В разговорах с Онорией и Верити Нелл выяснила, что поместье очень большое, приносит хороший доход - и так было всегда. Значит, граф Нарборо бросил отца в беде не из-за денег. Выяснить подробности давней драмы пока не представлялось возможным. Скрепя сердце Нелл беседовала с графом. Как-то он уговорил ее сыграть с ним в триктрак. Нелл поняла, что хозяин дома нравится ей все больше и больше. А она как будто нравилась ему.
- Играть с мисс Латам в триктрак - одно удовольствие, - говорил граф как-то вечером после окончания партии. - И терпения ей не занимать - она не вздыхает так тяжко, как ты, когда я задумываюсь над очередным ходом!
- Дело не в нетерпении, милорд, - заметила Нелл, покосившись на Маркуса. - У каждого своя стратегия. Лорд Стейнгейт хочет выбить вас из равновесия.
- Пусть попробует! Садись, мой мальчик, займи мое место.
- О нет. - Маркус покачал головой. - Мисс Латам употребит против меня все свои хитрости.
- У меня их нет, - возразила она.
- Всю ложь, - беззаботно продолжал Маркус, улыбаясь одними губами. Нелл инстинктивно дернулась, услышав это слово. - Вы посмотрите на меня своими зелеными глазами, и я забуду, как собирался пойти.
Когда он ушел, граф добродушно заметил, что его сын неисправимый волокита. Нелл стало не по себе.
Прошла неделя, и Нелл привыкла к распорядку жизни в поместье. Она охотно выполняла мелкие поручения леди Нарборо; когда мороз сковал дороги и стало можно ездить в карете, навещала соседей вместе с Онорией и Верити, обсуждала книги с мисс Прайс или играла в триктрак с графом. Но по утрам, перед тем как встать, она снимала с цепочки ключ, открывала мамину шкатулку, доставала очередные три письма и напоминала себе о том, что живет в доме врагов, которым нельзя доверять.
Еще больше беспокоило ее то, что Маркус перестал донимать ее расспросами. Она всегда остро ощущала его присутствие. Однажды, утром в субботу, причесываясь, она вдруг представила, как сладко таять в его объятиях. Она вспомнила его губы и невольно размечталась.
Наверное, он очень хорош в постели. Наверное, он не забудет о прелюдии, и ей будет… хорошо. Потом, правда, хорошо быть не может… ей будет больно, но с ним она постарается не думать о неприятном. Нелл закрыла глаза и погрузилась в приятные воспоминания о том, как прижималась к нему. Какие у него сильные руки - и какой он нежный, несмотря на физическую силу и вспыльчивость!
Она витала в облаках до самого завтрака. Спустившись, она увидела, как лорд Стейнгейт, совсем не похожий на нежного любовника из ее мечты, поедал вырезку с кровью и оживленно беседовал о политике со своим отцом. Реальность оказалась настолько далека от ее чувственной фантазии, что она улыбнулась, не покраснев, занимая свое место за столом.
- Почта, милорд! - объявил Уотсон. Лакей поставил рядом с прибором графа серебряный поднос.
Лорд Нарборо отложил "Морнинг кроникл" и начал перебирать письма. Те, что предназначались жене и дочерям, он вернул на поднос и велел лакею отнести их леди Нарборо. Он передал Маркусу и мисс Прайс письма, предназначавшиеся им. Пока все вскрывали конверты и обменивались новостями, Нелл занялась омлетом.
- Мария Хеммингфорд заболела свинкой, - сообщила леди Нарборо. - Какая досада - перед самым началом сезона!
- Торговец тканями не может подобрать вам шелк в полоску, Онория. - Диана протянула леди Онории несколько образчиков. - Он спрашивает, подойдет ли такой?
- Вам известно что-нибудь о родословной упряжных лошадей Натли? - спросил Маркус, поворачиваясь к графу. - Посредник уверяет, будто… отец!
Дамы, увлеченно разглядывавшие шелковые лоскутки, не сразу заметили, как изменился тон у Маркуса. Только Нелл насторожилась и повернулась к графу. Тот пристально смотрел на развернутый листок бумаги. Оттуда выпала веточка с зелеными листьями, похожими на иголки. Нелл почувствовала пряный запах, напомнивший о тепле, о лете.
- Розмарин! - невольно воскликнула она. - "Розмарин - это для памяти…", да?
Отец и сын одновременно повернулись к ней, и она вдруг поразилась их сходству. Две пары серых, как кремень, глаз не мигая смотрели на нее.
- А что он вам напомнил, мисс Латам? - буркнул Маркус, и Нелл сжалась. Опять тайны, опять угрозы… и, кажется, она снова что-то сказала не так.
Глава 8
Лорд Нарборо довольно долго молча растирал между пальцами пахучую веточку. Потом он бросил ее на бумагу, из которой она выпала, взял свою почту и встал. Он был бледен, но не шатался. Маркус, который собирался было поддержать отца под локоть, поспешно отдернул руку.
- Извини меня, дорогая, - обратился граф к жене. - Маркус, ты не проводишь меня в кабинет?
- Да, конечно.
Нелл ошеломленно смотрела на лорда Нарборо. Если она как-то замешана в новой посылке, значит, она хорошая актриса. Маркус мрачно посмотрел на нее, злясь на себя за то, что хочет ей доверять.
Граф решительно сжал челюсти. Маркус понял: пережив удар после первой угрозы, посылки с веревкой, граф стал сильнее - словно закалился.
- Мисс Латам процитировала Шекспира: "Розмарин - это для памяти", - заметил он, закрывая за ними дверь кабинета. - Вы что-то вспомнили, отец?
- О да. - Граф сел за дубовый стол и жестом пригласил Маркуса занять стул напротив. - В ту ночь, когда погиб Кит Хебден, я застал их с Уордейлом в саду, перед нашим лондонским особняком… Они боролись под окном моего кабинета. Я тебе рассказывал. - (Маркус кивнул.) - Тогда была сильная гроза с громом и молнией. Все промокли насквозь. Но гроза усилила ароматы… Под моим окном рос куст розмарина.
- Сейчас его нет. - Маркус с трудом вспомнил, что посажено у их городского особняка.
- Я приказал его выдрать. Сражаясь, они упали на него. Листья розмарина были повсюду, все пропахло розмарином… Теперь, стоит мне понюхать розмарин, как я вспоминаю тот день… - Граф рассеянно поднес к носу веточку. - Розмарин и запах крови… Я пригласил их обоих к себе, чтобы поговорить о розысках шпиона, предателя, затесавшегося в наш круг. Но меня запиской вызвали в министерство иностранных дел. Оказалось, дело пустячное - какой-то клерк неправильно расшифровал депешу. Позже мне пришло в голову, что меня намеренно хотели выманить из дому.
- Ты вернулся домой, зашел в кабинет и увидел, что большое окно открыто, - кивнул Маркус. Он слышал страшную историю перед Рождеством, когда Вериан привел к ним в гости своего нового помощника и молодой человек принялся расспрашивать графа о прошлом.
- Хебден умер на мокром камне, у меня на руках. Он сказал только: "Верити… veritas". Его последние слова показались мне лишенными смысла. Я решил, что он бредит. Верити тогда была совсем младенцем. Рядом с Хебденом стоял Уордейл - весь в крови, с ножом в руке. Он сказал, что, когда он пришел, Кит уже был смертельно ранен, а он лишь вытащил нож и попытался помочь ему. Откуда сам Уордейл пришел ко мне, он не сказал, я и сам догадался. Он был с Амандой, женой Кита.
- Значит, изменник, о котором вы упомянули тогда за ужином, был Уильям Уордейл, лорд Лейборн?
Прежде отец не называл ему имени.
- Да. Конечно, и Хебдена нельзя назвать безупречным. Своеобразный человек! В начале брака, когда он считал жену бесплодной, он взял в свой дом своего незаконнорожденного сына и заставил жену воспитывать мальчика. Он был очень умен и задирист. Его задевало, что мы, его друзья, - графы, а он - всего лишь барон. И он всячески стремился одержать над нами верх, доказать свое умственное превосходство. - Граф пожал плечами. - И в самом деле, он значительно превосходил меня в математике и расшифровке тайных кодов. Да, он отличался надменностью, бывал груб с женой… И все же мы все дружили и работали сообща. Уордейл не имел права соблазнять Аманду.
- Может, ей хотелось утешения, вот он ее и утешил. - Маркус почему-то думал не о несчастной жене Хебдена, а совсем о другой женщине. - Но зачем убивать мужа? По-моему, все наоборот. Потерпевший - Хебден, он и должен был нанести удар.
- Мы так и не узнали, был ли Уордейл предателем, - медленно проговорил его отец. - Кит убеждал нас, что почти расшифровал перехваченные секретные письма. Доведи он свою работу до конца, и личность предателя была бы установлена. - Граф поднес веточку розмарина к пламени свечи, и она затрещала, занялась и превратилась в пахучий уголь. Граф брезгливо отряхнул пальцы. - После смерти Кита ни его заметок, ни писем не нашли. След остыл, а шпион прекратил свою деятельность.
- Как и следовало ожидать, если он сидел в тюрьме, - заметил Маркус.
- Вот именно. Как мог я защищать Уордейла? Как мог я не рассказать о том, что видел собственными глазами? Он был моим лучшим другом - но он убил человека у меня на глазах, и он, очевидно, предал свою страну. Как я должен был поступить?
Граф растравлял старую рану; прошлое не давало ему покоя.
- Вы поступили совершенно правильно, отец, - ответил Маркус - он искренне верил в то, что говорил. - Итак… Шелковая веревка, на которой вешают представителей знати, веточка розмарина - память о той страшной ночи. Кто-то напоминает о гибели Хебдена, поисках предателя и казни Уордейла.
- Но кто пытается оживить прошлое - и почему именно сейчас? - Граф провел рукой по волосам.
- Мне почему-то сразу приходит в голову сын Уордейла. Он тогда был совсем мальчиком, но вырос, лелея в душе ненависть.
- А твоя мисс Латам - его сообщница? Не верится… Она кажется мне очаровательной молодой женщиной.
- Очаровательной во всех отношениях была и Лукреция Борджиа, - мрачно заметил Маркус. Нельзя расслабляться, особенно сейчас, хотя… тело призывает поверить ей, а разум готов согласиться с телом. - Она что-то от нас скрывает, и, насколько я могу судить, у нее не одна тайна.
- Письмо не подписано, - заметил граф, переворачивая развернутый листок. - И марок на нем нет.
- Его передали из рук в руки. Могла и мисс Латам; здесь у нас розмарина много. Я спрошу Уотсона.
- Маркус… - позвал граф, когда сын стоял на пороге. - Не нужно, чтобы твоя матушка об этом знала.
- Конечно, отец. Как вы себя чувствуете?
- Спасибо, хорошо… Как ни странно, лучше я себя давно уже не чувствовал. - Граф покачал головой, и на губах его появилась слабая улыбка. - Как в старые времена, когда есть кому довериться, с кем подумать. Я рад, что ты рядом со мной.
Сердце екнуло у Маркуса в груди.
- Отец, я всегда рядом с вами.
- Знаю, и много лет опирался на тебя больше, чем следовало бы. Но сейчас речь не идет об управлении поместьем. Дело связано с тайной и угрозой для семьи… Воспоминания о прошлом и мучают, и радуют меня!
- Вот и хорошо, - с трудом ответил Маркус, вдруг испугавшись, что сейчас расплачется. - Вот и хорошо, - хрипло повторил он и вышел, пока он еще способен был держать себя в руках.
Нелл тихо прикрыла за собой дверь оранжереи. Лакей перестал следить за ней после того, как увидел, что она пошла в гостиную к леди Нарборо. Та тут же попросила мисс Латам передать садовнику, чтобы тот украсил дом не только тепличными цветами, но и вечнозелеными растениями.
На досуге она размышляла о веточке розмарина, которая так потрясла лорда Нарборо. В чем же дело? Шелковую веревку истолковать нетрудно, на шелковой веревке вешали представителей знати. Хотя зачем кому-то мучить графа Нарборо и напоминать о гибели ее отца? Загадка!
И зачем она не к месту вспомнила Офелию, ведь сразу увидела по их лицам: что-то не так! А теперь Маркус, несомненно, обвинит ее в чем-то еще.
- Уотсон!
А вот и он. Нелл забилась в угол, за массивную статую рыцаря, когда Маркус остановил лакея посреди коридора.
- Да, милорд?
- Утром его светлости передали письмо. Оно пришло не по почте?
- Совершенно верно, милорд. Его принес юный Фрэнсис, сын Поттера.
- Молодой егерь? Выясните, пожалуйста, кто дан ему письмо.
- Я уже все выяснил, милорд. По словам Поттера, сегодня утром письмо вручил ему какой-то человек - и дал за услугу мелкую монету.
- Незнакомый человек?
- Да, милорд. Расспросить его поподробнее?
- Будьте так любезны. И пусть опишет того человека. - Нелл осторожно выбралась из своего укрытия и застыла на месте, когда Маркус спросил: - Мисс Латам сегодня встала рано? Может, вышла погулять до завтрака?
- Вы считаете, она могла видеть, как передавали письмо, милорд?
Нелл с горечью подумала: Уотсон прекрасно вымуштрован и не задает очевидного вопроса: почему бы Маркусу не выяснить все у самой мисс Латам?
- Насколько мне известно, мисс Латам до завтрака не покидала своей комнаты, после того как поднялась к себе вчера вечером, но я наведу справки.
Она дождалась, пока дворецкий уйдет и, не давая себе времени подумать, вышла из своего укрытия.
- Маркус!
Он круто развернулся к ней; когда она, не подумав, обратилась к нему, на лбу у него появилась привычная складка.
- Неужели вы так и не перестанете хмуриться?
К ее удивлению, он рассмеялся и сразу показался ей совершенно очаровательным - к тому же словно сбросил несколько лет.
- Нелл, мне хватает поводов для забот.
- Вашему отцу снова плохо? Из-за розмарина, да?
- Да. Но, как ни странно, он, похоже, оживился.
- Милорд… - Уотсон деликатно кашлянул. - Я расспросил молодого Поттера - он сейчас как раз бездельничает на кухне. Человека, который передал ему письмо, он не знает, но, судя по платью, речи и поведению, принял его за конюха. По словам Поттера, он низкорослый и жилистый, а волосы рыжие.
- Спасибо, Уотсон. - Маркус взял Нелл под локоть и подвел ее к ближайшей двери. - Значит, письмо передал не ваш смуглый незнакомец.
- Может, его подручный? - Нелл присела на край высокого дубового сундука; ноги ее не доставали до пола. Садиться в глубокое, мягкое кресло она опасалась, а стоять не хотела. - Милорд… Маркус. Как убедить вас, что мне об этом ничего не известно?
Кое-что ей, конечно, было известно. Она знала, что прошлое семьи Карлоу отмечено темным пятном. Лорд Нарборо дружил с ее отцом - и, возможно, в какой-то степени повинен в его смерти и в судьбе всех Уордейлов. Не случайно посыльной выбрали именно ее. Если она откроет Маркусу, кто она такая, он, возможно, сумеет разгадать загадку - и, скорее всего, решит, что она намеренно покушалась на жизнь его отца!
- Я всего лишь модистка, - продолжала Нелл. - Не знаю, в чем тут дело. Если бы я могла вам помочь, я бы помогла. - Она незаметно скрестила пальцы за спиной. Все зависит от того, что откроется из отцовских писем! Лорд Нарборо просто не сумел помочь ее отцу - или сыграл более зловещую роль в судьбе друга? - Отпустите меня домой! - воскликнула она. Маркус смотрел в окно, сунув руки в карманы бриджей. Ей показалось, что он ее не слышит. - Я не могу долго здесь оставаться. Мне надо зарабатывать себе на жизнь.
- Отпустить вас домой - в вашу мансарду? - Он круто развернулся к ней. - Позволить и дальше зарабатывать жалкие крохи, пока пальцы у вас еще ловкие, а зрение - острое… А что потом? Нелл, что с вами будет через десять… через двадцать лет?
- Ничего, как-нибудь проживу. Тысячи женщин живут так, как я. - Нелл старалась не слушать внутренний голос, который не давал ей спать по ночам, нашептывая о неизбежной нищете и одиночестве.
- У вас есть другой выход, - заметил Маркус.
- Какой? Пойти в услужение?
- Вы привлекательная женщина. Если бы вы чуть-чуть пополнели, вас можно было бы назвать красавицей, - хрипло продолжал он.
Она посмотрела на него, и у нее заныло внизу живота.
- Вы предлагаете мне торговать своим телом? - возмутилась она.
- Найти себе покровителя.
Нелл заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.
- Вы предлагаете мне стать вашей… любовницей, милорд?
- Может быть. - Он подошел ближе; сейчас его ноги почти касались ее колен. Нелл вцепилась обеими руками в сундук.
Маркус Карлоу обладает силой и властью. Он будет защищать ее - до тех пор, пока она будет оставаться его любовницей. Он не станет жалеть на нее деньги; если она проявит благоразумие, ей кое-что удастся отложить на черный день. Он красив… Да, потому-то она и готова ему отдаться… Готова торговать своим телом, отдаться на милость мужчины… и погубить себя.
Как она устала от одиночества, от ежедневной, ежечасной борьбы за существование! Как устала жить на грани нищеты…
- Почему именно я? - спросила она. - Кажется, вы говорили, что у вас уже есть любовница.
- Еще нет. - Маркус подошел еще ближе. - Хотелось бы мне самому понять, почему именно вы! Я не доверяю вам, но в ваших глазах вижу страх, а не хитрость. Вы не в моем вкусе - я люблю женщин в теле, - вы никак не пытаетесь меня соблазнить. И все же, когда я поцеловал вас, вы так вспыхнули, что я едва не сгорел!
Сердце у Нелл готово было выскочить из груди. Он подошел еще ближе, раздвинул ее ноги коленом… И вот он уже прижимается к ней, и она чувствует идущий от него жар!
- Нелл, в вас есть чистота, - прошептал он, нежно гладя ее по щеке.
Она прильнула к нему, все больше загораясь от его близости.
Чистота. Он считает меня девственницей. Так нельзя… Я должна ему сказать!
- Маркус…
Он приподнял ее подбородок и смотрел ей в глаза.
- Я должна сказать… Я не девственница.
Он долго стоял без движения, потом отвернулся. Ей вдруг стало холодно.
- Значит, я был прав. Вы его любовница! - с горечью заметил он.
- Чья любовница? - Нелл не сразу сообразила, о чем он. - Вы думаете, я живу с Салтертоном? Считаете меня шлюхой?
- Не говорите так! - Маркус круто развернулся к ней, лицо его потемнело от гнева. - Никогда не называйте себя так!
- Почему? - Нелл соскользнула с сундука, каблуки звонко стукнули об пол. - Ведь вы считаете меня такой… или хотите такой сделать! А может, вы из лицемерия откажетесь признать очевидное? Вы обвиняете меня во всех смертных грехах, не давая мне возможности объясниться! Разочарованы, что я не девственница? Да, конечно, вы такой же, как все мужчины… Ступайте к вашей искушенной и дорогой куртизанке, сделайте ей деловое предложение и радуйтесь ее заученным трюкам! Они не так возбуждают, как страх, крики и боль, но не сомневаюсь, если женщина искушена в постели, это тоже приятно.
- Нелл, ради всего святого! - Маркус одним прыжком оказался рядом. Она пылала гневом - но испытывала и облегчение. Наконец-то она вслух сказала то, о чем столько думала! - Иди ко мне…
- Нет! - неожиданно для самой себя, она размахнулась и влепила ему звонкую пощечину. Потом они долго смотрели друг на друга; его глаза стали такими большими, что она увидела в них собственное отражение. - Нет!
Страх, крики и боль… Ее слова ранили гораздо больнее, чем пощечина. Ее изнасиловали? Теперь понятно, почему она с такой яростью вырывалась в карете, почему так вела себя в Длинной галерее. Она вовсе не хранит верность другому, она вспоминает о пережитом ужасе!