Детство молодого человека прошло заграницей. До того, как ему исполнилось восемь, лет родители проживали в Германии, после переехали в Англию. Впрочем, можно сказать, в Англию переехал один Ярослав, отец в тот период разворачивал бизнес в России, мать тоже была весьма занятой дамой. Ярослав остался на попечении бабушки и старшей сестры. Учился Ярослав превосходно. Вообще, сам процесс обучения не представлял для будущего кандидата наук особенного труда. К четырнадцати годам Ярослав свободно говорил на трех языках, помимо родного, увлекался конным спортом и прочитал массу книг, не входивших в обязательную программу обучения. Разбирался в искусстве, музыке, политике и обществознании, чем был обязан собственным талантам и, несомненно, бабушке, вложившей во внука, по ее собственному выражению, "всю душу".
Когда Ярославу исполнилось пятнадцать лет, с ним произошло событие, в корне изменившее его мировоззрение и предопределившее дальнейшую судьбу. До сего момента Ярослав приблизительно представлял, чем будет заниматься. Впереди маячили понятные перспективы, такие как участие в бизнесе отца и тому подобные закономерные ожидания. Однако ближе к семнадцати годам планы молодого человека резко поменялись. Теперь он штудировал литературу вполне определенного направления, серьезно увлекшись историей древнего мира и психологией. Ярослав стал более замкнутым, и сильно отличался от себя самого пару лет назад.
Резкий скачок во взрослении тогда еще очень молодого человека окружающие восприняли как нечто само собой разумеющееся. Ярослав с детства был самостоятельной и абсолютно самодостаточной личностью и предпочитал не загружать родственников своими проблемами, если таковые имелись, по возможности справляясь сам. Очередной качественный прорыв и перемены в поведении приписали переходному возрасту и поиску себя, свойственному большинству подростков на этом периоде развития. В реальности же причины некоторой акселерации молодого человека лежали совершенно в иной плоскости.
Отучившись под нажимом родителей два года в Оксфордском университете, Ярослав вернулся в Россию и доучивался уже в МГУ. Там же защитил диссертацию и остался преподавать. Родственники были в легком шоке, но противиться выбору не стали.
Продолжать дело отца Ярослав, как и было сказано, отказался, с этим пришлось смириться. Куда дальше заведет сына его независимая жизненная политика, родители не могли даже представить, однако постановили доверять его решениям. Свой родительский долг они выполнили - обеспечили сыну хорошее образование, дальше - его дело. По большому счету, такая постановка вопроса устраивала и родителей, и, главное, самого Ярослава.
На сегодня у Ярослава были запланированы еще два дела. Отогнав внедорожник отцу, Ярослав пересел на его машину и помчался домой, по дороге отметив, что "ласточке" пора менять масло, и в ней снова не работает прикуриватель.
* * *
Жрец Тамукан выжидающе смотрел на Тиуакиантля. Последний прекрасно осознавал, что последует за этим и что именно ждет от него верховный жрец.
Тамукан был так грузен, что казался почти круглым. Дряблые щеки его обвисли, водянистые глаза заплыли жиром. Вывернутые, оттянутые драгоценными украшениями губы с возрастом стали огромными и придавали верховному жрецу сходство с крупной старой жабой. Тамукан был несколько моложе Тиуакиантля, но по сравнению с поджарым, сухопарым Тиуакиантлем выглядел стариком.
Тиуакиантль молчал. Первым нарушил молчание Тамукан:
- Приближается священный день, а избранного нет…
Избранного нет. Это знал и сам Тиуакиантль. В процедуре определения избранного не было ничего принципиально нового для жрецов, однако на этот раз все было не так просто…
Тиуакиантль медлил. Засуха длилась необычайно долго, поля иссохли, люди были измучены и ждали помощи от богов. Хотя обычай предписывал принять вполне определенные меры и предпосылок было более, чем достаточно, старший из жрецов Кукулькана не торопился с принятием решения. Высокая должность обязывала действовать, однако что-то удерживало Тиуакиантля от резких невыверенных шагов.
Боги не дали Тиуакиантлю и его жене детей, и, когда в общине появился чужак-знахарь с целым выводком голодных младенцев, Тиуакиантль, уже в годах, бывший в то время помощником главного жреца, воспринял это, как знак свыше и решил взять к себе одного из мальчиков, чтобы воспитать его, как собственного сына. Йавар рос смышленым и хитрым, и чем старше он становился, тем чаще Тиуакиантль замечал в нем те черты, какие могли появиться в мальчике, если бы он был Тиуакиантлю родным сыном. Наблюдая за превращением ребенка в подростка, а подростка в юношу, стареющий Тиуакиантль видел в приемном сыне преемника и верил, что не за горами тот час, когда Йавар заменит его на своем почетном месте у священного камня.
Йавар, Тиану и Рин знали о своем происхождении немного, от них не скрывали, что настоящие родители давно оставили их и растут они в чуждой среде, и на этом все. Единственным их достоянием было знание о том, что Рин все же родная внучка старика Ясу, а Тиану и Йавар - нет. Йавара почти сразу забрала к себе семья жрецов, двое остальных остались с Ясу.
Старик воспитывал Рин и Тиану скромно. Жили они в ветхой хижине, когда подросли, начали помогать, занимаясь тем же, чем занимались все жители деревни, - Рин вместе со старшими женщинами сеяла и собирала маис, училась готовить и вести хозяйство, Тиану рано стал ходить с мужчинами на охоту. Паренька брали с собой с удовольствием, он был быстрый и ловкий, ничего не боялся и никогда не жаловался. Вскоре Тиану взяла к себе семья охотника, и он переселился в дом по соседству.
Старик Ясу пользовался уважением в деревне, говорили, что когда-то он был главным шаманом в каком-то далеком городе и был наделен большой властью, пока не пришли белые боги и не разрушили их город. Сам Ясу никогда не вспоминал о прошлом, предпочитая помалкивать. Он предсказывал погоду, умел лечить разные хвори и знал множество историй о далеких землях и чужих богах. Жрецы побаивались его, но с мнением считались и порой обращались к старому колдуну за советом. Правда, делать это старались в тайне.
В то время как Тиану и Рин росли весьма скромно, Йавар жил в достатке и не знал отказа ни в чем. Слуги, кормилица - к его услугам было все, что угодно, отец позаботился об этом. Однако, несмотря на явную разницу в статусе, Йавар по-прежнему общался с назваными братом и сестрой, сбегал от отца и старой кормилицы, если те слишком долго ограничивали его в общении с ними. Йавара видели то тут, то там, мальчишкой он участвовал то в сборе маиса, не особенно гнушаясь черной работы, то испытывал с Тиану новый лук, то они вместе затевали с другими детьми какую-нибудь шалость. Детей тянуло друг к другу, и они крепко дружили. Чем сильнее было желание Тиуакиантля оторвать Йавара от его друзей, тем крепче держался за них Йавар. И в какой-то момент Тиуакиантль отступил, позволив Йавару самому сделать выбор, полагая, что время само расставит все по местам. Повзрослевшим найденышам придется определяться со своим местом под солнцем, и место это для Йавара Тиуакиантль прекрасно представлял, чего нельзя было сказать о двух других. Девчонка Тиуакиантля не особенно интересовала, а вот молодой Тиану вносил в его душу некоторое беспокойство. Парень был красив, ловок и умен. Кроме того, крайне не сдержан на язык. Он часто произносил откровенно провокационные речи, настроенные против духовенства, открыто критиковал нынешнее поведение власти и высмеивал устоявшиеся традиции. В понимании Тиуакиантля, суждения Тиану были чрезвычайно вредны для слуха Йавара и другой молодежи, более того, недопустимы и опасны. По счастью, Йавар в большинстве случаев не разделял мнения Тиану и готовил себя к высокой должности, однако это не мешало им продолжать общаться.
Тиану и Йавар становились взрослее, и все меньше Тиуакиантлю нравилось их общение. В своих мыслях он часто обращался к этой неудобной дружбе и в последнее время особенно остро ощущал необходимость действовать. Отделаться от Тиану раз и навсегда. Разорвать связывающие молодых людей старые узы, растерзать, разрубить на мелкие кусочки, стереть с лица земли, чтобы не осталось даже воспоминания… Но как бы страстно ни желал этого Тиуакиантль, время еще не настало. Неожиданное решение пришло в голову старому жрецу случайно, независимо от его воли. Нежные чувства, своевременно всколыхнувшиеся в душах молодых людей, создали благодатную почву для посева сомнений и сделали обоих весьма уязвимыми, чем в конце концов и развязали Тиуакиантлю руки. Чутко отслеживал Тиуакиантль малейшие признаки недовольства друг другом у закадычных друзей, теперь их детской дружбе предстояло главное испытание. Когда дело касается противоположного пола, особенно в столь юном возрасте, первыми срабатывают инстинкты, а уж после - разум и совесть. Это старый жрец знал не понаслышке. В данном случае Тиуакиантль, хорошо изучивший за свою долгую жизнь людскую природу, надеялся, что до разума не дойдет и дело ограничится инстинктами.
В едва наметившуюся брешь в отношениях друзей и собирался вбить клин Тиуакиантль. Глядя теперь на верховного жреца и видя перед собой совершенно иные образы, Тиуакиантль наконец кивнул:
- Доброволец будет… это великая честь… а если его вера не будет достаточно сильна, мы в праве помочь ему.
* * *
Времени до встречи оставалось не так много, и Ярослав почувствовал неизбежность выбора в пользу использования московского метро.
Ярослав плохо переносил общественный транспорт, но здравый смысл подсказывал ему, что лучше переступить через свою нелюбовь и за сорок минут добраться до места, чем добрых три часа простоять в пробке, пусть даже с кондиционером и приятной музыкой. Впрочем, на одной из пересадочных станций он с досадой подумал, что, даже несмотря на явный выигрыш во времени, все-таки склоняется в сторону личного автотранспорта. Сзади Ярослава подпирали чьи-то мощные плечи, а к груди прижалась худенькая фигурка. От девушки в данной ситуации ничего не зависело, и Ярослав терпеливо, хотя и с некоторым неудовольствием смотрел сверху вниз на светлую макушку, вдыхая тонкий аромат шампуня и мысленно уповая на то, что у девицы не накрашены губы. Поезд снова качнуло, девушка практически упала на Ярослава, он вернулся в прежнее положение, подумав, что такими темпами, если позади нее образуется кто-нибудь сильно массивный, девушка навсегда останется на его пальто в виде аппликации. Девица неловко завозилась и подняла голову. Сердитые светло-зеленые глаза с маленькой золотой искоркой на дне, прямой нос, бледная кожа. Время остановилось.
Глава 3
Апрель. Арина
Сны снами, но на этом странности, происходящие с Ариной и не думали заканчиваться. Если сновидения можно было приписать ее необузданной фантазии, жажде приключений, и полному отсутствию подобного в ее нынешней жизни, то встречи с черноволосым парнем нельзя уже было свалить на расстройство психики или фантазии хотя бы потому, что видела его не одна Арина.
Первый раз Арина заметила его в метро. Не страдая излишним любопытством, в транспорте Арина старалась не рассматривать посторонних людей, обращая внимание только на потенциальных террористов или пьяных. Порой с ней пытались познакомиться, по большей части нетрезвые или откровенные психи. Арина называла себя "приманкой для уродов". Однако тут был особенный случай. Возможно, и этого парня она бы тогда не заметила, если бы не уперлась в него носом в буквальном смысле. На "Октябрьской" в вагон хлынула людская толпа, явно превышающая по объему возможности вагона. Арина еще в районе "Профсоюзной" уступила место очередной бабушке с тележкой и теперь повисла на одной ноге, оказавшись надежно зафиксированной между чьей-то широкой спиной и мужским торсом в черном кашемировом пальто. Очутившись в ловушке, Арина размышляла, не поджать ли ей и вторую ногу. Поезд качнуло, Арина навалилась на торс всей своей небольшой массой. Торс не возражал, однако даже через пальто Арина ощутила, как напряглись тугие мышцы мужчины, стремясь сохранить равновесие.
В обществе красивого пальто, тонко ароматизированного хорошей туалетной водой, Арина чувствовала себя вполне комфортно, пока не подняла голову и не встретилась с обладателем пальто глазами. Девушку прошиб ледяной пот, несмотря на духоту в вагоне. В каком-то дурацком любовном романе ей некогда попалась фраза, вполне соответствующая драматизму данной ситуации. Сердце ухнуло и забилось в совершенно нелогичном с точки зрения анатомии месте. "На нее взглянула сама судьба". А если еще добавить колориту, то, пожалуй, сам фатум. Черные глаза смотрели не просто с интересом, а с каким-то невероятным симбиозом самых разных чувств. При желании в них можно было прочитать все, что угодно, начиная от дикой боли и заканчивая яростным огнем, вспоминая Бюль-Бюля-оглы.
"Черт, маньяк, - простонала про себя Арина, - наверняка убивает всех баб, коснувшихся его драгоценного пальто… А может, я просто стою на его ноге??".
- Простите, - пробормотала Арина, опуская голову и тщетно пытаясь отодвинуться. Молодой человек молчал, продолжая прожигать макушку Арины удивительными глазами.
На "Третьяковской" платформа с вагоном произвели обмен людскими массами, стало немного свободнее. Арина воспользовалась моментом и, отмагнитившись от пальто недружелюбного незнакомца, забилась в уголок около дверей. Парень встал к другим дверям и теперь смотрел в тоннель через грязное стекло. Однако впечатлительной Арине мерещилось, что и в отражении то и дело вспыхивали огоньки его недобрых глаз.
Что же все-таки было в этих странных глазах, Арина так и не поняла. Огонь. Мольба. Напряжение. Почувствовав себя крайне неуютно, Арина вышла на одну остановку раньше и потом трусливо переждала два поезда, высматривая незнакомца. На ее остановке парня не было, и она немного успокоилась. Непроизвольно оглядываясь и уповая на то, что парень из вагона не притаился в соседнем переулке с намерением шарахнуть ее кирпичом по голове, Арина быстро, как встревоженная куропатка, выскочила из метро и примчалась в институт, каким-то чудом не опоздав на лекцию по философии.
В течение дня Арина пару раз вспоминала о странном незнакомце и с удовлетворением думала, что лучше перебдеть. А то, кто его знает, вдруг правда больной какой… Хорошо, что приняла меры, наивно радовалась Арина, и постаралась забыть об инциденте.
А на следующий день она увидела его у института. Ошибиться Арина не могла, несмотря на то, что в связи с потеплением одежда была другой - на парне была надета легкая парка песочного цвета, узнала его Арина без колебаний. Высокий рост, красивые темные волосы, немного длиннее, чем при традиционной мужской стрижке, и, что самое главное, тот же непонятный, тревожный и, как показалось мнительной Арине, ненормальный взгляд. Арина вросла в землю, точнее, в каменную ступеньку, лихорадочно продумывая пути отступления. Не придумав ничего лучше, стремглав бросилась назад в главное здание, поплутала по коридорам, как очумевший заяц, и в результате выбралась на улицу через левое крыло, как бы решив облегчить задачу предполагаемому маньяку, в совершенно безлюдный переулок.
Часом позже в супермаркете около дома, куда Арина зашла купить хлеб, парень стоял у стеллажа с дисками и очень внимательно их изучал. Сердце Арины окончательно ушло в пятки, происходящее перечеркнуло надежды на то, что таинственный незнакомец хотя бы не знает, где она живет.
"Ну, все, - потерянно думала Арина, пятясь к кассе и прижимая к себе батон белого, - теперь подкараулит в подъезде - и ага".
Выскочив из магазина, Арина опрометью кинулась к дому, оглядываясь каждые пять метров. Открыто за ней никто не шел. В этот раз вроде все обошлось благополучно.
Уже находясь дома в относительной, как ей теперь казалось, безопасности, Арина прилипла к окну, выходящему на злосчастный супермаркет. Долго ждать не пришлось. Минуту спустя из дверей вышел высокий темноволосый парень и, спрятав бумажник во внутренний карман куртки, принялся пристально рассматривать приобретенный компакт-диск. Арина не могла разглядеть выражения лица, но пофантазировать она себе позволила вдоволь. Молодой человек минуту изучал упаковку, затем отправил только что купленный диск в мусорную урну, стоящую возле дверей супермаркета, и быстрым шагом скрылся за углом здания.
- Ну и ну, - вслух произнесла Арина и позвала брата: - Стасик, ты дома? Стас!
Через некоторое время в дверях появился младший братец, отчаянно зевающий и трущий глаза.
- Что ж ты так кричишь, - не глядя на Арину, Стас полез в холодильник, - кругом же люди спят.
- Стась, к тебе парень такой высокий, черный не приставал с разговорами?
Стас оторвался от бутылки с минералкой.
- Негр, что ли?
- Да нет, волосы темные, длинные. Сам довольно высокий, глаза тоже темные, взгляд… странный. Не подходил к тебе такой?
Стас задумался и отрицательно покачал головой.
- А что, должен был?
- Уже и не знаю. Ходит за мной, как пришитый. Вот узнал откуда-то, где я живу… Ты поосторожней, ладно? Если подойдет, ничего конкретного не говори ему, пожалуйста. А лучше вообще ничего не говори.
- А если он который час спросит? - у Стаса был совершенно обескураженный вид. - Или как пройти в библиотеку?
- Неважно. Библиотеку сам найдет, грамотный, поди.
- Как скажешь, - покладисто кивнул Стас. - Могу прикинуться глухонемым.
На следующее утро Арина, пригибаясь, как под обстрелом, нервной рысью добежала до метро и только в душном вагоне перевела дыхание. Преследователя не было. Не повстречался он и у института, Арина незаметно прошмыгнула мимо Олеговой машины, которую отметила краем глаза и влетела в институт, едва не сбив начальника курса. Две лекции промелькнули, как одна. Утро прошло относительно спокойно.
Преследователь появился только после второй пары, Арина с Алей как раз собирались перекусить и решали куда пойти, в большое общее кафе на второй этаж, к туркам на третий или удовольствоваться хот-догом из палатки напротив института.
Получилось так, что девушкам пришлось пройти как раз мимо молодого человека, не отрывавшего от них напряженного взгляда.
- Ничего себе, - выдохнула Аля, парень не остался незамеченным, - ты видела? Что за конь-огонь?? Вот это мужик… глаза прям такие… уух. У меня мурашки по коже.
- Немудрено. Аля, это маньяк, - сквозь зубы прошипела Арина, утягивая Алю в сторону палатки с хот-догами, - да двигайся ты!
- Почему сразу маньяк? - Аля растерянно оглядывалась и упорно не хотела ускорить шаг. - Слушай, он так смотрит…
- Во-во, и я о том же. Да перестань ты глазеть на него, еще пойди познакомься. Второй день за мной таскается, прилип, как банный лист, чего ему надо, неизвестно…
- Здорово, - выдохнула Аля мечтательно, - так подойди, спроси.
- С ума сошла. А вдруг он псих? Ка-ак даст по башке… Или, там, зарычит или укусит… Взгляд ну совершенно ненормальный, и ходит, и ходит, и таращится, как будто на мне узоры нарисованы, ей-богу… Очень раздражает, если не сказать больше.