Официантка Регина уже принесла лазанью и запеченных в раковинах мидий с овощным соусом, а теперь еще ставит посреди стола пиццу с крабами и грибами.
- Ага, мы просто свинюшки.
И Сьюзи спешит заказать вторую бутылку вина.
Все трое ходил и в одну школу, и Регина узнала Марч, едва та переступила порог. А Марч?
- Убей, никого не помню, - шепчет она, когда Регина ушла за вином.
- Еще бы, дорогая: у тебя по сей день лишь одна особа на уме. И она - точнее, он - занимает чересчур много места.
При этих словах Марч живо припоминает, отчего терпеть не могла Сьюзи в их бытность детьми.
- Ты постоянно меня критикуешь, судишь. Это что, фамильная черта?
- Вовсе не сужу. Ну ладно, ладно: раньше судила - теперь все, завязала. Я только хочу сказать, что Холлис действовал на тебя как гипноз, - Сьюзи старательно посыпает пиццу пармезаном, - и потому, наверное, ты не замечала, что мой отец постоянно ходит к вам в дом.
Уже несколько дней они избегают говорить об этом - и по телефону, и при встречах. Определенно, эта тема не доставляет удовольствия ни одной из них.
- Он вечно ходил к вам на Лисий холм. Говорил, по делу. - Сьюзи издает вздох. - Кстати, а с чего ты взяла, что я тебя ненавижу?
- Да у меня и в мыслях такого не было. Напротив, это я ненавижу тебя.
И Марч, словно девочка, показывает язык. Сьюзи смеется, но потом грустнеет и отпихивает от себя тарелку.
- Ты знала о них? - осторожно спрашивает Марч.
- Твой отец умер, а папа все продолжал ходить к вам, каждый вечер, неделями подряд. И тогда я все поняла. Может, он всегда любил ее? Может, он и были любовниками уже много лет? Как-то, помню, он в который раз от вас вернулся. Было около десяти, я должна была уже лежать в постели, но вместо этого выглядывала из окна. Мама внизу слушала радио, она давно привыкла к его поздним приходам. Папа погасил фары, вышел из машины и подошел к розам, особенно красивым в том году. Окунул голову в куст и глубоко вздохнул. И я все поняла. Вид у него был - не ошибешься. Как у того, кто влюблен в женщину, с которой не может быть вместе. В ту ночь я плакала, пока не заснула. Я все поняла.
- Неудивительно, что мы так не выносим друг друга.
Марч кладет ладонь на руку подруги.
- Я очень рада, что мама так ни о чем и не узнала, - отвечает пожатием на пожатие Сьюзи, доставая другой рукой из сумочки носовой платок. - Я старалась не сердиться на него. Но не думаю, что смогла бы, если б мать о чем-то догадалась.
- Ты когда-нибудь говорила с ним об этом?
- С кем? С папой? - Сьюзи промакивает платком глаза, а потом сморкается в него. - Ты что, с ума сошла? Да, и вот еще что, дорогая: ты не говоришь ни о чем таком с моим отцом, а только, в случае чего, слушаешь. Понятно?
Регина приносит упакованный на дом десерт - шоколадный мусс с карамельными печенюшками, воткнутыми частоколом по краям, и сливовый пудинг (в память об Аароне Дженкинсе) - и присаживается к ним на минутку поболтать о старом времечке, а заодно обсудить свой любимый проект: ярмарку Дня урожая в здании ратуши. И тут, самой себе на удивление, Марч вызывается вести в тот день ларек распродаж (вся выручка пойдет на детский отдел библиотеки).
- Зачем тебе это? - допытывается Сьюзи. Они надели куртки и оплатили счет (треть - чаевые Регине), и хоть оставили на тарелках по полпорции всего, что заказали, все равно набиты под завязку. - Тебя не должно быть здесь ко Дню урожая. Хочешь знать мое мнение? Поезжай домой немедленно.
- Спасибо за совет, дорогая.
Они выходят. Ветер немного поутих, но вечер все еще ненастен.
- Конечно, тебя можно понять, когда возвращаешься в такой городок, как наш, все думают, что остаешься здесь на веки вечные.
Марч кутает шею в шарф.
- Меня не заботит, что думают другие.
- Хорошо, другие, не в счет. А как насчет Ричарда?
- Кого-кого? - дразнится Марч.
- Ты и впрямь чокнутая. - Сьюзи берет подругу под руку. - Лучше бы тебе, пока не поздно, стать серьезной.
- Я такой была. Причем так долго, что уже невмоготу.
Не будь она серьезной, разве не вернулась бы к нему, пусть даже и на седьмом месяце беременности? К тому времени, правда, она уже подыскала няню и службу доставки пеленок, записалась на курсы молодых мам. А ведь, могла заказать себе билет в Логане на самолет. Могла хотя бы попытаться.
- Мне просто нужно отдохнуть от всей этой рутины, сделать маленький перерыв.
Так сказала она Ричарду, позвонившему на днях. Мол, какая-то пара неделек вне дома, ничего больше.
- А знаешь точное значение слова "перерыв"? - сказал тогда ей Ричард. - Разрыв.
Тогда - это всего лишь вчера. И такой ответ окончательно лишил Марч способности соображать ясно.
- А если Ричард вдруг прилетит? Если свалится как снег на голову, посреди ночи и заставит немедленно ехать с ним домой?
- У него на следующей неделе полевые исследования с аспирантами, а он своих ребят не подводит. Но даже и не будь этих обязательств, он все равно не заявился бы посреди ночи. Ричард не станет говорить мне, что делать. Он не такой.
- Вот именно, - вздыхает Сьюзи. - Я должна была быть его женой, а не ты.
Они идут к ее пикапу, минуя битком набитый бар "Лев".
- Веселая вечеринка, - констатирует Марч.
- Да уж. Все городские алкаши сегодня здесь. Кроме Алана, конечно. Ведь это территория Холлиса.
- Спасибо, что предупредила.
Марч забирается в пикап и захлопывает дверцу. Один звук его имени все переворачивает в ее душе. В машине даже холоднее, чем на улице, и она кутается в платок. Вторая бутылка вина, похоже, явно была лишней.
- Послушай, дорогая, задумала тайком себя похитить - нет проблем. - Сьюзи кладет руки на руль. - Хочешь обмануть Ричарда - валяй. Но меня-то тебе не провести. Ты здесь из-за Холлиса. У меня это, правда, в голове не укладывается - ну да, может, и впрямь не должно. Может, тебе просто надо увидеть его: убедиться, что у него к тебе - ничего серьезного.
- Я так рада, что должность репортера местной газеты позволяет тебе устраивать: мне сеанс психоанализа.
Марч открывает дверь и, не обернувшись, выходит. Она взбешена. Хотя, немного поостыв, понимает, что злится на Сьюзи по очевиднейшей причине - та действительно права. Марч направляется в бар (он в двух шагах) увидеть Холлиса. Сьюзи и в самом деле неплохо изучила свою подругу, и это при том, что сама Марч не знает, хватит ли у нее духу идти по импульсу души. Так или иначе, в то время как Сьюзи отчаянно сигналит, пытаясь не дать произойти непоправимому, Марч переступает порог бара.
В дни их детства "Лев" был местом, куда взрослые захаживали лишь от случая к случаю. Неприлично было подолгу здесь околачиваться. Нынешняя же популярность сего заведения - определенно не заслуга оформления: бессменный наугахайд, деревянная обшивка да три оленьи головы (над туалетами и телефоном-автоматом). Сюда приходят набраться под завязку - и только лишь.
Ныне вечером бар полон, ни одного свободного столика. Марч, то и дело извиняясь, пытается пробраться к стойке. Без толку. И тогда она бесцеремонно торит себе путь. Пробившись, она призывно машет рукой бармену и, убедившись, что замечена, просит налить ей стакан красного вина.
Шум - дикий. По телевизору над баром - игра бостонских "Кельтов", справа - чрезмерно жаркий спор ("А я говорю, нам надо где-то одолжить моторку!"), ближе к ночи рискующий опасно заматереть. Музыкальный автомат тоже надрывается вовсю, хотя единственное, что из него сквозь ор доносится, - тяжкое буханье басов. Марч успевает завладеть освободившимся стулом, теперь хоть можно сесть и оглядеться. Не ошибается ли, часом, Сьюзи? Трудно представить себе Холлиса в этой полупьяной толпе мечущим дротики в круглую настенную мишень или жарко спорящим о плюсах и минусах задней площадки "Кельтов".
В дверях появляется Сьюзи. Пара секунд - и она у стойки (благодаря тому, наверное, что все ее здесь знают).
- Привет, Фред, - бросает она бармену. - Мне - то же, что и ей. Что там у тебя? - (Это уже к Марч.) - Неразбавленный приступ злости? Коктейль из слабоумия и безрассудства?
- Красное вино, - невесело усмехается Марч.
- Вот и мне того же. Знаешь, имей ты тут свою машину, я за милую душу укатила бы сейчас домой. Назло.
- Ты можешь, ты такая. У меня вообще-то все в порядке. А кроме того, его здесь нет.
- О нет. Он здесь, - Сьюзи кивает в направлении дальнего угла. - Во-он там, за последним столиком.
"Будь осторожнее с желаниями", - не уставала повторять маленькой Марч миссис Дейл. Однако, похоже, сегодня она уже постановила отправить к чертям собачьим всяческую осторожность. По крайней мере, до завтрашнего утра.
Его стул подпирает стенку. За столом еще пятеро мужчин, но Холлис, кажется, в другой от них вселенной. Он их не слушает. Он ждет, когда его увидит Марч Мюррей. Ждет с того момента, как она переступила порог.
Она обернулась так стремительно, что подбитый локтем стакан выплеснул вино, и Марч промакивает лужу салфеткой для коктейля.
- Еще не поздно уйти, - советует на ухо Сьюзи.
Марч совершенно его проглядела бы, не укажи на него подруга. Различие между ним и остальными пятью мужчинами (по большей части это клерки Департамента общественных работ) недоступно обычному зрению. На них такие же старые ботинки и потертые джинсы; как и Холлис, они сидят в пальто и куртках (так завсегдатаи демонстрируют, что, мол, забежали в "Лев" ненадолго - засядь они даже на всю ночь). Различие лишь в том, что сам воздух вокруг него словно наэлектризован (гневом, жаром, светом?); в том, как он способен взглянуть на другого человека. И как смотрит на нее прямо сейчас. Его взгляд материальнее крепко сбитой стойки бара, на которой лежат ее локти; реальнее батареи бутылок за барменом; вещественнее дерганий за рукав куртки (это Сьюзи силится отвлечь подругу и увести ее от греха подальше).
- А я предупреждала: эта твоя "игра" - посерьезней "монопольки", и ты, видать, совсем не расположена ее заканчивать, - кричит сквозь шум подруга (спор справа про пресловутую моторку становится не в меру жарким). - Давай-ка выбираться отсюда.
Теперь Марч нет нужды особо убеждать. Ее трясет. На кону - слишком многое, и она напугана последствием своих же действий. Желание увидеть Холлиса и реальное пребывание в одном с ним помещении - это, мягко говоря, несколько разные ощущения. Кроме того, теперь, когда они решили уйти, это не так-то легко осуществить. Заведение битком набито, дым коромыслом. Сьюзи сталкивается с Бертом Мерфи, редактором спортивных новостей "Горна", и, пока они мусолят газетные сплетни, Марч (вопреки твердому решению выбраться отсюда без душевных потрясений) бросает, обернувшись, взгляд в дальний конец комнаты, туда, где сидит Холлис. Точнее, сидел. Его уже там нет, и ее сердце ухает куда-то вниз, где и остается, пока Марч не понимает: он пробирается сквозь толпу. Прямо к ней.
Бывает, возникает шанс взглянуть на кого-то и увидеть изнутри. Шанс этот крайне редок и потому подобен электротоку. Словно неизвестная форма электричества устремляется от одной души к другой. Всего лишь доля секунды, но в этот миг ты видишь саму сердцевину другого человека. Даже в толкотне запруженного людьми бара. Он приближается к тебе, а музыкальный автомат надрывно горланит кантри - песню, которую ты никогда прежде не слыхала и никогда уже не забудешь. Увидеть все его раны и разочарования занимает времени не более чем вдох и выдох. И так же быстро он приблизился. Теперь внутрь Холлиса не попадешь. Ни отбойным молотком, ни дрелью, ни умоляя его об этом на коленях.
- Никогда не думал, что встречу тебя здесь. - Странно, но, несмотря на галдеж, Марч отчетливо слышит его негромкий голос. - Не твой тип заведений, правда?
- Возможно. По крайней мере, не так уж здесь и плохо, как представлялось.
Ах, лучше бы ей надеть что-нибудь другое, а не этот кошмарный черный свитер и старые джинсы да привести волосы в порядок…
- Я слышала, ты разрешил моей дочери кататься на своем коне.
- Твоей дочери? - изображает удивление Холлис.
- А ты, можно подумать, знать не знал?
Ну зачем, зачем он все еще такой красавец? Что дает ему право говорить с ней так самонадеянно, будто после стольких лет он продолжает быть самым важным объектом в ее мироздании, единственной немеркнущей звездой?
- Она не говорила тебе, что я все еще жду?
- Да-да, конечно. - Марч пытается выглядеть беспечной, вопреки тому, что творится на душе. - Не пожалею пейса поспорить, что за это время ты даже не взглянул ни на одну из женщин. Ну как, стоит биться об заклад?
Люди то и дело походя пихают их. Никакой уединенности. Холлис кивает Марч следовать за ним к месту поспокойнее, под оленьими головами на стене. Тут, пошатываясь, ходят только по надобности (в туалет, иными словами). Какой-то мужчина во хмелю, но уважительно благодарит Холлиса за поддержку в городском совете. Тот обращает на него внимания не больше, чем на пустое место, а Марч сейчас в таком замешательстве, что не познала бы этого мужчину и под страхом смертной казни. В ноги бьют гулкие вибрации музыкально автомата. Сьюзи права: она сумасшедшая. До беспредела.
- Не я, а ты - тот из нас, кто не стал ждать, - произносит Холлис.
Уже у выхода Сьюзи, обернувшись, замечает Марч и яростно машет ей рукой. Холлис придвигайся, заслоняя от Марч подругу.
- Я?! А почему ты не писал, не звонил, исчезнув неведомо куда? Почему не вернулся за мной?
Это она, конечно, произнесла, не подумав, но слова вырвались и их не воротить. Нужно бы сказать: "Да пошел ты! Я ждала. Ждала годами. А зря, не надо было". А вместо этого она вроде как оправдывается, признавая поражение. Это видно по улыбке Холлиса, он всегда так раньше улыбался, когда побеждал.
- Это ты уехала, в Калифорнию. Ты вышла замуж.
- Ты тоже ведь женился, - напоминает Марч.
Холлис делает глоток теплой уже, противной колы.
- Это так, пустое. Это ничего не значило.
- Нет, значило.
- Нет, - подступает Холлис, - не значило. Я женился, потому что ты все равно не вернулась бы ко мне. Ребенок оказался важнее для тебя, чем я.
- Все совсем не так, как ты говоришь… - начинает было Марч.
- Нет, так. - Холлис подходит еще ближе, и она ощущает телом жар его тела. - Или, может, я и был важнее, но ты не смогла себе в этом признаться.
Сьюзи наконец пропихалась к ним через толпу. Прислонившись к стенке, она взирает на Холлиса с видом понимания самого его нутра.
- Странно видеть тебя здесь.
- Привет, Сью, - безучастно кивает он ей. Стерва, всегда враждебно к нему относившаяся, и у него нет причин скрывать свое к ней отношение.
- Я говорила Марч, что Алан даже на День Основателя не может сюда прийти, потому как ты здесь завсегдатай.
- Правда?
Холлис взглядывает на Марч. Он доволен, причем весьма: сначала Марч признала, как сильно он ее волнует, а теперь, оказывается, они еще о нем и говорили. И если только он не ошибается (а он почти уверен, что нет), то единственная причина, по которой Марч здесь, - желание видеть его. Она пришла к нему.
- А куда ты не можешь пойти из-за Алана? Давай посмотрим: мусорная свалка, винный магазин на двадцать втором шоссе?
Стерва - она и есть стерва.
- Алан сделал свой выбор, - произносит Холлис вслух.
- Не придуривайся, - Сьюзи пышет праведным гневом и не в состоянии остановиться. - Это что, он захотел лишиться всего ценного в своей жизни, спиться и помереть в лачуге? Он?
- Ты так жалеешь его, Сью? Пойди и навести. Бьюсь об заклад, ему навсегда запомнится сегодняшний праздник наедине с тобой.
- Да пошел ты…
Ее щеки пылают.
- Ах, как я шокирован!
Холлис укоризненно качает головой, но на лице ухмылка. Как легко мутить таких, как Сюзанна Джастис. Они как заводные куклы.
- Я серьезно. Пошел ты…
- Сьюзи, - просит Марч.
- Полагаю, я буду единственным парнем в городе, оставившим безответным твое заманчивое предложение.
У Холлиса и Сьюзи всегда так: оставь их на полминутки рядом - непременно сцепятся.
- Ты остаешься? - спрашивает она Марч. - Потому как я, например, ухожу.
Сьюзи демонстративно звякает ключами от машины, изучая выражение лица подруги.
- Ага, стало быть, остаешься.
- Вот что, закажу-ка я себе еще одну выпивку, - говорит Марч, стараясь не смотреть на Холлиса.
- Ты ненормальная, - наклонившись, шепчет Сьюзи, - и я надеюсь, ты сама об этом знаешь. Ну, будь умницей: надумаешь уйти - позвони Кену Хелму. Он тут же приедет и отвезет тебя. Не начинай этого безумия по новой.
- Ты всегда был ей не по душе, - говорит Марч, провожая взглядом подругу, торящую дорогу к выходу.
- Верно. А ты была.
Марч отвернулась.
- И есть, - закончил он.
- Правда? - смеется Марч.
С кем другим она бы придержала эмоции, но в случае с Холлисом они так редки, что Марч не может не откликнуться.
- Ты, конечно, вернулась бы. К годам, эдак, может восьмидесяти: я выглядел бы похлеще Джимми Пэрриша. - Холлис кивает на старика у стойки. - Ну и наглец!
- Поверь: мне просто распрекрасно без тебя, - произносит Марч вслух.
Ее голос холоден. Еще секунда - и она топнет ногой, развернется и уйдет, как не раз поступала в прошлом, девочкой. Холлис чувствует это и кладет и руку на плечо.
- А мне без тебя нет.
Он ждет, пока эти слова проникнут в нее, затем убирает руку. Если уходить - то прямо сейчас, сию секунду! Но вместо этого она продолжает на него смотреть.
Холлис знает, что потом произойдет. Всегда знал. Ведь в глубине своих душ они идентичны. Их часто по неведению считали братом и сестрой. У обоих - одинаково темные глаза. "Темнее безлунной ночи", - говаривали обычно люди. "Черные, как та дыра в земле, из которой этот дьявол выполз", - решались годами позже за спиной у Холлиса, думая, что он не слышит.
Чем ближе к ночи, тем необузданнее посетители "Льва". Слова и фразы теряют смысл, растет взаимное непонимание. Определенно быть скандалу, как и всякий раз на День Основателя. Стойка полна пустых бутылок, у присутствующих - откровенное желание напиться вдрызг. Регина, официантка ресторана "У Димитрия", завидев Марч, машет ей рукой. А еще здесь Лари Лафтон с Харриет, женой (у нее магазин женского белья); Инид Миллер из библиотеки, способная утихомирить расшумевшуюся малышню одним лишь взглядом; Мими Фрэнк, столько голов обработавшая сегодня в своем "Бон-Боне", что имеет полное право на пару кружек пива; а также с десяток девушек и парней (бывших, разумеется), с которыми Холлис и Марч ходили в школу: все теперь взрослые и сильно подшофе.