Когда госпожа говорила таким тоном, ее приходилось слушаться. Скрепя сердце, на ходу бормоча какие-то невнятные жалобы и упреки, сиделка покинула комнату.
Лена зажгла лампу на ночном столике, надела очки. Ее взгляд скользнул по стенам, оклеенным кремового цвета обоями с рисунком из мелких розочек. На пузатом комоде орехового дерева напротив кровати стояли фотографии в рамках. Она медленно обвела взглядом лица членов семьи. На маленьком столике XVIII века помещалась клетка с канарейками. Лена называла их Ромео и Джульеттой. Сейчас крохотные комочки желтого пуха были погружены в сон. На большом столе по другую сторону кровати располагался телекс Корсара. Сколько ночей, думая, что Лена спит, он провел возле дьявольской машинки, принимавшей послания с другого конца Земли! Ее муж просто жить не мог без телексов и телетайпов. Его бизнес зависел от этих аппаратов, сообщавших ему последние данные о котировках, предложениях и колебаниях цен на зерновых рынках всех стран мира. Он погиб двадцать пять лет назад. Его самолет взорвался над Атлантикой. Возможно, он даже не заметил прихода смерти.
Лена снова "вспомнила потрясший ее ночной кошмар. Ей очень хотелось верить, что в жизни ее семьи открывается новая, счастливая глава.
На этот раз молодому Спартаку Серандреи выпало на долю нелегкое бремя взять в свои руки судьбы семьи Рангони. Уж он-то не позволит застать себя врасплох. Лена была уверена, что мальчик усвоил урок, преподанный отцом и дедом, и сделал правильные выводы. А она поможет ему все начать сначала.
Глава 3
Лену приехал навестить сын Джованни. Он поцеловал ее в щеку и сел в кресло напротив нее в уютной небольшой гостиной рядом со спальней.
- Что с твоей рукой, мамочка? - спросил он, обмакнув сдобный рогалик в чашку кофе, поданную ему горничной.
- И ты туда же? Становишься сплетником? - нахмурилась в ответ Лена, догадавшись, что сиделка уже успела во всех подробностях просветить его относительно событий прошедшей ночи.
- Зачем ты так? Просто я подумал, не пригласить ли врача? - продолжал Джованни.
- Все, что мне нужно, это немного покоя. Но похоже, именно его-то никто и не может мне дать, - проворчала старая дама.
- Если бы все зависело от меня… Я всегда безумно боялся осложнений, - признался сын, намазывая маслом поджаренный хлебец.
Лена, наблюдая за ним, мысленно спрашивала себя, сумеет ли когда-нибудь этот большой ребенок, уже разменявший свой шестой десяток, стать настоящим мужчиной. Он унаследовал голубые глаза Спартака. Волосы, когда-то черные, серебрились сединой. Губы были полные и мягкие, как у нее самой в юности. Ямочка на подбородке невольно вызывала нежную улыбку. В молодости Джованни был необычайно хорош собой, но с годами лицо херувимчика стало приобретать все более женственные очертания. Как и она сама, ее сын был близорук, но скрывал это с помощью контактных линз. Мягкий, уступчивый по характеру, Джованни больше всего на свете любил вылазки на охоту с друзьями, ночные кутежи в Париже, каникулы в Калифорнии.
Когда сыну было около тридцати, Спартак, видя, что сам он никак не остепенится, чуть ли не силой заставил его жениться на красивой и умной разведенной синьоре из Милана по имени Бьянка Ровани, работавшей юрисконсультом при одной солидной юридической фирме. Ей было не занимать решительности, которой так не хватало мягкому, слабохарактерному Джованни, в мире бизнеса она чувствовала себя как рыба в воде. В качестве подарка к свадьбе Корсар назначил сына президентом одной дочерней компании с многомиллиардным годовым оборотом.
Результат никого не удивил. Джованни как был, так и остался недорослем, завсегдатаем парижских ночных клубов и калифорнийских пляжей, непременным участником охотничьих забав в долине, а вот Бьянка с поразительной быстротой овладела всеми тонкостями управления предприятием и добилась отличных результатов.
У Джованни и Бьянки родились две дочери. Они жили в Штатах, учились в Гарварде и относились к отцу, как к закадычному другу. К нему обращались за помощью, когда нужно было устроить многолюдный прием. В этом деле ему не было равных.
- Знаю, ты всегда пасовал перед всякого рода трудностями, - сказала Лена, - но сейчас тебе придется взять ответственность на себя.
- Мы стали врагами общества номер один, - запротестовал Джованни. - Газеты и телевидение связывают имя Рангони с самыми гнусными актами коррупции. Друзья доносят на нас полиции, враги пользуются случаем, чтобы свести счеты. Если бы папа был жив, всего этого не случилось бы.
Лена грустно покачала головой:
- Твой отец говорил, что от "но" и "если бы" толку не бывает. Так проблемы не решаются.
Она устала от своих эгоистичных, капризных, инфантильных детей. Ей было хорошо известно, что, не говоря об этом вслух, дети именно на нее возлагают ответственность за упадок, поразивший семью. Внезапный и жестокий крах стал, по их мнению, закономерным результатом безумных финансовых авантюр, затеянных Джулиано Серандреи при безоговорочной поддержке Лены. В действительности дело обстояло совсем не так. Лена много раз предупреждала зятя о неразумности его действий. Не то чтобы Джулиано не умел вести дела, но он продвигался к цели с грацией разъяренного слона, все сметающего на своем пути.
- Когда-нибудь тебя самого раздавят. Существуют правила, которые необходимо соблюдать, есть группы, объединяющиеся перед чужаком, если он угрожает их могуществу, - частенько говорила Лена зятю, но все эти предостережения пропали зря.
И теперь у Джованни было достаточно поводов для недовольства. Ему пришлось давать свидетельские показания перед миланскими судьями, занятыми расследованием дела о существовании "черной кассы" при грандиозном химическом предприятии под названием "Рангони Кимика".
- Адвокаты хором твердят одно, - пожаловался он, - Бьянка говорит другое. Миранда часами висит на телефоне, угрожая подать на меня в суд. Маргерита тоже настроена против меня, а ее муж Бруно думает только о своей язве желудка.
- Маргерита моя дочь и твоя сестра. И она, и ты - вы оба всегда принимали сторону Джулиано и Миранды, пока дела шли хорошо, - заметила Лена, поняв, что настал момент прояснить некоторые недоразумения. - После смерти отца все вы признали Джулиано главой клана. Все, что он говорил и делал, было прекрасно. Деньги рекой текли вам в руки, а вы их тратили как будто наперегонки. Выхвалялись друг перед другом, кто больше просадит на всякие снобистские затеи, у кого на приеме соберутся самые именитые гости. Виллы, дворцы, драгоценности, яхты, самолеты. Не меньше дюжины самолетов, целый воздушный флот. И целая армия слуг: официанты, дворецкие, секретари, рассыльные, телохранители, шоферы, пилоты, шкиперы. И никому из вас даже в голову не приходило, что всему этому бесстыдному расточительству может в один прекрасный день настать конец. - От возмущения Лена повысила голос, и ее охватил приступ дрожи.
- Перестань, мама, тебе нельзя волноваться, - встревожился Джованни.
- Раз уж я начала, хочу договорить до конца. У нас с твоим отцом было множество недостатков, но было и одно большое достоинство: мы никогда не забывали, кто мы такие. Мы знали, что такое бережливость, стыдились выставлять себя напоказ, ценили простые вещи, а больше всего на свете - любовь и привязанность близких. А вы решили, что держите бога за бороду и что милостью всевышнего вам все дозволено. Не знаю, кому из вас пришла в голову мысль стать королями химии. Возможно, она принадлежала Джулиано, а может быть, тебе или Миранде. Но точно знаю одно: когда я пыталась вас предостеречь, вы все сплотились против меня.
- Мама, а ты когда-нибудь спрашивала себя, почему папе с годами приходилось работать все больше и больше?
- Он просто не переносил праздности. Работа доставляла ему огромное удовольствие. Каждый день Спартак ставил на кон свою предприимчивость, смекалку и опыт. У Джулиано все эти качества тоже были. Кроме того, отец любил риск. Если бы Спартак отошел от дел, он умер бы с тоски. После его смерти Джулиано встал у штурвала. И налетел на риф, затронув интересы международного лобби. Он вторгся на чужую территорию и за это поплатился жизнью. Если бы ты мог взглянуть на ситуацию со стороны, ты бы понял, что все не так уж страшно. Сейчас мы находимся в эпицентре землетрясения, но через несколько лет, а может быть, и раньше, никто о нас даже не вспомнит. Лихоимство и подкуп существовали и будут существовать всегда, при всех режимах и во всех странах. Пыль уляжется, и все встанет на свои места, - заключила Лена.
- А пока что судьи в Милане ждут от меня свидетельских показаний. Адвокаты на меня нажимают. Они считают, что лучший способ защиты - это на все вопросы отвечать: "Не знаю", "Не помню". Ты думаешь, этого достаточно?
- Джованни, нам больше нечего терять. Почему бы для разнообразия не рассказать правду? Если есть что-то, о чем ты знаешь и помнишь, скажи об этом прямо, без колебаний и без утайки. В конце концов правда непременно должна восторжествовать.
Лицо сына озарилось обаятельной улыбкой.
- Я все помню, мама. Прекрасно помню, как я ездил в Рим, возил деньги политикам. Разумеется, меня нельзя назвать невинным агнцем. Но я никогда не считал и не считаю себя коррупционером. Не наши предприятия были поражены гнилью, а их политика. Понимаешь, что я имею в виду?
Лена молча кивнула.
- Я тебе расскажу один случай. Вполне рядовой. Джулиано послал меня передать полтора миллиарда одному министру. А этот добрый человек в обмен на нашу щедрость должен был поддержать законопроект, предоставлявший фирме "Рангони Кимика" налоговые льготы. Ты хоть представляешь, мама, что такое полтора миллиарда в банкнотах по сто тысяч лир? Целый чемодан!
- Продолжай. Никогда я не представляла себе эти темные дела во всех подробностях. - Глаза Лены загорелись любопытством.
- Министр принял меня в подвальном этаже своей виллы на Аппиевой дороге. Там был оборудован спортзал. Мы были одни: он, я и чемодан денег. "Взнос в кассу вашей партии", - сказал я. Он даже не посмотрел в мою сторону. Я, конечно, не ждал от него никакой расписки, но не услышал вообще ничего, представляешь? Ни "здравствуйте", ни "спасибо". Поэтому я сказал ему: "Здесь полтора миллиарда, господин министр. Хотите пересчитать?" - "Можете идти", - ответил он, не прерывая упражнений. Я рассердился и сделал то, о чем за минуту до этого и помыслить не мог без ужаса. Подошел и закатил ему увесистую оплеуху.
Тут даже Лена не удержалась от улыбки.
- Молодец, сынок. А что было потом?
- Я ушел. Наверное, никогда в жизни я не испытывал более полного удовлетворения. Мне надоело смотреть на этих никчемных людишек. Они загребали миллиарды, которые папа честно зарабатывал, соблюдая правила игры, каждый раз рискуя всем, что у него было. Каждый день я видел их поганые рожи в газетах и по телевизору, где они распинались о падении нравов и росте преступности, а потом встречал их один на один, и тут они заводили другую песню: денег, денег, денег! Воры! Подлые вымогатели!
- А Джулиано узнал об этой истории с министром?
- Ты первая, кому я об этом рассказываю. Но были и другие забавные случаи, если хочешь, могу поделиться.
- А почему бы тебе не рассказать все судьям? Их это тоже могло бы позабавить, - предложила Лена.
- Это была бы незабываемая сцена, - усмехнулся Джованни.
- Когда у тебя назначено слушание?
- Через два часа. К сожалению, мне действительно надо бежать. Спасибо за завтрак.
- Дай мне знать, как все прошло. Ты вернешься вечером домой?
- Надеюсь, что да. Более того, я рассчитываю закончить все за пару часов. Во всяком случае, сегодня.
- Ну, тогда окажи мне любезность. Перед отъездом из Милана загляни к Роберто Кортезини, - попросила Лена.
- К ювелиру?
- Привези его ко мне, прошу тебя.
- Мама, мы не можем себе позволить покупать драгоценности, - встревожился Джованни.
- Успокойся, ничего покупать я не собираюсь.
- Значит, ты хочешь продать то, что осталось?
- Занимайся своим делом, - сказала Лена, смягчая резкость своих слов ласковой улыбкой.
Джованни понял, что настаивать бесполезно. Он наклонился и обнял мать.
- Увидимся вечером. Я привезу твоего придворного ювелира, - пообещал сын.
Как только Джованни вышел из комнаты, кошка спрыгнула с комода, где лежала, свернувшись клубком, во время визита. Она взобралась Лене на руки и принялась мурлыкать. Старая дама откинулась на спинку кресла, поглаживая шелковистую шерсть зверька, и вскоре задремала.
Она проспала больше часа, когда ее разбудил звонок телефона. С трудом встав с кресла, Лена прошла в гостиную. Там она обнаружила сиделку, погруженную в решение кроссвордов.
- Сними трубку, - приказала ей Лена.
Поскольку был уже почти полдень, старая дама взяла с фарфорового блюдца и положила в рот зеленую пилюлю.
- Вам звонит синьор Кортезини из Милана, - сказала сиделка, протягивая ей трубку и стакан воды.
- Я думаю о вас со вчерашнего вечера. - Лена решила обойтись без лишних предисловий.
- Должен вам признаться, синьора Рангони, я тоже о вас думаю уже много часов. Хотел позвонить раньше, но боялся вас потревожить, - начал Кортезини.
- Должна ли я понимать, что мой сын уже передал вам приглашение посетить меня в Котиньоле?
- Вовсе нет. Я сам собирался к вам приехать.
- Только не думайте, что я собираюсь распродавать свои драгоценности, - предупредила она.
- Разумеется, нет. Могу я заехать после обеда?
- Мой сын Джованни привезет вас сюда. До скорого свидания, - попрощалась Лена с ювелиром.
Она принялась считать часы, отделявшие ее от встречи со старым другом. Лекарство помогало ей нейтрализовать приступы дрожи, особенно мучительной в минуты сильного волнения.
Бедный Джованни, думала Лена, такой нерешительный и робкий, вынужден давать показания миланским судьям. Вместе с тем ее сын был горд, как и все Рангони, и Лена не сомневалась, что он сумеет выйти из сложившегося положения с высоко поднятой головой. Уж если Джованни оказался способен дать пощечину министру, он заставит самых оголтелых клеветников считаться с собой.
Что же касается ее чудесной дамасской розы, она надеялась, что Кортезини поможет ей вернуть заветный талисман.
Когда Лена вновь получит свою розу, она упомянет в завещании, чтобы после кончины ее похоронили с этой брошью на маленьком кладбище в Котиньоле, а не в семейной гробнице, находившейся в Луго. Ей хотелось, чтобы ее прах смешался с родной землей и чтобы на ее могиле вырос куст белых роз.
ЖИЛИ-БЫЛИ…
Глава 1
Кузнец в Котиньоле был человеком грубоватым, но добрым. В последнее время работы у него поубавилось, она уже не приносила прежних доходов. Поэтому он решил увеличить свои скудные заработки, занимаясь дополнительно торговлей солью и табаком. Раз в месяц он отправлялся из Котиньолы в Равенну за необходимым товаром. В повозке находилось место и для приходского священника дона Паландраны, наносившего ежемесячный визит епископу.
Однажды июньским утром к ним присоединилась и Лена. Это была ее первая поездка в город, и девушка сильно волновалась: ведь ей предстояло приобрести первую в своей жизни пару очков. Нелегко было убедить Пьетро Бальдини в необходимости этой покупки, казавшейся ему совершенно бесполезной, но Лена предъявила отцу ультиматум, и ему пришлось уступить.
- Или вы купите мне очки, или я больше никогда в жизни не буду работать, - заявила она, воинственно скрестив руки на груди.
Он отвесил ей оплеуху, но патентованное средство на этот раз не помогло.
- Можете избить меня до крови. На этот раз Я не уступлю, - сказала Лена.
Уступить пришлось самому Пьетро. И вот теперь, с утра пораньше, она устроилась в повозке рядом со старым священником, взявшим на себя миссию опекать в путешествии юную девицу.
От Котиньолы до Равенны было тридцать километров пути по пыльным проселочным дорогам, вьющимся среди залитых солнцем полей. Когда они добрались до города, солнце стояло уже высоко в небе.
Лена увидала телеги, экипажи, автомобили и множество людей, куда-то спешащих кто на велосипедах, кто на своих двоих, словно сам черт за ними гнался. В порту стояли на якоре громадные корабли, суденышки поменьше беспрестанно сновали между ними. И наконец она увидела море. Оно было огромным и загадочным, совсем не таким, каким рисовалось ей в воображении.
Повозка остановилась у резиденции епископа. Священник и Лена слезли на землю, а кузнец отправился по своим делам, пообещав вернуться за ними часа через два.
- Кто бы мог подумать, что город такой! - воскликнула Лена, изумленно оглядываясь по сторонам.
- Что значит "такой"? - спросил дон Паландрана.
- Такой чудной, - ответила она, поразмыслив и не найдя лучшего определения.
Аптечная лавка, торгующая оптикой, как оказалось, размещалась под портиками как раз напротив здания курии. Дону Паландране пришлось взять Лену под руку, чтобы заставить войти: ее охватил приступ неудержимого страха. От волнения девушка лишилась дара речи.
- Посмотрите, что можно сделать для этой девчушки, у нее слабое зрение, - попросил священник. - И не заламывайте цену, потому что она крестьянка, и у ее родных лишних денег нет, - добавил он грозно, словно намекая на кары небесные, если хозяин лавки посмеет злоупотребить тощим кошельком Лены.
- Сделаю все, что в моих силах, чтобы подобрать ей хорошие линзы, и не заставлю ее переплачивать, - пообещал хозяин.
- А ты смотри - отсюда ни ногой, пока я не вернусь, - строго-настрого приказал дон Паландрана сгоравшей от смущения Лене.
Ей вдруг пришло в голову, что, возможно, стоило бы оставить эту затею. А что, если ее отец был прав? Может быть, очки ей не так уж и нужны? Она панически огляделась в поисках пути к отступлению.
Но хозяин лавки, которого ремесло научило многому, понял, что творится на душе у бедной девушки, и не позволил ей сбежать. Мягко взяв Лену под локоть, он усадил ее на скамью и водрузил ей на нос пару очков в тяжелой оправе со съемными стеклами.
- Вы умеете читать? - спросил он.
- Немножко, - робко ответила Лена.
- Тогда читайте буквы на таблице, она прямо перед вами, - предложил аптекарь, тыча указкой в верхний ряд печатных знаков.
- Я ничего не вижу. Только какие-то пятна, - призналась Лена.
Он принялся рыться в ящике, набитом линзами, выбрал пару и заменил ими те, что были в оправе, тяжело давившей на нос Лене. Повторив эту операцию несколько раз, он так подобрал стеклянные кружочки, что Лена наконец смогла различить четко и ясно все буквы на таблице, от больших до самых маленьких.
- Ну а как эти?
- Это просто чудо! - восторженно отозвалась девушка. - Теперь я увижу, как прекрасны розы.
- Вы взглянули на мир новыми глазами. Разве не так? - Аптекарь сиял от удовольствия.
- Это просто чудо, - повторила она.
- Ну, тогда давайте выберем оправу? - предложил владелец лавки.
Лена не поняла, что он имеет в виду.
- Делайте как знаете, - сказала она. - Я на все согласна.
- Выберем оправу посветлее, - решил он, внимательно глядя на нее. - С золотистым отливом, под цвет вашей кожи. Вам будет к лицу, вот увидите, - и он снял у нее с носа тяжелую металлическую конструкцию, с которой Лене теперь было жалко расставаться.