А после они все же оказались в ее комнате, на ее кровати. Но совершенно не так, как она себе это представляла. Ник привалился к стене, устроил ее привычно на коленях, спиной к себе, обхватил поперек живота и уткнулся лбом ей в шею. Выдохнул тепло.
- Люб… ты меня сейчас убьешь… и права будешь сто раз… но этот плов меня подкосил.
- Кончил в процессе поглощения плова?
- Я не кончил. Я кончился.
- Я всегда знала, что не выдерживаю никакой конкуренции с папиным пловом.
- Да не в тебе дело! - он повернул голову и теперь прижимался к основанию ее шеи щекой. -
Просто день сегодня выдался тяжелый… очень.
Ладно. Она справится. Она переживет. Ничего страшного. Ей только что отказали. Надо называть вещи своими именами - ей именно отказали! - и надо учиться принимать это. Наверное, так случается со всеми когда-нибудь в первый раз, рано или поздно. Наверное, для этого даже могут быть веские причины. А сейчас главное - сохранить лицо.
- Ник, - она старалась говорить ровно. - Ты не обязан передо мной оправдываться. Ты мне ничего не должен. Не хочешь - кто же тебя неволит…
- Любааа, - простонал он ей между лопаток. - Да какое там "не хочешь"! Просто…
А потом он взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Несколько секунд смотрел в глаза, словно пытаясь прочитать там что-то. А потом поцеловал.
- Слушай… не надо… через силу… если ты устал…
- Поздно. У меня уже сменились приоритеты. Хочу тебя. Очень. Пожалуйста…
Он действительно не заметил черного откровенного кружева не ней. И случилось все довольно быстро и бурно. Но, самое главное - уже совсем не больно и даже приятно, очень даже приятно. И еще она определенно рассчитывала на продолжение. Сладкое продолжение - как в прошлый раз.
- Люб… выгони меня домой, а? Иначе я отрублюсь секунд через десять прямо вот тут.
Что-то перемкнуло у нее в голове на эти слова. И она сорвалась. Не на крик, нет. Негромко и расчетливо.
- Ну, в принципе, ты прав. Поел, потрахался. Что тут еще делать? Можно и домой ехать - спать.
- Люба…
- Я в душ, - она встала, нисколько не стесняясь своей наготы. Подняла с пола так и не оцененное белье. Спина прямая, подбородок вверх. - Дверь входную за собой захлопни.
Когда она вышла из душа, его в квартире уже не было.
Она злилась и негодовала две недели. Внутри все кипело. Сначала был стыд - никому она так себя не предлагала. Сама первая позвонила, откровенно сказала, чего хочет, а он… он… он!.. Она, можно сказать, из-за него с Марком рассталась! А этот… звероящер! Животное! Свое получил, и на нее ему плевать. Угораздило же ее с таким связаться! Ее добивались, еще как добиваюсь, ухаживали, говорили комплименты, дарили подарки. А досталось все тому, кто принимает это все, как само собой разумеющееся. Который ее нисколько не ценит. Люба, ты идиотка!
Потом она решила срочно ему отомстить. Найти по-настоящему достойного кандидата. Который оценит счастье, которое ему выпадет. Только вот стоящих, интересных парней в данный момент не было на примете. Она даже подумывала о том, чтобы позвонить Марку. Была уверена - он будет рад, если она вернется к нему. Но это было как-то… Не самая выгодная для нее ситуация. Хотя, если правильно ее подать…
В общем, Люба все еще была занята наполеоновскими планами восстановления своего попранного достоинства, когда любимая сестра и ее муж показали ей картинку совсем под другим углом.
- Баженов, это твой сын! Так и норовит… - Люба со смехом выудила руку племянника из выреза своей блузки - Ваня, радостно причмокивая, вовсю уже шарил у нее в бюстгальтере. - Ванечка, там ничего вкусного для тебя нет. Я не мама.
- Ну, если не поесть, то хоть потискать, - ухмыльнулся Вик. - Пользуйся, сын, пока еще можно. А потом вырастешь - и за то же самое тебе будут говорить "Фи!" и бить по физиономии.
Обе сестры дружно рассмеялись.
- Надь, а чего Ник меня не дождался?
Люба резко перестала даже улыбаться.
- Сказал, что устал и поедет домой отсыпаться. Он и правда какой-то замученный в последнее время. Даже есть не стал.
- Неудивительно, знаешь ли. Я вообще удивляюсь, как у него нервов хватает на такую работу.
- Это точно. Слушай, а ты не в курсе, чем та история жуткая закончилась? Которую он в прошлый раз рассказывал?
- В курсе.
- И?
- Лучше тебе не знать, - поморщился Вик. - Действительно, страшная история. Не для ушей кормящей матери.
- Ну, хоть Ник не?…
- Да нет, он там вообще не при чем. Ну, просто сама ситуация, ты же понимаешь?
- Понимаю. Но он так переживал… будто это был его пациент.
- Да Колька только прикидывается толстокожим.
- Я знаю.
Ей потребовалась еще неделя на осознание того печального факта, что, похоже, она была неправа. Что она знает о том, каково это - быть врачом? В их семье к медикам относились с уважением - и тетя Даша, и дядя Глеб были прекрасными представителями это профессии, и их нельзя было не уважать. Но какова оборотная сторона всего этого? Чем они платят за свой профессионализм?
А что, если в тот день у Ника… умер пациент?! Нет, Вик и Надя говорили, что это не его пациент, и вообще там что-то непонятное, но… Даже если он был просто свидетелем этого? А ведь разнообразные тягостные инциденты наверняка случаются у него в отделении - это же больница, там бывает всякое. Вот если представить, например… Если бы на глазах у Любы сбили ребенка на дороге. Она представила на секунду картину: летящая машина, визг тормозов, удар, маленькое тело подлетает в воздух и падает на асфальт. Кровь… У нее слишком богатое воображение! После такого у нее явно было бы очень подавленное состояние. А Ник… для него это вообще, наверно, как-то иначе. Он к этому ближе. Он… Люба не знает, что он там конкретно делает на работе, но если в целом… Человек спасает жизни. Пафосно, но, по сути, верно - вся его работа направлена на это. Делать все, чтобы дети жили и были здоровыми.
Она вспомнила, как резко поменялась по отношению к Нику сестра после рождения Вани и диагностирования у мальчика пупочной грыжи. Не самая сложная ситуация, как стало ясно потом, но тогда, в начале, Ник им здорово помог - в первую очередь, вправляя на место мозги Наде с Виком. А ведь для него это, наверное, самая рядовая ситуация - и такое у него каждый день, и разное, и тяжелее… А она изволила психануть, что с ней сексом не занялись так, как ей этого хотелось! Не удовлетворили девочку.
Тут взыграла все-таки гордость. Если он был такой уставший и расстроенный, какого черта он к ней поехал тогда?! И тут же внутренний голос шепнул: "А если он хотел? Скучал? Может быть, каким бы ни был уставшим, а видеть все равно хотел? Может быть, рассчитывал на какую-то… поддержку с твоей стороны? Чтобы просто обнять, прижаться? Чтобы пожалели, приласкали? Вот как ты сама, тогда, в новогоднюю ночь? А ты…". А она повела себя как эгоистичная стерва!
Она ни разу в жизни не просила прощения. Нет, перед родителями виниться приходилось. Но перед парнями - нет! Никогда. И как подступиться к этому, просто не представляла. Хотя… в новогоднюю ночь она перед Ником уже извинялась. И он перед ней. И ничего страшного не случилось. Надо просто сказать это. "Прости меня, я вела себя как дура".
Люба смотрит на зеленую галочку в скайпе - напротив "Звероящера". Потом переводит взгляд на такую же зеленую "птичку" напротив "Варвара". Если бы Варя их тогда не застукала утром, сейчас Люба могла бы как-нибудь ненароком порасспрашивать ее о брате. Но теперь, когда Варя видела… Люба снова смотрит на список контактов скайпа. Они сейчас наверняка рядом - в соседних комнатах, возможно. И Варя может встать, сделать несколько шагов и подойти к нему, прикоснуться, просто положить руку на плечо. Как Люба хочет отказаться на ее месте…
Вздыхает. Нет, скайп ей не помощник. Хамила в лицо - извиняться надо так же.
Владимир Алексеевич спихнул на него VIP-палату. Со словами: "Когда-то надо учиться". Имелось в виду - учиться искусству дипломатии и умению обхождения с "важными" пациентами. Для Ника, в виду его, по выражению того же Владимира Алексеевича, "подросткового максимализма", все пациенты были равны. Различие он делал только с сугубо с медицинской точки зрения, но уж никак не с социальной. "Ничего, пора тебя начинать обтесывать, - такими словами заведующий пресек все возражения молодого ординатора. - Иди, работай". Пошел - куда деваться.
- Здравствуйте, меня зовут Самойлов Николай Глебович. Я лечащий врач вашего сына, - с этой дежурной фразой он зашел в палату.
Сидящая на кровати женщина обернулась и встала ему навстречу. Внимательно его осмотрела. Даже не осмотрела - просканировала. Он в ответ рассматривал ее. На вид - лет тридцать, ухоженная, без каких-то ярких, искусственных акцентов во внешности. Первое впечатление приятное. А вдруг - адекватная?
- Выйдите!
- Что?! - он моргнул от неожиданности.
- Вы и близко не подойдете к моему сыну!
Ник сразу понял - по тону, в котором явно сквозили истерические нотки, что спорить тут бесполезно. Однако, в первый раз с ним такое - чтобы даже ребенка осмотреть не дали. Ладно, пусть с этой дамой Владимир Алексеевич сам разбирается. А Ник вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
- Владимир Алексеевич, я понятия не имею, что ей в голову взбрело! Я успел только поздороваться - и меня вытолкали взашей. Честное слово, я не виноват!
- Да знаю я, - морщится заведующий. - Не в тебе дело.
- А в ком? - облегченно выдохнул Ник. - У нее с головой все в порядке?
- Лично я не уверен, но…
- А что она говорит вообще? Она как-то объяснила, чем я ей не угодил? Она не любит рыжих? Или высоких? Или всех, у кого фамилия "Самойлов"?
- Последнее недалеко от истины.
- Чего?!
- Дословно: "Его отец убил моего мужа. Я больше не позволю никому из врачей-убийц Самойловых подходить к моей семье".
- Ого… Как все запущено-то…
- Вот именно. Я хотел Глебу позвонить, да закрутился. Ты у него сегодня поинтересуйся тогда сам.
- Обязательно.
- Глеб Николаевич, позвольте вопрос?
- Спрашивайте, Николай Глебович. Только чаю мне налей, раз уж ты там рядом с чайником.
- Пап, - протягивая отцу кружку, - тебе фамилия "Луцык" о чем-то говорит?
- Нет. А должна?
- Гипотетически - да.
- Что-то не припомню. Это кто? Наш знакомый? Имя какое?
- Имя не знаю. Жену зовут Татьяна.
- Татьяна Луцык? Нет, не помню. Ааа… Луцык… Луцык… Да, точно, - отец отставляет в сторону кружку. - Сергей Луцык, да?
- Наверное. Вспомнил?
- Да. Покойник мой последний.
- Расскажи, - Ник устроился напротив отца за кухонным столом.
- Да под прошлый Новый год… Помнишь, тридцать первого какая метель была?
- Помню. Ты дежурил в прошлом году.
- Ну вот, этого Луцыка как раз тридцать первого часов в шесть вечера и привезли. Мне потом "ДПС-ники" картину рассказали - как все было. Занесло его, развернуло, вылетел на "встречку". И - в лобовую с "КамАЗом". А ты же знаешь - самое безопасное место при столкновении с "КамАЗом"…
- …в кабине "КамАЗа", - закончил за отца Ник.
- Точно. Была б наша отечественная жестянка - был бы там фарш. А у этого Луцика джип был хороший, немецкий. На стали немцы не экономят, подушки безопасности вкруговую, опять же. В общем, довезли живым. И даже шансы были у него - не скажу, что прямо много шансов, но мог бы выкарабкаться.
Я трое суток в операционной провел…
- Я помню прошлый Новый год, па.
- В итоге сердце не выдержало. Жировая эмболия вследствие множественных переломов.
- То есть - ты не виноват? - кому-то этот вопрос мог бы показаться обидным. Но отец и сын мыслили на одной волне. И Самойлов-старший принял вопрос как надо. Правильно.
- Врач всегда виноват. Так считают родные. Но объективно - нет.
- Тебя обвинили?
- Жена Луцыка грозилась на меня в суд подать. Всю больницу спалить. Президенту написать. Киллеров нанять. В общем, чего только я не наслушался.
- Ясно.
- Нет, потом объявились другие его родственники - родители, старший брат. Они даже передо мной извинялись. Но, знаешь, людям надо кого-то считать виноватым. Так проще. А ты каким боком эту историю зацепил?
- Илья Луцык, пять лет, паховая грыжа. Мой пациент. Уже бывший. Отстранили меня от него.
- Ну надо же… - покачал головой Глеб Николаевич. - Бывают же совпадения.
- Угу. Она меня как увидела, особенно когда я представился - ее даже трясти начало. Велела сыну убийцы ее мужа и близко не подходить к ее собственному сыну.
- Ну, что я тебе могу сказать… Держись подальше, у вас врачей в отделении достаточно.
- Мальчики, у вас что тут за совет в Филях? - на кухню заглянула Юлия. Посмотрела по очереди на серьезные, даже грустные лица мужа и сына. - Все в порядке? Глеб? Коля?
- Все в порядке, Юленька. У нас тут просто рабочий разговор. На профессиональные темы.
- Ну ладно, - она сделал вид, что поверила. Имея в семье двух таких мужчин, поневоле пришлось научиться иногда уступать. - Не буду мешать.
- Я, знаешь, чему удивляюсь, пап? Фамилия у нас не самая редкая… Как она так мгновенно вычислила?…
- Фамилия у нас, может, и не самая редкая, - усмехается невесело отец. - А вот наружность очень приметная - и у тебя, и у меня.
Ему казалось, что только-только заснул. И вот уже в густой сон врывается безжалостно шепот: "Николай Глебович!". И за плечо трясут - не слишком деликатно. Ник зевнул и сел на диване.
- Что случилось?
- У Луцыка из VIP-а температура. Жалуется на живот, маму зовет.
- А мать где?
- Так она сегодня не ночует в больнице - в командировку уехала. Нас специально предупредила - чтобы мы приглядывали за мальчиком.
- Ладно, - протер глаза. - Сейчас, иду. Температура какая?
Что-то непонятное, болит то ли в области пупка, то ли в правом подвздошье. Ребенок испуган, плачет. А пока Ник осторожно повторно пальпировал живот, мальчика вдруг внезапно и обильно вырвало. Ник резко встал, крикнув медсестре, чтобы убрала, стянул испачканный халат, вытер об него руки. Что же это? Картина атипичная, но что-то крутится в голове.
Спустя пятнадцать минут, вернувшись в уже убранную палату, в чистом халате, Ник был практически уверен в диагнозе. Аппендицит в этом возрасте - явление не частое, но не из области невозможного. Вопрос в том, что делать? Аппендэктомия - операция простая, он уже делал. Другое дело, что ему же строго-настрого запретили… Нет, это все несерьезно, конечно. Но, возможно, стоит подождать до утра, а там Владимир Алексеевич сам?… Зачем накалять ситуацию, он уверен, что мать Луцыка будет просто вне себя, если Ник посмеет тронуть мальчика без веских причин. Черт, ну почему это случилось именно в его дежурство?!
Илья Луцык лежал на кровати, бледный, с влажным от пота лбом. Он повернул голову в сторону вошедшего врача.
- Где мама? Я хочу к маме!
- Мама… мама придет завтра. Дай-ка я посмотрю еще раз. Тебя не тошнит больше?
Мальчик покачал головой. А вот едва прикоснувшуюся к его животу руку оттолкнул с громким криком: "Больно!". Ник резко встал. Нечего ждать. С перитонитом шутки плохи. Обернулся к стоящей в дверях дежурной сестре.
- Готовьте операционную.
- Николай Глебович, надеюсь, у тебя есть хорошие оправдания?!
- Есть. Лопнувший аппендикс - вот мое оправдание.
- Как - лопнул? Где? - Владимир Алексеевич чуть заметно побледнел.
- У меня в руках. Над лотком.
Заведующий шумно выдохнул.
- Ну, молодец тогда.
Ник сдержанно кивнул в ответ.
- Ты же понимаешь… - видно, что Владимиру Алексеевичу немного неловко. - Что тут такая ситуация…
- Понимаю. Но ждать до утра я не рискнул.
- И правильно сделал. С матерью я сам поговорю, как объявится.
На улице в лицо дунуло ветром - сырым и теплым. Совсем весенним. Ник поднял воротник бушлата. Мартовский ветер коварен, а он вчера поленился надеть дома шапку.
- Доктор, постойте!
Ему? Обернулся. Вздохнул. Ему. Эх, надо было быстрее домой собираться.
Быстрым шагом к нему направлялась Татьяна Луцык. Остановилась в метре от него, смотрит пристально. Будет полноценный скандал? Или просто быстренько проорется и разойдемся? Ник не выдержал и еще раз вздохнул. Чего молчим? Раньше начнем - раньше закончим.
- Слушаю вас.
- Мне Владимир Алексеевич сказал… - она начала негромко, - что вы сегодня ночью Илюшу прооперировали…
- Были показания, - Ник старался говорить ровно. - Я Владимиру Алексеевичу все объяснил. И он принял мои доводы. Кроме того, мальчик себя нормально чувствует. Я был у него сегодня в реанимации, - а вот последнее он напрасно сказал, наверное. Ему же строго-настрого запретили…
- Я знаю, - она говорит все так же странно, неожиданно спокойно. А Ник все подсознательно ждал повышенного тона, крика. - Владимир Алексеевич сказал, что аппендицит лопнул прямо во время операции. Что была реальная угроза воспаления брюшной полости. И даже заражения крови.
Ого, заведующий постарался - нагнал жути. Ну, и почти не соврал - так, чуть сгустил краски, может быть.
- Да, все верно, аппендикс лопнул. Поверьте, - Ник изо всех сил пытался, чтобы голос его звучал убедительно, - я бы не стал без веской причины трогать вашего сына. Но ждать действительно было нецелесоо…
- Простите меня, - она вдруг всхлипнула, шагнула к нему и…
Этот модный кашемировый шарф матушка ему подарила на Новый год. И теперь в него громко и не стесняясь рыдала мама Ильи Луцыка. А Ник просто не знал, что делать - стоял столбом. Ну не отталкивать же? И уже тем более - не обнимать.