Ее целовали и раньше, но никогда она не испытывала такого блаженства, такого абсолютного погружения в чувственность, которая переносила ее в особый мир, где реально существовал лишь Чезаре и где отдаться во власть любовного экстаза было не только желательно, но и настоятельно необходимо. Под ее пальцами разошлись полы рубашки, и Санча прильнула к его голой груди, густо покрытой жесткими кудрявыми волосами, руки непроизвольно обхватили его мускулистое тело. И в тот самый момент, когда казалось, что только полное подчинение в состоянии укротить бушевавшую в нем бурю страстей, граф, сделав над собой усилие, отодвинул Санчу. Потемневшими от сдерживаемых желаний глазами смотрел он на девушку; смягчившиеся черты лица и густая шапка растрепанных волос делали его значительно моложе, от суровости и жесткости не осталось и следа. Его решительный жест заставил Санчу очнуться, и, хотя ей страшно хотелось вновь очутиться в его объятиях, она сумела сдержать себя.
– О, Санча, – пробормотал он, – разве ты не понимаешь, что ты со мной делаешь?
На лице Санчи выступила легкая краска.
– А что я такого делаю? – спросила Санча, как бы поддразнивая.
Отпустив Санчу, граф взял сигару, и, когда он прикуривал, было заметно, как слегка дрожат его руки.
– Не думаю, что даже ты такая уж наивная, – проговорил он, выпуская сигарный дым в пространство над их головами. Затем, погладив шею девушки и проведя ладонью по ее руке, он сказал:
– Ты нужна мне, Санча, и, мне кажется, я нужен тебе.
Санча только вздохнула. Теперь, полностью придя в себя, она начала мучительно размышлять о том, как это она посмела ворваться к графу и каким образом он мог истолковать ее совершенно безнравственное поведение? Не сложилось ли у него мнение, что для нее это – довольно привычная ситуация, что она более опытна в подобных вещах, чем на самом деле?
По-видимому, эти тревожные мысли отразились на ее лице, ибо глаза графа сделались ласково-нежными.
– Перестань беспокоиться, Санча. Реакция совершенно естественная. Я не собираюсь совращать тебя, поэтому не пытайся снова спрятаться в раковину. – Приблизившись, граф двумя пальцами приподнял ее голову за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза. – Я хочу познать тебя, Санча. И не только твое прекрасное тело, но и твой разум! У нас достаточно времени, чтобы хорошенько узнать друг друга. А потому не смотри с таким страхом, я тебя не обижу.
Санча несколько успокоилась, хотя кожа горела в тех местах, которых коснулись его пальцы. Внезапно она опять стала воспринимать течение времени и поспешно взглянула на свои золотые наручные часики.
– Боже мой, – воскликнула она. – Почти три часа. А я должна была быть в редакции в два!
Оставив Санчу, граф подошел к бару и налил себе вина. К ее облегчению, он не предложил ей выпить, но огорчало его очевидное безразличное отношение к той ситуации, в которой она оказалась.
Вернувшись, граф посмотрел на Санчу через край бокала с веселой снисходительностью.
– Не волнуйся, дорогая, – проговорил он тихо, поднимая бокал в знак дружеского приветствия. – Я отвезу тебя в редакцию и все объясню.
– Объясните? Как вы сможете объяснить? – пробормотала расстроенная Санча.
Не торопясь, граф застегнул все пуговицы на рубашке.
– Скажу, что ты пришла, чтобы обсудить некоторые детали статьи, а я задержал тебя. Вот и все. Тебя такое объяснение устраивает?
Санча провела кончиком языка по пересохшим губам.
– Но… но… разве вам все равно? Я… хотела сказать, не подумают ли все…
– Вероятно, – сухо согласился граф. – Так вот что тебя тревожит. Быть может, в редакции работает какой-то молодой человек, чьим мнением ты дорожишь?
Санча нахмурилась. Намек покоробил ее, и она отчаянно замотала головой.
– Как вы можете такое говорить после… после… – Она беспомощно замолкла.
Не обращая внимание на ее возмущение, граф спокойно заправил рубашку в брюки и пригладил рукой волосы.
– Дорогая Санча, побереги нервы, – заметил граф с мягкой усмешкой. – Я нарочно дразнил тебя. Давай! Пошли, пока я не передумал!
Санча смутилась. Его отношение сделалось теперь снисходительно-насмешливым, и ее обижало, когда он обращался с ней, как с несведущим подростком; при этом она знала, что при желании способна в любое время возбудить в нем пламенную страсть. По крайней мере, это она уже доказала. Но не поставила ли она тем самым себя в опасное положение перед человеком, которого она до конца не понимала?
Санча не сомневалась только в одном: граф находил ее физически привлекательной, и поэтому ей удалось вызвать у него почти помимо его воли определенные чувства, но в состоянии ли она их контролировать? Вот в чем вопрос.
Граф вышел, чтобы позвать Паоло и дать ему нужные указания, и Санча осталась одна, уверенная, что совершает ошибку, позволяя ему сопровождать ее в редакцию. Но отказываться было поздно; выйдя из дворца, она обнаружила, что ее моторную лодку уже отослали, а их ожидает Паоло в графском, куда более роскошном катере. Не испытывая большой радости, Санча заняла свое место. Граф поверх черной шелковой рубашки надел темно-зеленую замшевую жилетку. С густыми волосами, падающими на воротник, и бачками он выглядел весьма состоятельным, довольным и на редкость спокойным, абсолютно непохожим на того изголодавшегося человека, который держал ее в своих объятиях с такой жадностью. Было в самом деле трудно отождествить неистовую страсть с этой благодушной физиономией, хотя Санча подозревала, что это всего лишь маска, под которой скрывается подлинный человек.
Пальцы графа нежно ласкали ее голую шею, пока лодка пробиралась по узкому каналу к главной водной магистрали. Вспомнив, что они не одни, Санча с беспокойством оглянулась на Паоло.
– Оставь! – хрипло приказал граф. – Перестань анализировать. – Он мягко коснулся ее щеки. – Сегодня…ты поужинаешь со мной?
Санча поспешно отвернулась, теребя замок дамской сумочки.
– Я… э-э… Я не могу, – ответила она смущенно. – У меня свидание.
– С кем? С достопочтенным Антонио? – сощурился граф, губы его неприятно поджались.
– Вовсе нет, – отрицательно покачала головой Санча, – не с Антонио.
– Тогда с кем?
Санча отвернулась, стараясь найти правдоподобную отговорку.
– Я… я договорилась сходить в кино с одной девушкой из нашей редакции.
Граф пристально посмотрел на нее, будто решая для себя вопрос: лжет она или говорит правду. Затем он равнодушно пожал плечами, на губах появилась едва заметная улыбка.
– Хорошо. Возможно, в другой раз?
Санча поджала губы, не зная, что ему ответить. Ей отчаянно хотелось ухватиться обеими руками за подвернувшуюся возможность, но она также знала, что поступить так – значит полностью перевернуть свою жизнь; чтобы ни случилось потом, никогда она не будет прежней. Подобная перспектива пугала Санчу, но не менее страшным казалось упустить шанс испытать что-то неизведанное, чудесное.
Они достигли делового квартала города, и Паоло направил катер к причалу. На площади было оживленно, недалеко виднелось здание редакции журнала "Парита".
– Это… это предложение, – начала Санча неловко, обернувшись к графу.
– Да? – вопросительно посмотрел граф.
– Вы… вы серьезно? – Лицо Санчи залила алая краска.
Пальцы графа ласково перебирали шелковые пряди у нее на затылке.
– Разумеется, – ответил он тихо. – А ты надумала?
– Не знаю, как и быть, – призналась Санча, с сомнением качая головой.
Граф пристально взглянул ей в глаза и затем, нахмурившись, сказал:
– Санча, прекрати заранее фантазировать по поводу наших отношений. Давай ограничимся предположением, что они могут оказаться для нас обоих и приятными и поучительными, согласна?
– Согласна, – ответила Санча, задрожав.
Граф резко поднялся.
– Пошли, мы прибыли. Сейчас немного поговорим с твоим дядей Эдуардо.
Совсем смущенная, Санча не возражала, хотя понимала, что они будут в центре внимания всех тех, кому попадутся на глаза в редакции. В лифте, оказавшись наедине с графом, она подумала, что он может ее поцеловать, и сердце девушки стучало в робком ожидании, но он только курил манильскую сигару, и по выражению его лица Санча поняла, что голова у него занята какими-то своими проблемами.
Когда они вошли в главное редакционное помещение, где Санча работала, и направились к кабинету Эдуардо, головы всех присутствующих повернулись в их сторону. Граф властно постучал в дверь, и сидевшая снаружи секретарша была слишком огорошена, чтобы протестовать.
– Войдите! – крикнул Эдуардо, и граф, открыв дверь, пропустил вперед Санчу.
С самого начала стало ясно – по крайней мере, Санче, – что положение Эдуардо не позволяло усомниться в правдивости объяснения графа, почему обеденный перерыв племянницы растянулся на два с половиной часа.
Напротив, коротко окинув Санчу внимательным взглядом, он, как бы потеряв к ней всякий интерес, углубился в обсуждение литературных достоинств книги графа, выдвинул ряд предложений, касавшихся планируемой второй книги, и, по-видимому, воспринял слишком долгое отсутствие Санчи как вполне нормальное явление.
Санче хотелось уйти. Она уже жалела о своем поспешном решении принять предложение графа поужинать с ним, и ей нужно было время, чтобы подготовиться к расспросам Элеоноры Фабриоли и Тони относительно ее неожиданного возвращения с графом Малатестой. Но она не знала, как уйти, не привлекая к себе внимания, и поэтому продолжала стоять у двери в надежде, что дядя заметит и сам отпустит ее. Но Эдуардо не замечал; но вот граф, закончив излагать ему некоторые аспекты своих последних исследований, выпрямился и посмотрел в ее сторону.
– Мне нужно идти, – заговорил он снова по-английски. До этого они разговаривали на своем родном языке, что еще больше обособляло от них Санчу. – До свидания, синьорина! До свидания, синьор!
– До свидания, граф! – ответил Эдуардо, вставая и провожая нежданного гостя до двери.
Проходя мимо Санчи, граф сказал:
– Паоло зайдет за книгой, которую вы обещали дать мне почитать, синьорина. Вас устроит восемь часов вечера?
Санча в замешательстве уставилась на графа, не в состоянии сперва понять, о чем идет речь, но потом до нее дошло подлинное значение его слов.
– Я… вполне, синьор, – ответила она через силу и отвернулась, а дядя и граф покинули кабинет.
"О, Боже, – подумала она, с трудом сдерживая слезы, – что я наделала! Что он наделал!" Ведь она уверяла, что ни под каким видом не согласится на тайную любовную связь, и тем не менее позволила графу в присутствии дяди договориться о свидании в такой манере, которую иначе, как конспиративной, не назовешь. Это неправильно, это унизительно. Она чувствовала себя, как горничная, к которой господин соизволил проявить интерес. Она не допустит, чтобы с ней обращались подобным образом. Графу не следует думать, что она чем-то отличается от женщин его круга, хотя, быть может, и беднее их. Она не уличная девка, и граф должен относиться к ней с уважением.
Но и после всех этих рассуждений потребовались немалые усилия, чтобы выйдя из кабинета дяди, спокойно проследовать к своему письменному столу, тем более что там ее уже поджидала Элеонора Фабриоли; пристроившись на углу стола, она листала рукопись статьи, над которой Санча работала в то утро.
– Итак, вы вернулись! – насмешливо заметила она.
– И вместе с душкой графом! Неудивительно, что вы так рвались писать эту статью.
Не обращая на нее внимания, Санча села за стол. В это время в помещение вошел Эдуардо, проводивший графа до лифта. Задержавшись около Санчи, он спросил:
– Как это тебя угораздило, Санча, без разрешения отправиться во дворец и беспокоить графа из-за каких-то мелочей? Просто немыслимо!
– Извини, – сказала Санча, краснея.
– Мисс Форрест по уши влюблена в графа, Эдуардо, – съязвила Элеонора, рассматривая окрашенные в серебряный цвет ногти. – Видно даже невооруженным глазом!
– Неправда! – вскочила Санча, смотря на Элеонору со страдальческим лицом, но та только зло рассмеялась.
– Не сердись, Эдуардо, – проговорила Элеонора притворно-просительным тоном. – Твоя племянница молода и впечатлительна! Уверена, что граф привык к подобному почитанию! А судя по печальному виду Санчи, он, по-видимому, осадил ее… и не слишком вежливо!
Внутри у Санчи все кипело.
– Санча! Это правда? – резко спросил Эдуардо.
– Разумеется, все ложь, – ответила она, дрожа от гнева. – Элеонора просто завидует, потому что написать статью ты поручил мне, а не ей!
– Завидую! Я завидую? Тебе? – взорвалась Элеонора. – Как ты смеешь говорить такое, ты – выскочка!
Сжав кулаки, Санча села.
– Я извиняюсь за опоздание, дядя Эдуардо, – произнесла она ровным голосом. – А теперь не мешайте… мне нужно работать.
– Эдуардо! Немедленно скажи ей! – повернулась к нему разъяренная Элеонора, понявшая, что проигрывает. Она надеялась, раздразнив Санчу, заставить ее в сердцах сказать что-нибудь совершенно непростительное, после чего ей пришлось бы уволиться. Однако Санча избежала расставленной ловушки и спокойно сделала вид, что продолжает прерванную работу. В действительности нервы у Санчи были до крайности напряжены, но она решила не играть на руку Элеоноре и сохранить выдержку.
– Что ты от меня хочешь? – смиренно пожал плечами Эдуардо. – Мне кажется, здесь много шума по пустякам.
– Направляясь к своему кабинету, он поманил одного из младших сотрудников редакции. – Пьетро, у меня есть пробные снимки, которые нужно отнести в типографию!
– Да, синьор.
Юноша подошел, и они вместе исчезли в кабинете Эдуардо.
Элеонора проводила их глазами и, когда дверь за ними закрылась, заметила:
– Наверное, вы мните себя необыкновенно умной, синьорина?
– Я вообще не считаю себя умной, – ответила Санча. – Послушайте, Элеонора, давайте оставим этот нелепый разговор.
– Почему же? Быть может, потому, что слишком задевает за живое?
– Что вы имеете в виду?
– Зачем вы сегодня ходили в "Палаццо Малатеста"?
Санча, пожав плечами, начала выравнивать листки.
– Вас это не касается.
– Неужели? Если встреча была чисто деловой, то почему бы вам не рассказать мне?
– Просто не хочу, – с вызовом ответила Санча.
Зажав губами длинную сигарету иностранной марки, Элеонора прикурила от зажигалки.
– Бедная Санча! – проговорила она с притворным сочувствием. – Такая молодая и такая наивная! Несчастная глупышка! Если вы воображаете… как-то использовать графа, забудьте об этом! Он не занимается совращением маленьких детей!
– Уйдите, Элеонора, – сказала Санча сквозь стиснутые зубы.
Элеонора, полностью игнорируя просьбу Санчи, медленно выпустила струйку дыма.
– Графу Чезаре Альберто Вентуро ди Малатеста… Не беспокойтесь, у меня на этот счет тоже есть кое-какой опыт… ему недостает монет! Живет, как князь, только без княжеского дохода! Так как, по-вашему, чем может закончиться подобная ситуация?
Санча старалась не слушать Элеонору и сосредоточиться на своей работе, но это был напрасный труд, поскольку та говорила о вещах, которые занимали ее в первую очередь.
Не дождавшись ответа, Элеонора со злорадством продолжала:
– Хорошо, Санча, тогда скажу я.
– Нужно ли? Меня это абсолютно не интересует, – презрительно заметила Санча.
Элеонора улыбнулась. Каким-то шестым чувством она угадала, что Санчу ее слова все-таки интересовали, несмотря на заверение в обратном.
– Ах, Санча, – сказала она, – конечно, вам любопытно знать. Ваш прелестный граф непременно женится на богатой вдове… или наследнице… вроде Янины Румиен.
– На Янине! – невольно вырвалось у Санчи, и она тут же рассердилась на себя за то, что этим возгласом выдала свою заинтересованность.
– Да, – подтвердила Элеонора. – На Янине Румиен. Вы с ней знакомы?
– Нет!
Ответ прозвучал слишком быстро, и Элеонора с жалостью посмотрела на Санчу.
– Но вы слышали о ней, не правда ли? Разве граф Малатеста не сообщил вам, что она была его любовницей?
Санча не выдержала. Щеки побледнели, и в серых глазах засверкало холодное бешенство.
– Сейчас же уйдите и не мешайте мне работать, – потребовала она жестко, – или мне следует пожаловаться дяде? Отправляйтесь со своими грязными сплетнями туда, где их охотно слушают!
Соскочив со стола, Элеонора некоторое время в бессильной злобе смотрела на Санчу, затем, уходя, не удержалась от заключительной реплики.
– Разве вам не известно, что такие мужчины, как граф, ни в грош не ставят женщин, подобных вам? Они ищут лишь новых сексуальных ощущений! Вы в этом еще сами убедитесь!
Похолодевшая Санча потерянно проводила ее взглядом. За Элеонорой все-таки осталось последнее слово, и она затронула именно ту проблему, которая прежде всего тревожила Санчу. Девушка бессильно опустилась на стул. Глубокое уныние охватило ее, терзавшее, как настоящая болезнь. Все было ни к чему, не имело никакого смысла, и чем быстрее она с этим покончит, тем лучше.
Глава шестая
В этот вечер Мария и Тереза никак не могли понять причину сильного возбуждения Санчи. Она не находила себе места, расхаживая по квартире взад и вперед, постоянно смотрела на часы, снова и снова повторяя Марии, как ей следует себя вести и что говорить.
– Но почему ты сама не можешь передать ему книгу? – спросила Мария раздраженно. – Ведь он всего лишь слуга, не так ли?
– Паоло? Да, – энергично кивнула Санча. – О, Мария, не задавай вопросов. Просто сделай, о чем я тебя прошу!
Пожав плечами, Мария повертела в руках книгу.
– Но зачем графу Малатесте понадобился экземпляр его же собственного сочинения и непременно от тебя? – вновь спросила она.
– Я тебе уже говорила, – вздохнула Санча. – Я… я взяла эту книгу в редакции. А… а она – собственность графа.
Мария скептически взглянула на подругу.
– У меня такое чувство, Санча, что ты чего-то недоговариваешь. Давай выкладывай! В чем дело? Быть может, граф пристает к тебе?
Нелепость предположения вызвала на лице Санчи горькую улыбку.
– Господи, вовсе нет, – проговорила она. – Он… он слишком важная персона, чтобы обращать внимание на простых девушек.
Вытянув руку, Тереза критически разглядывала маникюр, над которым усердно трудилась.
– Мне кажется, – вставила она неторопливо, – вы шумите из-за пустяков. Что же касается незаинтересованности графа Малатесты тобою… ну, я слышала совсем другое.
Глаза Марии округлились, в них промелькнуло неподдельное любопытство.
– И что же ты слышала?
Тереза посмотрела на обеих девушек с раздражающей нарочитой медлительностью.
– О Тереза, будь добра! – воскликнула Санча. – Что ты слышала?
– Как мне говорили, – ответила Тереза, равнодушно пожав плечами, – сегодня днем граф Малатеста сопроводил тебя в редакцию. Я также слышала, что ты провела некоторое время с ним в его дворце!
Мария повернулась к Санче, в глазах отражалось сомнение.
– Это правда? Ты действительно встречалась сегодня с графом?
Санча беспомощно развела руками, и Тереза самодовольно улыбнулась.
– Конечно, встречалась. На Элеонору Фабриоли всегда можно положиться, когда речь идет о достоверности фактов.