- Сама видишь, Руби, что можно джентльменам, недопустимо для леди. Мужчины могут иметь и лишний вес, и красивых жен, а вот…
- Красивых? Ты же только что сказала, что у нее шея, как у газели.
- Как у жирафа. Совершенно жирафья шея. Однако это вовсе не портит стройных девушек.
Излюбленной темой Дорис были союзы толстяков с привлекательными умными женщинами. Руби подозревала, что мать намекает на собственный брак: в свое время Дорис была очень красива, а замуж вышла за толстяка: Джек был тучным уже в то время, когда встретил Дорис, и неуклонно рос вширь за время брака. С раннего детства Руби узнала, что такое двойные стандарты: Дорис никогда не шпыняла мужа за обжорство или нелюбовь к физическим упражнениям, но стоило Руби попросить добавки, в ответ раздавалось: "Леди должна следить за фигурой". Дорис искренне считала, что мужчине позволительно быть толстым, но для женщины это "хуже смерти".
Руби ограничилась сердитым фырканьем и переключилась на "Микс сто семь и три". Диджей Стейси Уильяме рекламировала лазерную депиляцию "Элейз", подробно описывая, как обработала собственную линию бикини.
- Господи Боже! - воскликнула шокированная Дорис, перекрывая резкий голосок ди-джея. - Рассказывать по радио, как избавилась от волос на лобке! В мое время ее бы вздернули на первом дереве!
В "Международном доме блинов" молодая мусульманка в платке проводила их к столику у окна.
- Спасибо, милочка, - сказала Дорис официантке и вполголоса добавила, обращаясь к дочери: - Она будет гораздо симпатичнее, если снимет дурацкую тряпку с головы и подкрасит губы.
- Нельзя ли читать меню молча? - шикнула на мать Руби.
- Какая ерунда - все время ходить в платке. Хотя это еще ничего по сравнению с тюрбанами. Меня просто в дрожь бросает при виде индуса в тюрбане - я терпеть не могу змей.
- Что?!
- Разве ты не знаешь, что в тюрбанах змеи?
- Мама, нет там никаких змей! Это просто глупо! - ответила Руби.
- Нет, есть.
- Ну, еще бы! Так они и ходят со змеями, а те ползают по волосам. Ты что, с ума сошла?
- Вот так и ходят. Мне Наоми сказала.
Парикмахерша Наоми завивала и укладывала волосы половине пожилых дам округа Чарлз, попутно распуская самые возмутительные сплетни и слухи. Дорис сомневалась в том, что говорила дочь, врачи и Том Брокау но слова Наоми воспринимала как непреложную истину.
- Все-таки ненормально носить на голове подобное барахло, - не унималась Дорис, провожая взглядом официантку, сопровождавшую к свободному столику пару постоянных посетителей.
- Чем это хуже католических ритуалов? Может, девушка сейчас думает: "Мороз по коже от этих христианок. Я слышала, они топят младенцев во время обряда, называемого крещением".
- Как можно высказываться против крещения? Руби, ты что, принимаешь наркотики? - строго спросила Дорис. - Повторяю, девушка выглядела бы гораздо миловиднее, сними она чадру. Ей так решительно не идет.
- Это не чадра, а хиджаб. К твоему сведению, ты тоже выглядишь куда лучше без черной сажи на лбу в Пепельную среду.
- Хм-м, - протянула Дорис, приподняв брови и устремив взгляд на потолок, словно действительно размышляла над словами дочери. - Как, опять повысили цены? - вскрикнула она, начав читать меню.
- Нет. Это то же меню, которое нам давали последние тридцать посещений.
Руби размышляла над списком блюд. Голоса в голове не заставили себя ждать: "Закажи салат, Руби! Возьми "рути-тути" из свежих фруктов". - "Нет, куриную грудку-гриль". - "Да ладно, ты и так толстая, что тебе сделается от лишнего жареного стейка по-деревенски?"
Молодая официантка подошла к столику принять заказ.
- Это у вас почем? - спросила Дорис, ткнув пальцем в одно из блюд, нарисованных на обложке.
- Кажется, шесть девяносто пять.
- Могу я к этому взять французских тостов вместо блинов?
- Конечно. Это будет стоить еще полтора доллара.
- Полтора доллара? Святый Боже, я же не собираюсь покупать весь ресторан, прошу ломтик хлеба, панированный в яйце.
- Принесите ей французский тост, - вмешалась Руби с извиняющейся улыбкой. - А мне - сандвич с горячим ростбифом и картофельным пюре.
- Какое пюре, Руби? Возьми салатика, - ужаснулась Дорис.
- Я не хочу салата, - отрезала Руби с детской обидой и повернулась к официантке: - Пожалуй, это все.
- Что будете пить?
- Принесите нам воды.
- Хорошо, ваш заказ скоро будет, сказала официантка, отходя.
- Руби, жаркое в твоей диете не значится.
- Я не на диете, мама, - ответила Руби.
- Как? А мне казалось, что да.
- Ну а мне - нет, и я не хочу слушать твои нападки из-за моего лишнего веса.
- Что-нибудь случилось, дорогая? Уж не принимаешь ли ты наркотики?
- Нет. Мне нужно найти квартирантку и сдать комнату. Вчера я встретилась с парой кандидаток, но это оказался просто парад уродов.
- Вот видишь! Я всегда предлагала тебе придерживаться диеты.
- Что? - со смехом переспросила Руби. Реплика матери была оскорбительной, но Дорис ухитрялась использовать любую информацию, надеясь заставить дочь похудеть.
- Тогда у тебя было бы больше шансов сохранить брак, да и карьера пошла бы в гору, не пришлось бы брать нахлебников.
- К твоему сведению, я уже была толстой, когда Уоррен на мне женился. Кстати, женщина, с которой он встречается сейчас, еще толще меня, - добавила Руби, хотя понятия не имела, как выглядит нынешняя подружка Уоррена.
- Не расстраивайся, дорогая, - произнесла Дорис мягким голосом, каким имела обыкновение говорить обо всем, от прогноза погоды до смерти мужа. - Я желаю тебе только добра и мечтаю видеть тебя счастливой.
- Я счастлива, - солгала Руби. - И буду еще счастливее, когда мать бросит изводить меня по поводу лишних килограммов.
Сколько Руби себя помнила, Дорис носилась с идеей заставить ее придерживаться диеты. Маленькой Руби предлагалось все - от вылазок в Буш гарденс до лишнего хода в настольных играх "Паркер бразерс", только бы она похудела. Иногда взятки срабатывали: Руби сбрасывала десять фунтов и получала новую игрушку или мини-телевизор, но через несколько недель вновь набирала вес.
Будь воля Дорис, в доме не было бы ни крошки печенья, ни одной конфеты и прочей калорийной дряни, но Джек не собирался отказываться от любимых картофельных чипсов или замороженной пиццы. Принося из магазина батончики "Твинкис" или мороженое, Дорис обязательно напоминала, что это еда для папы. Заставая Руби за поеданием лакомств, Дорис выговаривала дочери и убирала сласти подальше. "Разве ты не хочешь вырасти красивой, детка? Этого не произойдет, если ты будешь объедаться "читос", запомни!"
Через какое-то время Руби научилась виртуозно похищать шоколадки и печенье, прятать их и потихоньку съедать, когда никто не видит. Она передвигала батончики "Твинкис" или "Хо-хо" в коробке так, чтобы не было заметно, что несколько штук исчезло. Вскоре Руби усвоила, что лучше брать понемногу из разных банок и пакетов - меньше шансов, что заметят. Став старше, Руби пекла пироги при открытых окнах, чтобы по возвращении с работы мать ничего не учуяла. Вынув из духовки большой воздушный желтый пирог с клубничной глазурью, Руби тщательно мыла за собой кухню и прятала выпечку в своем шкафу, понемногу отъедая от произведения, пока не оставались одни крошки. Запасы еды были всюду: под кроватью, в шкафу под одеждой, за книгами на полках. За обедом Руби съедала немного, и Дорис хвалила дочь за силу воли. Вернувшись в спальню, девочка сооружала сандвич из хлеба, заранее взятого с кухни, масла и джема из маленьких контейнеров, которые таскала со стола в кафе, когда родителям случалось отвернуться.
Сейчас, сидя в "Международном доме блинов", Руби почти не замечала колкостей матери - она привыкла игнорировать замечания насчет диеты. Руби бесили бесцеремонные попытки Дорис заставить ее похудеть и проповеди на тему "Стройность - синоним счастья". Дорис искренне хотела видеть дочь счастливой и не верила, что толстые девушки тоже могут быть довольны жизнью. Вслух Руби не признала бы, что в словах матери есть рациональное зерно, но во многом Дорис была права. Пусть Камрин Мэнхейм твердит, что красивой женщины должно быть много; всем отлично известно, что она мечтает стать похожей на одну из стройных актрис, с которыми играла в "Практике". Другая мать опустила бы руки, позволила дочери кушать все подряд и перестала бы забивать себе голову чужими проблемами, но Дорис не сдавалась. После рождения Руби прошло тридцать два года, а у Дорис все еще находились силы при каждом удобном случае шпынять дочь из-за лишнего веса.
Ванда Джонсон
- А в бедрах не полнит? - спросила Ванду женщина средних лет, разглядывая свое отражение в тройном зеркале.
- В этом сезоне в моде крупные ягодицы. Покупательницы каждый день спрашивают штаны со специальными вставками.
- О Боже, так у меня в них толстая задница?
- Нет-нет, джинсы сидят прекрасно. Вообще-то вы в них очень стройная.
- Вы уверены? Они мне тесноваты.
Ну, такое бывает, если пытаешься втиснуть задницу четырнадцатого размера в пару джинсов номер двенадцать…
- Совершенно уверена. У нас в продаже есть свитер, который к ним отлично подойдет. Принести вам померить?
- О нет, сегодня я возьму только джинсы, - отозвалась женщина, отступая назад в примерочную, стягивая обновку и вручая ее Ванде, которая отнесла джинсы на кассу. Одевшись и оставив две пары джинсов валяться на иолу примерочной скомканной грудой (Ванда подберет - куда денется), покупательница подошла к прилавку и протянула дисконтную карту "Сакса".
- С вас сто тринадцать долларов, - сказала Ванда, опуская джинсы в небольшой пакет.
Выписав чек, женщина вручила его продавщице, смерив ее взглядом с головы до ног.
- Знаете что? - вдруг сказала она. - Попробуйте заняться демонстрацией моды для полных. Вы очень красивы.
- Спасибо, - ответила Ванда. - Вообще-то я модель, участвую в показах мод "Сакса" и остальных бутиков района.
Некоторые дамы оскорбились бы, услышав, что могут выходить на подиум в показах моды для полных, но Ванда не принадлежала к их числу. Уже в старших классах все считали ее красавицей, и даже когда с годами она располнела, при виде ее окружающие замирали от восхищения. О ней всегда говорили одно и то же: "Дама крупная, но очень красивая" или "Ванда Джонсон? Корпулентная, но весьма привлекательная особа", "Толстая, но с удивительно красивым лицом, прекрасно одевается. Держу пари, от поклонников у нее отбоя нет".
При первой встрече большинство людей удивлялись, что столь крупная женщина бесспорно красива, уверена в себе и знает толк в одежде. Афроамериканке Ванде было тридцать пять лет. При росте пять футов восемь дюймов и "рубенсовских" формах, как недавно выразился врач, у нее были прекрасные черные волосы, закрывавшие полспины, яркие карие глаза и неотразимая, очаровательная улыбка, которой позавидовала бы Джанет Джексон. Ванда знала, что красива, умело пользовалась макияжем и знала толк в моде. Ее не смущала собственная полнота. В ответ на жалобы подруг - дескать, мужчины западают лишь на стройных - Ванда говорила, что у нее масса больших черных килограммов, и, если мужику кажется, что ее слишком много, она с ним попросту не связывается.
Ванда с детства мечтала стать моделью, но демонстрировать одежду начала сравнительно недавно. Она обратилась сразу в несколько вашингтонских агентств, но те, словно сговорившись, желали, чтобы Ванда заплатила им, заявляя, что за кругленькую сумму обучат, сделают портфолио и, возможно, подберут работу. Предложения не вызывали доверия, и Ванда решила пойти иным путем: если нельзя попасть в модельный бизнес через агентство, надо начать с магазинов одежды. Вскоре после переезда в Вашингтон в бутике "Хечтс" универмага "Спрингфилд" состоялся дебют будущей модели в качестве помощника продавца на время рождественских праздников. После Рождества ее приняли на полную ставку. Работа продавщицы оказалась не слишком удачным стартом для карьеры модели. Ванде удалось пролезть в пару вашингтонских показов мод но большую часть времени она проводила, складывая свитера и подавая блузки в примерочные. Через два года она перешла в "Сакс Пятая авеню" в Чеви-Чейз, где работала до сих пор. С помощью "Сакса" Ванда подписала еще несколько контрактов в вашингтонском модельном мирке и стала получать выходы в шоу местного масштаба. Популярность Ванды росла. Новоявленная модель буквально разрывалась между работой в "Саксе", выходами в модных показах и бурной личной жизнью. Но за выходы платили очень скудно, если вообще платили, и, пока Ванде не удалось прорваться к вершинам шоу-бизнеса, она не могла бросить магазин.
- Что с вашей рукой? - спросила покупательница у прилавка, забирая пакет с джинсами.
- О, это я упала, когда гуляла с собакой. Поводок запутался в ногах, и я неудачно приземлилась, - солгала Ванда.
- Ты же вроде упала в метро? - с невинным видом удивилась Дениза, другая продавщица.
- Нет, на улице из-за пса, - возразила Ванда. Черт, неужели она говорила о метро? Теперь уже не вспомнить.
- Собака вроде бы повалила тебя в прошлом месяце, ты еще хромала из-за якобы разбитого колена.
- Так и было, - с нажимом ответила Ванда. - А теперь я вторично упала из-за нее.
- Все может быть, - с сомнением отозвалась Дениза. - Смешно, что мы слышим об этой собаке, лишь когда ты сказываешься больной.
- Надеюсь, вы скоро поправитесь, - вставила покупательница, заметившая некоторую натянутость отношений между Вандой и Денизой, и вышла с парой новых джинсов.
Ванда невзлюбила Денизу с первой минуты, как та переступила порог магазина. Она очень ревниво отнеслась к тому, что в бутике появилась еще одна привлекательная полная афроамериканка. Ванда привыкла быть самой красивой толстушкой, и соперница выводила ее из равновесия. Ванда ненавидела Денизу за большие карие глаза, изумительный шоколадный цвет лица, длинные брейды, но больше всего за возраст. Ванда была старше на добрый десяток лет, причем сравнительно недавно начала приобретать популярность как модель. В ее активе были частые появления в вашингтонских показах мод, короткая статья в мелкой городской газетенке и место в следующем модном шоу "Сакса" (ей предложили демонстрировать дизайнерский костюм за двенадцать сотен долларов). Она еще ничего толком не успела сделать, и меньше всего ей было нужно, чтобы двадцатипятилетняя стерва дышала ей в затылок.
- Стыдно подводить устроителей шоу, - заметила Дениза.
- В смысле?
- Ну, ты же не выйдешь на подиум с рукой в гипсе!
- Ах это… Доктор велел носить повязку всего несколько дней. До показа сто раз успею снять.
- Ах, как удобно! - съязвила Дениза.
Это мне удобно ненароком схватить тебя за пучок на башке и вышвырнуть за дверь…
- Что так, то так, - безмятежно ответила Ванда и поспешила навстречу новой покупательнице.
Большой друг
- В этом году ты что-то рано начинаешь, - недовольно сказала Руби, когда они с Джереми подходили к бутику "Сакс" в Чеви-Чейз.
- Руби, до Хэллоуина всего три месяца. Если я сейчас не начну поиски наряда для "Забега на каблуках", окончу, как Джек Киплинг в прошлом году. Помнишь его розовое платье с оборочками?
- Вообще-то нет. Наверное, не так уж он позорно выглядел.
- Он смотрелся настоящим чудовищем, Руби, причем не чудищем а-ля Кэти Ли Гиффорд и даже не пугалом в стиле Сандры Бернхардт…
- Господи, уж не…
- Да. Худший вариант Донателлы Версаче.
- А, подожди. Это тот парень, косивший под Малышку Бо Пип или маленькую Мисс Маффетт? С кружевным зонтиком и в желтом парике с локонами?
- Ага, и с пузом, как отсюда до следующего вторника, - добавил Джереми.
Подойдя к стойке с вечерними платьями, Руби с тайным удовольствием перебирала одежду. Джереми носил идеальный для женщины десятый размер, и Руби наслаждалась, рассматривая и щупая тряпки всех сортов и видов, которые ей никогда не носить. Сняв со стойки вешалку с платьем, Руби держала ее перед Джереми, а тот придирчиво разглядывал наряд. Девушка не могла избавиться от страха, что вот-вот к ней подойдут и предложат пройти в бутик "Лейн Брайант". Руби даже кошмары снились на тему шопинга. Во сне она видела себя привлекательной худощавой женщиной, выбирающей товары в "Нордстроме" или "Хечтсе". Набрав целую гору облегающих платьев, Руби прикладывала их к себе перед зеркалом, улыбаясь своему отражению, и поворачивалась, чтобы идти в примерочную. В этот момент как из-под земли возникали охранники в форме и кричали: "Брось платья!" - словно в руках у Руби был заряженный пистолет.
"Брось платья и медленно подними руки… Медленно… Медленно", - повторяли стражи порядка. Руби подчинялась, положив платья на пол. "Что, что я сделала?" - в отчаянии спрашивала бедняга, когда на нее надевали наручники. "Здесь нельзя находиться толстухам!" - слышала Руби в ответ и вдруг видела себя такой, как в жизни - живот, бедра и все остальное, - в самом отвратительном изобретении человечества - огромном тройном зеркале. На этом Руби обычно просыпалась. Иногда пробуждение происходило до появления охранников, она видела себя тоненькой девушкой, которая носит одежду шестого размера и не содрогается, увидев свое отражение. В краткий миг пробуждения Руби считала себя стройной, но, открыв глаза или проведя рукой по животу, опускалась с небес на землю. Проклятая реальность вступала в свои права.