Никогда не знала, что радость может ощущаться физически, но я не могла объяснить ничем другим волну, охватившую меня с ног до головы. Мое горло сжалось, грудь распухла, а мои пальцы задрожали. Кроме того то, что уже давно было разрушено в моей душе, казалось, собралось воедино, и, хоть я не могла чувствовать это физически, это было столь же реальным и сильным.
– Я тоже люблю тебя, Влад.
Я бы сказала нечто большее, если бы его рот не заткнул меня страстным поцелуем, от которого я не могла сделать и вздоха.
Трудно думать было не только от страсти, но и от перемешавшейся мантры люблю-ты-нужен-мне-хочу-тебя!
Он поднял голову, и, невероятно, остановил меня, когда я начала расстегивать его рубашку.
– На это нет времени, – пробормотал он.
Я посмотрела на него с недоверием.
– У тебя есть более важные дела?
У меня их не было. На самом деле, если мои соски станут еще хоть чуточку тверже, ткань порвется в том месте, где их скрывал мой халат.
Он посмотрел вниз, как будто осуждал себя, а из его горла вырвался резкий рык.
– Не более важные, но мы оба будем очень заняты до церемонии сегодняшнего вечера.
– Церемонии? Какой церемонии?
Улыбка, которой он меня одарил, была отчасти радостной, отчасти дикой.
– Нашей свадьбы.
На долю секунды я подумала, что это все сон. Это должен был он быть, потому что он не мог вот так просто сказать, что мы женимся сегодня вечером.
– Я не согласна с этим.
Его улыбка исчезла.
– Ты говоришь, нет?
– Нет. Э-э, не нет, но, знаешь…
Я знала, что это не имело никакого смысла, но мой разум был охвачен вихрем радости, шока и неверия. В то же время, рациональная часть меня лопнула, Возьми себя в руки, Лейла! Еще одно потрясение и я волшебным образом превращусь в красавицу с Юга девятнадцатого века, раздувая в себе все это до тех пор, пока не начну, задыхаясь говорить "Это все так неожиданно!". Я дала себе мысленную затрещину и попыталась снова.
– Знаю, прежде чем мы расстались, с тем кольцом вышло недоразумение, но, как я уже говорила тебе тогда, я не собираюсь вытягивать из тебя предложение. Я хочу лишь, чтобы ты был открыт для любви.
Он засмеялся, останавливая меня на полуслове, поскольку это был не его чувственный смех и даже не пренебрежительный, этот смех превосходил все те, что я слышала раньше. Это было чем-то новым, и если бы мне пришлось его как-то назвать, я бы сказала, что он выходил из самого его центра.
– Как думаешь, что должно было произойти, когда ты заставила меня понять, что я влюблен в тебя? Разве мне не захотелось бы чего-то большего? Или просто заняться тем, чем мы только что занимались?
Еще один смех послал по моей коже гусиную рябь, несмотря на весь жар моего тела. Затем его смех исчез, и он наклонился, пока его рот не оказался в миллиметрах от моего.
– Как будто я бы согласился на что-либо меньшее, чем то, что сделало бы тебя полностью моей, и как можно скорее.
Он был так близко, что его лицо размылось, но его глаза никогда еще не блестели так ярко. Я закрыла веки и ничего не изменилось. Я все еще могла видеть его даже через защиту моих век.
– Я твоя, – прошептала я, и это было не просто заявлением. Это было обещанием.
Как я уже говорила, я прильнула к нему, желая больше, чем просто его руки на мне. Спустя несколько мгновений, он поцеловал меня с такой силой, что мои ноги подкосились. Когда я снова начала расстегивать его рубашку, он отстранился, его губы сжались в жестоко чувственной улыбке.
– Нет, если только ты выйдешь за меня.
Я улыбнулась.
– Используешь секс как шантаж?
Его улыбка стала еще шире.
– Кто сказал, что я буду играть по правилам?
Мои губы дрогнули, но мои слова были слишком серьезными, чтобы выдавать их как шутку.
– Я хочу выйти за тебя, Влад. Но сегодня это слишком скоро…
– Почему?
Ни намека на смех не окрасило этот вопрос. Слишком запоздало, я поняла, что он снова был серьезным. С этим знанием, моя внутренняя половинка Южной Красавицы вырвалась на поверхность.
– Потому что, это все так неожиданно!
После такого взрыва, даже Скарлетт О’Хара стала бы себя презирать, поэтому я попыталась все объяснить в более ясной форме.
– Я хочу, чтобы наша свадьба была особенной. У меня нет платья, у тебя нет лучшего друга, да и вместо цветов, у нас трупы на столбах, украшающие вход перед домом.
– Цветы в пути, как и мой лучший друг, три швеи готовы сделать тебе любое платье, какое ты пожелаешь, и я прикажу снять трупы, – ответил он, не упуская ни одной детали. Если он уже нанял швею плюс цветы, а его лучший друг в пути, он не просто серьезно относился к желанию вступить со мной сегодня в брак. Он собирался это сделать.
Колоссальное перетягивание канатов начало борьбу внутри меня. Я любила Влада, и хотела провести остаток своей жизни с ним, у меня не было сомнений по этому поводу. Его высокомерие и сложный характер были по другую сторону, плюс мне никогда не удастся искоренить его привычку сажать на кол, в этом у меня тоже не было сомнений. Может ли измениться что-либо из выше сказанного? Нет, но поговорка "женился в спешке, пожалеешь на досуге" была известна по другой причине…
– Я уже говорил тебе, что уважаю традицию выкупа невесты? – спросил он небрежным тоном, как-будто его взгляд не сузился, прослушивая мои мысли. – На тот случай, если ты не слышала об этом, то выкуп невесты, это когда жених дарит своей новой жене подарок, – он отошел от нее. – Дар должен отражать стоимость места его невесты в жизни жениха. Ты ценна для меня настолько, что не важно, что бы ты не попросила, если это в моих силах, я сделаю это твоим.
Я застыла, услышав сначала его оскорбительное описание, будто Влад, думал, что мог преодолеть мои сомнения деньгами. Затем его слова стали такими ласковыми в последнем предложении, что они чуть ли не засветились так же ярко, как яблоко предлагаемое змеей Еве. Чего как он думал, я хотела? Он любил меня, это было моим самым большим желанием, и я не помню, чтобы хоть раз пела ему песенку в духе "продажной девочки"….
Меня осенило. Все, что в его силах, будет гарантированно сделано, независимо от того, чем это было. Ты беспощаден, дьявольский ты мужчина, подумала я, ошеломленная и восторженная им в одно, и тоже время.
– Дай угадаю, ты не заплатишь, пока я не выйду за тебя?
Лукавая улыбка растянула его губы.
– Правильно.
– Ты действительно не играешь по правилам, когда дело доходит до того чего ты хочешь, не так ли? – выдохнула я.
Его глаза заблестели.
– Ты даже не представляешь насколько.
Обещание и угроза. Это же описывало и мое решение, которое могло привести к невероятному блаженству, также как и потенциально неисправимому горю.
– Ты сказал мне, что хочешь жениться на мне, – сказала я, мой голос охрип от всех нахлынувших на меня чувств. – Но ты не спросил об этом меня.
Он, вероятно, даже не заметил. По его словам, между этими двумя предложениями не было разницы, и так было во многих вопросах в наших отношениях. Понимаешь? Ты не можешь выйти за него замуж сегодня вечером или ночью, Вы двое никогда не будете вместе! надрывался мой внутренний голос.
Влад уставился на меня, медь поглощала его взгляд, пока не осталось и капли изумрудного. Затем с тем же выражением смеси вызова и приглашения, он медленно опустился передо мной на колени.
– Лейла Далтон, моя единственная настоящая любовь, окажешь ли ты мне честь стать моей женой?
Я, наконец, смогла опустить Влада на колени, но во многих отношениях, он, никогда, не станет прогибаться. Я знала это так же, как знала, что всегда любила его, и все это оставляло лишь один возможный ответ.
– Да, Влад, я выйду за тебя замуж. Сегодня вечером.
Мой ненавистный внутренний голос никогда не управлял моими действиями до этого. И я лучше буду проклятой, чем начну его слушать сейчас.
Глава 27
Теперь я знала, чем вчера был занят Влад, когда не пришел ко мне: готовился к свадьбе, о которой я даже не подозревала. Он не шутил о швеях, цветах, или всем остальном. Его люди со сверхъестественной скоростью устанавливали украшения, готовили еду, которой было бы достаточно, чтобы накормить целую армию, если судить по хаосу рядом с кухней, и зажгли столько свечей, что соседняя деревушка скоро пострадает от нехватки воска. В отличие от заиндивелости, что я испытывала раньше, теперь все люди Влада одаривали меня улыбками, и если еще один человек поклонится мне, я с полной уверенностью буду ожидать волшебным образом, выросшую на моей голове диадему.
Но прежде, чем выбрать платье или сделать что-либо из других пунктов в списке моих срочных дел, я должна была поговорить со своей семьей. Всей моей семьей, пусть с вампиром у меня и не было никакой кровной связи.
Влад сидел рядом со мной в Гобеленовой Комнате. Картины, отражающие средневековую жизнь, сражения, и природу были причудливо вплетены в огромные настенные покрытия. У потолка по краям были высеченные конструкции, отражающие сцены из гобеленов. Эффект был потрясающий, но не думаю, что мой отец в этот момент сможет это оценить. Он смотрел на меня с таким ужасом, который я видела на лицах людей, когда тем объявляли их смертный приговор.
– Ты выходишь за него замуж сегодня вечером? – На этот раз Гретхен была более вежлива. – Это объясняет беготню, словно их задницы в огне.
Лицо Марти было старательно пустым, но его взгляд скользнул между мной и Владом так, что вряд ли это можно было назвать радостью.
– К чему такая спешка? – спросила Гретхен. Затем она посмотрела на мой животик. – Ты же не беременна, да?
– Люди не могут зачать от вампиров, – ответила я. Это исказило черты лица моего отца, но для меня этот ответ был двойственным. Даже если бы Влад был человеком, я знала с подросткового возраста, что не смогу иметь детей. Ни один ребенок не сможет выжить в моем высоковольтном теле. Затем черты лица отца стали ещё жестче.
– Не ждите что я дам вам своё благословение на эту катастрофическую ошибку.
Слова были обращены ко мне, но ответил Влад.
– Я бы не стал вас оскорблять таким вопросом. Мы оба знаем, что вы не одобряете это, и мы оба знаем, что мне все равно. Решение Лейлы единственное, что имеет для меня значение, и она сказала да.
Мой отец бросил взгляд на расставленные предметы на серебряном подносе перед ним. Влад одарил его очаровательной улыбкой.
– Вам ни за что не добиться в этом успеха.
На секунду, я не понимала о чем это он. Но затем мой рот открылся.
– Папа! Ты же не думал заколоть моего жениха серебряным ножом!
Марти подскочил к моему отцу.
– Хью, успокойся, – пробормотал он, бросая осторожные взгляды на Влада. – Пойдем, прогуляемся, а?
– В этом нет необходимости, я не убью его, – сказал Влад в том же тоне, каким большинство людей привыкли говорить о погоде.
– Все слишком запутано, – пробормотала Гретхен. – У меня будет настоящий Дракула в шуринах.
Я не обращала на нее внимания, по-прежнему глядя на своего отца.
– Я, конечно, не ожидала, что ты будешь счастлив по этому поводу. Но и уж точно не ожидала, что ты пойдешь на убийство. Я жила с вампиром в течение долгих лет, помнишь? Они не так уж и отличаются от нас.
– Думаешь, я возражаю, потому что он вампир? – отрезал мой отец. – Если бы ты вышла за Марти, я дал бы свое благословение, потому что он хороший человек. Он, – его палец уткнулся в направлении Влада, – нет.
Я вздохнула.
– Ты видел те трупы на газоне, правда?
Мой отец испустил издевку.
– Как будто я не говорил тебе до этого. Я говорил тебе, Лейла, я могу читать людей, и без сомнения, Влад самый жестокий человек, которого я когда-либо встречал.
– Ты прав.
Влад не сменил расслабленной позы, и его гениальная улыбка не сходила с лица. Он махнул рукой в направлении Гретхен и Марти.
– Вы оба смирились с этой свадьбой, так что оставьте нас.
Гретхен встала, бросив взгляд на мою руку.
– По-прежнему нет кольца с бриллиантом. Вот что происходит, когда ты отдаешься слишком легко, сестренка.
Я закатила глаза.
– Если хочешь помочь мне с выбором фасона платья, давай встретимся в библиотеке через полчаса.
Марти посмотрел на меня долгим взглядом.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, малышка, – произнёс он. Затем он и Гретхен вышли из комнаты.
Я оглянулась на Влада, заметив, что он и мой отец смотрели друг на друга. Глаза Влада были нормального цвета темной меди, но даже без вампирской сущности, у Хью Далтона не было шанса.
– Папа, знаю, у тебя есть определенные сомнения по поводу Влада, но как только ты узнаешь его, уверена, что… – начала я, только для того, чтобы хихиканье Влада остановило меня.
– Это не поможет, ведь он прав. Я жестокий человек, и всегда им был. Когда я был вдвое моложе его и еще человеком, я пригласил к себе домой местную знать на праздник. И хоть я и убил их всех, пока они дожёвывали еду, я все равно считал тот вечер отличным.
– Заткнись, – пробормотала я.
Влад не обратил на меня внимания, встречаясь взглядом с суровыми голубыми глазами моего отца.
– Но кое-чего вы не знаете: я никогда не свершаю насилие без причины. Те дворяне предали моего отца, в результате его ослепили и похоронили заживо. Некоторые из них сами рыли его могилу, но все, же они пришли в мой дом без страха, потому что недооценивали меня. Вы этого не сделаете, что является одной из двух причин, за что я вас уважаю.
Затем он наклонился вперед, его улыбка угасла.
– Другая причина: лояльность. Вы видели, я богат, и у меня есть власть, но вы никогда даже не думали воспользоваться вашими дочерями, чтобы прихватить что-нибудь для себя.
– Это не лояльность. Это называется быть отцом, – вытиснул мой отец.
– Мой отец отдал меня и моего младшего брата своему злейшему врагу в обмен на политическую безопасность, – решительно сказал Влад. – С тех пор я прожил намного худшие века. Отцовство не та причина, почему вы цените своих дочерей больше, чем деньги, власть или даже исцеление вашей ноги, что я вполне могу сделать. Это верность, и я ожидаю, что вы будете соблюдать ее и впредь из-за той потери, после которой вы предали ее.
Я не знала, что потрясло меня больше – слова Влада, что он может исцелить покалеченную ногу моего отца, или его упоминание о прошлом прелюбодеянии моего отца. Влад знал об этом, потому что я до сих пор винила себя за смерть матери. Я рассказала ей о компрометирующем письме, которое обнаружила в сумке отца, лишь потому, что была зла на то, что она увозит меня от тренера, чтобы присоединится к отцу в Германии. В тринадцать лет меня заботило больше вступление в олимпийскую команду, чем страдания моей матери. Она оставила его, переехав к нашей тете, где она и умерла, пытаясь помочь мне, когда я коснулась линии вышедшей из строя.
Мой отец также выглядел ошеломленным, но затем он поднялся, тыча концом трости на Влада.
– Да, как ты смеешь.
Его голос дрожал от гнева. Но Влад даже не моргнул.
– Я смею, потому что не хочу, чтобы между нами возникло недоразумение. Я тот, кем вы меня считаете, но я люблю вашу дочь, а то, что я люблю, я буду защищать любым насилием, которое, как вы уже догадались, весьма значительно.
Наступила тишина, после того как Влад закончил говорить. Даже его персонал, должно быть, приостановился в своей лихорадочной подготовке, потому что я могла услышать даже, как летит муха в соседней комнате. Лицо моего отца было жестким, в то время как я вела внутреннюю дискуссию.
Он мог бы и не упоминать всех тех людей, которых убил…
Зачем? Поиск в Гугле показал бы тоже самое.
Прекрасно, но воспитывать отца…
Он был невежлив, высказывая свою точку зрения? Это же Влад Цепеш. Его споры обычно заканчиваются на конце длинного шеста.
Да, но эти двое станут семьей…
Ты слышала, как Влад описал свою семью? Он даже не добрался до той части, где его младший брат пытался его убить.
И так далее, и тому подобное. Как я и боялась, я превращалась в Голлума.
То, что я, наконец, сказала после длительной паузы, было следующим:
– Я не виню тебя за то, что ты расстроился, папа. Если бы моя дочь сказала, что выходит замуж за темного принца нежити, я бы тоже рассердилась. Тебе нет нужды его любить, или же давать свое согласие, но ты не сможешь остановить меня, и надеюсь… – Я сглотнула, пытаясь облегчить ком, внезапно образовавшийся в моем горле. – Я надеюсь, ты будешь на моей свадьбе.
Затем я подошла к нему и поцеловала в щеку, прежде чем покинуть комнату. Независимо от отца, Гретхен, или Марти, я приняла решение, у меня будет свадьба, и мне нужно к ней подготовиться.
Глава 28
В какой-то момент я почувствовала себя так, словно только что проснулась. Я не была девушкой в изысканном платье ручной работы, которое фея-крестная быстренько создала для моей свадьбы. Я была девушкой, потерявшей мать прежде, чем реально успела узнать ее, мечты которой разбиты, а семья на нее обижена. Я была той, кто не мог коснуться кого-либо без риска убить, кто утонул в темноте всех грехов, которые пришлось совершить из-за своих способностей.
Это не было похоже на девушку в зеркале. Лиф моего платья был сливочного цвета, шифоновая юбка – украшена кружевами и крошечными камушками измельченного жемчуга. Кружевной жакет-болеро оставлял декольте открытым, но закрывал шею и плечи, струясь по рукам, словно паутинка. Он доходил до пальцев, где вышивка скрывала длинный зигзагообразный шрам. Мои волосы были подняты и скреплены бриллиантовой заколкой. От заколки расходились свисающие жемчужные украшения, покрывающие прическу на затылке, свободном от вуали. Сейчас вуаль была отброшена для нанесения последних штрихов в макияже.
Нет, не было похоже, что девушка в зеркале страдает от одиночества, изоляции или видений худших людских делишек, которые те совершали друг с другом. Она выглядела счастливой. Можно даже осмелиться и назвать ее лучезарной. Было ли мое удивление моментом осознанием того, что она – это я?
В отражении зеркала появилась Гретхен.
– Даже не думай плакать во время клятвы. Ты испортишь свой макияж.
Комментарий сестры был возвратом к реальности от нереальности всей ситуации, но ведь это было прекрасно. Она была здесь, одетая в аметистовое атласное платье без бретелек, которое демонстрировало ее талию – мне не нужны были мои психические способности, чтобы сохранить в памяти ее образ. Ее черные волосы до плеч были распущены, добавляя образу сложности, а темный макияж на глазах, казалось, делал ее старше ее двадцати двух лет.
– Ты выглядишь потрясающе, – сказала я ей.
– Нет, – сказала смягчившимся голосом. – Это ты выглядишь потрясающе.