Виталий вновь повеселел, и Лариса успокоилась: теперь между ними нет никакой неопределенности, и ничто не помешает им проводить время так, как она осмеливалась представлять себе в мечтах. Но тут Виталий снова задал вопрос:
- Что вы сейчас планируете делать?
Лариса напряглась: уж не собирается ли он проводить время отдельно от нее?
- Не знаю даже, - с искусственным смехом призналась она. - Погулять по городу, наверное…
- Смотреть тут, кроме Акрополя, в общем-то нечего, - протянул Виталий. - Ну ладно, пойдемте.
Виталий оказался прав. Не желая тратить деньги на вторичный осмотр Акрополя, они поднялись на холм, где Лариса мечтала вчера сфотографироваться вместе с аниматором (сегодня она не решилась попросить его об этом совместном кадре), и спустились с холма… Ларису восхищали средиземноморские сосны - пинии - с удивительно длинными иголками и пушистыми кронами. Виталий же смотрел на них, как на нечто давно привычное, и равнодушно выполнил Ларисину просьбу запечатлеть ее рядом с одной из раскидистых красавиц. Говорил он все это время мало, поддерживая разговор исключительно из вежливости, улыбка и вовсе была припрятана до лучших времен, и Лариса, начинавшая эту прогулку с тихим счастьем в душе, не знала, что и предпринять, чтобы вернуть себе хоть малую толику солнечного света, казалось бы, уже попавшего в полное ее распоряжение. Они прошлись еще немного по центру города, в основном переходя из магазина в магазин, поскольку смотреть по сторонам было не на что, и Виталий предложил отправиться в Пирей, на пляж.
Лариса прямо-таки поразилась своей предусмотрительности: несмотря на дурную после бессонной ночи голову, она не забыла захватить с собой пеструю пляжную сумку с купальником, которую вчера весь день носила с собой в дополнение к нагрудной сумочке-кошельку. У Виталия не было плавок, но не имелось ни малейших комплексов по этому поводу: видимо, он считал свое нижнее белье достаточно приличным, чтобы появляться в нем при большом скоплении народа. Впрочем, вряд ли хоть кто-нибудь из людей, видевших Виталия купающимся в тот день, обратил внимание на ткань у него на бедрах - ведь у них было перед глазами его тело.
Ларисин идеал телосложения, как и следовало ожидать, был полной противоположностью ее собственному - полноватому, рыхловатому, в целом приемлемому, но совершенно не спортивному. И вот она имела счастье созерцать безупречное, с ее точки зрения, стройное, подтянутое, полностью лишенное жировых отложений тело, в котором каждый мускул был вылеплен упражнениями именно так, как того требовала гармония.
То, что Виталий - танцор, чувствовалось сразу, хотя, стаскивая с себя брюки и майку и подходя затем к воде, он не совершил ни единого танцевального движения. Но осанка, телесная раскрепощенность, грация… А он словно не замечает прикованные к нему взгляды. Когда Виталий по пояс зашел в полосу прибоя, Лариса впервые за этот день увидела у него на лице улыбку и жадно вскинулась, чтобы не пропустить этот проблеск света, но Виталий уже плыл вперед, погрузив лицо в воду.
Купаться решено было по очереди - должен же кто-то сторожить их последние деньги! - и еще одного предполагаемого удовольствия, на сей раз от совместного кувыркания в волнах, Лариса оказалась лишена.
Впрочем, когда они после купания отогревались на песке, аниматор снизошел до разговора:
- Вы первый раз в таком круизе?
- Да.
- Нравится? Ну, если не считать всего этого кошмара?
- Очень нравится! - поспешила заверить его Лариса, которая отнюдь не считала день, проведенный с любимым человеком, кошмаром. - Особенно анимация.
В ответ - усмешка. Впрочем, вполне добродушная.
- Спасибо за комплимент.
- Знаете, я искренне говорю.
- Тем более спасибо.
Наконец-то между ними перекинуты какие-то мосты! И Лариса отважилась на личный вопрос:
- Виталий, а чем вы занимаетесь на лайнере в течение дня? Ночью у вас, понятно, программа…
- Сначала отсыпаюсь, потом работаю с детьми.
- С детьми?
- Ну да. На корабле же есть детский клуб. С теми, кто постарше, мы танцуем.
Дети… Это еще больше расположило ее к нему. Уж если взрослые получают от этого человека столько солнечного света, то сколько же его должно доставаться детям! Лариса живо представила себе, как озорно и задорно должен вести себя аниматор в обществе мальчишек и девчонок, и как дети должны гроздьями виснуть на таком замечательном старшем товарище.
В тот день это был последний сколько-нибудь значимый разговор. Они вернулись в хостел к ужину, на удивление вкусному и обильному, и рухнули в постель, едва им удалось до нее добрести. Для Ларисы это была первая с момента знакомства с аниматором ночь, когда она заснула не под мягким пологом своих надежд и мечтаний, а словно бы придавленная тяжелой плитой - слишком уж стремительно настиг ее сон и опрокинул в свои черные объятия.
Всю ночь ей снились кошмары, а окончательно разбудило ощущение какого-то внутреннего беспокойства. Открыв глаза, она увидела, что Виталий пристально смотрит на нее с соседней кровати. И улыбается теплее, чем солнце, которое наполняло светом комнату, несмотря на опущенные жалюзи. Она должна была бы разгадать такую улыбку сразу, но почему-то внушила себе, что это всего лишь утреннее приветствие. И радостно улыбнулась в ответ.
- Наконец-то мы с вами выспались! - со смехом сказал Виталий.
- Да уж! - Лариса была в таком восторге от того, что над ней снова ясный небосклон, что не знала, как это выразить, кроме как расцветшими от радости глазами.
Виталий откинул простыню и отправился в ванную комнату. Лариса обратила внимание на то, что он уже не стесняется появляться перед ней в одном белье, но не придала этому значения. Она услышала звук включенного душа и, думая, что в ее распоряжении не меньше пятнадцати минут одиночества, сама поднялась с постели как спала, в одних трусиках и маечке, заменявшей лифчик. Она подошла к окну, подняла жалюзи и зажмурилась: солнце хлынуло в комнату.
Ларисе показалось, что она простояла так совсем недолго - каких-нибудь пару минут, но неожиданно она услышала за спиной шлепанье по полу босых ног. Она обернулась, увидела Виталия и, не зная, за что хвататься, когда все интимные места были в общем-то и так прикрыты, с испугом прижала руки к груди. И почему-то пригнулась.
В этот момент ей показалось, что она каким-то образом видит себя со стороны, причем видит глазами Виталия. Простенькое поношенное белье, складки на животе, преждевременно раскисшая от сидячего образа жизни, неловкая… Ее стыд был мучителен: Лариса почувствовала, как лоб и щеки тяжело горячеют от прилива крови.
Виталий, однако, понял краску на ее лице по-своему. Он недоуменно пожал плечами:
- Что вы, собственно, так стесняетесь? Я же видел вас вчера в купальнике, а он более открытый.
Лариса кивнула, сглотнув слюну, но не знала, что ей делать дальше.
Неожиданно Виталий подошел к ней вплотную и, крепко взяв за плечи, заставил распрямиться.
- Не пугайтесь вы меня так ради Бога! Вы прямо вся такая… несовременная!
Теперь она не могла уже даже кивнуть, испытывая блаженное оцепенение. Она приоткрыла губы, как если бы собиралась напоследок что-то сказать, но не смогла. И открылась его поцелую так, как если бы он вдыхал в нее новую жизнь.
Что испытает планета Меркурий, когда она наконец перестанет сопротивляться притяжению своего светила и упадет на Солнце? Сладкий ужас от собственного падения и растворение в солнечном пламени, и наслаждение, наслаждение от того, что огонь обращает в ничто все твое существо. Виталий вновь вошел в тот образ, который три ночи подряд озарял ее на борту лайнера "Олимп": он зажигал ее прикосновениями, горячил словами, порой опалял шутками; и даже когда при тесном соприкосновении тел в ее грудь больно вдавливался острым углом его крестик, ей казалось, что это ожог от коснувшейся кожи горящей спички. Меркурий, упавший на Солнце… Отдав ему себя, она как будто перестала существовать, но в то же время была жива как никогда прежде, слившись с бесконечно щедрым источником света и тепла. Белым огнем перед плотно зажмуренными глазами вспыхнуло счастье…
- Знаешь, - со смехом прошептал ей Виталий через некоторое время, когда у обоих восстановилось ровное дыхание, - по-моему, пора перейти на ты.
Если бы слова можно было с чем-то сравнивать, она сравнила бы этот шепот с радугой.
Неприятная особенность всех на свете хостелов в том, что комнаты в них не имеют ключей; каждый раз, покидая номер, вещи приходится тащить в камеру хранения. Не имея возможности закрыться, Лариса и Виталий перегородили вход одной из кроватей - табличка Do Not Disturb снаружи на дверях не внушала аниматору должного доверия, - и сейчас, несколько часов спустя, оба со смехом отодвигали эту преграду, чтобы выбраться из своего радостного заточения на обед.
Лариса не помнила, о чем они говорили за этим обедом. Остались в памяти лишь ее собственный поминутный хохот и более сдержанные улыбки Виталия, который, видимо, не считал нужным устраивать из их присутствия шоу для всех остальных посетителей кафе. Затем были долгая прогулка по набережной, Ларисины жадные расспросы о жизни аниматора и его умеренно развернутые ответы, вновь купание и вновь поодиночке ("Деньги оставлять без присмотра опасно"), ужин в хостеле.
Одна приятная особенность всех на свете хостелов заключается в том, что за столом под вечер встречается молодежь со всех концов света, и за час приобретаешь с десяток новых друзей. Лариса, до предела воодушевленная всеми событиями сегодняшнего дня, ничуть не тушуясь, завела знакомство со своим соседом слева (справа сидел Виталий), соседом напротив и девушкой с другого конца стола.
Инженер из Бразилии, американская студентка, фотограф-итальянец… Все они (а американка - в особенности) свободно говорили по-английски, и беседа шла не умолкая. Лариса, как могла, старалась подключить к ней Виталия: переводила ему на русский общий смысл и с русского - его нечастые реплики, но незнание им языка сильно затрудняло процесс общения. Ей было заметно, что аниматор приходит в отнюдь не лучшее расположение духа.
- Здорово ты чешешь по-английски, - признал он без малейшего восторга, когда они снова оказались вдвоем в комнате.
Лариса счастливо рассмеялась:
- Ну еще бы! Я ведь преподаю этот язык.
- А-а… Тогда понятно.
Ларисе было непонятно одно: почему ее любимый не задаст ей ни единого вопроса о ней самой, ее работе, увлечениях, прошлой жизни? Совсем как солнце, которое светит всем без разбора, не вдаваясь в подробности, кому, с каким характером и какой судьбой оно дарит свое радостное тепло.
- Пойти потанцевать, что ли? - задумчиво сказал Виталий, обращаясь скорее к себе, чем предлагая это сделать Ларисе.
Та тем не менее встрепенулась:
- Конечно! Тем более что наш любимый клуб - в двух шагах.
Одна загадочная особенность хостелов в том, что при исключительно низких для гостиниц расценках они зачастую располагаются в самом сердце европейских столиц. Четверть часа спустя, включая сборы и прихорашивания, Виталий с Ларисой уже подходили к клубу с твердым намерением взять от жизни все, на что только могут надеяться люди, волей судеб отставшие от своего лайнера. При этом Лариса искренне надеялась, что, оказавшись в привычной атмосфере, Виталий вновь просияет улыбкой и конец этого дня будет таким же солнечным, как и его начало.
Однако ее ожидания не спешили оправдываться. Аниматор без особого энтузиазма покачивал корпусом, стоя на месте, оглядываясь по сторонам, словно он кого-то высматривал, и отнюдь не делая попыток продемонстрировать свое мастерство, свидетельницей которого Лариса была еще две ночи назад. Когда сама она начала выполнять те движения, что он успел показать на борту корабля, аниматор одобрительно кивнул, но не более того. Казалось, что-то мешает ему проникнуться царивший в клубе атмосферой и дать себе полную волю. Вот только что? Время от времени Лариса бросала на него взгляд, как человек, ждущий у моря погоды: "Ну когда же, когда?"
И все же танец доставлял ей огромное удовольствие даже в отсутствие солнца. Стихия подхватила ее и понесла. Лариса даже не отдавала себе отчета в том, какие движения она совершает, - тело думало за нее. Руки, ноги, корпус, голова безраздельно отдавались музыке, и та управляла ими так же властно, и приносила такую же радость, которую недавно приносил ей самой Виталий. Упиваясь танцем, Лариса временно перестала обращать внимание на аниматора, но в какой-то момент почувствовала рядом с собой его присутствие. Уверенно взяв ее за руки, Виталий сделал их танец парным.
Так Лариса впервые ощутила, что это такое, когда внимание всех присутствующих принадлежит тебе и только тебе. Точнее, оно принадлежало Виталию, но поскольку теперь она была частью его самого, то восхищенные взгляды адресовались и ей. Меркурий упал на Солнце… И получил право на то, на что прежде имело лишь само светило.
Как и следовало ожидать, он вел ее превосходно: выбирал для своей партнерши легко выполнимые движения, сглаживал ее ошибки, приподнимал и кружил в воздухе; прежде чем выполнить какой-либо новый элемент, давал быстрые инструкции. Лариса изо всех сил старалась соответствовать тому высокому уровню, что задал ей аниматор, и, когда у нее получалось что-либо сносное, Виталий поощрительно кивал. Но в целом держался, как солнце, которое выполняет свой долг по отношению к земле, проглядывая из-за туч, но не ставит себе задачу залить весь белый свет золотыми лучами.
Совершив опасную растрату, они выпили в баре по рюмке коньяка. Лариса хотела попробовать знаменитую "Метаксу", но Виталий посоветовал взять коньяк производства острова Санторин, - удивительно мягкий и ароматный. Ей показалось забавным, что аниматор расплачивается за них обоих одолженными у нее деньгами, но от того ей было не менее приятно: ситуации, когда за нее платил мужчина, возникали в Ларисиной жизни далеко не часто. Чокнувшись со своим спутником, Лариса прокричала ему сквозь грохот музыки:
- Знаешь, я бы осталась здесь еще на три дня! А потом - еще на месяц. В общем, до тех пор, пока нас не выдворит на родину полиция.
Виталий улыбнулся, отдавая должное ее энтузиазму, но тепла в его улыбке не чувствовалось. Так, проблеск зимнего солнца.
Однако Лариса уже настолько уверилась в том, что небо над ее головой по-летнему горячо и безоблачно, что не считала нужным замечать перемену погоды. Они вновь окунулись в танец, и вскоре она совершенно захмелела от радости. Ее тело было целиком отдано музыкальному ритму, а сознание - солнечному свету, который наконец-то вернулся к ней и теперь не должен, просто не имеет права исчезнуть.
- Я бы на твоем месте так не увлекался волнами, особенно боковыми, - посоветовал ей Виталий, когда они в очередной раз взяли тайм-аут и сидели с рюмками в руках на высоких табуретах, наблюдая за танцующими. - У тебя они получаются… как бы это сказать… по-ученически. А для этого движения нужна хорошая растяжка.
- Как у той немки, с которой ты танцевал, когда мы опоздали, - с горечью вспомнила Лариса.
- Ты ее видела? - Виталий мгновенно оживился. - Вот-вот, как у нее!
Признавать свое поражение было больно, ведь она-то считала волны своим сильным местом. И вдруг она резко распрямилась, пораженная воспоминанием:
- Погоди-ка! Если ты говоришь, что волны у меня не очень получаются, как же я тогда смогла выиграть конкурс?
Виталий снисходительно улыбнулся:
- Ну что это был за конкурс! Так, развлекаловка… В таких конкурсах всегда награждают последнего участника, если он, конечно, не стоит столбом.
- Почему последнего? - упавшим голосом спросила Лариса.
- Потому что последний лучше всего запоминается. Ведь вся эта лабуда не рассчитана на то, что будет профессиональное судейство, очки. Кого я назову - тот и победитель.
- Так, значит, у меня было не лучше, чем у других…
- А чего ты хочешь без тренировок? - резонно спросил Виталий, не выказывавший ни малейших признаков сочувствия. - Вот у той девушки в красном платье, которая шла первой…
- У Вики?!
- Не знаю, как ее зовут. Так вот, у нее явно есть какая-то хореографическая подготовка, поэтому она все делала очень чисто. Но если бы я выбрал ее, то все решили бы, что это подсадная утка: и хорошенькая, и пластичная. А так получился нормальный народный конкурс.
Лариса кивнула, опустив голову - она была не в состоянии добавить к этому кивку ни звука, ни взгляда. Когда тебе вынесли смертный приговор, что толку биться в рыданиях и выставлять свою слабость напоказ перед судьей? Теперь осталось лишь собраться с силами, которых у тебя сейчас нет, и хоть сколько-нибудь твердым шагом покинуть зал суда.
- Здесь так накурено, - с трудом выговорила она. - Я больше не могу.
- Ну, пойдем домой, - равнодушно согласился аниматор, напоследок оглядывая зал и не встречая ничего, что задержало бы его взгляд - здесь, кажется, действительно нечего ловить.
И все же день застал их на одной кровати, в то время как вторая перегораживала вход. Ларисе было не под силу за одни сутки лишиться всего сразу - и надежды на солнце, и его самого. Пусть этот день будет последним в ее жизни, когда она видит свет, но пусть он все же будет! - Надо бы нам обменяться телефонами, - предложил Виталий, когда они лежали в Пирее, на пляже. - Пересечемся как-нибудь в Москве. Я там сейчас, конечно, редко бываю, но мало ли…
"А чего ты, собственно, ожидала? Признаний в любви и клятв в нерушимой верности? Солнце светит всем. Пора принять это как аксиому. Скажи еще спасибо за то, что он заставил тебя поверить в существование света".
- Я не смогу без тебя жить, - неожиданно для себя произнесла она.
Лариса мучительно боялась услышать в ответ на это вырвавшееся признание насмешку или шутку, но Виталий был серьезен.
- Почему? - спросил он, пересыпая песок из одной ладони в другую.
Лариса горько улыбнулась, окидывая взглядом одновременно свое прошлое и свое будущее.
- Потому что, когда ты рядом, жизнь совсем другая - яркая, веселая…
- А кто тебе мешает так жить без меня?
Смеется он, что ли? Или действительно не понимает, какой отчаянно тусклой становится жизнь в отсутствие солнца?
- У меня почему-то так все складывается, что в жизни нет ничего светлого. Вот появился ты, а теперь и тебя не будет.
Виталий пожал плечами с полным непониманием:
- Не будет меня, так будет другой - с ним и повеселишься.
- Так, как с тобой, нет.
- Ну и что, теперь я должен тебя развлекать всю оставшуюся жизнь?
Развлекать? Нет, светить! Но он, похоже, не чувствует разницы.
- Ты не понимаешь, - взволнованно начала она, - что на тебя стоит только посмотреть, и уже становится радостно! А все остальное…
На лице у Виталия было нешуточное удивление:
- Тебе что, действительно нечему радоваться, кроме меня?
Лариса покачала головой.
- Ну ты даешь!
Она предпочла промолчать.
- А почему все так грустно? - спросил Виталий немного погодя. - У тебя разве нет друзей? Семьи? Развлечений каких-то? Или работа - полный отстой?