- Покатаюси-поваляюси, - жутким басом пропела Аля и захихикала, - Аришкиного мяса пое-евши… Да не похож он на психа, Арин. Он на актера одного похож, принца играл в сказке про Нарнию, помнишь? Как же его зовут… только этот, может, даже красивее будет… Мужественнее, что ли.
Аппетит у Арины пропал начисто, и, косясь на черноволосого парня, она потащила упирающуюся Алю обратно к главному корпусу.
- Ну и куда мы? Арин, я есть хочу.
- Пошли к туркам, я все равно перед его носом ничего в себя впихнуть не смогу.
Турецкое кафе располагалось на третьем этаже и славилось очень вкусными гамбургерами, совсем не похожими на Макдоналдс и иже с ними. Еще в кафе работал красивый турок Сунаи. Он был толстый и очень радушный, девушки за глаза называли его "Цунаки", так он им представился, а вернее, так им послышалось, когда они впервые посетили кафе.
- Хотя бы посмотри, как он одет, - громко сипела всю дорогу Аля, черноволосый парень никак не желал покинуть ее сознание, - не может душевнобольной так одеваться, понимаешь ты…
- Да, да. Просто денди, чтоб ему провалиться. Привет, Сунаи.
Аля недовольно уставилась на Арину, кивнув Сунаи.
- Да у него один ботинок стоит, как все, что на нас с тобой надето вместе взятое! Возможно, даже вместе с нами.
- Ну и ну. А он еще и красивый, оказывается, - подначила взбудораженную подругу Арина, усаживаясь с подносом за столик. - Я вот, представляешь, как-то и не заметила…
- Да он не просто красивый, - покачала головой Аля и села рядом, - разуй глаза.
- А что еще? - Арине надоел этот пустой разговор, парень ее откровенно нервировал, она была убеждена, что ничего хорошего это странное преследование ей не сулит. - О господи, когда ты успела все разглядеть-то…
- Он охренительно красивый, - с чувством проговорила Аля и наконец мрачным голосом выдала то, ради чего, собственно, и говорилось все предыдущее: - а Олег твой на крысу похож.
Аля многозначительно замолчала и откусила сразу полгамбургера.
Арина только головой покачала. Олег действительно немного напоминал какого-нибудь грызуна, и Арина прекрасно помнила свое первое впечатление от молодого человека, внесшего сумбур в ее тихую жизнь. Глазки маленькие, нос довольно длинный, чем-чем, а красотой Олег не блистал, но при всем этом парень оказался весьма обаятельным. Общаться с ним было одинаково приятно и девушкам, и ребятам, разговаривать он мог обо всем на свете и сколь угодно долго. Как желчно комментировала эту его особенность Аля, не поддающаяся обаянию Олега, "уболтать может всякого", "болтун - находка для шпиона" и еще "язык без костей". Арина усмехалась, а про себя думала, что дело вовсе не в этом, а просто Олег показался ей хорошим, таким настоящим и родным, как будто только его она всю свою жизнь и искала. Это было первое серьезное увлечение, и оттого было так горько теперь… Арина проглотила комок в горле и строго напомнила себе о новых принципах. Никаких больше слез. Никаких Олегов и красных "Митсубиси". Она ему не нужна, а он ей и подавно, пора уже это усвоить. А раз такое дело, пусть подавится своими любимыми трубочками с кремом и будет здоров… Арина вздохнула и автоматически доела свой гамбургер, уже не ощущая абсолютно никакого вкуса.
Человек ко всему привыкает, но все-таки постоянное присутствие в ее жизни, пусть и на заднем плане, темноволосого молодого человека Арину страшно нервировало. Прошла неделя со дня встречи в метро, и таинственный незнакомец стал неотъемлемой частью Арининого существования, хотела она того или нет. "Еще немного, и у меня начнет дергаться глаз, - мрачно думала Арина, издалека наблюдая за соглядатаем. - Вот чего ему надо, не пойму. Хотел бы убить или покалечить, так, наверное, уже справился бы, возможностей было предостаточно. Подойти, что ли, спросить?". Появилась даже шальная мысль заявить на парня в полицию. Но останавливал тот факт, что в сущности молодой человек ничего такого не делал, не приставал, не угрожал. Он даже не приближался ближе, чем на пятнадцать метров. Только смотрел. Арина часто ловила на себе странный тревожный взгляд незнакомца. "А может, он влюбился, - весело подумала Арина и снова глянула в сторону парня, - ой, нет. Такой вряд ли способен на что-то подобное… Да и было б в кого". Арина вздохнула и пошла в сторону автобусной остановки, решив для разнообразия проехать до метро одну остановку.
Глава 4
Апрель. Антон
Антон Прилучный проснулся во второй половине дня с очень тяжелой головой. Открыл глаза и попытался сфокусироваться на люстре, однако значительного успеха в этом не достиг. Воспоминания о вчерашнем вечере были, но какие-то уж очень туманные и немногочисленные. Смутно появилась мысль о крепком сладком чае с лимоном и исчезла. Следующим в воспаленном мозгу возник образ соблазнительного толстобокого мандарина, лежащего в кармане его, Антоновой, куртки. Вот, собственно, и она, примостилась около головы Антона и почему-то еще и вывернулась наизнанку. Не открывая глаз, Антон нащупал мандарин и умудрился даже довольно ловко очистить его от шкурки. Вчера кто-то навязчиво совал ему фрукты "на дорожку", изображая гостеприимного хозяина. От бананов, судя по всему, удалось отбрыкаться, а мандарин ему все-таки всучили. Вот только кто был этим хозяином с гипертрофированным чувством гостеприимства, Антон категорически не помнил. Мандарин возымел волшебное действие, и Антон почувствовал себя несколько лучше. Перестал ныть желудок, голова успокаивалась. Глаза, правда, до конца так и не открылись. Но лиха беда начало. Рядом послышалось шумное дыхание, и Антон ощутил на лице что-то горячее и шершавое.
Лизнув хозяина в нос, Рембо отодвинулся и демонстративно чихнул.
Антон нашел в себе силы просипеть:
- Понимаю, брат. Самому страсть как противно…
Антон Прилучный не был алкоголиком, наркоманом или каким-нибудь неблагонадежным гражданином. Он представлял собой обыкновенного двадцатитрехлетнего молодого человека из нормальной, вполне интеллигентной семьи, обладал при этом весьма приятной внешностью и незаурядными способностями. А нынешнее его несимпатичное состояние объяснялось очень просто - на рассвете он вернулся с грандиозной вечеринки по случаю дня рождения хорошего приятеля. По пути в ванную Антон взглянул в зеркало и нашел в себе силы подумать, что приятная внешность выглядит, пожалуй, немного иначе.
Удивительно, до чего все непостоянно в подлунном мире. Еще вчера в этом самом зеркале отражался симпатичный молодой человек, энергичный и подтянутый, одетый просто, но элегантно, без лишнего шика, впрочем. А сейчас с той же отражающей поверхности на Антона недружелюбно косилось заплывшим глазом взлохмаченное существо, неравномерно поросшее темной щетиной. Волосы торчали дыбом, придавая голове странную неэргономичную форму. Вывалявшийся в колючках верблюд и тот выглядел бы куда более презентабельно, нежели сомнительный индивид, созерцанием которого непродолжительное время занимался Антон.
После контрастного душа, галлона кефира, двух чашек кофе и таблетки аспирина щетинистый индивидуум социально опасной наружности начал постепенно исчезать, уступая место прежнему, слегка помятому Антону. В голове еще немного шумело, но к окружающему миру уже начали возвращаться краски.
Проведя ревизию карманов, Антон вытряхнул мусор неизвестного происхождения, вытащил пустую пачку из-под сигарет с криво нацарапанным именем "Ира" и неудобочитаемыми цифрами и отправил все это в помойное ведро. На вчерашней рубашке в районе плеча Антон с удивлением и некоторым неудовольствием обнаружил отпечаток яркой губной помады. Никакой Иры он, разумеется, не помнил, женщин с накрашенными губами не любил, потому решил не напрягать измученную нарзаном память, рубашку сунул в стиральную машину и с чувством выполненного долга налил себе еще кофе. В телефоне нашел тактичную смс-ку от мамы, про кефир в холодильнике и о блинчиках в микроволновке. Кефира уже не было, блинчиков не хотелось, но мамина ненавязчивая забота приятно согрела Антоново сердце.
"Жениться тебе надо, - приговаривал иногда отец, когда Антон подобным образом не рассчитывал свои силы, - сразу появится и ответственность, и чувство меры… Или наоборот, тут уж как повезет". Антон отшучивался, но иногда начинал прокручивать в голове слова родителя. Жениться… Да упаси Господи, как говаривала бабушка Антона, Татьяна Михайловна. Девушек вокруг было много, красивые, веселые, симпатичные и просто милые, они появлялись и исчезали, как случайный весенний снег, но ни разу у Антона не возникло желания, чтобы кто-то из них задержался больше чем на пару недель. Антон научился никого не обижать, и к четвертому курсу за ним укрепилось как второе "я" прозвище "нечего ловить". Сокурсницы знали, парень, конечно, хоть куда, и симпатичный, и веселый, но перспектив никаких. Многие к этому времени уже создали семьи, как-то определились со своей жизненной позицией, Антон же на все предположения о его чересчур сильной разборчивости и "высокой планке" отшучивался и обещал тут же жениться, как только встретит ту самую, единственную. За свою молодую жизнь пока вот не встретил. Да и, собственно, какие его годы.
Каждый день, припарковавшись на стоянке возле института, Антон наблюдал, как хрупкая девушка с большими зеленоватыми глазами и сосредоточенным лицом топает в институт. Она не была сногсшибательной красавицей, это уж точно. Но что-то, видимо, в ней такое было, что заставляло Антона каждый раз незаметно провожать ее взглядом перед самой первой лекцией. Это стало у него своего рода традицией: дождался девушку с зелеными глазами - день пройдет успешно. Не дождался - все пойдет наперекосяк. Антон посмеивался над самим собой, но подойти и банально познакомиться не решался. В течение прошедшего года, девушка была явно несвободна, ее часто подвозил парень на синем "Форде". Последний месяц "Форд" пропал, Антон уже понадеялся, что ухажера отчислили за неуспеваемость, пока не увидел его после учебы беседующим с девушкой возле нового кроссовера "Митсубиси". "Машинку сменил, хорек, - подумал Антон, - странно, она в нее не садится. Может, не все потеряно?".
У девушки была совершенно прозрачная подружка с копной живописных кудряшек, казалось, дунешь - улетит. Иногда они вместе стояли на крылечке и разговаривали, пару раз за неделю Антон видел их в кафе. Парня он тоже частенько заставал там, тот пил кофе и балагурил, обычно в большой компании. Парень ему, разумеется, страшно не нравился, казался самодовольным и неприятным, хотя Антон понимал, что абсолютно необъективен. "Вероятно, он замечательный человек, - уговаривал себя Антон. - Не стала бы она общаться непонятно с кем… Хотя, девушки - чудные создания. Кто разберет, что у них там в голове… Но этот все-таки неприятный. Хорек хорьком. И что она в нем нашла?.."
Что-то между ними явно происходило, или Антону хотелось в это верить. Последние несколько недель Антон наблюдал, как с каждым днем портится настроение у девушки. Утром, следуя привычным курсом, она с надеждой и даже какой-то обреченностью искала глазами чертову "Митсубиси", а когда находила, взгляд ее по непонятной причине угасал. Однажды он стал свидетелем, как зеленоглазая после разговора с хорькообразным парнем резко повернулась и пошла прочь. Антон успел заметить выражение бледного лица. Глаза казались еще больше, Антону почудилось, что девушка едва сдерживает слезы. Антон стоял совсем рядом, но вряд ли она его заметила. "Чем же она тебе не угодила, хорек ты скрипучий, - мрачно думал Антон, глядя в спину удаляющейся девушке, - так и вмазал бы по постной физиономии…".
Была в этой девушке какая-то невероятная незащищенность, Антону периодически хотелось схватить ее в охапку и куда-нибудь утащить, надежно спрятав от враждебного окружающего мира, а в первую очередь от пресловутого молодого человека с мышиными глазками. И как получилось, что он так много значит для нее? Это было такой явной, такой очевидной ошибкой, что, как казалось Антону, должно было всем резать глаз. Есть же у нее друзья, родители, наконец. Кто-то должен был ей сказать, что так нельзя… Почему так нельзя, Антон и сам толком не знал. Но чувствовал и даже видел, что зеленоглазая девушка далеко не счастлива, а так быть не должно. Неправильно это. Из таких чудесных серьезных глаз должен литься свет, и уж точно не тоска, которая все четче, день ото дня проявлялась на бледном лице.
Иногда Антон позволял себе пофантазировать. Вот она приходит после учебы домой, бросает сумку в кресло, переобувает сапоги, треплет за холку черного лохматого пса… Интересно, есть ли у нее собака. Антон не очень любил кошек, за их горделивое отчуждение "гуляю сам по себе", к собакам же относился с большой симпатией. Единственный кот, к которому Антон питал глубокое уважение, это был кот его бабушки, Эммануил Евграфович. Но этот кот был не просто котом. Эммануил Евграфович по праву считал себя полноправным хозяином бабушкиной резиденции, а сама бабушка была кем-то вроде домоправительницы при нем. Эммануил (в простонародье Моня) обладал удивительно богатой для кота мимикой, по прищуру огромных желтоватых глаз можно было с высокой долей вероятности определить отношение их обладателя к тому или иному вопросу, обсуждаемому в его присутствии. Антон подозревал, что кот и сам бы охотно поговорил, однако был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе вмешиваться в беседу…
"У нее точно есть собака, - думал Антон. - У всех хороших людей в какой-нибудь период жизни обязательно бывают четвероногие и вислоухие друзья. Пес непременно заросший, добрый и неуклюжий".
Антону было 14 лет, когда судьба свела его с Рембо. Холодным апрельским утром Антон шел покупать себе подарок на день рождения, в кармане новехонькой модной курточки - подарок бабушки - лежала невиданная по тем меркам сумма, и подросток предвкушал приятные мгновения. Он планировал купить мобильный телефон и отметить день рождения с друзьями в кафе, предварительно посетив кинотеатр.
Свернув с улицы в подворотню, Антон еще издалека услыхал громкий голос дворника Василия Василича. Обычно шумный и говорливый, Василич не упускал возможности поговорить с "хорошим человеком", без разбору давал всем во дворе советы, гонял ленивых таджиков, самоотверженно сражался с любителями граффити, разрисовывающими местные гаражи и будки ЦТП, а уж как ругался, так это любо-дорого… Антон, в свои годы знавший достаточное количество непечатных слов, самые изысканные выражения почерпнул именно из этого щедрого источника. В этот раз, в словесном потоке дворника явственно сквозили сочувствующие ноты, и Антон решил поинтересоваться. Если не вслушиваться, по жалостливым интонациям казалось, что Василич причитает над кем-то тяжело больным.
- Коня в харю… Да чтоб тебя, горемыка…
- Кто это у тебя, Василич?
- О, здоров, Тоха.
Василич посторонился, испустив горестный вздох.
- Да вот, смотри-ка… "кабысдох" приблудился… И деть-то его некуда, чертяку.
Антон обогнул Василича и окаменел.
С мерзлой земли из взъерошенного комка шерсти на него взглянули умные, полные боли, желто-коричневые глаза.
Сердце подростка болезненно сжалось. Пес не отводил взгляда от его лица и даже перестал скулить. Наклонившись, Антон разглядел свалявшуюся шерсть, неестественно вывернутую лапу и запекшуюся кровь.
- Что с ним случилось?
Дворник Василич вздохнул и оперся на лопату.
- Да сбили его, машиной. Сам видел. Волга белая, мордоворот из третьего подъезда ездит. Сегодня совсем холодно, думаю, укрыть, что ли, чем… Да все одно помрет.
- Не помрет.
Антон опустился на колени перед измученным комком шерсти и осторожно коснулся собаки. Пес продолжал смотреть Антону в глаза. Василич счел нужным предупредить:
- Ты смотри… Цапнет еще. Больно ему, небось…
- Василич, нет у тебя какой-нибудь коробки или ящика?
- Да откуда… Может чего и было, да мусорку-то с утра вроде как вывезли.
- Ясно.
Антон скинул новую куртку и осторожно попытался подсунуть под собаку. Пес напряженно следил за движениями Антона. Решение подросток принял мгновенно, мысленно попрощавшись с новым мобильником и предстоящей гулянкой, Антон твердо решил поставить пса на ноги. Вернее, на лапы.
Антон уже собирался взять пса на руки, бережно подтаскивая его к себе, под причитания Василича, как из подъезда выкатился мордатый мужик и, сделав пару шагов в сторону белой "Волги", вдруг обернулся и быстро направился прямо к ним.
- Вот он, мордоворот-то, - за спиной сказал Василич, невольно отступая.
Мордатый еще издали начал выкрикивать что-то агрессивное.
- Ты все еще не выкинул эту дрянь, а, Василич? Я тебе когда сказал его закопать, хорош здесь инфекцию разносить, тварь!!!
Антон почувствовал, как у него защипало в носу и в то же время нащупал в кармане баллончик со слезоточивым газом. Мордоворот подскочил и кинулся на Василича с кулаками.
- У нас тут что, благотворительное собрание?? Ты че за территорией не следишь, дерьмо собачье, мы тебе за что деньги платим??
- Так он живой, етить-молотить, - растерянно отвечал Василич, - нешто я живую скотинку в землю захороню??
- Вчера еще утопить надо было или башку довернуть! Я не потерплю в собственном дворе…
- Тебе надо, ты и топи. Ирод, - буркнул Василич, бросив взгляд на Антона, - вон пацан, может, забрать его хочет.
Мордоворот с хрипом выпустил воздух, повернулся и только сейчас заметил Антона. Маленькие, заплывшие свиным жиром глазки, как будто снова налились кровью.
- А ну сыпь отсюда, - сквозь зубы рявкнул он, - санитар леса. К мамке беги.
- Обязательно, дяденька, - тихо произнес Антон и весь собрался, - только вот сейчас шины у твоей волжанки проколю, чтоб под колеса смотрел чаще…
- Чего?? - взревел мордоворот. - Ах ты, сопля…
Мордоворот уже занес кулак, размером с Антонову голову, но Антон был моложе и быстрее.
С силой пнув противника под коленку, Антон увернулся от угрожающей хватки. Баллончик не подвел, и струя едкого газа ударила точно в искаженную яростью свинячью физиономию.
Василич, не скрывая своего восторга, разразился таким красивым потоком нецензурной лексики, что почти заглушил вопли мордатого. Улучив момент, в сторону Антона дворник тихонько шепнул:
- Рви, Тоха…
Под непрекращающиеся проклятия, изрыгаемые рыдающим от боли мордоворотом, Антон схватил собаку и ринулся прочь из негостеприимного двора.
Глотая злые слезы, Антон тащил пса добрые два километра, до ветеринарного пункта. Собаке судя по всему было около года, уже не щенок, и, хотя через шкуру явственно проступали кости, весил пес-подросток прилично. За всю дорогу пес не издал ни звука и лишь однажды лизнул руку Антону. В клинике его встретили серьезные люди в белых халатах, и сначала достаточно жестко с ним разговаривали, как видно, подозревая, что именно Антон виноват в происшествии с собакой.