– А здесь у нас демонстрируются дары богов, – объявляет Старейшина Ойраг. – Неоднократно за историю Муданга Императоры удостаивались подобной милости. Вот это, например, прядь волос богини Ойны-Муур, подаренная Императору Аяу за радушный прием богини в облике выдровой кошки. Меча, созданного небесным кузнецом Адр-хоном, удостоился Император Окус Гроза Шакалов, основавший Имн-Билч.
– Про огрызок расскажите! – просит Шатун, хихикая вместе с Оривой.
– Это остаток волшебного плода, – хмурится Ойраг. – Сам плод был получен Императором Ийирихом Могучим и даровал ему невероятную силу.
Старейшина оборачивается к правой части витрины и ненадолго замолкает, решая, с чего начать.
– А можно я угадаю? – говорю. – Бутылку кому-то подарил Ирлик!
– Откуда вы знаете? – удивляется Ойраг. – Это и правда был дар Ирлик-хона Императору Аэде, в бутыли содержалось драгоценное вино из драконьих яиц.
– У меня дома такая стоит, я в нее компот наливаю, удобная очень. Но если хотите, сдам, пока не разбили… Вы принимаете дубликаты?
– До сих пор не случалось, но мы обязательно обдумаем этот вопрос! – озадаченно отвечает Старейшина. – Кхм, так, продолжаем. Здесь вы видите зубную щетку, подаренную Императору Овэату Покорителю Неба красавицей с Земли, когда он впервые в истории Муданга высадился на заселенной планете.
Дальнейшие несколько залов не очень интересные. Там представлены поделки Императоров и рукоделие их жен, украшения Императорских коней и собачьи шлейки, мебель и оружие. Мужики все дружно принимаются рассматривать какие-то жуткие ятаганы и обсуждать технические детали, а я только тихо радуюсь, что кроме стола к нам в дом не перекочевало больше никаких предметов интерьера – мы прекрасно обойдемся без этих громоздких многоугольных конструкций, требующих аккуратного обращения и тщательного ухода. Азамат зависает над какой-то деревянной штуковиной в самом темном углу.
– Что это? – спрашиваю, подходя.
– Маска. Один из сыновей Императора Иляка родился уродом и всю жизнь носил ее… Во всяком случае, при дворе. Он потом уехал куда-то на острова, там уж неизвестно, носил или нет.
Толстая деревянная маска не отличается изысканностью – прорези для глаз и рта довольно грубые, поверхность рубленая, никакой краски и узоров нет. Я тыкаю Азамата между ребер, он аж подскакивает. Обычно он на щекотку никак не реагирует, но тут, видно, совсем не ожидал.
– Брось бяку, – говорю. – И не пугай ребенка всякими гадостями. Пошли дальше, а то я боюсь, как бы нам еще какой-нибудь трон не всучили.
Азамат перекладывает мелкого на левую руку, а правой приобнимает меня и выводит из зала.
– Это последняя палата окружности, – объявляет Старейшина Ойраг. – Здесь представлены миниатюрные копии Императорских дворцов. После осмотра мы пройдем в центральную часть, где размещаются крупногабаритные экспонаты. Итак, приступим. Первые описанные дворцы восстановлены по иллюстрациям в хрониках, поэтому могут быть не совсем точны. По сути своей первые дворцы были шатрами, их можно было складывать и перевозить. Однако некоторые из них тем не менее достигали внушительных размеров…
Дворцы дивно хороши, что складные, что стационарные. Яркие, пестрые, блестящие, узорчатые, живописные… Особенно мне нравится дворец-шатер для лесного кочевья, у которого на зеленых стенках пришиты деревья и олени, чтобы лучше мимикрировать в лесу.
– Вот в этом размере они правильнее, – говорит Сашка, задумчиво рассматривая более поздние саманные постройки. – А то настоящие выглядят как сильно увеличенные кукольные домики.
Налюбовавшись на дворечики, мы выходим в центральную часть. Она поделена надвое: с одной стороны разнообразный Императорский транспорт, с другой – природа Муданга.
– Начнем с устройств для путешествий, – объявляет Ойраг, отпив из фляжки чего-то освежающего. – Поскольку мы не сразу научились пользоваться лошадьми, первые транспортные средства предназначены для переноски слугами. Следующая эпоха – передвижение на волах. Когда наконец приручили лошадей, появились вот такие легкие повозки со смягченными колесами, и уже попытки совершенствовать их привели к развитию инженерного дела. В результате создавались транспортные средства, работающие на дровах, химических реактивах, горячих камнях и так далее…
Разнообразные Императорские повозки тоже очень красивые, расписные, с резными украшениями. Поглубже представлена эволюция тазикообразных муданжских автомобилей – раньше они были совсем круглыми, но постепенно приобретали прямоугольность. За ними следуют разноцветные блестящие унгуцы, перламутровые и переливающиеся, похожие на гигантских жуков. Над всем этим возвышаются звездолеты – большие и маленькие, яркие и незаметные, с лапками, плавниками, копытцами и усиками, военные и пассажирские, гламурные и жутковатые.
– Неудивительно, что музей такой здоровенный, – замечает Сашка, вертясь на месте, чтобы осмотреть как можно больше кораблей. – Азамат, а у вас что, не принято на борту название писать?
– Название? – переспрашивает Азамат, поднимая брови.
– Ну, имя корабля.
– А у кораблей есть имена? – уточняет Азамат заинтересованно.
– Э… Ну, вот ваш звездолет как называется?
– Он принадлежит к классу захвата, двигательные механизмы "Паук" и "Стремнина"… Не совсем понимаю, о чем вы спрашиваете.
– Как же, я про имя корабля! Вот, например, у маршала Ваткина корабль называется "Девочка", от Земли на Гарнет ходят рейсовые корабли "Красный гигант", "Голубая даль", "Стриж"… Неужели у вас таких названий нету?
Азамат переглядывается с Алтонгирелом.
– А машинам вы тоже имена даете? – интересуется духовник. – Или, там, кофеваркам?
– Нет, – ржем мы с Сашкой. – Еще только кораблям, которые по воде плавают.
– Это очень любопытно, – задумчиво произносит Азамат, потирая нижнюю губу. – Надо будет что-нибудь про это почитать. Именование транспорта, надо же…
Старейшина Ойраг перегоняет нас на вторую половину центральной части, где располагается выставка естественной истории. Начинается она с камней и металлов, с указаниями, где на Муданге известны их месторождения, на какой глубине обычно встречаются, с какими другими породами ассоциируются. Далее следует гербарий – методично разложенные и засушенные растения или их кусочки, рисунки с натуры, фотографии, спилы стволов, семена и плоды. Все это снабжено подробными описаниями, где какая травка встречается, не ядовитая ли, чем может быть полезна в хозяйстве. За растениями следуют грибы – в виде восковых или деревянных муляжей – и животные. Тут и чучела, и скелеты, и ракушки, яйца, гнезда, фотографии, фигурки – в общем, все, что только можно сохранить от зверья.
– Да у вас вся планета по метру описана, – поражается Сашка, изучая карту распространения мелкой ночной бабочки.
– Конечно, – довольно отвечает Старейшина. – Когда Император требует добыть ему зверюшку, подданные должны знать, где ее добыть. Многие Императоры – в их числе особенно выделяются Исыкал Любознательный, Окоряг Мудрый и Аэда Хитроглазый – вложили немалые средства и собственные усилия в изучение нашей планеты. Они созвали умнейших людей, составили справочники и собрали коллекции. Император Аэда лично спроектировал туннели под Ахмадульскими горами и подводный путь на Орл. К сожалению, он не дожил до постройки последнего, но все же проект был реализован, и теперь любой житель Муданга может полюбоваться богатым подводным миром южного моря. – Старейшина делает широкий жест в сторону витрины с псевдоаквариумом. В слегка подкрашенный прозрачный гель помещены муляжи рыб и вполне настоящие кораллы, раковины моллюсков и искусно сделанные анемоны.
– Аэда был таким умным человеком, – сокрушенно качает головой Азамат. – Как, ну как он мог проиграть джингошам?
– Ему не помогал бог войны, – пожимает плечами Алтонгирел.
Чем глубже в зал, тем больше млекопитающих. Такого слова, правда, муданжцы не знают, звери рассортированы по среде обитания, по хищности-травоядности и по пользе для человека. Наконец-то мне удается поближе рассмотреть выдровую кошку – в отделе с хищниками-вредителями. Она действительно желтая, чуточку в рыжину. Уши округлые, широкий нос, как у тигра, светло-желтые глаза под насупленными бровями. По одну сторону от нее выставлены всевозможные куницы, норки, горностаи, росомахи и какие-то неизвестные мне звери размером с медведя, но с длинным хвостом. По другую – косматые тигры и львы, лысые пантеры с южных островов, гигантские степные коты, питающиеся гигантскими, размером с морскую свинку, степными мышами. Как всегда, муданжский язык очень любит все категоризовать. Вот есть слово кот, и от него: степь-кот, выдра-кот, грива-кот, лысый кот, лес-горы-кот… Последний – вообще нечто исполинское. Огроменный белый барс в густющем меху. Правда, лицом не вышел – больше похож на домашнюю кошку, чем на леопарда. Носик узенький, мордочка острая, большие треугольные уши, огромные глаза. Душка, короче говоря.
– Лизка, гляди, эпиорнис! – вопит Сашка, я аж подскакиваю. Оборачиваюсь – и правда, в витрине напротив красуется птица-великан с топорообразным клювом и жуткими когтищами. Эпиорнис или нет, я в них не разбираюсь, но что-то из этой серии…
– Это у вас такое сейчас живет? – спрашиваю нервно.
– Да, это из Великих Лесов. Там много всякой странной живности, вот, посмотри, рогатые черепахи, длинноногие совы, бескрылые лебеди, великие грифы, пятнистые львы…
Витрина и правда представляет собой собрание доисторических тварей – не динозавров, конечно, но все равно совершенно невообразимых. Украшает экспозицию трехметровый мамонт, правда, не такой косматый, как на детских картинках, скорее пушистый, на манер кролика.
– Слона-то я и не приметил, – протягивает Сашка. – Азамат, так это что, в самом деле ныне живущие на Муданге звери?
– Ну да, а что вас удивляет? Они, правда, плохо изучены, потому что мы стараемся не соваться в Великие Леса, особенно после того, как проложили сквозь них монорельс. Некоторые еще на Западных островах встречаются, например, нелетающие птицы.
– Понимаешь, вот этот, – я показываю на мамонта, – и вот этот, – тыкаю в гигантскую птицу, – у нас раньше жили, но вымерли. То есть реально давно жили, люди только кости от них и видели, и восстановили облик…
– Ты думаешь, они сюда с Земли попали? С ума сойти, сколько открытий… Слышите, Старейшина?
– Да, да, внимательно вас слушаю, – кивает Ойраг. – Это очень интересно, очень-очень. Мы всегда подозревали, что люди попали на Муданг через зияния в Великих Лесах. Но чтобы и звери тоже…
– А чего удивляться? – говорю. – Как будто зверь не может забрести в зияние по ошибке, как и человек. Мне вот другое интереснее: на Земле естественных зияний нету, во всяком случае, никто их не находил, а уж мы свою планету знаем до миллиметра. Как вы оттуда-то выбрались?
– Зияния непостоянны, – пожимает плечами Азамат. – Они могли быть, а потом закрыться.
– И в любой момент могут открыться новые? Хорошенькая перспективка.
– Нет, ну есть зоны повышенной вероятности… В общем, выяснять нужно этот вопрос.
Нас прерывает хныканье Алэка.
– Надо сворачиваться, – говорю. – Ребенок устал, сейчас нам будет скандал.
– Да-да, конечно, вам осталась всего одна витрина, Ирликовы отродья. Вот, здесь вы уже видели обычного барса, а вот напротив, полюбуйтесь, – барс демонический.
Скотина на стенде очень похожа на "обычного", только угольно-черная и на коротких лапках. За цвет обозвали, что ли?
– А вот шакал. – Ойраг поспешно перебегает к следующему экспонату. Шакал тоже черный, большеухий и тоже как будто с провисшим брюхом.
– Это их звериные ипостаси, – тараторит Ойраг. – Далее, смотрите, человеческая…
Мы переводим взгляды вправо и видим нечто: то ли чучело, то ли мумия голого человека, частично поросшего шерстью, с огромными ушами и когтями.
– Ой, фу-у-у-у-у-у-у! – Сашка поспешно отворачивается. Мы с Янкой более привычные к противным зрелищам, но и то смотреть омерзительно. Хорошо, что мама где-то в соседнем ряду заплутала.
– Какая гадость, – говорю. – Поставили бы хоть где-нибудь незаметно в середине экспозиции, а то теперь так и будет вспоминаться. Сюда ведь и с детьми прийти могут, да и женщины ваши все посыплются.
– Да, – соглашается Азамат, – экспонат действительно очень неприятный. Может быть, лучше будет его убрать.
Старейшина хмурится.
– Наш музей создан для того, чтобы люди могли получить знания и определить существ, встреченных в лесу. Если мы уберем этот экспонат, люди не смогут узнать, как выглядит лесной демон в человеческом облике.
– По этому чучелу тоже непонятно, – качает головой Азамат. – Лучше уж тогда сделать муляж или фотографию.
– Фотографий у нас нет, – разводит руками Старейшина. – А для муляжа нужна основа. Если бы кто-нибудь поймал демона и привез к нам, мы бы сделали муляж, но это очень дорого…
– Я попробую добыть вам фотографии, – внезапно предлагает Азамат.
– Ты что, сдурел?! – выпаливает Алтонгирел, забыв, что вокруг кто-то есть. – Это же чудовищно опасно!
– Расслабься, – успокаивает его Азамат. – Я думаю, что у меня могли сохраниться фотографии с того раза, когда отец подстрелил демона в Худуле.
– О, это было бы так великодушно с вашей стороны! – Старейшина низко кланяется. Алтонгирел облегченно выдыхает, а Азамат подмигивает мне. Алэк испускает предупредительный вопль.
– Так, все, – говорю. – Пошли отсюда, Ирликовых детищ посмотрим в другой раз, не самое приятное зрелище.
Тирбиш собирает отставших, и все вместе мы покидаем здание музея, чтобы угнездиться в уютном полутемном трактирчике, где можно спокойно покормить ребенка и переварить информацию. Я даже не предполагала, что этот музей – настолько серьезный проект. Вроде уже столько времени тут живу, а все никак не привыкну к мысли, что муданжцы – не просто дикое племя на границе обитаемой Вселенной, а развитая нация, ценящая свою культуру и планету, нация с огромной исторической памятью и изрядными научными достижениями. Если раньше мне казалось, что все так просто, надо обучить их делать все правильно, открыть им глаза на истину – то теперь я начинаю чувствовать, что лезу со своим уставом в чужую цивилизацию, у которой есть свои недостатки, но и свои достоинства, порой перевешивающие.
Азамат обнимает меня и целует в висок.
– Музей произвел тягостное впечатление?
– А? Нет, просто задумалась… как бы все не испортить. У нас на Земле так было: одна страна круче других, большего достигла в науке и технике, и все на нее равняются, а потом глянешь – все вокруг одинаковое, на одном станке сделано, и ни тебе культуры, ни языка, ничего. С одной стороны, хорошо, все сытые и здоровые. А с другой… В общем, боюсь, как бы мы, земляне, и вас не подмяли. Потому что от ваших предков на Земле осталось несколько книжек и набор сооружений, на которые туристы приезжают поглазеть.
– Я все не устаю поражаться, – медленно произносит Азамат, – до чего же мы разные. Уж вроде и знаю тебя, столько всего вместе прошли, но ведь в голову не придет, что женщину могут волновать такие глубокие проблемы. Но раз волнуют, то спешу тебя успокоить. Мы не настолько наивны, чтобы хватать все и сразу, без разбора. Ваша медицина нам нужна, это несомненно. Наверняка есть и другие достижения мысли и опыта, которые мы с удовольствием бы переняли. Возможно, наши представления о семье не идеальны. Но муданжский народ любит и ценит свою историю и свою землю, и нам не так просто навязать чужие представления. В конце концов, мы не первый век в космосе, и до сих пор это никак не повлияло на жизнь на планете. Конечно, если мы установим более тесный контакт с Землей, влияние усилится, но мы будем осторожны. Муданг не исчезнет и не станет ухудшенной копией Земли. Это я могу тебе обещать.
– Это очень приятно слышать, – вздыхаю я, укладывая на подушку заснувшего Алэка. Потягиваюсь. – Съедим чего-нибудь? Столько всего интересного в музее, я даже не заметила, как оголодала.
– Да-а, сейчас, вон хозяин идет. Кстати, Лиза… не в тему, но так… Ты это серьезно насчет второго ребенка?
Пожимаю плечами.
– Наверное, да. Только не прям подряд! Через годик где-нибудь. А ты что-то имеешь против?
– Я?! Ты что, наоборот! Ты же знаешь, я всю жизнь мечтал, что у меня будут дети, и как я их буду учить всему, что сам умею… Боги, да я как представлю, что вот хотя бы Алэк подрастет, говорить научится – сколько бы мы всего вместе сделали! И на лошадях бы катались, и по морю ходили, и звериные следы читать бы я его учил, и руками работать…
Я сижу, киваю его словам, счастливая, аж внутри что-то сжимается. Все-таки ни с чем не сравнимое удовольствие, когда можно просто взять и сделать человека счастливым, без жертв и почти без труда. Будет тебе второй ребенок, будет тебе хоть десять, если со всеми управишься.
– Алтонгирел?
От благостных размышлений и пылких речей нас отвлекает происходящее за соседним столиком. Алтонгирел стоит неподвижно, глядя в пространство широко открытыми глазами. Эцаган его окликает, видимо, уже не первый раз, но без толку.
– Погоди, может, у него предсказание пришло, – говорит ему Азамат.
– Да ни фига, знаю я, как это выглядит, когда он пророчит, – мотает головой Эцаган. – Такое впервые. Ау, солнце, очнись!
Алтонгирел внезапно вздрагивает, пытается как будто бы шагнуть вперед и падает. Мы все кидаемся к нему. К счастью, он все-таки приходит в себя. С трудом, но садится и мотает головой, мол, все в порядке. Азамат смотрит на него прищурясь и разгоняет всех лишних, остаемся только мы и Эцаган.
– В чем дело? – тихо спрашивает он.
– Будет тебе второй ребенок, – убитым голосом сообщает Алтонгирел. – И раньше, чем ждешь.
– С Лизой все будет хорошо? – быстро спрашивает Азамат.
Алтонгирел невнятно кивает, вид у него несчастный и усталый.
– Все-таки предсказание? – удивляется Эцаган.
Алтонгирел съеживается и прячет лицо в коленях. Оттуда, изнутри клубка, в который он смотался, раздается то ли стон, то ли согласие:
– Мгм…
Я лезу в Азаматову сумку, где он всегда носит составленную мной аптечку на все случаи жизни, извлекаю антистрессовое, подзываю перепуганного хозяина, заказываю воды, растворяю таблетку и вливаю в Алтошу, которого для этого приходится чуть не силком раскрутить. Еще через пару минут он успокаивается.
– Эцаган, мы отсюда полетим обратно в столицу, – заявляет он. – Мне обязательно нужно поговорить с Наставником. Мне открылся новый способ предсказывать… Я предпочел бы им без крайней нужды не пользоваться.