- Тогда дело серьезное. Неприятности?
- Пара небольших проблемок.
- Береги себя.
- Постараюсь. Если придется там задержаться, я позвоню и оставлю свой номер телефона.
- Хорошо. Люблю тебя.
- И я тебя тоже.
Он улыбнулся и повесил трубку. Как это похоже на Маделин! Не задавать лишних вопросов, но сразу почувствовать серьезность проблемы, которая ожидает его в Алабаме. Всего тремя словами благословить, поддержать и выразить любовь. Хотя она была всего лишь сводной сестрой, но привязанность и понимание между ними не уступали чувствам между кровными родственниками.
Следующий звонок он сделал Валентине Лоуренс - женщине, которую в последнее время постоянно сопровождал на светские мероприятия. Отношения между ними продвинулись не достаточно далеко, чтобы он мог надеяться на ее терпеливое ожидание. И обоим будет легче, если он прямо скажет, что она свободна встречаться с кем пожелает. Конечно, немного жаль. Валентина пользовалась повышенным вниманием и недолго проскучает в одиночестве. Роберт подозревал, что ему придется провести в Алабаме несколько недель.
Она принадлежала к типу женщин, к которым Роберта всегда влекло: породистая, высокая, стройная, с небольшой грудью. Безупречный неброский макияж, стильная одежда подобрана с большим вкусом. Она была приятным искренним человеком и наслаждалась оперой и драматическими спектаклями не меньше него. Валентина могла бы стать прекрасной спутницей, если бы не возникшая проблема.
После завершения последнего серьезного романа прошло уже несколько месяцев, и Роберт чувствовал беспокойство. Ему нравилось совместное проживание с женщиной, хотя при необходимости не тяготила и собственная компания. Но женщинами он наслаждался по-настоящему, физически и морально, поэтому предпочитал длительные стабильные отношения. Встреч на одну ночь Роберт не выносил и презирал глупцов, которые искали подобного разнообразия. И воздерживался от занятий любовью, пока женщина не соглашалась на длительную связь.
Валентина тактично приняла известие о его предполагаемом долгом отсутствии. В конце концов, любовниками они пока не стали и ничего друг от друга не требовали. В ее голосе Роберт расслышал мягкое сожаление, но она не попросила его позвонить по возвращении.
Точка поставлена, и он несколько минут сидел с хмурым видом, позволив себе вспоминать приятные отношения, которые, увы, не развились до интимной связи. Перспектива долгого ожидания не радовала.
Роберт никогда не относился к сексу легкомысленно и держал свою чувственную натуру под строгим контролем. При том различии в силе, которое существовало между полами, не контролирующий себя мужчина мог легко причинить женщине боль, что вызывало у него отвращение. Роберт сдерживал и свой сексуальный аппетит, и силу, управляя ими с холодной головой. Давить было не в его привычках, как и скрывать свою заинтересованность. Его женщины всегда знали, на какой ступени находятся их отношения. Роберт позволял своей леди задавать темп, самой выбирать скорость сближения и уважительно относился к естественному опасению женщины отдать свое нежное ранимое тело более сильному и крупному мужчине. Когда дело доходило до секса, он неспешно ласкал партнершу, пока они оба не возбуждались до невозможности. Такой самоконтроль не доставлял ему неприятных ощущений, и он мог часами гладить нежные интригующие женские изгибы. Долгие предварительные ласки помогали ему удовлетворять собственный голод и усиливать желание женщины.
Он считал, что нет ничего лучше первой ночи с новой партнершей. Никогда больше не бывает такой страсти и жара. Роберт любил делать первую ночь для своей леди особенной и не пренебрегал мельчайшими деталями, чтобы побаловать свою избранницу: романтический ужин на двоих, свечи, продуманные подарки, безраздельное внимание. Когда приходило время идти в спальню, он сдерживал себя и использовал свой богатый опыт, чтобы снова и снова доставить ей удовольствие, прежде чем позволял себе расслабиться.
Думая о том, чего лишила его проблема в Алабаме, Роберт ощутил раздражение.
Его размышления прервал стук в дверь. В кабинет заглянула Фелис.
- Идите домой. Не нужно было задерживаться, - попенял он.
- Курьер принес для вас конверт, - доложила она, подошла и положила письмо на стол.
Замечание босса Фелис проигнорировала. Она редко уходила раньше него, как бы поздно ни было.
- Идите домой, - спокойно повторил Роберт. - Это приказ. Я вам завтра позвоню.
- Ничего не нужно, пока я не ушла? Свежий кофе?
- Нет, я не задержусь.
- Тогда желаю вам хорошей поездки.
Фелис улыбнулась и вышла. Некоторое время Роберт слушал, как она в приемной собирается и запирает документы на ночь. Его грызли сомнения, что в этой поездке будет хоть что-то хорошее. В теперешнем настроении он жаждал мести и крови.
На плотном конверте не было обратного адреса. Из открытого пакета на стол скользнули несколько листков и крупнозернистая фотография: краткое описание проблемы в Алабаме, сведения, известные на настоящий момент, и короткая записка от агента Брента, удостоверяющая личность женщины на фото и подтверждающая готовность ФБР оказать мистеру Кэннону любую поддержку, которая ему может потребоваться.
Роберт взял в руки фотографию и начал пристально изучать. Несмотря на неважное качество, можно было разглядеть женщину, стоящую на причале на фоне моторных лодок. Так вот ты какая, Эви Шоу! Из-за темных очков описать ее оказалось не так просто: блондинка, волосы в беспорядке, выглядит довольно крупной. Да, не Мата Хари . На его привередливый вкус выбор одежды был совершенно неудачен, и выглядела она неуклюжей провинциалкой. Этой женщине подошло бы участие в женских грязевых боях . В общем, неотесанная деревенщина, которая из жадности предает собственную страну.
Он возбужденно сунул бумаги в конверт и почувствовал, что с нетерпением ожидает того момента, когда Лэндон Мерсер и Эви Шоу предстанут перед судом.
Глава 2
Это был обычный жаркий день южного лета. Пухлые белые облака лениво дрейфовали в насыщено голубом небе под действием бриза столь легкого, что он лишь едва волновал поверхность озера. Чайки неустанно кружились над водой, а лодки сонно покачивались в своих боксах у пристани. На озере можно было заметить лишь нескольких рыбаков и водных лыжников, упорно не обращающих внимания на жару; большинство же рыбаков, вышедших этим утром на рыбалку, возвратились уже к полудню. Тяжелый и влажный воздух был насыщен сильным запахом озера, окружающей зелени и зеленых гор.
Эванджелина Шоу осматривала свои владения из офиса через огромные зеркальные окна, обращенные к пристани. Каждый человек на земле нуждался в своем собственном королевстве, и ее королевством был этот протяженный лабиринт боксов для лодок и доков. Ничего в пределах этих нескольких квадратных акров не ускользало от ее внимания. Пять лет назад, когда она получила в наследство этот причал, дело было захудалым и убыточным. Эви пришлось взять значительный банковский кредит, и уже в течение года она привела причал в порядок, расширила и сделала доходным. Правда, чтобы содержать его, сейчас требовалось немало денег, но и прибыль значительно возросла. При некоторой толике удачи она сможет выплатить кредит в течение трех лет, и причал, свободный от всяких долгов, будет полностью принадлежать ей. Тогда она сможет еще более расширить дело и использовать сбережения для оказания новых услуг. Она только надеялась, что бизнес продержится достаточно долго, так как в последнее время рыбалка стала привлекать все меньше клиентов. А все из-за того, что Управление ресурсами бассейна реки Теннеси разработало программу "контроля за сорняками", в результате чего было уничтожено значительное количество водных растений, которые предоставляли кров и защиту для рыбы.
Но Эви была осторожна и не расширяла дело сверх меры. Она не накопила значительных долгов, в отличие от некоторых владельцев причалов, которые в надежде на постоянный рыбацкий бум влезли в большие займы, чтобы расширить свой бизнес. Ее владения были в безопасности.
Старый Вирджил Додд провел с ней большую часть утра, сидя в кресле-качалке за стойкой и развлекая ее и клиентов рассказами о своей юности, пришедшейся на начало века. Старик был крепок, как кожа ботинка, но на его хрупких плечах висело почти столетие жизни, и Эви боялась, что пара лет или самое большее три года будут для него последними. Она знала его всю жизнь, и все это время он был стар и казался неизменным, как река и горы. Но она слишком хорошо понимала, как мимолетна и ненадежна человеческая жизнь, и дорожила утренними часами, которые он проводил с ней. Вирджил также наслаждался ими; он больше не выходил на рыбную ловлю, как делал это в первые восемьдесят лет своей жизни, но, приходя на причал, мог по-прежнему находиться возле лодок, слышать плеск волн и чувствовать запах озера.
Сейчас они остались вдвоем, и Вирджил начал еще один рассказ из своей юности. Эви взгромоздилась на высокий табурет, время от времени посматривая в окно, не подплыл ли кто-нибудь к бензоколонке на пристани, однако большую часть своего внимания она уделяла Вирджилу.
Открылась боковая дверь, и вошел высокий сухощавый мужчина. Он остановился на мгновение, чтобы снять солнцезащитные очки и дать глазам привыкнуть к относительному полумраку помещения, затем двинулся к ней легкой походкой пантеры.
Эви кинула на него быстрый взгляд, прежде чем снова обратиться к Вирджилу, но этого оказалось достаточно, чтобы у нее возникло ощущение угрозы. Она не знала, кто он, однако сразу же почувствовала, что он был не просто незнакомцем, он был чужаком. На берегах Гантерсвилла селилось много удалившихся от дел северян, очарованных мягкими зимами, спокойным темпом жизни, низкой ценой проживания и естественной красотой озера. Однако он не был одним их них. Прежде всего, он был слишком молод, чтобы уйти на покой. Эви предположила, что его произношение будет быстрым и четким, одежда дорогой, а обращение с людьми пренебрежительным. Она встречала людей подобного рода прежде, и они ей никогда не нравились.
Но на этот раз было что-то еще, какое-то другое ощущение, от которого возникло желание окружить себя защитной стеной.
Он был опасен.
Улыбаясь Вирджилу, Эви инстинктивно продолжала анализировать свое впечатление от незнакомца. Она выросла с плохими мальчишками, сорвиголовами и хулиганами; юг производил их в большом количестве. Этот мужчина был чем-то другим, чем-то… большим. Он не излучал опасность, он сам был опасностью, которая заключалась в другом типе мышления, сильной воле и резком темпераменте, не терпевшем неповиновения, в силе характера, отражавшейся в его поразительно светлых глазах.
Эви не знала, как или почему, но она ощущала, что он был для нее угрозой.
- Извините, - произнес он, и его глубокий голос, словно бархат, коснулся ее кожи. Легкая странная дрожь сжала ее живот и пробежала по спине. Тон был учтивым, но железная воля, скрытая за ним, говорила о его уверенности, что она немедленно займется его вопросом.
Она кинула на него еще один короткий неприязненный взгляд.
- Я освобожусь через минуту, - вежливо сказала она, затем обернулась к Вирджилу с искренней теплой улыбкой. - Что же произошло потом, Вирджил?
Никакого намека на эмоции не отразилось на лице Роберта, хотя его несколько озадачило такое откровенное невнимание с ее стороны. Это было необычно. Он не привык, чтобы его игнорировали, а особенно женщины. Женщины всегда остро ощущали его присутствие, реагируя на его агрессивную мужественность, которую он держал под жестким контролем. Он не был тщеславен, но его воздействие на женщин было тем, что он считал само собой разумеющимся. Он не припоминал ни одного случая, когда бы не получил женщину, которую желал.
Но сейчас он даже обрадовался небольшой паузе и воспользовался возможностью понаблюдать за ней. Ее вид слегка выбил его из равновесия, что также было необычно. Он все еще не мог сопоставить свои ожидания с тем, что увидел.
Без сомнения, это была Эви Шоу. Она сидела на табурете за стойкой, все ее внимание сосредоточилось на старике, который устроился в кресле-качалке и старческим радостным голосом повествовал о событиях давно минувшей юности. Роберт немного прищурился, продолжая наблюдать за ней.
Она не была толстой деревенской женщиной, которую он ожидал увидеть. Точнее, она не была толстой, свое суждение о деревенщине он приберег на потом. Незавидное мнение о ее внешности, сформированное им, было вызвано плохим качеством фотографии и неподходящей для нее одеждой. Входя сюда, он ожидал встретить грубоватую невоспитанную женщину, а нашел нечто совсем иное.
Она… сияла.
Это была волнующая иллюзия, возможно, порожденная солнечным светом, который, вливаясь через большие окна, окружал ее волосы сияющим нимбом и высвечивал до глубины ее большие светло-карие глаза. Свет ласкал ее золотистую кожу, которая была гладкой и чистой, как у фарфоровой куклы. Иллюзия это или нет, но женщина светилась.
Ее глубокий, чуть хрипловатый голос вызвал в его памяти воспоминания о старых фильмах с Хамфри Богартом и Лорен Бакалл и ощущение покалывания в его позвоночнике. Ее произношение было тягучим, плавным и мелодичным, как бормотание ручья или шелест ветра в ветвях. Это был голос, который заставлял его думать о спутанных простынях и долгих жарких ночах.
Наблюдая за ней, Роберт почувствовал, что что-то в нем замерло.
Старик наклонился вперед, положив руку с распухшими суставами на трость. Его выцветшие голубые глаза были полны смеха и воспоминаний о хороших временах.
- Ну, мы делали все возможное, чтобы отвлечь Джона, но он и с места не двинулся. Он держал старый дробовик, так что мы боялись к нему приблизиться. Он-то знал, что мы были просто ватагой молокососов, надоедавших ему, но мы-то не знали, что он знает. Каждый раз, когда он хватался за дробовик, мы разбегались, как зайцы, а потом подбирались снова…
Роберт заставил себя осмотреться вокруг и пропустил оставшуюся часть рассказа Вирджила. Несмотря на то, что здание слегка обветшало, бизнес, казалось, процветал, если судить по количеству такелажа и числу боксов, занятых лодками. На стенде за стойкой висели ключи зажигания от лодок, сдающихся в аренду. Каждый ключ был аккуратно помечен и пронумерован. Кэннона заинтересовало, как она отслеживает, какая лодка кому сдана в аренду.
Вирджил был полностью поглощен своим повествованием, он хлопал себя по коленям и давился смехом. Эви Шоу смеялась вместе с ним, откинув голову и сияя чистым радостным удовольствием, смех ее был таким же глубоким, как и голос. Роберт внезапно осознал, насколько привык к тщательно контролируемому смеху в своем окружении, и каким резким и мелким казался тот смех по сравнению с ее открытым весельем, нисколько не вынужденным и ничем не сдерживаемым.
Роберт пытался сопротивляться желанию уставиться на нее, но, к его удивлению, это походило на попытку не дышать. Он мог некоторое время не дышать и не смотреть на нее, но это было безнадежное дело с самого начала. Со смесью ярости и любопытства он поддался искушению и впился в нее жадным взглядом.
Он смотрел на нее с безразличным выражением и с таким абсолютным самообладанием, что ни в его позе, ни в его лице не было и намека на то, о чем он думает. К сожалению, самоконтроль не распространялся на мысли, и все его внимание так сосредоточилось на Эви Шоу, что он не замечал ничего вокруг и не слышал скрипучего голоса Вирджила, продолжающего свой рассказ.
В ней не было ничего от женщин, которых он считал привлекательными. Более того, она предательница, по крайней мере, вовлечена в промышленный шпионаж. У него имелись все причины поймать ее с поличным и предать суду. И все же он не мог отвести от нее глаз, не мог контролировать свои спутанные мысли, не мог успокоить тяжелые удары сердца в груди. Он сильно потел в этой удушающей жаре, но внезапно охвативший его изнутри жар был настолько силен, что окружающий воздух показался ему прохладным, кожа - излишне натянутой, одежда - слишком тесной. Знакомая тяжесть в чреслах говорила о том, что эти ощущения реальны, а не плод его воображения.
Женщины, которых он хотел в прошлом, независимо от различий их характеров, обладали определенным чувством стиля и утонченностью. Они выглядели и являлись на самом деле очень дорогими. Он не возражал и даже любил портить их еще больше. Они были великолепно одеты, надушены и изящно накрашены. Его сестра Маделин как-то пренебрежительно отозвалась о некоторых из них, как о манекенах, но и сама Маделин походила на вешалку для белья самого высшего пошива, поэтому это замечание скорее позабавило его, чем рассердило.
Эви Шоу наоборот, казалось, не обращала внимания на свою одежду. На ней была просторная рубашка с короткими рукавами, завязанная узлом на животе, поношенные джинсы, протертые до ниток и почти выцветшие, и пара старых шлепанцев. Солнечная блондинка с цветом волос от светло-коричневого до льняного с включением нескольких оттенков золота. Сейчас ее волосы были собраны назад в толстую в руку косу, свисавшую до середины спины. Она использовала минимум косметики, видимо, по тому, что краситься при такой влажности просто потеря времени. Впрочем, с ее цветом лица она и не нуждалась в этом.
Черт побери, как она могла так сиять? Это не блеск испарины, а странное впечатление, будто она притягивает к себе свет и всегда находится в его неуловимом круге. Кожа ее была покрыта легким загаром золотисто-кремового цвета и выглядела, как теплый живой атлас. Даже ее золотисто-карие глаза сияли, как темные топазы.
Роберт всегда предпочитал высоких худых женщин, таких же высоких, как и он сам, они лучше подходили ему на танцевальной площадке и в постели. Эви Шоу была не более пяти футов четырех дюймов ростом и ни в коем случае не худой, скорее, слово, которое приходило на ум при взгляде на нее, было "аппетитная" и сразу следом - "прелестная". Застигнутый врасплох силой своей реакции он задавался кровожадным вопросом, хочет ли заняться с ней любовью или съесть ее, и его мысленный ответ был однозначно "да". По обоим пунктам.