Тут внимание Ким привлекло нечто среднее между астматической одышкой и хрюканьем: звук, казалось, шел из-под ее кресла. Она нагнулась и увидела, что из корзинки, стоявшей там, выбрался маленький старый мопс, и на нее возмущенно уставилась пара близоруких глазок. Это была Джессика, собака с отвратительным характером, о которой говорил Гидеон Фабер. Тем не менее она приняла от Ким дружеское поглаживание, не пытаясь вцепиться ей в пальцы.
Миссис Фабер, уже почти заснувшая, сказала сонным голосом:
- Будьте любезны, берите иногда Джессику на прогулку. Если ее регулярно не выгуливают, у нее начинаются запоры.
Ким зажала под мышкой свой блокнот, распихала по карманам карандаши и на цыпочках ушла. Так завершилось ее первое утро на новой работе.
Глава 6
Ким больше не видела миссис Фабер в тот день: после обеда она узнала, что пожилая леди будет днем отдыхать, а вечером у нее, очевидно, не было настроения кого-либо принимать.
Чтобы убить время, Ким вывела на прогулку собак. Когда Джессика устала - а это произошло очень быстро, - Ким взяла ее на руки. Маккензи же рвался вперед и после прогулки его пришлось как следует мыть и вытирать, потому что он все время нырял в грязные лужи или несся через заболоченные поля в погоне за воображаемым зайцем. Бутс, сначала с энтузиазмом присоединившись к ним, все-таки решила, что ей больше по вкусу теплая корзина, и перед уходом Ким погладила ее и прошептала несколько утешительных слов.
Когда девушка вернулась, щеки ее раскраснелись, а в душе поселилась уверенность, что ей все больше нравится местность, окружавшая Мертон-Холл: она была идеальна для прогулок пешком, здесь было пустынно, но в то же время далеко видно, а вересковые пустоши зимним днем были полны чудесных красок. Когда солнце заходило, оно становилось похоже на огненный шар, соскальзывающий за багровые холмы вдали, и его яростный свет отражался во множестве ручейков. Когда Ким повернула домой, на бледнеющем голубом небе появились первые звезды, а сумерки наполнились влажными, соблазнительными запахами папоротника. Ей почти не хотелось входить в дом, но жар центрального отопления в холле, безусловно, был очень приятен. В библиотеке уже разожгли камин, и ее дожидался поднос с чаем.
Она нагуляла аппетит, который позволил ей в два счета разделаться с оладьями и даже уделить внимание хлебу с маслом и торту. С последним ей помогли Маккензи и Джессика, все время клянчившие кусочки. Бутс все это время мирно похрапывала в корзине.
На следующее утро миссис Фабер прислала за Ким и объявила, что много размышляла над своими мемуарами. Но стоило Ким открыть блокнот и взять в руки карандаш, все мысли старушки куда-то исчезли, и воспоминания стали какими-то туманными. Она немного рассказала о своем детстве, о маме и папе, об их любви давать званые обеды… Но все это было очень смутным, предложения - разрозненными, не связанными между собой. Например, она рассказывала о своем первом бале и о своем платье, которое было все расшито маленькими серебряными цветочками; а потом вдруг заметила, что на Ким строгое темно-синее шерстяное платье с белой отделкой на воротнике и манжетах, и стала говорить о том, как оно идет девушке.
- Вы такая красивая, дорогая моя, нам надо устроить вечер в вашу честь, - рассеянно объявила она. - Вы могли бы надеть мое ожерелье и браслеты из бирюзы… они так хорошо подойдут к вашим волосам.
- Спасибо, миссис Фабер, - ответила Ким, - но я приехала сюда, чтобы помочь вам с книгой… Вы помните?
- Да, разумеется… разумеется. - В ее голосе послышались нетерпеливые нотки. - Без сомнения, вам тоже родители устраивали бал? Наверное, ваши мама и папа постарались на славу? Я всегда считала, что для девушки это очень важно…
- Мои папа и мама погибли, - тихо напомнила ей Ким.
- Ах да, конечно… Бедная девочка! Твоим отцом был тот красавец капитан Люсьен Ловатт, правильно? Знаешь, - из-за кружевного платочка послышалось хихиканье, - одно время я была от него просто без ума! Да-да, это правда!.. Такой представительный мужчина, с замечательной осанкой, и он всегда ездил на белой лошади. Или на серой…
- На черной, - поправила ее Ким. - Ее звали Черный Сатана, он ездил на ней много лет.
- Неужели? Нет, как же все это интересно, не правда ли?
Миссис Фабер явно считала, что это в высшей степени интересно; откинувшись на спинку кресла, она продолжила обсуждение черной лошади капитана Ловатта, и все ее намерения продолжить работу над мемуарами - или хотя бы начать ее - были временно забыты. Траунсер принесла кофе, позднее раздался телефонный звонок, повлекший множество волнений: на проводе была Нерисса, и она собиралась приехать в Мертон-Холл, как только сможет оставить семью.
- Мне надо увидеть тебя, мама… - Ким прекрасно слышала взволнованный голос, так как миссис Фабер держала трубку на приличном расстоянии от уха, и неприятности Нериссы разносились по комнате. - Мне надо увидеть тебя и обговорить с тобой ситуацию… Филип не понимает! И не подумает постараться понять! А тут происходят кое-какие события, которые следует пресечь на корню, если мы не хотим пожалеть об этом в ближайшем будущем!
- О господи! - воскликнула ее мать. - Это звучит просто ужасно!.. Но я не знаю, что тебе посоветовать. А Гидеон приедет только в выходные.
- Я не желаю видеть Гидеона!
- Но, боюсь, тебе придется увидеть его, если он будет здесь! И потом, иногда у него бывают прекрасные идеи! Он, возможно, сможет тебе что-то посоветовать…
- Ни за что. - Голос Нериссы звучал резко и непреклонно. - Меня не интересуют советы Гидеона. Он слишком часто давал их раньше…
- Но он очень любит девочку. Он не хотел бы, чтобы с ней случилось что-то неприятное.
- Если бы он считал, что, помогая ей, он сможет досадить мне, он, не сомневаясь, сделал бы это… И я это знаю! - Голос Нериссы уже резал ухо. - Говорю тебе, мама, я в этом уверена!
Миссис Фабер вздохнула и спихнула с колен Джессику.
- Что ж, дорогая моя, тебе надо приехать сюда в пятницу как можно раньше, и, возможно, Гидеона не будет дома до обеда субботы и ты сможешь успеть на дневной поезд обратно в город. Но я бы не поручилась, что ты не встретишь его здесь. В конце концов, он тут хозяин…
- Ему нравится быть хозяином, где бы он ни был, - коротко прокомментировала Нерисса, а потом торопливо сказала: - Ладно, до свидания, мама. У нас сегодня званый обед, там будет какой-то важный партнер Филипа. Все должно пройти как по маслу, и мне еще за многим нужно проследить.
Она повесила трубку, и несколько секунд миссис Фабер сидела, глядя на внезапно замолчавший телефон, а потом покачала головой.
- Бедная Нерисса! - сказала она. - Как бы мне хотелось помочь ей, но у меня это не очень хорошо получается. И я не особенно сведуща в современных нравах. В дни моей молодости все, конечно, было бы просто… Закрыть девочку в ее комнате и подержать на хлебе и воде пару дней. Ну, может, и не на хлебе и воде, но лишить ее всего, что она любит, а главное - не давать ей никакой свободы.
- Но почему? - ошарашенно спросила Ким. - Что она сделала такого, чтобы закрывать ее в комнате?
Миссис Фабер снова покачала головой:
- Влюбилась в этого неподходящего молодого человека, о котором я вам, по-моему, уже говорила. Видимо, он абсолютно не подходит… Студент-художник, без гроша в кармане, ему не на что содержать жену. Были какие-то разговоры о том, что, если они поженятся, их друг предоставит им для жилья какую-то студию в Париже, и Ферн думает, что сможет зарабатывать деньги… преподавать английский или что-то в этом духе. Смехотворно!
- Но почему? Если они любят друг друга…
Старушка с сочувствием улыбнулась Ким:
- Милая моя девочка, неужели вы никогда не слышали, что любовь всегда улетает в окно, когда в дверь стучится бедность? И потом, это ни в какие ворота не лезет… Дочь Нериссы - красавица, дорогая моя, уверяю вас! - выходит замуж, практически не считаясь с чувствами родителей.
- Но, судя по всему, ее отец не возражает…
- Ее отец довольно глуп, и к тому же с головой ушел в бизнес. Я бы не выбрала его для Нериссы, но в тот момент это казалось наилучшим выходом… Их постоянные споры с Гидеоном сильно действовали мне на нервы! И у Нериссы, разумеется, были свои деньги. Возможно, она и вложила большую их часть в бизнес Филипа, но их было достаточно.
- Тогда они могли бы сделать что-нибудь для молодых… помочь им встать на ноги! - импульсивно высказалась Ким. - В конце концов, он может стать хорошим художником, и в один прекрасный день вы будете им гордиться. И потом, ваша внучка выходит замуж - точнее, пытается выйти замуж, - потому что она любит этого юношу, а не из-за семейных неурядиц…
Ким умолкла, поняв, что ведет себя неблагоразумно, а миссис Фабер, казалось, застыла в кресле напротив нее.
- Мисс Ловатт, - произнесла она с легким нажимом и ноткой упрека в голосе, - моей внучке всего лишь семнадцать, и ее родители имеют право запретить ей все, что угодно, до тех пор, пока ей не исполнится двадцать один. В нашей семье такое поведение никогда не поощрялось, и среди тех связей, которыми мы могли гордиться - политики, судья, женившийся на моей сестре и увезший ее в Бомбей, военные, главы промышленных империй, члены титулованных семей, - никогда не было ни одного художника, так как подобные люди практически всегда имеют незнатное происхождение и приемлемы в семье не больше, чем люди, связанные с театром. Даже поэт, введенный в круг семьи, вызвал бы удивленные и скептические взгляды, несмотря на то, что все мы обожали читать Киплинга, Теннисона, замечательного мистера Браунинга…
Ким сдалась и, узнав, что сегодня она больше не понадобится, отправилась на прогулку; по дороге она встретила Роберта Дункана, который ехал домой на машине. Он хотел подвезти ее и даже готов был разместить собак на заднем сиденье вместе со своим симпатичным черным Лабрадором и болонкой по кличке Киппс, но Ким, во-первых, хотела прогуляться, а во-вторых, она была уверена, что Джессика не поладит с Киппс. Дункан расстроился.
- Как-нибудь в другой раз, - сказал он, - я мог бы взять вас покататься… если вы оставите собак дома. Мы могли бы попить где-нибудь чаю, - лицо его просияло при этой мысли, - или даже пообедать. Когда у вас выходной?
Ким пришлось признаться, что этот вопрос она еще не обсудила с хозяевами.
- Ну, в любом случае один выходной в неделю у вас должен быть. Не можете же вы постоянно быть готовы бежать к этой старушенции…
Ким рассмеялась:
- Я и полдня не проработала с тех пор, как приехала в Мертон-Холл. Миссис Фабер часто упоминает свои мемуары, но ей никак не удается сосредоточиться настолько, чтобы наконец начать работу. Или, возможно, она просто не привыкла сосредотачиваться на чем-либо…
- Кроме себя. - Боб едва заметно сжал губы. - Вот это у нее прекрасно получается, вы заметили?
- Сын уделяет ей не так уж много времени.
- А ее дочь сбежала. Вы еще не встречались с Нериссой, не так ли? Когда увидите ее, вам станет ее немного жаль.
- У нее проблемы с дочерью…
- А, Ферн? - Его голос был спокоен. - Она пошла в отца, но внешне очень похожа на мать. Гидеон считает, что красивее ее не может быть.
- Неужели? - Ким вдруг стало интересно. - Я не знала.
На твердой дороге раздалось цоканье копыт, и к ним подъехала женщина на великолепном чалом коне. Ким она не показалась особо привлекательной. Женщина была чрезвычайно тщательно одета, хотя она всего лишь выезжала лошадь, а не участвовала в охоте.
- Приве-ет, - произнесла она слегка протяжным голосом, подъезжая к ним. Ее темные глаза с интересом изучали Ким - поистине поразительные глаза. В них словно плавали островки света, из-за чего они казались зеленоватыми. У нее была гладкая кожа, твердо очерченный рот и прекрасная фигура.
- Добрый день, миссис Флеминг, - поприветствовал ее Дункан. - Думаю, вы еще незнакомы с мисс Ловатт?
- Нет. - Миссис Флеминг кивнула девушке с высоты седла. - Разумеется, я о вас слышала. Все новости в Мертоне распространяются со скоростью света. Вы приехали, чтобы помочь миссис Фабер облегчить душу… написать мемуары, я полагаю? Надеюсь, вы не соскучитесь до смерти, пока доберетесь до последней главы.
- Нет, я так не думаю, - ответила Ким; интуиция предупреждала ее, что надо быть осторожной с этой женщиной, и ей совсем не нравилось выражение ее глаз. - В любом случае я здесь, чтобы работать.
- Разумеется, - согласилась миссис Флеминг. - А работа есть работа, не так ли?.. Хорошо, если она хорошо оплачивается, плохо, если нет. Миссис Фабер может позволить себе быть щедрой, так что на вашем месте я бы не давала ей скупиться.
- Меня вполне устраивает соглашение, которое было достигнуто перед моим отъездом из Лондона, - холодно произнесла Ким.
Тонкие брови изогнулись.
- О! Так вы приехали из самого Лондона, так? Не будете скучать по магазинам и ярким огням?
- Не думаю.
Миссис Флеминг повернулась к Бобу Дункану:
- Кстати, Боб, ты бы как-нибудь заехал ко мне, выпил бы чего-нибудь. Я не люблю, когда мои знакомые мужчины мной пренебрегают. Хватает и Гидеона, который приезжает только по выходным, но по крайней мере ты всегда здесь. Не забывай дорожку в Фэллоуфилд. Как насчет завтрашнего вечера?
- С удовольствием, - откликнулся Боб.
- Замечательно. Я жду тебя часов в шесть. - Она развернула лошадь и помахала Ким рукой в перчатке: - До свидания, мисс Ловатт. Не перетруждайтесь!
Ким хмуро наблюдала, как удаляется миссис Флеминг.
Боб улыбнулся и продолжил разговор:
- Моника вполне ничего… Моника Флеминг. Она близкий друг Гидеона, и они на пару владеют почти всем Мертоном и приличным куском окрестных земель. Ее дом - Фэллоуфилд-Мэнор - примерно в четырех милях отсюда. Она вдова.
И близкий друг Гидеона Фабера, подумала Ким. Как бы то ни было, ее это все не касается!
Уже смеркалось, и она решила повернуть к дому, не продолжая прогулку. Она попрощалась с Дунканом, который с сожалением проводил ее взглядом, и снова вошла в Мертон-Холл в тот момент, когда Пиблс, дворецкий, задергивал на окнах длинные бархатные шторы и разжигал камины, и, как и накануне, она разделила чаепитие с собаками в библиотеке.
До сих пор жизнь ее здесь была немного одинокой, но никаких особых жалоб у нее не было. Кроме разве что того, что она хотела начать отрабатывать свою зарплату.
Кругом была легкость, комфорт и невероятная роскошь. Разумеется, невероятная, если для Ким нормальным местом обитания была двухкомнатная квартирка в одном из не самых привлекательных районов Лондона. Харли-стрит - улица в Лондоне, на которой находятся приемные ведущих частных врачей-консультантов.
Глава 7
Таким же образом прошли еще два дня, и наступила пятница, день ожидаемого приезда миссис Филип Хэнсуорт.
Утром миссис Фабер наконец-то начала собственно мемуары. Ей удалось собрать достаточно данных для красивого начала, и Ким была полностью захвачена разворачивающейся перед ней историей.
Маленькая девочка в большом доме, делящая детскую на третьем этаже с сестрой. Дни проходили в бесконечном неторопливом параде детей, собак, пони, нянюшек, подъезжающих экипажей и гостей, с утра до ночи наполнявших комнаты с высокими потолками смехом и весельем.
Видимо, ни у кого никогда не болели зубы, не случалось приступов невралгии, никто ни разу не переел - а это, пожалуй, была самая большая опасность при таких обильных трапезах, - не упал, потянув коленку, и даже не набил шишку на лбу. Атмосфера была мягкой, полностью исключающей возможность плохого обращения, никто никогда не повышал голоса на других, и все были счастливы.
Как будто смотришь, оглянувшись, в длинный, розового цвета коридор и видишь там толпу приветливых лиц.
Тем утром они так хорошо поработали, что добрались уже до замужества миссис Фабер и ее медового месяца, который она провела в восхитительном, специально обустроенном коттедже, что подарил отец как часть свадебного подарка ей и ее мужу.
Коттедж назывался "Шанс Гидеона", и именно там родился Гидеон Фабер. Миссис Фабер рассказывала:
- Отец купил коттедж, потому что он находится в одной из наших деревень, и мне он всегда нравился, с самого детства. С ним связана такая романтическая история! Гидеон был разбойником, а его девушка - служанкой в этом коттедже. Однажды ночью его крепко прижали, после того как он ограбил экипаж. Он пробирался к коттеджу, потому что там было укрытие, в котором он надеялся быть в безопасности, но, к несчастью для него, его схватили прежде, чем он успел добраться до дверей. После его казни коттедж стал называться "Шанс Гидеона".
- И эта история не расстраивала вас, когда вы там жили? - поинтересовалась Ким.
- О, вовсе нет! Там было очень мило, кроме того, хозяйка служанки оставила ей коттедж после своей смерти, и, думаю, у нее была большая семья и она была очень счастлива… со своим мужем, разумеется! В конце концов, разбойник знал, чем рискует, не так ли? Его поймали бы рано или поздно, и он шел на этот риск… не сомневаюсь, весьма охотно. У него было прекрасное любовное приключение, и оно могло бы продолжаться еще какое-то время, если бы удача не изменила ему. Но он использовал свой шанс, и фортуна подвела его. Знаете, это ведь замечательно - иметь шанс.
- Да, думаю, вы правы, - согласилась Ким, хотя не совсем понимала смысла сказанного. - А когда там родился ваш сын, вы были очень счастливы?
- Несказанно, - мечтательно проговорила миссис Фабер.
- И вы не думали, что это к несчастью, давать ему такое имя - Гидеон?
- Конечно нет. Я надеялась, что в нем будет столько же огня и храбрости, как в том разбойнике… хотя, разумеется, я не хотела, чтобы он закончил так же. И я надеялась, что когда он полюбит, то девушка, которую он выберет, будет с такой же готовностью поддерживать его и приходить ему на помощь, как и та служаночка, которая, наверное, потратила немало сил, обманывая свою хозяйку. Ее и саму могли отправить в тюрьму за то, что она пыталась спрятать разбойника.
На этот раз Ким согласно кивнула:
- Она, должно быть, любила его.
- Разумеется. А любовь - самая важная вещь в жизни… только мой Гидеон в это не верит, - задумчиво добавила старушка.
Ким глядела на нее, потрясенная промелькнувшей мыслью, и гадала, много ли миссис Фабер знает про Монику Флеминг.
Была ли Моника Флеминг той девушкой, в которую мог влюбиться современный Гидеон?
- И вы все еще владеете этим коттеджем? - спросила она, прежде чем снова взяться за карандаш.
Миссис Фабер кивнула:
- Сейчас мы его сдаем, но скоро он будет свободен. Мне придется подыскать нового жильца.
Нерисса приехала около трех часов дня, успев на поезд, отходивший из Лондона ранним утром. За ней на станцию послали машину, и, когда Ким впервые увидела ее, она как раз выходила из машины, глядя на фасад Мертон-Холл.