Его взяли на непонятную, но многообещающую должность помощника руководителя, и уже к Рождеству Гай Леруа души не чаял в своем новом сотруднике. В середине декабря Джек получил официальное приглашение на рождественский ужин в особняк Леруа, а накануне этого самого ужина Гай зашел к нему и без обиняков, как лесоруб лесорубу, объявил: да, имеется у них с Сюзи дочка, истинная красотка, но чтобы Джек себе ничего такого не воображал, потому как хоть Гай и относится к Джеку, как к родному сыну, но Иви - это дочку так зовут - должна прожить совсем другую жизнь, и не в зачуханном Кроуфорде, а где-нибудь в приличном месте, типа Лос-Анджелеса или Майами, и вообще, после школы она отправится в Висконсин, в университет, так что Джек пусть губы не раскатывает…
Джек Браун остановил машину возле особняка Леруа и немного посидел за рулем просто так, без всякого смысла. Собираясь с силами, если угодно.
Надо закончить все дела, раздать все долги и уехать из Кроуфорда с чистым сердцем. Хватит. Пора домой.
Джек поднял глаза и посмотрел на аляповатый, но величественный особняк. Гай хороший мужик, он очень тоскует без дочери. Иви была для него всем на свете… но Гай должен понять. Кроме того, Эми сможет приезжать к ним в гости, или они к ней…
Джек представил себе мамашу Леруа посреди главной улицы Сайлент-Крик и невольно ухмыльнулся.
Большинство из приглашенных на рождественский ужин были Джеку хорошо знакомы, а вот миссис Леруа он впервые видел так близко. Высокая костлявая дама, увешанная бриллиантами, окинула Джека Брауна с головы до ног высокомерным и даже несколько брезгливым взглядом, но он не стал сильно переживать по этому поводу. Во-первых, добрые люди уже рассказали ему о характере мамаши Леруа, во-вторых, с точно таким же выражением она смотрела и на всех остальных в этом зале.
Внешне миссис Леруа напоминала нечто засушенное, но и при жизни не отличавшееся особой красотой. Глядя на них с Гаем, Джек представил, какова же должна быть их дочурка, и едва не расхохотался. В кого бы ни пошло чадушко, красотой оно будет отличаться вряд ли…
Джек обернулся, потому что ему показалось, что за спиной у него кто-то прозвонил в серебряный колокольчик. Прямо перед ним стояла юная девушка в белом платье. Тоненькая нитка жемчуга на стройной шейке, жемчужные капельки в ушах - вот и все украшения. Огромные голубые глаза, черные ресницы, золотые локоны…
Так он впервые увидел Иветту Леруа.
Нет-нет, опять вы неправильно подумали! Никакой любви с первого взгляда не было. И со второго тоже. Если задуматься - а лучше этого не делать, - то любви, пожалуй, не было вовсе…
Иви была не красива, не прекрасна, не очаровательна, а именно прелестна. Даже если вы не верите в фей и эльфов - в глубине души вы знаете, что они должны были бы выглядеть именно так.
Иви не была умна - но не была и дурочкой-блондинкой. У нее вообще не было никаких особенных качеств. И именно поэтому от нее невозможно было оторвать глаз.
Любая красота однажды начинает тяготить. Ум - раздражать. Юная прелесть и наивность оборачиваются восторженностью и глупостью…
Иветта Леруа была хороша своей абсолютной естественностью. Она была очаровательна и свежа, потому что ей было шестнадцать с половиной лет. Она была красива - потому что золотые локоны и голубые глаза в сочетании со свежей кожей и белоснежными зубками всегда красивы. Она не умела поддерживать беседу - но зато умела слушать говорившего ПО-НАСТОЯЩЕМУ, искренне удивляясь, радуясь, гордясь, ужасаясь, переживая…
Иви была начисто лишена зависти, надменности, снобизма, наглости. Она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО верила в то, что все люди хорошие. А что до прелести и наивности… так ведь Иви просто не успела повзрослеть.
Она умерла в двадцать три с половиной года. Словно растаяла в лучах слишком жаркого для нее солнца.
Словом, никакой волшебной сказки на той вечеринке не случилось. Джек был представлен Иветте, они потанцевали вместе, потом сидели рядом за столом, потом он отправился к себе домой - вот, собственно, и все. Они с Иви еще несколько раз виделись, отношения между ними установились вполне дружеские, скорее даже братские…
Гай Леруа оценил такт молодого человека. Весной он попросил Джека сопровождать Иви в поездке в Висконсин, "чтобы девочка не растерялась одна в большом городе", и Джек с Иви всю дорогу проболтали и прохохотали, как дети.
Потом Джек проследил, чтобы Иви не потеряла свой багаж, устраиваясь на постой в студенческом кампусе, тепло распрощался с девочкой, чмокнул ее в щеку на прощание и, заметив, что в голубых глазах подозрительно переливается влага, щелкнул ее по носу.
- Выше голову, сестренка! Страшно только в первый раз. Я ночую в мотеле "Роуд муви", вот телефон. Если будут обижать, звони, я пригоню кавалерию.
- Джек… а ты уедешь… завтра?
- Ну да. Мне же на работу надо. Да не реви, Иви! Серьезно тебе говорю, завтра ты вообще забудешь и про меня, и про Кроуфорд, и про папу с мамой. Начнется совсем другая жизнь. А сегодня тебе кажется, что все вокруг плохо, одни враги и все такое. Не дрейфь, красавица. Все, я пошел. Заскучаешь - звони.
Все вышло куда хуже…
Джек немного послонялся по городу, потом пошел дождь, и молодой человек вернулся в мотель, принял душ, обмотался полотенцем, взял из холодильника пару бутылок пива и завалился на широкую постель, чтобы посмотреть какой-нибудь боевичок.
Он уже почти задремал, когда в дверь заколотили так отчаянно, что Джек едва не свалился с кровати. Теряя на ходу полотенце, он торопливо поскакал к двери, бормоча под нос отнюдь не самые пристойные слова…
На пороге стояла мокрая и несчастная Иветта. Платье было порвано, на скуле красовался роскошный синяк, сумку она прижимала к груди, а из голубых глаз текли слезы.
Некоторое время Джек просто метался по комнате, потом завернул Иви в одеяло, потом налил ей виски и заставил выпить, а уж после этого она рассказала о том, что с ней произошло.
Все, в принципе, банально и незатейливо. Абитуриентов расселяли по свободным местам, Иветта попала в комнату к третьекурснице. Не успела Иветта разобрать вещи, новая подружка сообщила, что на сегодня намечается вечеринка и если Иви не против, то она тоже приглашена.
Вечеринка оказалась обычной студенческой тусовкой - с марихуаной, алкоголем и быстрым сексом, которым участники занялись примерно на пятнадцатой минуте, не слишком стесняясь друг друга. Иви решила удрать, но оказалось, что на нее уже положили глаз сразу двое парней. Что интересно, соперниками они друг друга не ощущали и договорились полюбовно - если блондиночка не против, то любовь на троих…
Джек слушал рассказ бедной девочки и сжимал громадные кулаки так, что кожа синела на костяшках. Иви, кажется, даже не до конца поняла, что чудом избежала самого настоящего изнасилования. Ей просто было противно и страшно, телефон она где-то потеряла, а название мотеля Джека запомнила - вот и приехала через весь город, ночью.
Вот, собственно, и все.
Кровать в номере была одна. Иви была испуганна и взбудораженна, Джек взбешен, оба они немного выпили, оба были молоды… И лучшего способа утешения на земле еще все равно не придумали.
Утром в ванной ему очень хотелось повеситься - от стыда. Но Иви пришла, сонная, румяная и счастливая, взяла доверчиво за руку, потерлась теплой щекой о плечо своего утешителя и сказала:
- Спасибо, Джек. Ты настоящий друг.
Он и тогда знал, и сейчас был уверен: в любых других устах это прозвучало бы верхом идиотизма, но в устах Иви…
Они вернулись в Кроуфорд, и Иви твердо заявила родителям, что поступать в этом году не будет, а на следующий год подыщет что-то поближе к дому, потому как жить в кампусе не станет ни за какие коврижки. Жизнь вошла в обычную колею - практически на целых пять недель, но по истечении этого срока Иви назначила Джеку свидание в городском парке, где и сообщила, что беременна.
Через месяц они поженились, а в положенный срок Иви родила малышку Эми. Джек работал как проклятый, чтобы обеспечить своих юных женщин всем необходимым, ибо в особняк переезжать отказался с самого начала и в резкой форме. Гай переживал, все пытался поговорить, теща люто ненавидела Джека, оттаивая душой лишь при виде малышки Эми, Иви выглядела абсолютно счастливой и безмятежной…
Все происходящее часто казалось Джеку Брауну сном. Долгим, непомерно затянувшимся сновидением, в котором он успел обзавестись семьей и домом, работал, приносил домой зарплату, на выходные вывозил своих девочек на природу… Но настоящая жизнь ждала где-то там, за границами сна.
Чуть больше полугода назад Иви примерила свою школьную юбку и рассмеялась:
- Смотри, Джек, я так похудела, что вываливаюсь из детской одежды!
Через неделю после этого она в первый раз упала в обморок.
Еще через неделю у нее началось сильное кровотечение. Врачи определили анемию.
При повторном анализе диагноз уточнили.
У Иветты началась лейкемия.
Она проболела три месяца - и тихо угасла, просто заснула и не проснулась. Джек провел все это время рядом с ней и видел, как истаивает жизнь в маленькой золотоволосой фее, как становится прозрачной фарфорово- белая кожа, как заостряются черты милого личика…
Иви было двадцать три с половиной года. За всю жизнь она не причинила зла ни одному живому существу и даже в смерти постаралась принести как можно меньше неудобств окружающим. Ее гроб был крошечным и легким, словно гроб ребенка. Ее могилу вырьши в сухом песке на холме.
Наутро после похорон Эми пришла в спальню к отцу и испуганно спросила, где мамочка. Наверное, надо было сказать, что мама уехала по срочному делу и обязательно позвонит. Или хоть про небеса и ангелов… Но Джек не умел правильно врать. Он сказал Эми правду - что мама умерла и ее больше нет и не будет никогда.
Три месяца, прошедшие со дня смерти Иви, были адом, но где-то в глубине души Джек Браун чувствовал, что что-то должно произойти.
Несколько дней назад ночью позвонил его старинный дружок детства Фрэнк и предложил работу. Проводник-спасатель, сказал Фрэнк. В Сайлент-Крик, добавил Фрэнк. Мы ведь хотим возродить старую туристическую базу, похвастался Фрэнк. Стерегущая Сова обещала благословение духов, шепнул Фрэнк…
И тогда Джек Браун понял, что пора просыпаться. Сон закончен, пора возвращаться домой.
В Сайлент-Крик.
2
Джилл Баллард осторожно разогнула спину… так… тихонечко… ой!
Сорок минут просидеть вот так, согнувшись, потому что никак нельзя выпустить большое гребное колесо нового парохода - оно может развернуться, и тогда опять придется мучиться полдня.
Сорок минут согнувшись в три погибели, а до этого - перенести с места на место в общей сложности полтора центнера живого (и брыкающегося) веса, вытереть десять носов, засунуть в десять ртов обед, причем в нужной последовательности, а не так, как обладатели ртов любят: котлеты с компотом и суп с печеньем! Проследить за высадкой десяти поп на десять горшков, пресечь в зародыше попытки гонок на означенных горшках по пересеченной местности, а в завершение всего этого - уложить десять маленьких чудовищ в десять маленьких кроватей, набредить сказочку, без которой они прекрасно в свои пять-шесть лет могли бы обойтись, и вернуться в игровую комнату, чтобы собрать разбросанные следы Великой Игрушечной Битвы За Розового Слоника! Тут любая спина не выдержит.
Джилл Баллард оглядела прибранную игровую комнату, кивнула сама себе, открыла фрамугу на проветривание, заперла дверь и отправилась на короткий, но заслуженный перекур.
По дороге она заглянула в спальню и настороженно прислушалась… Нет, тихо. Десять носов сопят ровно и вполне сонно, хотя, в принципе, это ни о чем не говорит. На прошлой неделе Билли Осгуд и Фредди Богарт под это мерное сопение остальных сообщников ПОЧТИ удачно совершили побег через окно. Слава богу, первым в форточку лез Фредди, а он мужчина крупного телосложения… короче, он застрял, испугался и заорал, а так бы все сошло гладко, и Джилл заметила бы их побег только минут через десять, когда оба героя успели бы вдосталь накувыркаться в снегу. Разумеется, это не городские дети, воспаление легких они вряд ли схватили бы, но сильную простуду - запросто.
Джилл оставила дверь в спальню приоткрытой и на цыпочках проскакала к себе в комнату.
Джилл Баллард было тридцать лет, и все эти тридцать лет она прожила в Сайлент-Крик. О нет, в больших городах она бывала, даже в Майами отдыхала один раз целую неделю, но это не считается, это мелочи. Настоящая ее жизнь - здесь, в богом забытой, затерянной среди могучих и древних лесов Монтаны деревушке… впрочем, пардон, согласно документам, Сайлент-Крик - это город.
Джилл с наслаждением затянулась душистым дымом тонкой коричневой сигаретки. Вредная привычка - но до чего ж хорошо! Джилл отпила из кружки ароматный чай и задумчиво посмотрела в окно на раскинувшийся прямо под холмом родной город…
Сайлент-Крик располагался в долине, неподалеку проходила федеральная трасса, и потому лесными жителями их особо не назовешь. Старик Хоскинс держит вполне приличную ферму, мамаша Осгуд удалилась от своего надоевшего семейства на загородное ранчо (1,3 мили от границы города, в ясную погоду видно невооруженным глазом), где разводит коров (15 штук) и лошадей (7 штук), а также держит дикое количество кур, гусей и уток. Гуси и утки давно уже ходят на сторону и заводят семьи с дикими собратьями, но в последнее время распустились даже куры! По уверению мамаши Осгуд, парочка ее лучших несушек спелась в кустах с дикими фазанами, и теперь все с интересом ожидают результатов этой смелой и порочной связи.
Еще у них в городе имеется автомастерская плюс заправка - по трассе достаточно часто ездят большегрузные фуры, но иногда проскакивают и обычные легковушки. Широко развита сеть закусочных - их аж три штуки, и все конкурируют друг с другом. Есть отель, он же мотель, с гордым именем "Монтана" - там обычно останавливаются лесорубы, сменяющие друг друга на дальних лесных вырубках. В знаменитом баре этого мотеля означенные лесорубы напиваются до состояния, вызывающего изумление и молчаливое восхищение у непьющих граждан…
Большой бревенчатый дом в центре Сайлент-Крик - самое старое здание. Здесь испокон веков ведут сражение два главных человека - шериф и начальник почты. Выигрышное положение у последнего, так как должность начальника почты последние сто лет переходит, как корона, исключительно по наследству, внутри семьи Фергюсон, и половина старого дома тоже принадлежит этой семье. Зато шериф - должность, назначаемая откуда-то свыше (вероятно, из Тиссулы, или еще откуда-нибудь, жители Сайлент-Крик никогда об этом всерьез не задумывались), и потому вторая половина дома, она же полицейский участок, является казенной квартирой. Последние девять лет шерифом Сайлент-Крик служит Бен Стиллер, уроженец городка Дриминг- Уотерфоллс, что в восьмидесяти милях от Сайлент-Крик, так что чисто по- человечески Бен считается земляком и соседом, но из чувства противоречия и природного упрямства - как бы и чужаком. Одним словом, Бену нелегко, тем более что он так и не успел обзавестись женой. Местная горластая супруга ему очень пригодилась бы - особенно в борьбе с мистером Фергюсоном…
Да уж, страсти здесь кипят нешуточные, хотя, возможно, кому- то они покажутся смешными и не стоящими внимания. Впрочем, Сайлент-Крик плевать хотел на чужое мнение…
Что же касается места, где работает Джилл Баллард, - это первая по счету гордость жителей городка. Новенькое здание начальной школы, выстроенное исключительно своими силами и на свои деньги. Одноэтажное, но на высоком прочном фундаменте, утепленное, оборудованное всем необходимым, в том числе медицинским кабинетом с самым современным оборудованием, со спутниковой антенной и отдельным автономным электрогенератором в подвале…
В этом году у Джилл всего десять воспитанников, но в городке уже подрастает смена, и на следующий год, пожалуй, можно будет взять второго воспитателя - Мэри Осгуд давно просится на работу.
Сайлент-Крик живет, растет, трудится, и, как знать, возможно, к весне появится и второй повод для гордости - возрожденный туристский лагерь "Индейская стоянка". Фрэнк Мейнард носится с этой идеей второй год, вроде бы дело сдвинулось с мертвой точки, да и Саймон обещал помочь…
При мысли о Саймоне Джилл неожиданно скривилась, как от зубной боли, что было довольно странно, учитывая тот факт, что Саймон Джейкобс был… ну, в смысле считался… так поговаривали… короче, кем-то вроде жениха Джилл Баллард!
Джилл затушила окурок в пепельнице и допила остывший чай, потом посмотрела в зеркало на стене…
Копна темных вьющихся волос. Серые, строгие глаза. Ровный смуглый румянец во всю щеку, высоковатые скулы, россыпь золотистых веснушек на переносице. Плечи, как у лесоруба. Рост соответствующий. Руки сильные, мускулистые, загорелые, пальцы жесткие, с коротко подстриженными ногтями… Бой-баба, так ее и звали лет с пятнадцати. И вся их порода такая, Баллардов. Старшие братья Джилл, Сэм и Дик, попадая в большой город, регулярно стукались лбом о притолоки комнат в отелях, младший Джереми с двенадцати лет ходил в подмастерьях у кузнеца.
Деду Балларду стукнуло восемьдесят девять, и проживал он в лесном доме на отшибе, потому как любил тишину и свежий воздух. Еду добывал охотой, на которую до сих пор предпочитал ходить в одиночестве. Сына своего, отца Джилл, дед не одобрял и считал легкомысленным щенком. Легкомысленному папане Балларду было семьдесят, и в данный момент он ходил в женихах уже в пятый раз. На своей первой жене он женился, еще будучи в армии, и брак этот продлился ровно восемь недель - потом папаню перевели на другую военную базу, и молодая жена отказалась уезжать из родных мест.
Его вторая жена, мать Джилл, Сэма и Дика, погибла двадцать лет назад во время лесного пожара - была она лесным инспектором. После ее смерти папаня, будучи лесорубом и проводя в глухом лесу три четверти года, женился исключительно для того, чтобы не оставлять детей надолго одних - но двадцатилетняя хохотушка Шейла влюбилась в него не на шутку и родила от пятидесятилетнего мужа сына Джерри. Через год после этого Шейла - ветеринарный врач - подхватила столбняк и умерла на руках папани, не успев доехать до больницы…
Перед папаней Баллардом вновь встала задача пристроить своих детушек в хорошие руки, благо теперь к одиннадцатилетней Джилл, двенадцатилетнему Сэму и пятнадцатилетнему Дику прибавился годовалый Джерри. Четвертой женой папани стала вдова Махоуни, строгая и молчаливая женщина крутого, но справедливого нрава. Вдова была младше папани всего на пару лет, и ничто, как говорится, не предвещало беды, но в один прекрасный день, семь лет назад, она отправилась в недельную туристическую поездку по Европе…
Через два месяца от бывшей вдовы Махоуни пришло покаянное письмо. Она просила папаню Балларда и детей простить ее, но дело в том, что в Париже она встретила мужчину своей мечты и теперь умоляет дать ей развод!
Неделю Сайлент-Крик гудел как растревоженный улей. Кстати, один только дед Баллард совершенно не удивился поступку разнузданной вдовы. Он зыркнул на сына из- под кустистых седых бровей и загадочно изрек:
- Это еще посмотреть, кому повезло-то! Махоуни не зря помер - помяни мое слово, ты еще легко отделался!