Даже не оглянувшись, чтобы проверить, выполняются ли отданные ее властным голосом приказания, герцогиня удалилась вместе со все еще быстро и бессвязно говорившей Лусией. Вид у удалявшейся герцогини был до того царственный, что Сара вопреки себе и предубеждению, уже сформировавшемуся в ее сознании, не могла не восхититься ею. Осталась ли победа за ней и осуществилась ли так тщательно спланированная месть, или же она проиграла сражение?
Все суетившиеся вокруг слуги исчезли, как по мановению волшебной палочки, точнее, все слуги-мужчины. Едва Сара поднялась из бассейна, как Серафина с безжизненным лицом вручила ей полотенце, глядя на нее при этом почти так же, как до этого глядела герцогиня.
- Вы поступили плохо и безнравственно. Вы заставили меня стыдиться за вас, как, я уверена, стыдилась бы ваша собственная madre, если бы она могла видеть и слышать все это! Вы говорили, как… как будто вы на самом деле такая… как назвала вас синьорина Лусия! Оскорбление герцогини в ее собственном доме - я не ручаюсь за последствия, когда герцог узнает об этом! Но я думаю, он будет в еще большем гневе, чем кто-либо из нас видел его до этого, вам следует трепетать от страха!
Сара тут же рассердилась на себя за легкую дрожь, которая прошла по телу, хотя причиной ее и послужил прохладный воздух после теплого бассейна. Ха! Ей наплевать на то, в каком он может быть гневе - она и добивалась того, чтобы он был в гневе. Разгневан и расстроен, когда вернется и обнаружит, что она уехала с Анджело.
Она молча шла перед все еще бранящейся Серафиной по мраморным ступеням, утешая себя мыслью, что всего через несколько часов она будет наконец свободна. Она не жалела ни о чем из сказанного ею, даже герцогиня с ледяными глазами и властными манерами не могла бы вынудить ее отречься от своих слов.
Когда они дошли до ее комнаты - точнее, до ее тюрьмы, Серафина остановилась на пороге лишь для того, чтобы пробормотать короткую "просьбу", от которой все недовольство Сары прорвалось снова.
Не будет ли синьорина так добра, чтобы остаться в своей комнате и надеть что-нибудь до того, как герцогиня пошлет за ней? А если синьорина голодна, ей принесут еду…
Хлеб и воду? - хотела язвительно спросить Сара, но вместо этого прикусила губы и решила, что никому не позволит травить себя. Еще несколько часов - и все! А пока чего ей бояться? Герцогиня ничего не сможет ей сделать, а прежде чем Марко соизволю вернуться и обнаружит, что его драгоценная, подходящая для него невеста порвала с ним, она уже будет далеко. И это окажется только первой неприятностью из тех, которые его ожидают в недалеком будущем.
Все еще сохраняя бунтарское настроение, Сара занялась своей одеждой - растягивающиеся джинсы (великолепно подходящие для того, чтобы лазить по стенам), они сидели на ней, как вторая кожа, и короткая белая хлопчатобумажная рубашка, застегивающаяся над грудью и оставляющая очень мало для воображения. Затем… она критически посмотрела на себя в зеркала, пытаясь оценить свой имидж. Нанести на лицо до вульгарности много косметики или же совсем ничего? Сара в задумчивости поморщилась, затем с неохотой подумала, что косметика не подойдет из-за Анджело, который может подумать, что она заманивает его. В конце концов она решила, что нанесет тонкий слой коричневых теней, которые гармонируют с ее загорелой кожей, и чуть-чуть подкрасит глаза. Слегка коснется рта прозрачным золотым блеском для губ… неплохо.
Заплетая две косички, Сара смогла довольно улыбнуться себе в зеркало. Она могла сойти за не по годам развитую шестнадцатилетнюю девицу, если достаточно постарается, и, может быть, герцогиня в это поверит. А может быть, после случившегося герцогиня решит проигнорировать ее присутствие в палаццо?
Наплевать, ведь уже завтра герцогиня и ее чернобровый, отвратительно высокомерный пасынок, который вырос с мыслью, что все женщины - проститутки и обманщицы, ничего не будут значить для меня, сердито подумала Сара. Завтра она вернется в безопасный и цивилизованный мир, где может снова стать заурядной практичной особой, сбежав от этой странной фантазии арабских ночей, поймавшей ее в сети. То, что случилось с ней, что она позволила себе сделать, забыв обо всем, было лишь частью фантазии - правдоподобной частью фантазии. Вот эго ей и следует помнить.
Почти по привычке Сара перевела глаза на портрет герцогини ди Кавальери, матери Марко и Анджело. Бедная улыбающаяся герцогиня, которая носила изображение волчьей головы с легкомысленной уверенностью в том, что волк укрощен. Волк в конце концов сожрал ее.
- Она была поверхностной, эгоистичной и совершенно аморальной женщиной - к тому же не особенно умной, даже если мой бедный Джанкарло и был полностью увлечен ею. Но это не относится к делу. Я вскарабкалась по этим несчастным ступеням, чтобы поговорить о вас!
Повернувшись, Сара встретила стальной взгляд голубых глаз нынешней герцогини, которые, казалось, сверлили оголенную часть ее тела, приоткрытую белой короткой рубашкой, после чего двинулись вверх, задержавшись на ее небрежно заплетенных косичках.
- О… я сошла бы вниз, если бы знала! Я хотела объяснить, что не собиралась так расстраивать вашу подругу… я хочу сказать, что понимаю, что куча куда более старших женщин, чем я, бегает за Марко…
Совершенно неожиданно герцогиня рассмеялась, шокируя Сару.
- Если вы имеете в виду Лусию, то бедняжка настояла на том, чтобы уехать! Вы пытаетесь меня одурачить, разыгрывая из себя подростка после сегодняшних неприятностей, тщательно спланированных вами? К счастью, я никогда особо не любила Лусию… Да, пожалуйста, садитесь, и я также присяду.
Сара не могла не сесть и теперь настороженно смотрела на своего грозного противника, пока герцогиня усаживалась напротив нее, скрестив стройные, элегантно обутые ноги.
- На чем мы остановились? Ах, да. Чего ради все это разыграно? И что вы здесь делаете? У вас не тот тип, который обычно предпочитает Марко… не обижайтесь на мою откровенность. Вы что-то говорили о Карло, который имеет счастье быть моим сыном…
Пять минут спустя Сара почувствовала, что между нею и герцогиней установилась некая связь или, по меньшей мере, понимание. Все началось с поразительного заявления герцогини, повторившей:
- Да, Карло… Когда я последний раз слышала о нем, он был счастливо женат на женщине, которую он называл Дилайт, и ждал, что станет отцом. Это одна из причин, по которой я приехала сюда поговорить с Марко. Он слишком серьезно воспринимает роль главы семьи. Они с моим бедным Карло всегда сталкивались лбами! Так что по поводу Карло? Марко отобрал вас у него? Должна сказать вам, моя девочка, что я очень хорошо знаю и своего сына, и своего пасынка, а в ваших словах одно не сходится с другим. Если бы Карло серьезно относился к вам, он бы сказал мне, - и совсем непохоже на моего циничного серьезного Марко, чтобы он привез молодую женщину сюда в свой дом. Итак… поговорим об этом?
Сара не чувствовала себя готовой говорить о чем-либо - все, что она хотела, это ускользнуть от допроса, которому ее подвергли.
- Ну… Карло и я жили вместе…
- В самом деле? Когда? Он встречался со своей нынешней женой по меньшей мере год, как он мне сказал, и я также знаю, что Марко не одобрял этого… Господи, у меня такое чувство, что я как буфер между ними уже целые века! Как выглядит Карло?
Этот вопрос погубил ее. В голове у Сары было пусто, она никак не могла припомнить портрет, который ей однажды показала Дилайт. В глазах у нее был образ только одного мужчины, которого она ненавидела больше всех на свете, - черные волосы, черные глаза, черная натура!
- Ну… у него, конечно, черные волосы…
- Я полагаю, этого более чем достаточно! - резко сказала герцогиня, бросая на нее взгляд, вновь живо напомнивший ей мисс Иллинсворт, школу и то, как ее поймали во время налета на фруктовый сад с вишневыми косточками во рту и в руках. - Это, конечно, исключает Карло. Итак, вы можете придумать другую ложь или сказать мне правду, что может оказаться гораздо проще, знаете ли, если вы случайно не принадлежите к тем несчастным людям, которые не могут этого сделать по психологическим причинам.
- Я не патологическая лгунья!
Сара ненавидела себя за то, что ей пришлось оправдываться.
- Благодарю вас, это как раз тот термин, который я имела в виду. Я рада, что вы ею не являетесь, моя дорогая. Пожалуйста, будьте откровенны и скажите всю правду, и мне, может быть, удастся отговорить Марко… от применения силы. У него отвратительный характер, когда он возбужден, вы сами этого еще не обнаружили?
Глядя на безжалостное лицо герцогини, Сара решила, что лучше сдаться; особенно теперь, когда через несколько часов за ней придет Анджело. Так или иначе, она не очень умеет врать - если только она не в гневе. И ей как-то не хотелось представлять себе взбешенного Марко. Он будет в ярости, когда наконец все обнаружит, включая то, что его одурачили. Ей лучше рассказать все герцогине, чем ему.
- Ну… правда заключается в том, что я - сестра Дилайт, и она… я согласилась выдать себя за нее, чтобы отвлечь Марко, в то время как она и Карло…
Герцогиня одобрительно кивнула.
- Теперь в истории больше смысла. Не выпить ли нам немного вина, пока вы не расскажете мне все остальное? Мне следует вам сказать, что я была очень сердита, пока Серафина не вступилась за вас… совершенно неожиданно, потому что она суровая старуха, которая обычно никого не одобряет! Но в вашем случае… продолжайте, пожалуйста. Если и не все окажется правдой, тем не менее я уверена, что вы расскажете чрезвычайно интересную историю!
37
Могло бы быть и хуже, думала Сара позднее, и герцогиня могла бы оказаться в самом деле отвратительной, а вместо этого она просто вежливо расспрашивала ее и ушла, оставив впечатление, что пока воздерживается от принятия окончательного решения. Сара не рассказала ей всего, конечно - ровно столько (или немножко меньше), сколько она считала необходимым; с чувством крайнего облегчения она увидела, что ее элегантная мучительница поднялась, чтобы уйти.
- Ну, я предполагаю, что окончательный итог всего этого будет зависеть от Марко и вас, не правда ли? Но мне следует предостеречь вас, моя дорогая, он не тот мужчина, который легко воспримет то, что его одурачили! И вам лучше приготовиться к самому худшему, если ему попали в руки недавние газеты. О бракосочетании Карло и вашей сестры, совершенном индийским кардиналом, широко сообщалось в прессе, хотя мой сын и известил меня о своей свадьбе задним числом.
Марко… Марко! Какое ей дело до него и почему она должна бояться его возможной реакции? Он, должно быть, уже знает… Притворившись ради Серафины, что она решила отправиться в постель пораньше, Сара выключила свет и легла под одеяло, не раздеваясь, с телом, напряженным, как лук во время стрельбы. Ей следовало сохранять спокойствие и целеустремленность. Она сбежит раньше, чем он вернется и войдет без стука в ее комнату, чтобы схватить ее и подогнать под себя, и заставить забыть гордость, достоинство, ненависть и месть - все, кроме того, что только он может заставить ее чувствовать вопреки ее желанию. Она должна уехать! Должна освободиться и снова принадлежать полностью себе самой.
- Эй! Пошли! - Голос Анджело раздался откуда-то сзади, сначала в тишине, а потом его сопроводило жужжание в воздухе, по которому Сара поняла, что вертолет возвращается.
Должно быть, она двигалась абсолютно механически, как автомат, движимая инстинктом выживания. Следовать за Анджело было нелегко, хотя она и была благодарна за то, что побег требовал от нее полной сосредоточенности и самоотдачи. Наконец показалось, что прошли часы, - Анджело поздравил ее.
- Знаете, вы на самом деле великолепны. В вас что-то есть, как говорят в США. Вы раньше ездили на мотоцикле?
В ее ушах все еще звучал шум вертолета, мысль о гневе Марко подгоняла в спину. Сбежать от этого ужасного мрачного мстителя кое-что значило.
- Нет, никогда. Но я быстро учусь. Только скажите мне, что надо делать.
Торопись, торопись, торопись! - настойчиво стучало у нее в голове, пока она взбиралась на сиденье позади Анджело и обвила его руками вокруг талии, как он инструктировал.
- Помни, надо смотреть, куда ты ставишь ногу, детка! Эти трубки могут обжечь и оставить шрамы. Крепко держись за меня и наклони свое тело, как делаю я, - сноровка у тебя скоро появится. И помни: ни о чем не беспокойся. Я знаю каждую дорогу, каждую грязную тропку и каждый изгиб на дороге - темно сейчас или светло. Он не сможет схватить нас, даже на своем проклятом вертолете.
Мотоцикл поехал вниз, он начал катиться с горы еще до того, как Анджело завел его. После этого, даже если бы вертолет парил над ними, Сара не смогла бы услышать его шум сквозь рев мощного мотора мотоцикла и свист ветра в ушах. В любом случае все ее мысли были заняты только тем, чтобы не упасть; она прижалась лицом к широким плечам Анджело и крепко закрыла глаза.
Время, казалось, мчалось так же быстро, как и мили, которые они покрывали, было легко ни о чем не думать, сконцентрировавшись на ощущении этой бешеной езды в темноте сардинской ночи, казалось, они едут вечно, и ритм, похожий на метроном, бьющий в ее голове, повторяет: "Забудь… забудь… забудь!"
- Послушай, тебе не надо беспокоиться: ему теперь нас не достать! Да и откуда, между прочим, ему знать, где мы? Он, вероятно, думает… - Анджело рассмеялся резким смехом, очень похожим на смех Марко. - Зная направление, в котором работает его ум, я полагаю, он, наверное, считает, что мы сейчас вместе уютно расположились в постели. Не то чтобы это была не забавная идея, прошу прощения, мисс Сара, за исключением того, что осуществить ее сейчас было бы трудновато - только мой гордый братец не знает этого, не правда ли?
Слова ее ответа все равно унес бы ветер. Сара сохраняла молчание и была довольна безостановочной болтовней Анджело, сопровождавшей их от темноты до постепенно разраставшегося розового отблеска рассвета. Они стремительно спускались с гор по направлению к морю. Скоро дороги, по которым они ехали, стали шире и более перегружены транспортом, но Анджело ехал с такой беспечной легкостью и быстротой, что Сара вынуждена была снова закрыть глаза и не открывать их.
Если только она выживет, она никогда не согласится снова сесть на мотоцикл! Если только она останется жива после этой сумасшедшей безумной езды, она будет счастлива вернуться к спокойному, спланированному и организованному образу жизни. У нее было свое приключение, и мама посмеется, когда она позабавит ее рассказом о случившемся, и будет рада видеть ее, а также будет довольна тем, что ее мрачная маленькая Сара наконец выбралась из раковины, в которой она пряталась все это время. Была спрятана и задыхалась. Понадобилась помощь Дилайт, чтобы это стало очевидным. А затем она сама обнаружила, как приятно не быть связанной предписаниями и условностями. Кое-что ей все-таки удалось сделать. Она как будто перешла из одного мира в другой, где воспоминание о ней самой, существующей в ином измерении, заставило бы ее лицо стать жарким от смущения.
- Ты прекрасно ведешь себя все время, - мягко заметил Анджело, продолжая мчаться, подобно маньяку. - Тебе можно уже не цепляться за меня так крепко, малышка, хотя я и польщен этим, знаешь ли? Но мы уже почти доехали, поэтому освободи руки и расслабься, потому что ты знаешь, что находишься в надежных руках. И если я правильно рассчитал время, как я обычно делаю, мы попадем туда, где они предположительно снимают фильм - это место называется Кастелло, - как раз к тому времени, когда у них будет перерыв на кофе.
Число километров на дорожных указателях до Кальяри уменьшалось с каждой минутой вместе с ее горячим волнением от того, что она сбежала вовремя. Сбежала или уехала? Сара не хотела об этом думать. Каждый километр, приближавший ее к Кальяри, уносил ее от дворца и шелковой тюрьмы, от гнева ее похитителя, который теперь, должно быть, сообразил, что теннис - не единственная игра, в которой он может потерпеть поражение. Он, конечно, не предпримет попытки преследовать ее, слава Богу. Но теперь он, должно быть, просто ненавидит ее. Герцогиня будет в раздражении, а Серафина подожмет губу, покачает головой и, без сомнения, сравнит ее с покойной герцогиней. Она оставила там все свои платья, пришлют ли ей их назад или он лично разорвет их одно за другим? Не то чтобы платья имели значение - без сомнения, скоро в комнатах, в которых она проживала и называла сералем, появится другая обитательница, которая сможет носить ее одежду, - другая жертва, с которой он с наслаждением будет играть и мучить ее.
- Ну, мы наконец на месте, живые и здоровые, как я и обещал вам! - Голос Анджело прозвучал бодро, несмотря на то расстояние, которое они проехали. - Здесь настоящие баррикады и караул карабинеров, которым явно не нравится мой внешний вид, так что теперь очередь твоего дара убеждения, малышка!
Полисменам, как обнаружила Сара, ее внешний вид также не понравился, и только благодаря ее беглому итальянскому и невероятной настойчивости, подкрепленной предложением Анджело распустить ей волосы, они смогли наконец миновать бдительных охранников, двое из которых сопроводили их до временной гримерной, дверь которой украшало имя Моны Чарлз.
Мона никогда не удивлялась ничему, даже появлению дочери, которую она не видела около двух лет, в сопровождении молодого человека.
- Сара, дорогая! Как мило с твоей стороны заглянуть ко мне, и со стороны твоего друга, конечно, тоже. Ты выглядишь здоровой, беби, загар у тебя просто фантастический. И…
Мона, будучи Моной, уже наткнулась на Анджело, чьи глаза не оставляли ее с того момента, как они вошли. Сара почувствовала, что ее запоздалые слова обращены к воздуху.
- Мама, это Анджело, который был настолько мил, что привез меня сюда. Анджело, это…
- Вы привезли ее сюда! Как любезно с вашей стороны. Я не видела Сару целые века… разве это были не века, душечка? Твой отец в последнее время был такой чопорный, что мы совсем не могли общаться. Не слышала ли ты, что произошло с Дилайт? Анджело… м-м-м, какое прелестное имя! Вам нравится белое вино, Анджело? Оно там в холодильнике, не нальете ли вы нам немного? Я чувствую себя как на празднике!..
Им всем необходимо что-то отпраздновать, догадалась Сара. Два стакана вина были быстро проглочены в то время, как она, зачарованная, наблюдала, как мама Мона привораживает мужчину. Сару клонило ко сну. В полусне она услышала, что они начали говорить о ней, как будто ее тут не было… но была ли она тут? Сара пыталась прислушаться, но дремота становилась все глубже, пока все не исчезло, за исключением снов, в которых ее швыряло в океане волнами, высокими, как горы, ее закрутило и понесло, и вдруг она внезапно поняла, что ее, словно мешок, несет на плече смуглолицый пират с золотыми серьгами в ушах, в следующую минуту он грубо роняет ее на палубу и начинает срезать с нее все одежды своим зловеще изогнутым ятаганом. Конечно, ей следовало бы узнать мавританского корсара, который изнасилует ее перед тем, как выставить на продажу на рынке рабов… если она не угодит ему.