулась обратно.
Она и сама не знала, откуда у нее взялась храбрость.
- Ты даже мизинца Донаты не стоишь! - бросила она Франческе в лицо, развернулась и ушла, чтобы уже не возвращаться.
Повернув на улицу Петрарки, она немного расслабилась и сказала себе: "Молодец, Лиза! Один - ноль в твою пользу".
Франческа остолбенела. В мозгу крутилось одно: "Пошла ты к черту, Лиза. Пошли вы все куда подальше!"
Она чувствовала себя по-настоящему одинокой. Автобус все не шел, да еще и колготки порвались. Может, будет лучше, если автобус вовсе не придет? Куда ей ехать? Домой, к бабуину?
Она села на скамейку и опустила голову на руки.
Как ей плохо… Какой толк от этой красоты?
Франческа ненавидела весь мир; не было ни одной души, кому она была бы нужна. Так она думала, и плакала, плакала, плакала…
Она не знала, что несчастный парень, влюбленный в нее по самые уши, искал ее весь вечер. И нашел, себе на беду.
Увидев Франческу на остановке, Нино бросился к ней со всех ног.
- Иди отсюда! - крикнула Франческа при его появлении.
Нино попятился и подумал: "Почему же так все коряво получается?"
- Что случилось? - вслух спросил он.
- Ничего, - отрезала Франческа, вытирая глаза.
- Я тебя сто лет знаю. Каждый раз, когда ты плачешь, ты говоришь "Ничего не случилось".
- Ну и оставь меня.
Нино набрался смелости и присел на скамейку рядом.
- Я же сказала тебе, оставь меня! - Франческа от злости даже ногой топнула.
Но Нино не ушел, он крепко обнял ее.
Франческа не сопротивлялась. Ей нравилось, что рядом с ней есть человек, готовый поддержать ее. Ей совсем не хотелось возвращаться домой, ей надоели Пьомбино и улица Сталинграда, но самое главное - ей был отвратителен отец, у которого теперь слюни текли изо рта.
Внезапно она отодвинулась от парня:
- Хватит, Нино.
- Но Франческа… Почему ты не хочешь быть со мной? Ведь все может быть так хорошо! - Нино не мог больше носить в себе это. - Я тебе по-всякому говорил, но ты не хочешь понять… Давай будем вместе!
В этот момент подошел автобус, и Франческа вскочила со скамейки.
- Ты не можешь так поступить со мной! - вскрикнул Нино, не отпуская ее. - Не уходи!
- Нино, - сказала она, уворачиваясь. - Пойми, Нино, мне не нравятся парни, я… не люблю мужчин.
Она прыгнула в автобус, двери тут же закрылись.
Слова Франчески оглушили Нино больше, чем удар дубиной по голове.
Анна в это время шла по площади Верди, не замечая ничего вокруг. Она свернула на улицу Петрарки и решительно зашагала в сторону дома. "Хватит! - повторяла она про себя. - Я брошу Маттиа. Какой же он придурок. Он все испортил!"
Она была в отчаянии. Ей никто не был нужен - только Франческа. Хватит притворяться: сейчас она придет домой и будет ждать ее на скамейке, где все еще можно прочесть надпись, сделанную печатными буквами. Анна и Франческа forever together. Они встретятся, и Франческа не сможет уклониться от разговора.
"Ну и что теперь? - скажет ей Анна. - Проблема в Маттиа? Он тебе поперек горла? Отлично, я брошу его".
Добравшись до площади Конституции, Анна заметила машину, стоявшую перед баром "Пингвин". Это был огромный "мерседес" класса Е, блестевший как стекло, с номерами Ливорно.
Черт, это же машина ее отца…
Анна застыла, потом заглянула в салон сквозь тонированные стекла. Внутри никого не было.
Но папаша где-то рядом - мигали аварийные огни.
Анна спряталась за колонной и стала ждать. Бред, конечно. Но, по крайней мере, папахен не в Бразилии и не в Санто-Доминго.
Через пять минут он появился. Это точно был он!
Артуро выходил из бара, как всегда подтянутый и немного исхудавший. В руках он что-то нес, какой-то пакет, и широко, во весь рот, улыбался.
Этот гад улыбается! Он с ноября не появлялся дома и преспокойно разъезжает по Пьомбино… И… из пакета выглядывала бутылка шампанского!
Сволочь, думала Анна, самая настоящая сволочь!
В этот миг ей хотелось подбежать к нему, взять за грудки и крикнуть:
- Почему ты не дома? Почему ты такое дерьмо?
Следом за Артуро из бара вышел другой мужчина. Оба были отлично одеты - в черных костюмах с легким блеском, белоснежных рубашках и черных очках.
Отец Анны сел в машину вместе с этим типом, и "мерседес" умчался.
У нее пересохло во рту, в глазах кружились искры. И она не выдержала.
Подбежав к телефону-автомату, она воткнула карточку и набрала номер Маттиа.
- Мой отец - полное дерьмо! - в слезах выкрикнула она.
Маттиа, прилично курнувший, ничего не мог понять.
- Маттиа! Я видела его! Ты не поверишь, он в Пьомбино. А на нас ему насрать… Мама в жизни не поверит, если я ей расскажу… Маттиа, что мне делать? - кричала Анна, колотя кулаком по стеклу телефонной кабинки.
32
Ты помнишь, Кристиано? Помнишь ту зиму, когда снег выпал? Какой это был год - девяносто четвертый? девяносто пятый? "Вот дела! - сказал ты тогда. - Круть какая!" Сколько нам лет-то было? Пятнадцать или шестнадцать? Ты такой олух был. Снег хлопьями падал, а ты орал: "Кокс, кокс!" У нас обуви не было зимней, скользили все время по тротуару.
Снег. Кто ж его видел, снег этот? Мы кокаин только видели, а снег - никогда. Тут ты набрал горсть и этот снег прямо мне в нос сунул. Кричал еще: "Алессио круто! Алё, возьми снег, посмотри, что там внутри. Да не так, посмотри на снежинку!" - а я тебя слушал, но ни хрена не мог разобрать. "Да ты внимательней смотри, там знак, иероглиф". - "Не вижу". - "Да как же, это же символ Ильвы!"
Ты смотрел на меня под этим белым небом и улыбался загадочно. А вокруг все - дорога, двор, колонны бетонные - как будто притихло. Что это было, Кристиано? Шутка такая или что-то другое? Пляжи все белые были. Снег набивался в волосы и ресницы. А холодно не было. Все как будто из молока или из муки, все молчаливое, приглушенное. Как в другом мире…
Алессио стоял на заваленной болванками площадке заводского двора, держа в руках мобильник последней модели. Он снова вспоминал те далекие дни. Раньше завод назывался "Ильва". Это точно. И бабка его говорила "Ильва", и все старики, рожденные после 1918-го… Потом завод переименовали, его владельцы могли себе это позволить…
- Знаешь, что это значит? - спросила его однажды Элена, лежа рядом с ним среди плюшевых игрушек (они занимались любовью у нее в комнате). Спросила и рассмеялась - тогда она все время смеялась, лукаво и влюбленно, так смеяться умела только она. - Ильва, - смеялась она, полуголая, - это древнее название, так еще этруски называли Эльбу.
- Да ну? Выходит, рай и всякое дерьмо иногда одинаково называются, - удивился он тогда.
Прекрасное тело Элены казалось еще прекрасней на фоне его и загрубевшей, шероховатой кожи.
- А знаешь, как завод в самом-самом начале назывался? Ни за что не угадаешь! В 1865 году название было такое: Заводское объединение настойчивости.
Ого! Настойчивость… как в стихах Кардуччи.
В девяносто восьмом, когда Алессио устроился на работу, завод сменил название на "Луккини" - по фамилии владельца. Ну, хотя бы райский остров и это дерьмо теперь по-разному называются.
- Я тебя уверяю, что слово "сталь" других значений не имеет, я посмотрела. Сталь - это просто сплав, - сказала она, морща лоб.
- Да, я тоже смотрел в словаре. Сталь - это и есть сталь.
- Но вообще это история, Алесио. На Эльбе в древности были железные рудники. Все оттуда пошло…
Алессио держал в руке мобильник, солнце светило ему в лицо, и он понятия не имел, почему вдруг вспомнил все это.
Кристиано объяснял ему, как надо сохранять видео.
- Не ту кнопку жмешь, вот эту надо, - орал он. - Да не сейчас, потом! На нижнюю жми!
Алессио плохо разбирался во всех этих навороченных телефонах, с помощью которых можно было снимать видео и фотографировать.
Кристиано тем временем разделся, залез на огромный "Катерпиллар" и стал махать руками.
- Давай, Алессио! Снимай!
Алессио ткнул кнопку и на экране появилось движущееся изображение. Щуплый торс с треугольничком загоревшей кожи под подбородком. Персонаж передачи "Дикая природа".
- Клево, надо в Интернет выложить!
Несколько рабочих в стороне наблюдали за придурком, скачущим в ковше экскаватора. Другой придурок снимал это на телефон.
- Погоди, сейчас заведу! - Кристиано перелез в кабину и резко дал по газам.
Махина весом в несколько тонн встала на задние колеса.
- Смотри, "Катерпиллар" пошел на взлет!
Алессио кивнул, не прекращая снимать.
Кристиано как с цепи сорвался. Ему было в кайф рисковать. Все вокруг смотрели на него. Рабочие побросали свой инструмент, зрителей все прибавлялось.
- Вот хренов псих! Посмотри, что за урод!
- Давай, давай опрокинься! - крикнул Маттиа и погрозил Кристиано кулаком.
Но Кристиано не видел его. Он удерживал "Катерпиллар" на дыбах, рискуя опрокинуть. Он укрощал экскаватор, как быка на корриде, и народ потихоньку начал ему аплодировать.
- Вот смешно будет, если он сейчас навернется, - сказал Маттиа, подойдя к Алессио.
- Это он для сына старается, - пошутил кто-то.
- Нет, на порносайт выложит.
Кристиано вошел в раж. "Катерпиллар" стал вдруг вертеться, как юла, поднимая пыль и расшвыривая комки металлической стружки. Заставив стальное чудовище сделать еще один круг, парень наконец дернул ручной тормоз. Никто не заметили бригадира, который бежал, чтобы набить Кристиано морду.
Ильва - это секретное название Эльбы. Именно эта тайна позволяет заводу держаться на плаву…
Алессио видел, как бригадир схватил Кристиано за шкирку, словно кота. А еще он видел нескончаемый ряд труб, над которыми возвышалась она, домна. В его сознании не укладывалось, как связать этот индустриальный пейзаж с десятком утлых плотов, на которых этруски переправляли через пролив руду, идущую затем на изготовление боевых топоров…
Полуголый Кристиано дрался с бригадиром. Он умудрился залепить ему прямо в глаз, и тот завопил:
- Клянусь, ты уволен, говнюк!