Миссис Эдвардс одета в юбку-брюки и белую тенниску, которая оставляет на виду неподатливый валик между талией и грудью. Сидни порекомендовала бы ей носить строгие белые рубашки навыпуск и брюки подлиннее. Но ее мнение никого не интересует. Мистер Эдвардс одевается как человек, который никогда не думает о своей одежде: мешковатые брюки цвета хаки и свободные тенниски, сползающие с плеч. Иногда он прижимает ладони к животу, придатком висящим на его высокой фигуре, и сокрушается из-за пончика, съеденного за завтраком, или куска кокосового торта, который он позволил себе за обедом. Но чувствуется, что эти лакомства доставили ему удовольствие и что он не из тех людей, которые отрекаются от маленьких радостей жизни в угоду тщеславию. В отличие от миссис Эдвардс. Она скрупулезно подсчитывает углеводы, но вгоняет себя в могилу яйцами, мясом и сырами, которые ест без ограничений. Даже лоснящееся и клейкое на вид низкокалорийное мороженое, которым она лакомится по вечерам, похоже, доставляет молекулы холестерола непосредственно в ее кровоток.
Миссис Эдвардс подстригает свои светлые волосы ниже линии подбородка и часто собирает их с помощью бананообразного зажима на затылке. Теоретически это должно быть ей к лицу, но на самом деле лишь подчеркивает квадратную форму ее челюсти и полдюйма отросших седых корней. Сидни порекомендовала бы ей сделать стрижку, одновременно упомянув и строгие белые рубашки… ах да, это тоже не входит в перечень ее служебных обязанностей.
Джефф прислоняется к перилам крыльца в нескольких футах от Сидни. Его худощавое тело с впалым животом кажется обнаженным, в то время как обнаженный торс Бена выглядит полностью одетым.
Разговор идет о дорожных пошлинах в Нью-Хэмптоне, кто-то лениво шутит о необходимости прибегнуть к акциям гражданского неповиновения, чтобы заставить власти штата ввести электронную пропускную систему на дорогах. Например, семь водителей могли бы заехать в кабины для уплаты пошлины, припарковать машины и уехать. Бен выпускает Джули из объятий и берет стакан чая со льдом. Он осушает его одним глотком, кубики льда падают ему на верхнюю губу. Его двигатель работает на более высоких оборотах, чем у брата. Похоже, Бену не сидится на месте. Он сплетает пальцы на затылке, отводит назад локти и спрашивает у отца, как обстоят дела с гольфом.
- Плохо и еще хуже, - отвечает мистер Эдвардс, хотя ему никто не верит. Самоуничижение - отличительная черта кроткого главы семейства.
Миссис Эдвардс задают вопросы о гостях, отправившихся на поиски антиквариата в Портсмут. Утром мужчинам понадобится четвертый партнер для гольфа.
Братья обсуждают обед. Видимо, всех ожидают омары и фруктовый торт. Это первый визит Джеффа и Бена с тех пор, как Сидни приехала сюда в начале июля. Собственно, это их первый визит с середины июня. Работа и другие обязательства стояли между ними и летним домом. Но ситуация вскоре будет исправлена, обещает Бен. В следующий раз они приедут на целую неделю. Глаза миссис Эдвардс то сужаются, то расширяются. Видно, что она планирует обеды, считает салфетки и скатерти.
Джефф охотно смеется, но Сидни обращает внимание на то, что он стоит, скрестив на груди руки. Интересно, о чем он думает, когда не слушает собеседника? Об анализе экономических последствий смены режима в Судане? Или вычисляет сложные алгоритмы, включающие террористов и относительную цену на нефть?
Сидни нетрудно представить Бена на работе. Без пиджака, но в галстуке, он невозмутим и привлекателен: серьезные темные глаза, легкая улыбка. Возможно, на работе он держится так же, как и дома: сплетает пальцы на затылке, отводит назад локти.
Ядро пьет чай, позвякивая кубиками льда. Упоминаются Стюарты и пара по фамилии Моррисон. Обсуждается возможность плавания в Глостер и обратно. Сидни кажется, что она пытается восстановить историю семьи по тексту, в котором половина ключевых предложений зачеркнута, а оставшиеся относятся к главе, которую она еще не читала. В субботу приезжает женщина по имени Виктория. Постепенно Сидни начинает понимать, что на выходные в доме соберется целая толпа.
Со стороны пляжа к дому приближается странная пара. Они тычут пальцами. Может быть, они пришли пешком с общественной парковки на противоположном конце полумесяца? Сидни абсолютно точно знает, о чем они говорят. "Помнишь крушение самолета компании "Вижен"? В Ирландии?"
Интересно, не раздражает ли мистера и миссис Эдвардс подобная популярность? Ведь они купили дом у вдовы пилота, по вине которого произошло крушение. Наверное, дом достался им почти даром.
Бен потирает руки.
- Тебя уже возили на обзорную экскурсию?
- Куда? - теряется Сидни.
- Мы выйдем из бухты, обогнем мыс. Мне сказали, что ты еще не каталась на яхте.
- Не каталась.
Бен оборачивается к сестре, которая стоит рядом с отцом.
- Джули, поплывешь с нами?
Никого не удивляет, что девушка отвечает "нет". Всем хорошо известно, что она боится воды.
- Джули будет помогать мне с розами, - говорит мистер Эдвардс.
Появляются джемпер и сухое полотенце. Возле задней двери Сидни находит свои кроссовки.
Оба брата и Сидни забираются в "ленд ровер" Бена. Сидни садится впереди. Джефф задает ей вопросы, на которые нетрудно отвечать.
- Что ты изучала в Брандайзе?
- Эмоциональное и половое развитие девочек-подростков.
- Здорово! - улыбается Бен.
Братьев наверняка обо всем проинформировали, но ни один из них не упоминает ни об авиаторе, ни о враче.
Бен едет по песчаной дороге в центр пляжного сообщества, которое недостаточно велико, чтобы называться деревней. Здесь расположены пруд с омарами и магазин. Прихватив спасательные жилеты, троица направляется по усыпанной гравием дорожке к деревянному пирсу. Джефф беседует с парнем в шортах и футболке, который пожимает ему руку и улыбается. Сидни, братья Эдвардс и парень садятся в лодку и пересекают бухту. Их доставляют на "Бостонский китобой".
Оказавшись на борту, Сидни немедленно садится на ящик для наживки. Бен становится к штурвалу, а Джефф располагается рядом с Сидни, положив руку на поручень. С глухим ворчанием двигатель оживает, и ее лицо тут же овевает бриз. Она надевает джемпер, который полностью закрывает купальник, но не ноги. Теперь Сидни чувствует себя более обнаженной, чем в одном купальнике.
"Китобой" борется с приливом, и какое-то мгновение кажется, что яхта замерла на месте. Бен говорит, что они выбрали неподходящее время. Но Сидни нравится это подвешенное состояние: вода напирает, двигатель сопротивляется. Она думает о чайках за окном. Об авиаторе во время преднамеренной остановки в воздухе.
Ограниченная площадь на яхте способствует возникновению интимной обстановки. Несколько мгновений лицо Сидни находится в нескольких сантиметрах от обнаженного бедра Джеффа. Если бы они были любовниками, она бы наклонилась вперед и поцеловала его. И это было бы воспринято как нечто само собой разумеющееся.
Со стороны Сидни это просто предположение, а вовсе не желание. Но тут ей приходит в голову, что еще месяц назад она была неспособна на подобные мысли.
Пока они пересекают бухту, Бен любезно показывает на выстроившиеся вдоль берега массивные коттеджи и рассказывает историю каждого. "Китобой" огибает мыс и плывет параллельно длинному пляжу. Джефф указывает на коттедж их семьи в конце пляжа. Сидни перебирает в уме поездку на машине, прогулку к доку, переезд на яхту, борьбу с приливом и плавание вдоль пляжа. Ей кажется, что это очень сложный способ преодоления небольших расстояний.
- Чья девушка приезжает на выходные? - спрашивает она. Двигатель выключен, яхту слегка покачивает на волнах.
- Моя, - отвечает Джефф.
Вечером за обеденным столом восемь человек. Мистер и миссис Эдвардс сидят во главе орехового стола, сделанного мистером Эдвардсом. Овальная поверхность отполирована до блеска, скошенная кромка неровная, как будто инструмент время от времени выскальзывал из его рук. Сидни принципиально садится рядом с Джули. В подобной принципиальности не возникало необходимости, пока в столовую спускалось не более пяти человек. Но в присутствии братьев и гостей, с триумфом вернувшихся из Портсмута, не говоря уже о необходимости иметь дело со всевозможными штуковинами - неотъемлемыми элементами обеда с омарами, нагрудниками и прочим, Джули, похоже, немного растеряна и не уверена в себе.
- Я сделала математику, - доверительно сообщает она.
"Да ну ее, эту математику", - хочется сказать Сидни.
- Хорошо, - вместо этого произносит она одобрительно учительским голосом. - Очень хорошо, Джули.
- У меня на сегодня не осталось уроков, - продолжает девушка и запинается, - то есть я хочу сказать, я могла бы…
- Нет, - говорит Сидни, - не сегодня. Сегодня особенный вечер.
- Правда?
- Приехали твои братья.
Джули улыбается, переводя взгляд с Бена на Джеффа. Она сияет, но это не радость собственника.
Сразу же после приезда Сидни почувствовала, что, возможно, от нее ожидают (за изрядную оплату) большего внимания к Джули, чем необходимо для уроков. Сидни не против. Они с Джули вместе гуляют вдоль пляжа. Девушка собирает красивые камешки и отполированные стеклышки, демонстрируя незаурядную наблюдательность. В этом она значительно превосходит Сидни, которая зачастую видит камешек, только когда Джули уже за ним нагибается. Утром Джули нашла большой кусок аметиста, на котором можно было различить два круга. В верхней части внутреннего круга виднелась метка стеклодува.
Гости, Венди и Арт, одеты слишком хорошо для обеда с омарами. На розовом оксфордском манжете Арта уже красуются белые мясистые волокна.
Бен с наслаждением атакует своего омара. Джефф пальцами отламывает мягкие клешни и ест сладкую мякоть без масла. Миссис Эдвардс даже самые крошечные кусочки купает в желтой жидкости. В масле нет углеводов.
Ни Венди, ни Арт во время обеда не обращаются к Сидни, установив сразу по прибытии, что она находится в доме ради Джули. Лет сто назад они отнесли бы ее к разряду прислуги. На плечи Венди небрежно наброшен шоколадно-коричневый свитер от Армани. Рукава связаны и болтаются спереди. Сидни знает, что свитер от Армани, потому что так написано на ярлычке, который торчит у Венди на шее.
Через открытую дверь доносится шум прибоя, удивительно громогласного для такого жаркого вечера. Несмотря на распахнутые окна, в столовой нечем дышать. Сидни хочется на пляж. Ей хочется погрузиться в воду и поплыть.
Три или четыре раза в жизни Сидни по-настоящему наслаждалась омаром. Каждый такой обед был скорее праздником, чем приемом пищи. Сегодня, однако, изысканная еда оставляет ее равнодушной. Она разламывает клешни, вилкой вынимает из них мясо. Жара похитила у нее аппетит.
Во время обеда Сидни обращает внимание на то, что Бен все время рядом, в то время как Джефф, похоже, постоянно отсутствует. Совершенно ясно, что Бен - гурман, а Джеффу как будто безразлично, что он ест. Манеры Бена безупречны, все его внимание направлено на гостей, которые пространно рассказывают о какой-то лампе, сделанной из старинного клаксона и за бесценок приобретенной ими в Портсмуте. Джефф наклоняется к отцу и что-то шепчет ему на ухо. До Сидни доносятся слова "ставни" и "помочь тебе с этим".
- Мы просто влюбились в Портсмут, - говорит Венди. - Все эти кофейни и маленькие бутики.
- Толпа, - говорит Арт.
- Этот город преобразился в восьмидесятые, - замечает мистер Эдвардс. - До этого он мог похвастаться разве что верфями и грубостью нравов.
- Мы обедали на набережной, - говорит Венди. - Арт заказал чаудер, а я жареных каламари.
- Почти невозможно припарковаться, - добавляет Арт.
- А потом мы гуляли по главной улице, и в одной из витрин я увидела эту лампу.
- Вы обязательно должны нам ее показать, - говорит мистер Эдвардс.
- Она упакована, - говорит Арт.
- Из Портсмута на пароме можно добраться до островов Шолс, - делится информацией Бен.
- Может, завтра так и сделаем? - произносит Венди в пространство.
- Так какие у тебя планы, Джефф? - спрашивает Арт, вытирая губы огромным бумажным полотенцем.
Джефф удивленно приподнимает светлую бровь.
- Преподавание, - дружелюбно отвечает он. - Осенью. А сейчас - научная работа.
- Преподавание чего? Что именно ты преподаешь?
- Постколониальная Восточная Африка, - говорит Джефф. - Геноцид в двадцатом веке.
- А почему не Ближний Восток? И не борьба с терроризмом?
Сверху Арт лысый, а во всех остальных местах волосатый. Из расстегнутого ворота его рубашки наружу рвутся пучки курчавых волос. Сидни пытается установить связь между этим человеком и мистером Эдвардсом. Ей это не удается. Она делает вывод, что друзьями здесь являются миссис Эдвардс и Венди. Похоже, запланированный на утро визит в Эмпорию, на местный блошиный рынок, обеим вскружил голову.
- Все мои бокалы оттуда, - говорит миссис Эдвардс, поднимая бокал на высокой ножке. - Я никогда не плачу больше двух долларов за один предмет.
Сидни тоже поднимает свой бокал и любуется тонкой ручной работой. Интересно, сколько лет этим бокалам и кому они раньше принадлежали?
- Он всех нас погубит, - с чувством произносит мистер Эдвардс. Из предыдущих разговоров Сидни знает, что он имеет в виду президента Соединенных Штатов.
Вскоре после приезда Сидни узнала, что мистер Эдвардс изменил своим прежним политическим пристрастиям и что его обращение произошло во время борьбы, развернувшейся за президентское кресло. Похоже, миссис Эдвардс в предвкушении приезда сыновей каждый раз заново формирует и оформляет свои политические взгляды.
- Он нас отбросил на два века назад! - Сидни удивляет горячность мистера Эдвардса. - Два века!
По подсчетам Сидни они оказались в 1802 году. Она слаба в истории. А что, тогда было очень плохо?
- Ты думаешь, его могут переизбрать? - Арт встревожен.
Вилкой для омаров мистер Эдвардс пронзает воздух в направлении пакета из вощеной бумаги, в котором были доставлены уже готовые омары.
- Я бы проголосовал даже за вон тот (штрык) бумажный (штрык) пакет (штрык), если бы полагал, что это поможет нам от него избавиться.
Вспышки гнева у мистера Эдвардса случаются крайне редко. Поэтому все присутствующие почтительно молчат. Тишина, похоже, раздражает миссис Эдвардс, которая роняет металлические щипцы для омаров в глубокую жестяную миску, производя оглушительный грохот.
- Хлеба? - Сидни берет корзинку с хлебом и протягивает ее хозяйке.
Миссис Эдвардс молча смотрит на нее. Она не ест хлеба.
Издали доносится отчетливый, но тихий рокот.
- Фейерверк! - радуется Джули.
- Сегодня ночью будет сильный шторм, - доводит до сведения присутствующих Арт.
- Хорошо, - кивает мистер Эдвардс. - Это освежит воздух.
"Как будто воздух дурно пахнет", - думает Сидни.
(Сидни внезапно настигает запах Трои. Ей восемь или девять лет. Сверху, из комнаты ее бабушки, доносится запах лука. Он смешивается с выхлопными газами. Старая обивка пропитана сигаретным дымом. Отец курит "Мальборо", мать - "Вирджиния слимс". Иногда, вернувшись из школы, Сидни находит зажженные сигареты в пепельницах в ванной, возле кухонной раковины и в спальне родителей, где мать сидит за швейной машинкой. Она шьет дамские сумочки из шелка и хлопка неестественно ярких цветов, которые никогда не встречаются в природе. Ярко-розовые и темно-бирюзовые, ядовито-желтые и неоново-оранжевые сумочки. Мама тянется за сигаретой, одновременно здороваясь с Сидни. Верхняя губа покрывается морщинками, которые скоро станут постоянными.
- Тебе нравится? - спрашивает мама, держа на весу изображение фиолетового кабриолета, в котором размахивают красными руками женщины. Их головы повязаны ярко-синими шарфами. Видимо, это должно изображать свободу.
За окнами также буйство красок, в которых нет ничего естественного. Насыщенный розовый цвет вывески "Свиные отбивные". Красные шторы на медном карнизе в квартире напротив. Пожелтевшие жалюзи в офисе Дж. Ф. Райли, стоматолога. Надписи "Кодак", "Молсон", "Кент" на окне кондитерской на углу. Квартира занимает часть длинного сплошного ряда домов, идентичного другим рядам домов на улице, да и вообще в городе. Два окна смотрят на улицу, два выходят во двор. Солнце проникает только в первые два, на пару часов около полудня. Если ты его не застал, значит, тебе не повезло.
- Ты согласна, что они выглядят счастливыми? - спрашивает мама, которая никогда не выглядит счастливой. В этих сумочках - жизнь, которая покидает ее капля за каплей.
- Скорее неистовыми, - говорит Сидни.)
Сидни обнаруживает, что Арт подвизается в бумажном бизнесе - листы и рулоны бумаги, - а Венди, которая уже вышла на пенсию, раньше была редактором какого-то журнала в Нью-Йорке (или помощником редактора, или, может быть, даже помощником помощника - это так и осталось невыясненным). Их дочь в настоящее время заканчивает университет в Вермонте, а сын недавно окончил колледж Уильямса. Венди еще дважды мимоходом упоминает колледж Уильямса, подобно тому как другие в качестве разменной монеты используют Гарвард. "Сегодня в почете сыновья", - думает Сидни. Ее охватывает сочувствие к девочке из вермонтского университета. Вполне возможно, отец больше любит именно ее.
С букета, который еще днем составили Джули и ее отец, опадает лепесток. Сидни прикасается к бархатистой поверхности, потом растирает лепесток между указательным и большим пальцами. Он начинает источать аромат. Когда Сидни поднимает голову, и Бен, и Джефф наблюдают за ней.
- Как называются эти розы? - спрашивает она у мистера Эдвардса.
- Капустные, - отвечает он. - Или, иначе, дамасские. Гордость садовников девятнадцатого века. Они устойчивы к сквознякам, что делает их пригодными для побережья.
- Вот эта моя любимая, - говорит Джули, прикасаясь к массивному бежевому цветку.
Сидни ожидает, надеясь, что девушка, которая обычно произносит за столом одно или два предложения, скажет что-нибудь еще. Но Джули уже склонилась над тарелкой.
- А что случилось с той женщиной, вдовой? - помолчав, спрашивает Сидни. Она чувствует солидарность как с вдовами, так и с летчиками, независимо от того, заслуживают они порицания или нет.
Сидящая рядом с ней миссис Эдвардс напрягается. Наверное, гостям не сказали, что они ночуют в доме печально известной четы.
- Они с дочерью переехали к ее матери, тут неподалеку, - отвечает ей Джефф. - А потом, насколько мне известно, вдова уехала в Лондон.