Лыжная черная куртка, тугие черные же джинсы и тяжелые ботинки с гулким топотом. "Да, так и есть, дочь Марч, хотя она немного унаследовала от матери, - присматривается Холлис. - И близко так не симпатична, а еще глупа". Девушка, поднырнув под ограду, подходит к старому пню и пытается найти возле него веревку (конфискованная, та лежит сейчас у Холлиса в кармане). "Ричард - вот на кого она похожа! Девица так себе, если честно, - с явной неприязнью решает он, - ничего особенного". Из-за нее, из-за ее рождения Марч к нему не вернулась.
Гвен озадачена - веревки нет, - но все равно взбирается на пень и коротко свистит.
- Боже правый, - изумлен Холлис, - она свистит коню, будто жучку из подворотни подзывает. Вот умора.
Гвен не знает, что на нее смотрят, но по неизвестной ей причине нервничает. Происходящее здесь - ее, и только ее, тайна, и она не намерена ни с кем ею делиться. К тому же нужно придумать вескую причину дальнейшего ее пребывания в Дженкинтауне. Ну, например: "Школа тут большая и красивая, намного лучше, чем та, что у меня дома". Или: "Там я боюсь подсесть на наркоту". В общем, что-нибудь да выдумает. Она уже решила: обратно не поедет. Туда, где по большому счету она полное ничто, внутри и снаружи.
Сегодняшний вечер - холоднее обычного, хорошо, что Гвен сообразила надеть кожаные перчатки (нашла их в одном из ящиков, которые то и дело пакует мать). Она ударяет в ладоши и опять свистит, Из леса появляется конь и рысью мчится прямо к ней. Гвен кладет ему на гриву руку и шепчет на ухо слова приветствия, а конь тем временем, с явным удовольствием слушая, какой он красивый да ладный, обнюхивает морковки, кончики которых торчат из карманов лыжной куртки.
Холлис поднимается с корточек в полный рост. Он видит девушку, садящуюся на коня без узды, седла и малейшей мысли об опасности.
- Это дочь Марч Мюррей, - произносит он. - Твоя двоюродная сестра, иными словами.
Манящий аромат жестокости неподвластен времени - для Холлиса, по крайней мере. Взгляд на Хэнка полностью подтверждает его ожидания: у того на лице - выражение полнейшего смятения.
- Да, парень, твоя кузина.
Спускаются с холма они уже в темноте. Что теперь прикажете Хэнку делать? Перестать думать о ней двадцать четыре часа в сутки, поскольку, как, казалось, они родственники? Он уже не может, не будет.
- Слезай с коня, - кричит Холлис, близясь к граде.
И девушка, и конь словно окаменевают, услыхав этот голос.
- Немедленно, - продолжает шуметь Холлис.
Испуганная Гвен соскакивает на землю, конь робело топчется рядом. Холлис кидает ей веревку.
- Накинь ему на шею и выведи за ограду.
И открывает ворота настежь.
Похоже, этот тип имеет наглость командовать ею. Но конь-то, кажется, действительно его, так что лучше делать, как он говорит.
- Это опасно, - вмешивается Хэнк. - Ей не управиться с Таро.
Гвен бросает на парня взгляд, призванный испепелить его на месте шквалом ее презрения, но при этом, как ни странно, ничего не произносит. Немудрено: он - клевый, слепой нужно быть - этого не видеть. За таким увязались бы гуськом все ее подружки. Сейчас, однако, не лучшее время для тайных восторгов, Гвен чувствует: нечто очень важное поставлено на кон.
- Отведешь его в конюшню, туда, вниз по дороге. Все равно уже холодно держать его под открытым небом всю ночь.
В ее способностях минуту назад засомневался парень, и Гвен рефлекторно ищет способ проигнорировать команды мужчины постарше (эдакого "босса", на ее голову), однако в открытое противостояние не вступает. Бесполезно: с такими, как он, все равно не сладить. Все трое идут вниз по грунтовке, конь послушно следует за девушкой, кроткий, как ягненок. Воздух чист, свеж и холоден, Гвен дрожит, но и не думает жаловаться ни на мороз, ни на долгую дорогу к ферме.
Все псы усадьбы как один при виде незнакомки заходятся в лае.
- Хочешь кататься - я не против. Но прежде убедись, что все в порядке со снаряжением, а после не забывай отводить коня в стойло.
Хэнк шокирован (великодушие - и Холлис?), но вопросов, разумеется, не задает. А Гвен изо всех сил пытается не выказать восторга. Еще бы: все начинает выглядеть так, будто конь - ее!
- Покажи ей стойло.
Гвен идет за парнем в конюшню.
- Нешуточное дело - завести его сюда, - предупреждает Хэнк, открывая дверцу первого от входа стойла. - В прошлом году он сломал хребет одной любопытной собаке, так что будь начеку.
Гвен без лишних слов легонько хлопает коня по боку, и тот заходит в стойло, тихий, что твой ягненок.
- Как… как тебе это удалось?
Хэнк изумленно выходит за девушкой из конюшни.
- Что, хочется узнать? - пускает она в ход свой самый высокомерный тон.
- Ну-у да, об этом я тебя и спрашиваю.
Парень сконфужен, он не искушен в словесной эквилибристике молодежи из больших городов.
Гвен смеется.
- Серьезно?
Она опять готова рассмеяться, но вдруг замечает, как он на нее смотрит. Очень серьезно смотрит. А еще - он не такой, как все. У большинства - чувства под замком, а у этого что на душе, то и на лице. Он не скрывает своего интереса к ней и (о чем Гвен еще не подозревает) не смог бы скрыть, как ни старайся.
- Поехали.
Это Холлис. Он за рулем грузовичка, того самого старенького пикапа мистера Купера, от которого и не думает избавляться, хотя может позволить себе тачку куда шикарнее.
- Садись, я отвезу тебя домой.
Следом за Гвен, точь-в-точь щенок за хозяйкой, идет к машине Хэнк. Да, парень запал не на шутку.
- Тебя что, тоже надо отвезти домой? - иронично хмыкает Холлис.
И машина, газанув, сворачивает на трассу и исчезаем из виду оставив парня вздыхать у ворот фермы.
В пикапе несет бензином, и он грохочет деталями на всех ухабах, спусках и подъемах. Весь путь до Лисьего холма Холлис задает девушке вопросы. Что ж, возможно, такое интервью и правомочно. В конце концов, она ведь будет в ответе за его коня.
Нет, она не знает, как долго они еще здесь пробудут. Отец не с ними, он профессор, дел по горло, так что никакой возможности сюда вырваться. А мать только и делает, что перебирает овеществленные напоминания о днях давно минувших.
Холлис нутром чувствует: девушка поможет ему задержать Марч в городе - до тех пор, пока она к нему не вернется. Да, именно так, ее дочь, даже не ведая об этом, станет ему помогать. Ей хочется престарелого коня? Прекрасно. Позволим ей, коль нужно для дела.
Въехав на вершину Лисьего холма (дом виден, до него рукой подать), Холлис остановил машину.
- Не могла бы ты передать от меня матери пару слов?
Его голос звучит странно.
- Конечно, конечно.
От этого типа у нее мурашки по спине, но девушка разумно полагает, что это очень даже приемлемо: и впредь кататься на его коне в обмен на пересказ каких-то там его дурацких слов.
- Скажи ей, я все еще жду.
И он кивает, будто подтверждая сказанное для самого себя. Временами возникает чувство, что он ждет уже целую вечность, что это вроде как его постоянный род занятий, ремесло.
- "Я" - это кто?
- Она знает. Просто передай.
Гвен открывает проржавевшую дверцу пикапа. М-да, не нравится ей этот тип, и к тому же она замерзла. Выйдя из машины, Гвен спешит в обогретый дом.
- Не говори мне только, что ты все это время бегала, - предупредила Марч, едва дочь ступила за порог.
Чего она только не передумала за эти часы, решилась даже позвонить мамам Лори и Крис (и вынуждена была с ними ностальгировать по "старому времечку" школьных: лет, хотя все, чего она хотела, - узнать, видели они ее дочь или нет).
- Я не бегала, я скакала.
- Пожалуйста, не делай из меня дуру.
- На ферме, по ту сторону холма. Там пасется конь, на котором я катаюсь.
До прихода Гвен Марч сидела на тряпичном коврике перед камином, перебирала старые почтовые открытки отца (он регулярно слал их домой из деловых поездок), а теперь от волнения встала и подошла к дочери.
- Ты ходила туда? Без разрешения?
- А я его получила. - Гвен искренне не понимает, отчего так расстроена мать. - Примчался с горы какой-то тип и сказал, что я могу теперь кататься, когда захочу.
- А, вот оно что.
У Марч странное ощущение, сначала под коленками, а потом по всему телу. Как покалывание, только хуже. Он никогда не постучится к ней - кому, как не ей, это известно - слишком горд. Сколько раз говорила она себе: все, что тебе нужно для спокойной жизни, - держаться от него подальше!
- Ах да, он просил передать, что все еще ждет.
Гвен внимательно наблюдает за матерью: запретит или не запретит ходить к Таро? В первом случае как пить дать грянет истерика (увы, такая уж у нее неуравновешенная психика), а это ей сейчас вовсе ни к чему. Однако Марч, похоже, и не думает ей что-либо запрещать.
- А что-нибудь еще передавал?
- С меня и этого достаточно, - говорит Гвен, имея в виду" что все эти расспросы ее уже достали, и идет отсыпаться на свою кушетку.
У двери скребется, хочет на улицу Систер. Марч отправляется за поводком.
- Не вздумай меня цапнуть, - предупреждает она собаку, которая подозрительно кривит губу, обнажая зубы.
Луна уже в самом центре неба. Выбор сделан многие годы назад. Разве нет? Она оставила его и не вернулась, хоть он так звал. И все-таки этим темным вечером она здесь. Здесь, а не где-нибудь еще.
На стволах иных яблонь еще видны следы от пуль - с того времени, как сняли запрет на охоту, - в год, когда ушел Холлис. Шестьсот пятьдесят две лисицы застрелены в один-единственный сезон. Парни украшали лисьими хвостами рули своих велосипедов, а Хэл Перри, владелец "Льва", предлагал каждому, кто принесет за день охоты минимум две шкурки, бесплатно месяц харчеваться у него, любуясь собственной "геройской" фотографией на стенке бара. А ныне всякий раз, как невесть откуда появляется в окрестностях лиса, люди радуются, как дети. "Горн" отдает всю первую полосу заметкам очевидцев, и ночь-две кроликов не видно и не слышно. Ну а на третий день они опять повсюду, еще наглее прежнего.
За примерами ходить не нужно: вон кролик меланхолично уничтожает грядки лука и даже не думает прервать грабеж, когда Марч выходит на веранду. Систер захлебывается лаем и рвется с поводка, а когда понимает, что кролика ей не достать, садится и скулит. Марч днями сидит дома взаперти, и теперь у нее кружится голова от одной лишь мысли о Холлисе. Жалостный скулеж непереносим, и она совершает то, чего, возможно, не следовало бы делать; отстегивает поводок. Систер сначала недоверчиво взглядывает на Марч, а затем стремглав, пускается за кроликом. Тот мигом исчезает в густых зарослях дикой малины.
Вверху - луна. У Марч ощущение, будто она видит этот белый шар впервые или, по крайней мере, долго-долго его не видела. Она проходит по дороге совсем немного, до гребня холма, и замирает - поодаль, на обочине, пикап с погашенными фарами и заглушенным двигателем. Слышно терьера, который с лаем носится за кроликом, и треск веток в лесу.
Нет, Холлис не караулил бы так, неразличимый в темном салоне машины. Он ждал бы ее - как всегда ждал. Должно быть, какой-то незнакомец припарковался здесь. Ощущение, что за ней наблюдают, заставляет Марч развернуться и поспешить назад. Систер уже на веранде, тявкает, прося открыть ей дверь. Лишь завтра на дальней стороне сада Марч наткнется на кролика, чья шея пронзена острыми клыками терьера. Лишь завтра наберется духу сходить наверх, но никого уже, конечно, там не будет. Кроме следа шин, ведущих к ферме Гардиан.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
10
День Основателя. Веющий с Глухой топи ветер срывает с деревьев листву. К вечеру уже так черно, что, кажется, протяни руку, сожми ладонь - и в ней останется пригоршня золы. Гвен позволила своим новым подружкам уговорить себя пойти на школьные танцы, и теперь Сюзанна с матерью ввезут ее к Лори, хотя она куда охотнее направилась бы сейчас в конюшню: в ненастье Таро обычно нервничает, и ей будет беспокойно за него до самого утра.
Вообще-то у нее имелась уважительная причина никуда с ними не ехать: преподаватели прислали пухлую папку домашних заданий (она ведь, к слову, отсутствует уже две недели). Но Марч так рада, что ее дочь занята наконец таким нормальным мероприятием, как школьные танцы, что ничего тут не поделать. Гвен теперь - послушная девочка. Она будет делать все, что ей велят, - если хочет добиться поставленной цели: остаться здесь и выкупить Таро. Эта же цель заставляет ее быть осмотрительнее с косметикой и прической а-ля сердитый дикобраз. И вот она выходит в ветреную ночь с двумя своими новыми подружками - насчет которых даже не определилась, по душе ли они ей вообще, - по направлению к школе, которую в глаза еще не видела.
- Мой папаша сейчас там, - роняет Крис. Это они минуют бар "Лев", переполненный клиентами различной степени охмеления. - Пьяный как свинья.
Крис по-настоящему красива: копна белокурых волос, бледно-кремовая кожа. Но когда она, подойдя, смотрит в окно бара, выражение лица становится глупым, некрасивым. Лори и Гвен тоже подходят и заглядывают внутрь. Там - Холлис. Не у барной стойки, уставленной блюдцами со сливовым пудингом - любимый десерт Аарона Дженкинса, - где вовсю шумит вечеринка, а за самым крайним столиком. Сидит пьет колу и молчит. Бросает взгляд в сторону окна, и даже не скажешь, видит ли он девушек по ту сторону стекла или смотрит прямо сквозь них. Он на удивление красив, думается Гвен… и странен. Во всяком случае, когда, идя в конюшню, Гвен удается с ним не пересечься, ей определенно легчает на душе. Он какой-то… бесчувственный, что ли. Такой, кого хорошо бы пореже видеть.
- Идемте отсюда, - произносит она.
- И верно, идем, - вторит Лори.
Они шагают в ночь, кренясь от ветра, куртки вздуваются шарами, и грандиозность усилия одолеть оставшихся два квартала их даже веселит.
- Боже, ну и видок у нас!
Это Лори. Все трое, добравшись наконец до школы, наводят красоту перед зеркалами женского туалета. Далеко не сразу они готовы явить себя на ободрение миру. Гвен накладывает тушь и подводит глаза, "хотя что мне, уродине несчастной, светит на фоне красотки Крис и стильной Лори?" (На той - короткое красное платье из бархата и серебряные бусы, вплетенные в темные косички.) Спортивный зал школы увешан лентами из гофрированной бумаги (отголоски моды далеких пятидесятых?), и стоит такой шум, что если не кричать, то сам себя не услышишь.
- Глазам своим не верю, - восклицает Крис. - Да это ж Хэнк!
Гвен смотрит. Действительно, он там, у стола с газировкой и бутербродами, в окружении ребят, очень популярных в своей школе - судя по тому, что вид у них весьма самодовольный. У всех, кроме Хэнка. Похоже, его что-то тревожит. На нем новая белая рубашка (из отдела уцененных товаров, что подвальном этаже супермаркета "Красное яблоко") и ботинки (он битый час их полировал).
- Странно, - продолжает Крис. - Он никогда не ходит на такие вечеринки. Вечно занят: работает или что-то типа того.
Поначалу, всякий раз сталкиваясь в конюшне Гвен и Хэнк избегали друг друга. Но с некоторых пор они уже так не поступают. Дружески здороваются, разговаривают. Обычно Гвен сложно перестать себя контролировать, но не быть приветливой с Хэнком, как оказалось, еще сложнее. Он сказал, они вроде как родственники, так что можно и не быть такой привычно несносной. Гвен никогда не призналась бы себе, но у нее хорошеет на душе, даже когда он просто рядом. А это, надо сказать, совсем иные ощущения, чем тс, которые ее, как правило, обуревают при контакте с другими представителями рода человеческого. Однако где гарантии, что все не переменится в мгновение ока и Хэнк не окажется очередным придурком, каковых немало уже она повидала на своем веку? Так или иначе, он здесь, и Гвен на все сто уверена: из-за Крис.
- Не знал, что ты тоже будешь.
Он подошел к Гвен и либо нервничает, либо задыхается, держа руку на воротничке, будто ему мало воздуха.
Гвен глядит на него волком. Что должен означать сей пассаж? Ей тут делать нечего, она не здешняя - это он хотел сказать?
- Похоже, ты людей на дух не выносишь, - пытается отшутиться Хэнк.
Тщетно. Гвен щурит облепленные тушью глаза и явно озадачена.
- Ладно, проехали. - "Боже, что я несу!" - Я просто хотел сказать, что ты классно выглядишь.
Крис и Лори пихают друг дружку локтями. Гвен хоть и стоит на своих двоих, но, кажется, померла в расцвете лет. Видок у нее еще тот: кошмарная прическа, черные джинсы и позаимствованный у матери старый белый свитер. Что это с Хэнком? Он что, крышей поехал или ослеп на оба глаза? Никто не говорил ей ничего подобного, тем более - искренне. А то, как Хэнк смотрит на нее, сомнений не составляет: он искренен.
- Спасибо, - отвечает Гвен, - и ты тоже.
Она, должно быть, тоже слегка тронулась умом. Ибо никогда за всю свою жизнь не была столь вежливой и никогда не говорила подобного парню (тем более - в присутствии подруг). Но ведь ей это не снится, все происходит наяву! Она здесь и с улыбкой кивает в ответ на его приглашение к танцу. Он обвил руками ее талию, отчего возникает ощущение, будто на подходе сердечный приступ. Гвен представления не имеет, возможно ли такое в ее возрасте, но к концу танца убеждена: лучше постоять да отдышаться.
- Мне надо выйти, - говорит она, и кто знает, о чем думает Хэнк, следуя за ней и наблюдая, как она набирает полные легкие свежего воздуха.
У обоих - куртки в зале, но им не до холода, не до темного ветра, дующего с Глухой топи. С последними ее двумя парнями секс был на первом же свидании (если можно назвать свиданием оттрахать без лишних слов своего парня на заднем сиденье авто его папаши), Гвен всегда была порядком невменяемой, все ей было нипочем. А теперь?
Руины, катастрофа: руки в поту, сердце так и скачет из груди, она почти готова уйти, не дожидаясь матери и машины, одной брести домой - и тут он ее целует. Долго-долго. И хотя сердце все так же безумно бьется, ей больше не мерещится сердечный приступ. Гвен заметила, как Хэнк смотрел ей вслед, когда она вела Таро на пастбища, и весь путь гадала: он действительно увлечен ею или просто идиот? Теперь ответ известен, и глубина наслаждения ее несказанно поражает.
- Хочешь, вернемся в зал? - спрашивает Хэнк.
На землю надает полоска света, громче слышна музыка. В дверях - Лори и Крис, зовут Гвен обратно. Она отрицательно мотает головой. Ей не хочется возвращаться. Она подождет на пустых рядах школьного стадиона, пока Хэнк сходит за их куртками.
- Я скажу им, что тебе нездоровится, - говорит он.
- Ну ты и придумал. Думаешь, поверят?
На Лисий холм они возвращаются вместе. Путь длинный, по-прежнему холодно, но им хорошо. Обоим не терпится оказаться на темной, пустынной дороге, подальше от города, улицы которого полны людей в честь празднования Дня Основателя. Их несет мимо окон ресторана "У Димитрия" - где сейчас ужинают Марч и Сюзанна, - словно павшую листву на ветру. И, даже бросив в этот миг взгляд на улицу, Марч их не видит.
- Мы что, и впрямь все это назаказывали? - поражается она при виде все новых блюд.