- Чем могу вам помочь? - осведомилась очень полная темнокожая продавщица с рукой в гипсе. Подавляющее большинство толстух выглядят блекло и уныло, будто махнули на себя рукой, потому что с таким весом бесполезно следить за модой. Жертвы аппетита не вылезают из джинсов с футболками и ходят, как кругленьким Буддой обиженные. Но стоявшая перед Руби продавщица в роскошном костюме от Даны Бачмен и со стильной нью-йоркской прической излучала уверенность в себе. У нее был лишний вес, да что там - она была откровенно толстой, но непонятным образом выглядела красавицей с головы до ног.
- Мы ищем платье ему, а не мне. - Руби нервно указала на Джереми, испугавшись, что продавщица посоветует ей нести толстую задницу в отдел одежды больших размеров.
- О-о? - отозвалась красавица, хотя, судя по всему, ее ничуть не шокировал мужчина, щеголяющий в женских нарядах.
- Я подбираю костюм для "Забега на каблуках", - пояснил Джереми.
- О, на Семнадцатой улице, в канун Хэллоуина? В прошлом году я чуть живот не надорвала от хохота, - оживилась продавщица.
- Да что вы? - картинно поразился Джереми, нисколько не удивившись, что на параде голубых присутствовала женщина. Год от года популярность "Забега" росла, о нем даже упоминали в городских новостях. Несколько лет назад мероприятие считалось исключительно праздником гомосексуалистов, но все больше обывателей приходили поглазеть на шествие и полюбоваться роскошными костюмами.
- Ив позапрошлом году ходила. Вот была потеха! Кстати, меня зовут Ванда. Если нужно помочь что-нибудь подобрать, я готова.
- Квартирантку! - вырвалось у Руби.
- Что?
- Я пошутила… Наполовину. Пытаюсь сдать комнату, но пока попадается какая-то шушера.
- А где вы живете?
- В Вашингтоне, недалеко от Род-Айленд-авеню. Район Логан-сёркл.
- Возле "Фрэшфилда"?
- Совершенно верно.
- Хм-м… Не расскажете подробнее? Для меня это может оказаться небезынтересным.
- Вы смеетесь надо мной?
- Нет. Я живу у черта на куличках, в Вулбридже, - переехала, когда начинала работать в спрингфилдском "Хечтс". А теперь иной день добираюсь до работы полтора часа. Логан-сёркл - просто находка, отсюда по прямой на метро…
- Так пожалуйста, заходите и смотрите. У меня старинный трехэтажный дом, но после хорошего ремонта многое модернизировано. Я сдаю комнату на втором этаже.
- Пожалуй, приду. Я давно не бывала в Логан-сёркл. Когда-то я посещала собрания Общества желающих похудеть на Четырнадцатой улице.
- В подвале Национальной городской церкви? Я тоже туда ходила, - удивилась Руби.
- Обратите внимание, ключевое слово "ходила", - засмеялась Ванда.
- Да, но я собираюсь возобновить посещения, - нашлась Руби.
- А я нет. Хватит с меня подобной чепухи. К тому же я люблю чередовать…
- Как - чередовать? - не поняла Руби.
- Ну как, неделю ходишь в Общество желающих похудеть, а следующую неделю отъедаешься в "Старом деревенском буфете". А затем опять в общество.
- Что за "Старый деревенский буфет"? - удивилась Руби, хотя прекрасно знала, о чем идет речь. Время от времени она тоже паслась в этом заведении, сокрушаясь, что оно далеко от дома, но тут же благодарила за это Бога: в противном случае она бы там дневала и ночевала.
- Это огромная закусочная в Фэйрфаксе - целые контейнеры калорийной еды, - пояснила Ванда, нисколько не сомневаясь, что Руби и упомянутый буфет - старые приятели.
- Интересно, - протянула Руби.
- Вы действительно там не бывали? - спросила Ванда, лукаво прищурившись.
- Ну, может, раз или два, - со смехом призналась Руби.
- Раз или два, так-так…
- Ладно, признаюсь: тамошний персонал знает меня по имени, и у меня там собственный столик, - пошутила Руби.
Ванда засмеялась, и следующие несколько минут женщины обменивались мнениями о Дженни Крейг, буфете съешь-сколько-сможешь при "Пицце-хат", лос-анджелесской программе снижения веса, поджаристой фунтовой булке с маслом, персональных инструкторах по фитнесу, сравнивали оригинальные чипсы с "экстрахрустящими", обсуждали программу "Тело для жизни" и спорили, в каких фаст-фудах лучшие молочные коктейли. Ванда предпочитала "Арбис", но Руби поклялась в верности "Вендис фростис", правда, при условии, чтобы есть фирменной глубокой пластмассовой ложкой.
Руби сразу понравилась Ванда - остроумная, дурашливая, толстая - отличная подруга. Наговорившись о жульнических диетах и скучном фитнесе, на клочке бумаги Руби нацарапала план, как найти ее дом, и пригласила Ванду непременно посмотреть комнату.
- Приду с удовольствием, - ответила Ванда, радуясь, что нашла жилье близко от работы.
- Чудесно, давайте встретимся на неделе. Ой, пора помочь Джереми, - спохватилась Руби. Молодой человек, потеряв интерес к женской болтовне, рассматривал платья через несколько стоек. - Ничего, если он воспользуется женской примерочной?
- Я никому не скажу, если вы не скажете, - заговорщически сообщила Ванда и с улыбкой добавила: - Было очень приятно познакомиться.
Руби подошла к Джереми, который успел кое-что найти.
- Твое мнение? - вопросил он, показывая Руби короткое черное коктейльное платье.
- Не знаю, Джереми, ты довольно тощий. Вдруг черный цвет тебе не пойдет? - озабоченно сказала Руби, уязвленная тем, что Джереми может носить сексапильные черные наряды, а она - нет. Облегающее мини-платье лишний раз напомнило о безуспешных попытках похудеть, которые Руби почти забросила.
- Сходи примерь, - велела она. - Ванда разрешила тебе зайти в женскую кабинку. Я подберу еще что-нибудь.
Джереми зашел в примерочную, а Руби вновь принялась перебирать вешалки в поисках платья, которое пошло бы мужчине. Выбрав изящный темно-синий наряд, она отнесла его в кабинку, чувствуя себя законченной подружкой гомосексуалиста. Есть ли на свете унижение горше, чем таскать голубому приятелю в примерочную прелестные платья, в которые ей не влезть?
- Господи! - проворчала Руби, вручая Джереми синий шедевр. - Я просто чертова Маргарет Чо.
Джорджтаун
- Черт побери все это! - застонала Симона, шаря на туалетном столике в поисках берущей: ее разбудил адский грохот молотков и скрежет пил. Мастера приступали к работе между восемью и полдевятого утра, доведя хозяйку квартиры до белого каления: после выпуска одиннадцатичасовых новостей она добиралась домой далеко за полночь, а засыпала под утро. Она упрашивала бригадира ремонтников не шуметь до полудня, но это означало повышение расценок и грозило затянуть ремонт.
Всю неделю Симона ругала себя за покупку старой развалюхи, требующей капитального ремонта, - в новом доме где-нибудь в пригороде не пришлось бы спать под завывание дрелей. Однако на выбор жилья повлиял скорее район, чем дом, - все-таки Джорджтаун. Симона выросла недалеко от Вашингтона, в Силвер-Спринг, штат Мэриленд, и засматривалась на роскошные особняки престижных районов, когда родители водили ее в кафе или музеи. Упорное стремление добиться успеха родилось вместе с Симоной, и уже в раннем детстве она поняла, что Джорджтаун - место обитания преуспевающих (или унаследовавших состояние от уже преуспевших) людей. Однажды вечером мать, подрабатывавшая уборщицей, чтобы помочь мужу прокормить семью, заметила, что дочь не сводит взгляд с особняков на Фоксхолл-роуд. "Мама, а я буду там жить?" - спросила Симона. "Simone, si trabajas fuerte tu puedes hacer lo que quieres. Por esohemos venido a este pais", - ответила мать, говорившая исключительно по-испански. Это означало, что Симона сможет жить, где захочет, если будет работать, не жалея сил. Симона вспоминала эти слова, когда временами ей хотелось все бросить.
Вернувшись в Вашингтон после нескольких лет работы на кабельном телеканале в Техасе, она поселилась в скромной квартирке в Арлингтоне, штат Виргиния, но вскоре смогла позволить себе приобрести дом в Джорджтауне. Вот как это вышло.
Симона работала на маленькой телестудии в Сан-Антонио, когда ее пригласили вести вечерние новости на столичном Шестом канале. Разница в оплате была небольшой, но ее радовала возможность жить ближе к семье и - особенно - открывавшиеся перспективы. Симона заменила афроамериканку Кэрол Фарнсуорф, которая не то уволилась по собственному желанию после двадцати двух лет работы в эфире, не то ее ушли, сочтя слишком старой для телевидения. Много лет в качестве реверанса в сторону многочисленных афроамериканцев, проживающих в Вашингтоне, новости обязательно вели белый и темнокожий дикторы. Приняв решение о замене Кэрол, продюсеры решили попробовать кое-что новое. В восьмидесятые и девяностые в Вашингтоне и пригородах значительно возросло число латиноамериканцев, чего не учитывала ни одна телестудия. Шестой канал стал пионером в охвате этой весьма обширной аудитории.
Просматривая бесчисленные записи, продюсеры увидели Симону и поняли, что можно больше не искать. Тридцатичетырехлетняя Симона Рейс была вполне взрослой, чтобы зрители серьезно воспринимали ее в качестве диктора новостей, и достаточно молодой, чтобы стать сенсацией. Красота Симоны не оскорбит серьезных зрителей новостей и привлечет широкую мужскую аудиторию, охочую до хорошеньких лиц и потрясающих фигур. Симона была небольшого роста, смуглая, с прямыми каштановыми волосами, карими глазами и большой упругой грудью. У нее была прелестная улыбка, и она умела сопереживать тем, у кого брала интервью.
Родители девушки иммигрировали в Штаты из Боливии, когда ей еще не было двух лет. Симона была латиноамериканкой, но, как выразился продюсер при просмотре ее репортажа, "до известных пределов". Известно, что для "мыльных опер" и чтения новостей выбирают самых светлых среди темнокожих; руководителей телестудии привлекли смуглая кожа, темные глаза и волосы Симоны в сочетании с почти европейскими чертами лица. Белые не стешут воротить нос от "почти своей", латиноамериканцы прилипнут к телевизорам, где вечерние новости ведет одна из них, а очарование Симоны поможет завоевать симпатию афроамериканской и азиатской аудиторий. Подписывая скромный контракт с новой ведущей, продюсеры и представить не могли, какой ее ждет успех.
С первого дня Симона произвела сенсацию среди обывателей округа Колумбия. "Видели новую телеведущую на Шестом?" - звучало вокруг каждого кулера наутро после появления на телеэкране Симоны в блузке с глубоким вырезом, позволявшим видеть пышную упругую грудь. Вскоре она появилась на первой странице раздела "Стиль" газеты "Вашингтон пост" и снялась в костюме от Донны Каран для обложки журнала "Вашингтониан". Издания пестрели заголовками вроде "Когда новости успели стать сексапильными?" или "Симона Рейс: самая привлекательная телеведущая округа Колумбия рассказывает свою историю". Руководство Шестого канала решилось добавить политическим новостям сексапила, и это сработало, да еще как!
Многие вашингтонские дикторши отличались красотой, но ни одну не считали чувственной, поэтому спустя несколько недель после появления Симоны на телеэкране одиннадцатичасовые новости Шестого канала взлетели на первое место в рейтинге местных телепрограмм, обогнав остальные новостные передачи и даже повтор "Сейнфилда" по Пятому каналу. Люди включали телевизор, чтобы увидеть Симону Рейс. Те, кого не интересовали последние события, с интересом разглядывали одежду ведущей, спорили, природные у нее формы или нет, а некоторые молодые парни деятельно мастурбировали, пока Симона сообщала новости о Тони Блэре или президенте Буше.
Через полгода девушка наняла агента, которому удалось заставить телестудию пересмотреть ее контракт. Через несколько дней Симона, сидя за рулем "мерседеса", пристально разглядывала дома в Джорджтауне. Когда риелтор впервые показал ей этот особняк, она просто влюбилась в каменные стены с коваными железными украшениями, и даже интерьер не убавил ее энтузиазма (дом принадлежал пожилой женщине, и внутренняя отделка не обновлялась с семидесятых). Симона не обращала внимания на массивные "золотые" краны, стены, обшитые синтетическими панелями поддерево и дешевый палас, мысленно составляя план ремонта: снять безвкусную облицовку стен, переделать кухню и ванную, привести в порядок деревянные полы и так далее.
Из дома, что называется, можно было сделать конфетку. Когда Симона объявила, что покупает особняк, все задавали один и тот же вопрос: "Где?" "В Джорджтауне", - с гордостью ответила она. В округе Колумбия существуют престижные районы - Маклин и Грейт-Фоллс в Виргинии, Чеви-Чейз, Бетезда и Потомак в штате Мэриленд и элитные кварталы в Вашингтоне, в число которых входит Джорджтаун. Приобретая жилье в престижном районе, вы платите не только за землю и недвижимость, но и за возможность с гордостью указывать в обратном адресе почтовый индекс Джорджтауна или Чеви-Чейз.
День, когда Симона подписала бумаги на покупку дома, отлично понимая, что ремонт продлится не один месяц, стал счастливейшим в ее жизни, превзойдя даже ее дебют на вашингтонском телевидении, появление на обложках местных журналов и удачный пересмотр контракта с назначением нового жалованья (кругленькая шестизначная сумма). Симона начала верить, что наконец пробилась в жизни: латиноамериканка из Силвер-Спринг купила особняк в Джорджтауне!
Нашарив беруши в ящике тумбочки, Симона заткнула уши. Скользнув под одеяло, она с удивлением почувствовала, что в постели не одна. Лежавший рядом молодой человек, годков этак под тридцать, с грязными белокурыми волосами, спал сном праведника, не обращая внимания на шум, производимый рабочими.
Симона задумалась, как выставить кавалера на улицу незаметно для них. Бригадир не уставал повторять Симоне, что он ее большой поклонник, а его жена просто грезит новой телезвездой. Большинство рабочих оказались иммигрантами из Испании и напропалую хвастались, что делают ремонт самой знаменитой латиноамериканке в Вашингтоне. Ремонтники очень гордились, что "сестра" работает на телевидении, причем не уборщицей и не кривляется с утрированным испанским акцентом в каком-нибудь дурацком телесериале. Меньше всего Симоне хотелось, чтобы они увидели, как с утра пораньше их кумир выгоняет из спальни молодого жеребца, и разнесли новость по всему городу.
- Скотт, - позвала Симона, сверившись с надписью на коробке спичек, прихваченных из бара накануне, и осторожно потрясла молодого человека за плечо. Она записала имя случайного знакомого на внутренней стороне клапана коробка, не желая повторения инцидента с Бобом. Вчера во время ленча в "Норд-строме" на Тайсонс-корнер Скотт не сводил с нее глаз, не в силах поверить, что перед ним Симона Рейс. Девушка улыбнулась и поздоровалась. Они разговорились, а когда после ленча Симоне пришло время ехать по делам, Скотт попросил разрешения ей позвонить. Симона обещала звонить, сама она почти никогда не оставляла свой номер, иначе телефон бы не остывал.
Через несколько дней она предложила Скотту встретиться после работы и что-нибудь выпить (освобождалась она далеко за полночь). Обычно перспектива позднего свидания в ночь на понедельник заставляет мужчин поморщиться, но если речь идет о встрече с Симоной, они соглашаются не моргнув глазом. Идея выпить после работы оказалась просто находкой: ужинать уже поздновато, два-три коктейля - и можно везти кавалера к себе. Как правило, случайным любовникам нужно было рано вставать, поэтому избавиться от них сразу после секса не составляло труда.
Скотт открыл глаза. Симона соскочила с кровати, надеясь, что парень последует ее примеру.
- Мне пора уходить, - сказала она. - Уйма дел.
Поняв намек, Скотт сел и начал одеваться. Симона, натянув джинсы и рубашку, выпустила парня из спальни.
- Слушай, я бы предпочла, чтобы рабочие внизу тебя не видели… Это плохо скажется на моей репутации, - пошутила она. - Дай мне минуты две, чтобы заманить их в кухню, а потом пройдешь. Договорились?
- Конечно, - отозвался Скотт. - А мы снова встретимся?
- Поживем - увидим, - ответила Симона, чмокнув его в щечку, и поспешила вниз по лестнице.
"Красти-Кэр"
Когда Руби приехала на работу, было уже начало десятого. Полагалось приходить к девяти, но в удачные дни она безнаказанно заявлялась в офис в четверть десятого, а то и в девять тридцать. Руби была супервайзером служб претензий десяти региональных отделений "Красти-Кэр", медицинской страховой организации, услугами которой пользовались несколько сотен тысяч жителей Среднеатлантического региона. Руби немного стеснялась упоминать при посторонних название компании: "Красти-Кэр" звучало как жаргонное обозначение богадельни или приюта, где престарелые доживают последние дни, однако основателем, президентом и исполнительным директором компании был господин Красти, чье самомнение могло поспорить с эго Юпитера, поэтому сделать ничего было нельзя. Семь лет назад Руби начала работать клерком в службе претензий и постепенно, очень постепенно поднялась по служебной лестнице до супервайзера.
Она ненавидела свою должность. Нет ничего хуже работы в среднем звене, особенно младшим менеджером среднего звена. Будучи частью старого доброго рядового персонала, Руби, как и остальные клерки, горела на работе, но по крайней мере была избавлена от участия в разнообразных заседаниях. Став супервайзером отдела, она не могла увильнуть от многочисленных собраний, между которыми требовалось еще и пахать как волу. Такой порядок придумали вице-президенты "Красти-Кэр", которые от нечего делать с девяти до шести протирали штаны на собраниях, выдвигая идиотские идеи и создавая массу хлопот для служащих вроде Руби, а затем вовремя отправлялись в свои особняки в Маклин.
Накануне Руби четыре часа провела на заседании, посвященном утверждению миссии компании. Собравшиеся напряженно пытались придумать девиз, призванный резюмировать основную задачу страховой организации, хотя никто не дал бы и пенни за "Красти-Кэр" и ее миссию. С тоской вспоминая о неотложной текущей работе, Руби изображала живой интерес к запоздалым прениям, способным довести до похмелья водяной фонтан и не имевшим никакого значения. Окончательный вариант содержал трогательный призыв неустанно служить людям, доверившим компании заботу о своем здоровье, хотя единственной миссией "Красти-Кэр" было делать деньги - любыми способами и как можно больше.
По пути в кабинет Руби заглянула к Алану Паркеру.