Те, кто задрыхли, выспаться все равно не успели, лететь-то недалеко. Вот уже и крыши Долхота блестят в утреннем солнце, как пайетки на платье. Я в Долхоте уже бывала, но времени осмотреть город не было. Мы опускаемся, судя по всему, на главную площадь, и сразу же из дома на дальней стороне высыпают какие-то люди и направляются к нам. Стоит нам выгрузиться, как специально обученные парни откатывают наши унгуцы куда-то за дома. Встречающая делегация так блестит, что я никак не могу их разглядеть. Впрочем, мы, наверное, не лучше.
– Счастливы будьте, входя в покорный город Долхот! – предлагает почтенный старец, первый из делегации добежавший до нас.
– Веселы будьте, встречая необременительных гостей, – вторит ему Азамат, кланяясь.
Интересно, для того чтобы знать все эти приветствия, достаточно какую-то одну книжку прочесть или без специального образования не обойтись? И мы, и местные жители долго по многу раз раскланиваемся.
Предводитель встречающей делегации представляется как Старейшина Ойраг, местный церемониймейстер вроде нашего Асундула. Остальные – тоже Старейшины, правда, почему-то все мирские.
– Духовные наставники встретят вас после открытия музея, – сообщает Ойраг. – Вы без опекуна?
– Мой друг Алтонгирел временно выполняет его обязанности. – Азамат подталкивает Алтошу вперед.
Тот что-то еле слышно шипит сквозь зубы.
– Нашел время обижаться, – так же шепотом отвечает Азамат.
– Ну что же, отлично, отлично, – радуется Старейшина Ойраг. – Пройдемте же, все ждут.
Мы пересекаем площадь и взбираемся на высоченное крыльцо одного из домов, за которым ждут таинственные все. Это оказывается толпа народу с наряженными лошадьми – на спинах попоны, на головах какие-то штуковины с перьями, в длинную шерсть на шее вплетены нитки всех цветов радуги, так что шеи получаются поперечно-полосатыми с пестрой бахромой. На боках в попонах элегантные вырезы, и видно, что шерсть выстрижена в форме узоров. На ногах тоже пестрые кисти, копыта выкрашены золотом, хвосты завиты локонами.
К счастью, с высокого крыльца на лошадь сесть легко, как на лавочку, а то долго бы я в платье да в камнях шарахалась.
– Покажите мне двух самых спокойных коней, – велит Азамат. Ему подводят нечто сверкающее синее и искрящееся зеленое. Он кивает. – Лиза, Ирма-хон, садитесь. Лиза, тебе придется взять Алэка, так положено…
– Что, сесть на это?! – ужасается мама. – Да я же с него навернусь, как нечего делать!
– Поймаем, – ободрительно улыбается ей Азамат. – Давайте помогу, это легко.
Мама еще некоторое время сопротивляется, но наконец общими усилиями мужики утрамбовывают ее на лошадь. Я иду следующим номером. В принципе, я уже привыкла ездить верхом, но по случаю парада придется сидеть вполоборота, и седла нет. Ох уж мне эти церемонии…
– Александр, а вы как? – спрашивает Азамат, вручая мне мелкого.
– Я-то нормально, – успокаивает его Сашка, усаживаясь верхом на первого попавшегося коня. – Я, в отличие от Лизки, на лошади сидеть умею. У меня жена профессионально конным спортом занимается.
– Ого, – не удерживается Азамат.
– Жена?! – изумляется Алтонгирел. – Конным спортом?!
У меня случается дежавю.
– Долго еще удивляться будешь? – хихикаю.
Азамат усаживает на следующую подошедшую лошадь матушку, которая ворчит, что и сама бы прекрасно справилась, остальные без труда устраиваются сами.
Старейшина Ойраг едет впереди, показывая путь. Мы выезжаем из проулка на широкую улицу, где нас мгновенно оглушают приветственные крики и осыпают фонтаны блесток и ярких платков. Алэк пугается и принимается вопить, но его заглушает праздничный оркестр. Мне и самой хочется завернуться в пеленку и поорать, но надо улыбаться и махать рукой. Улица кажется бесконечной, а люди так и бросаются под копыта. Впрочем, лошади и правда спокойные – прут себе, не обращая внимания ни на какие препятствия. Надо думать, конь, который позволяет себя так разрядить, уже познал Дао и впал в нирвану.
Улица все-таки кончается – в ее торце стоит огромный дом, круглый, как многие муданжские дома, и украшенный барельефами со всякими символами Императора – мечами, коронами, луками, конями, звездолетами и странными доисторическими деревьями. Перед нами гигантская деревянная дверь неприступного вида. Старейшина Ойраг разворачивает своего коня прямо у нее, включает на ухе гарнитуру и объявляет – звук его голоса разносится над городом из динамиков со всех сторон:
– Счастливы будьте, жители Долхота, ибо сам Император Муданга Азамат Байч-Харах прибыл со свитою, дабы возродить старинные традиции и заново открыть Музей Императорской семьи!
– Танн! – вдаривает народ.
– Не будем же откладывать сей исторический момент! – призывает Ойраг.
– Танн!!! – соглашается народ.
Старейшина жестом предлагает нам спешиться, и тут же какие-то амбалистые ребята уводят лошадей в сторону, чтобы не закрывали вид. Маму и меня аккуратно снимают с насестов и ставят на землю.
– Итак, – снова включается наш тамада, – смотрите во все глаза и запоминайте, вы будете детям своим и детям своих детей рассказывать о том, что видели сегодня! Прошу, Ахмад-хон!
– Тр-р-р-р-р-анн-н!!! – взревывает толпа.
Азамат кланяется толпе, потом Старейшине, затем достает и вдумчиво натягивает перчатки. После чего приближается к двери, приседает и берется за две ручки на нижней перекладине. Только теперь до меня доходит, что дверь открывается не вбок, а вверх, и что "открытие музея" муданжцы понимают совершенно буквально.
Гремит грозная музыка; я чувствую себя на представлении в цирке. Впрочем, окружающие совершенно серьезны. Азамат поудобнее упирается ногами и рывком поднимается. Дверь уезжает в щель вверху. По толпе проносится тихий восторженный ропот. Азамат глубоко вдыхает и еще одним рывком поднимает нижний край двери над головой. Что-то щелкает – из боковых пазов выскакивают упоры, и дверь фиксируется в открытом положении.
Толпа взрывается поздравлениями и победными кличами, нас второй раз осыпают блестками. Азамат стаскивает перчатки и снова кланяется всем присутствующим.
– Да здравствует Император! – выражает общественное мнение Ойраг. Весь город присоединяется. Ойраг выключает гарнитуру и подходит к нам. – Прошу вас, благословите музей, став первыми посетителями.
Мы все кланяемся и проходим в темное нутро под жутковато нависающей дверью.
Внутри к Азамату сразу кидаются какие-то ребята.
– Ахмад-хон, водички? Отдохнуть?
– Мм? – Азамат даже немного удивляется. – Да нет, ребят, вы что. Я, честно говоря, думал, что она будет существенно тяжелее. В летописях так расписывают… Старейшина Ойраг, давайте скорее смотреть коллекцию, мне безумно интересно!
– Ты, может, не устал, а я вот что-то задолбалась с ребенком на руках кланяться, – ворчу я. – Давайте его кто-нибудь еще поносит, а? Надо будет заказать Орешнице слинг с бриллиантами, а то обычный смотрится недостойно жены Императора, видите ли.
– Лиза, не бухти, – подмигивает мне Азамат, забирая мелкого. Похоже, легкая победа над дверью его очень обрадовала. Впрочем, он сегодня с утра чрезвычайно весел.
– Да я так, – отмахиваюсь. – Не всерьез. Ну, и где начинается экспозиция?
– А вот прямо здесь, Хотон-хон, – указывает мне Старейшина Ойраг на полутемный коридор, в конце которого брезжит бледный свет. – Извольте пройти?
Мы входим в гигантский зал с портретами Императоров. Свет здесь тускловатый – видимо, чтобы не выцветали. Рамы у картин узкие, но глубокие, полотно далеко отстоит от стены. Все под матовым стеклом и в полный рост.
– Древнейшие изображения, – наш экскурсовод поводит рукой вправо, – не все сохранились. Вот этот портрет Огыра Исполина исходно был больше, но не поместился в Императорский дворец, и потому Император заказал уменьшенную копию. Портрет Эноя Вулканического сгорел при пожаре в столице, вы видите репродукцию. А это известный всем Аяу Кот, про которого говорили, будто бы он был оборотнем. Вот в этой части картину пришлось реставрировать, она была разрезана несколькими лезвиями при загадочных обстоятельствах…
Императоры на картинах один краше другого. Надо понимать, это все очень красивые мужики, но по самым первым портретам трудно судить, потому что там изображены какие-то роботы-трансформеры с челюстями на шарнирах. Муданжская наивная живопись – это нечто. Портретное сходство начинает появляться примерно на середине зала.
Мама с Сашкой экскурсовода не слушают – все равно почти ничего не понимают, – а просто ходят по залу, рассматривая лица из древности.
– О! – внезапно восклицает мама. – Эцаган, да это ж ты!
Эцаган оборачивается на имя и вглядывается в портрет.
– Хм, и правда похож, – замечает Тирбиш.
– Это Эйран Любвеобильный, – невозмутимо комментирует Старейшина. – Он пять раз вдовел, и каждая жена принесла ему от десяти до пятнадцати детей. По сию пору на Муданге многие люди являют с ним очевидное родство.
Эцаган и Тирбиш шушукаются и хихикают.
– И вот, наконец, последний из павшей династии, Император Аэда Хитроглазый. Это официальное прозвище, но многие еще помнят более вульгарные варианты…
По портрету сразу видно, почему он хитро… э-э-э, глазый. Больше всего Император похож на сдобный каравай, весь такой круглый и румяный, в лоснящейся бороде. А из-под густющих бровей выглядывают очень черные и очень сощуренные азиатские глазки. Конь, на котором сидит правитель, тоже убедительный – поперек себя шире, и морда абсолютно пофигистичная.
– Да будет ваше правление уроком для меня, – бормочет Азамат и кланяется.
Репродукция портрета Азамата уже заняла положенное место справа от Аэды. Все-таки мой муж даже в этом ряду выделяется в лучшую сторону.
– Ваш портрет, Ахмад-хон, станет подлинным украшением нашей коллекции, когда из новости обратится в историю.
В следующем зале нам демонстрируют портреты императриц. Этот зал гораздо больше, потому что с каждой императрицы портреты рисовали по количеству беременностей. В среднем изображений каждой тетки два или три – наследник и на всякий случай. Но, конечно, шесть жен Любвеобильного предка Эцагана занимают одну из стен целиком. А тетеньки, надо сказать, не маленькие. Понимаю, конечно, что беременные, но такие лица одной беременностью не наешь. И еще интересно, что они все выглядят старше меня. Наш провожатый тоже это замечает:
– Обратите внимание, Хотон-хон, вы останетесь в истории как самая молодая жена Императора во всех муданжских династиях.
– А почему они все на таких тетушках женились? – спрашиваю.
– Женились-то на разных, но красивая женщина рано не родит. – Старейшина пожимает плечами, как будто это должно быть очевидно. Ну да, как же я могла забыть хоть на секунду, где нахожусь!
Тоскливая репродукция псевдоменя совершенно теряется среди прочих необъятных тел.
– Что-то мне мой портрет не нравится, – говорю. – Надо будет еще ребенка сделать, и чтобы Бэр рисовал, а не это старичье с идеями.
Азамат незаметно привстает на мысочки, а потом откачивается обратно на пятки.
– Как скажешь, милая, как скажешь…
– М-да-а, Ирлик-хон, помнится, о грядущих чадах говорил, – тихо замечает Алтонгирел и тут же делает вид, что внимательно изучает шестую жену Любвеобильного, огромную бабищу, родившую двенадцать человек и пережившую своего мужа на тридцать лет.
В следующем зале тоже портреты – несколько малолетних князей, дочери Императоров, Старейшины и просто всякие известные люди. Потом наконец мы добираемся до зала с нарядами и украшениями. Там свет сразу во много раз ярче, и все камни сверкают так, как будто на солнце смотришь. Старейшина Ойраг методично повествует, кто и для кого шил каждый наряд, в каком районе добыты для него камни, сколько они весят, сколько золота и платины ушло на оправы, и всякую подобную техническую информацию. Шатун с умным видом кивает, Азамат время от времени уточняет места добычи, а я рассматриваю сами вещи. Прелесть муданжских украшений в том, что они не ограничиваются ценностью. То есть не просто гигантский рубин впендюрили – и здорово, а действительно красиво делают каждую вещь, с задумкой, с сюжетом. Вся одежда обязательно расшита защитными орнаментами и благопожеланиями, но на большинстве предметов есть и еще какие-нибудь более художественные мотивы. Например, танцующие птицы, или играющие тигры, или прыгающие из воды рыбы, и все они расшиты камнями, так тонко подобранными по цвету, что выглядят как живые.
– А что они будут делать, когда зал кончится? – спрашивает мама у Азамата, остановившись в дальнем пустом углу. Табличка внизу гласит, что здесь скоро появятся вещи, из которых вырастет князь Алэк.
– Подвинут стену, – отвечает Азамат. – Саманные дома можно увеличивать. Музей уже много раз увеличивали. Когда-нибудь весь Долхот будет один музей.
Пятый зал содержит предметы домашнего обихода Императорских семей. Это прежде всего посуда и книги. Над книгами Азамат надолго зависает и интересуется, можно ли как-нибудь на досуге прийти почитать старинные тексты. Конечно, они все давно перепечатаны и растиражированы, но он, дескать, полагает, что в старых рукописях могут обнаружиться неясные места – где протерлось или смазалось, – допускающие двоякое толкование.
– Конечно, приходите! – радуется Старейшина Ойраг. – Наш город всегда счастлив принять вас, Ахмад-хон!
– Лизка, гляди! – зовет Сашка.
Подхожу – стоят мои и Янка и ржут. В дальнем конце ряда с посудой выставлены муляжи еды. Причем самой разнообразной. Запеченные птицы и звери, пирожки и лепешки, копченая и сырая рыба, фрукты и их сок, приправы в исходном состоянии…
– Да-а, здесь у нас собрание Императорской кухни, – гордо сообщает Старейшина Ойраг. – Можете полюбоваться, что подавали к столу Императорам в разные века. Например, при Императоре Огыре было принято запекать целого ягненка внутри сома. Император мог в одиночку съесть такое блюдо. Вот здесь, смотрите, если заглянуть в рот сому, можно увидеть голову ягненка… Император Иляк Нежноротый, наоборот, предпочитал, чтобы его завтрак был мелко нарезан и отделен от костей. Именно для его стола было изобретено блюдо хунь-бимбик. Прошу взглянуть, здесь оно тоже есть.
– Господи, какое безумие, – бормочет Янка, рассматривая искусственный бульон. – А из чего они?
– В основном из дерева, но некоторые вещи из воска, – серьезно отвечает Ойраг. – А что вас так забавляет, юная леди? Искусство приготовления пищи – это огромная часть нашей культуры, которую к тому же легко утратить. Тот факт, что среди древних книг присутствуют также и книги с наставлениями повару, вас почему-то не смутил. – Он делает недовольное лицо и ждет, видимо, что хихикающая Янка раскается, но тщетно. – Что ж, продолжим осмотр. Вот здесь, у противоположной стены, у нас отдел картографии. Мы собрали карты всех масштабов и областей за все времена. Как видите, самые первые карты изображают местность к югу от Худула и к западу от горной цепи Ахмадул, проще говоря, Великие Леса. Поясню для господ землян: мы полагаем, что первые люди, появившиеся на Муданге, обитали именно в Великих Лесах, хотя сейчас там практически никто не живет в связи с великой опасностью этих мест. Худул был первой столицей Муданга, и назывался он тогда Урват, что на древнем наречии означает "земля, отвоеванная у леса". В Худуле до сих пор поддерживается традиция именовать детей на древнем наречии. – Он поворачивается к Азамату и кланяется. – Мы счастливы видеть, что этот обычай жив и послужил для выбора имени вашего отца, вашего собственного и вашего сына.
Азамат с трудом сдерживает улыбку.
– Смею заметить, – Ойраг снова обращается к нам, – что все эти три имени непосредственно связаны с основанием первой столицы. Арават – это просто перегласовка имени Урват, Азаматом звался вождь, основавший город, а имя Алэк получили многие горные реки в той области за свою стремительность и силу.
Азамат на сей раз открыто улыбается и кивает.
– Ни фига себе совпадение, – шепчу ему.
– Не хочу тебя разочаровывать, – хмыкает он, – но, я думаю, уважаемый Старейшина потратил не одну ночь, выдумывая, как вплести мое имя в историю, чтобы выглядело красиво.
– То есть он гонит?
– Скорее немного подправляет факты. Нам очень мало известно о времени до первых Императоров. Есть простор для фантазии. Но ты не обижай его, так положено.
Следующий зал, по-моему, мало связан с Императорами, но, несомненно, содержит полезную историческую информацию. Здесь собраны монеты разных периодов, огромные таблицы старых алфавитов с пояснениями по чтению и полный список используемых на Муданге имен.
– А что, новых не выдумывают? – интересуется Сашка после того, как я ему объясняю, что перед ним.
– Выдумывают, хотя редко, – отвечает Азамат. – Насколько я помню, список прирастает на пять-десять имен за столетие. Но здесь, как видите, есть куда добавить еще штук двести. Можем пока расслабиться.
Новый зал возвращает нас к теме Императорской семьи, правда, весьма неожиданным образом: там стоят гробы. Красивые такие, в форме лодок с резными фигурами на носу и корме. Открытые. Пустые.
– Здесь вы видите копии гробов, – принимается вещать Ойраг, – в которых были сожжены тела Императоров. Пепел их похоронен в Великих Лесах, у истоков нашего рода.
– А что, здесь огненное погребение? – с интересом спрашивает Янка.
– Естественно, – пожимает плечами Алтонгирел. – Бог Подземного Царства – бог огня. К нему можно попасть только через пламя.
– Совершенно верно, совершенно верно! – подхватывает наш гид. – Подземное Царство полно огня, как жерло вулкана!
– Хм, странно, – стараюсь припомнить. – Я там огня не заметила, только сады и фонарики на деревьях.
Старейшина осекается и низко мне кланяется, а потом быстро меняет тему.
– Ну что ты его подкалываешь? – укоряет меня Азамат. – Действительно есть такое поверье…
– А для кого мы с Унгуцем книжку делали? Пускай идет в ногу с наукой.
В том же зале, что гробы, также представлены жезлы Императорских духовников. Я видела такие штуки у Алтонгирела и Ажгдийдимидина. Это толстая палка из дерева или кости длиной от локтя до кисти хозяина. Как объясняет Ойраг, духовники делают их сами из чего угодно, что для них обладает особым смыслом. Определенная порода дерева или кость конкретного животного становится основой. Затем жезл красят или оборачивают тканью какого-нибудь значимого цвета. После этого на изделие можно привешивать все, что угодно: драгоценные камни, перья, зубы, бубенцы, миниатюрные портреты, статуэтки из дерева или металла, символы, капсулы с водой или свернутой бумажкой с текстом, орехи, гизики… В общем, кто во что горазд. Азамат по секрету сообщил мне, что у Ажгдийдимидина на жезле привешена флешка, а у Алтонгирела зеркальце. Тирбиш в другое ухо нашептал, что существует куча анекдотов про всякие смешные и недостойные предметы, которые можно найти у духовника на жезле.
В дальней части зала, как мне сначала кажется, стоят просто какие-то несвязанные предметы. Бутылка, камень, меч, прядь волос в пузырьке, золотой зуб и даже огрызок, ну и еще пара дюжин разных странных вещей.