– Может, признаем, что оба были не правы и заключим перемирие, если уж нам придется какое-то время провести в обществе друг друга? – примирительно предложил он.
Виктория тут же смягчилась и улыбнулась в ответ.
– Согласна. Тогда, может, для начала расскажете, почему вы оказались там, на дороге? Любой на моем месте решил бы, что это ваши овцы.
– Эти овцы, мисс Стоун, и в самом деле мои, – продолжая улыбаться, сообщил Шеридан-младший. – Я ездил к одному из своих арендаторов. На обратном пути неожиданно пошел дождь, и, проезжая мимо пастбища, я увидел, что овцы, испугавшись сильного ливня, разбегаются кто куда и старый Айэн, наш пастух, не справляется с ними. Я вышел, чтобы помочь ему, и нам вдвоем здорово пришлось побегать, чтобы собрать перепуганных животных. Дождь закончился, и Айэн решил перегнать стадо на другую сторону дороги, когда появились вы и своим гудком чуть не свели на нет все наши труды.
– Вы и сами пользуетесь гудком, – не преминула напомнить ему Виктория, впрочем вполне миролюбиво. Теперь она точно знала, кто был тот лихач на "лендровере".
Губы Роберта чуть дернулись в насмешливой улыбке.
– Уж простите, не устоял перед искушением чуть-чуть напугать вас. Вы тоже ездите слишком быстро.
– Так все-таки это были вы! – укоризненно воскликнула Виктория.
Роберт сделал приглашающий жест в сторону большого дивана, очень красивого и явно старинного, и предложил присесть. Сам он опустился в кресло напротив, вытянув свои длинные, затянутые в джинсовую ткань ноги. Он переобулся в темно-коричневые кожаные ботинки, которые почти доставали до носков ее бежевых туфель. Отчего-то это обстоятельство вызвало у нее странный трепет.
Положив фотоаппарат на диван рядом с собой, Виктория расправила на коленях серую юбку и немного отодвинула ноги.
– Вам это удалось, – пробормотала она, взглянув на него. – Зачем же тогда осуждать других за быструю езду, если сами носитесь так, словно за вами черти гонятся?
– Это совсем другое дело.
– А-а, – протянула она с иронией.
– Я имею в виду, – мягко пояснил он, удерживая взгляд гостьи, – что хорошо знаю свою дорогу, а кроме того, внедорожник гораздо устойчивее обычных автомобилей, особенно на мокром после дождя асфальте. Это дает мне дополнительные преимущества. Если впереди появляется какое-то препятствие, я могу вовремя остановиться.
В этот момент их беседу прервала женщина, которая впустила Викторию в дом. Она вкатила сервировочный столик, накрытый для чая. Итак, в это время дня в замке Кинлах пьют чай. От свежих булочек с корицей и глазированных пирожных шел такой соблазнительный аромат, что у Виктории потекли слюнки. Она вспомнила, что последний раз только немного перекусила в аэропорту перед выездом сюда.
– Спасибо, миссис Маклеон, – поблагодарил экономку Роберт, – я сам разолью чай.
Миссис Маклеон расставила все для чая на полированном кофейном столике и удалилась все с тем же суровым выражением лица.
Хозяин между тем стал весьма умело разливать чай из изящного фарфорового чайника в такие же изящные, тонкие чашечки.
Виктория зачарованно наблюдала за ним. Было так странно видеть, как этот мужчина, каждой порой излучающий силу, мощь и неукротимый темперамент, так деликатно и весьма ловко обращается с хрупким фарфором. В этом зрелище было что-то завораживающее, и Виктория поймала себя на том, что не может отвести глаз. Эти руки, красивые, с длинными пальцами и в то же время такие крепкие и сильные, сейчас казались нежными, почти ласкающими. Делая минимум движений, они выполняли работу споро и без лишней суеты.
Роберт Шеридан склонился в ее сторону, протягивая чашку и прерывая то состояние непонятной зачарованности, в котором она пребывала. Виктория надеялась, что он не заметил, как она притихла.
– Прошу вас, мисс Стоун, угощайтесь. Наша повариха, миссис Клейтон, просто находка. Она замечательно готовит и печет восхитительные вещи. Надеюсь, вы не из тех жеманных девиц, которые вечно сидят на диете и питаются только веточкой петрушки и листиком салата?
Подняв на него взгляд, Виктория заметила в его глазах насмешливые золотистые искорки.
– Нет, уверяю вас, я не из них. Я ем все подряд и не полнею.
– Рад это слышать. Мне нравятся женщины со здоровым аппетитом.
На мгновение он поймал ее взгляд, и в его глазах она уловила какое-то странное выражение, встревожившее ее до глубины души. Она не сумела понять, что оно означает, но вдруг почувствовала, как по спине забегали мурашки, и ее охватила какая-то необъяснимая паника. А этот мужчина опасен, промелькнуло у нее в голове. Если она не поостережется, то может влюбиться, чего никак нельзя допустить. Ничего, кроме разбитого сердца, это ей не принесет. До сих пор ей успешно удавалось избегать такой крайности. Все мужчины, с которыми она встречалась – а их было не так уж много, – вызывали у нее симпатию и уважение, она ценила их ум и профессионализм, их прикосновения и поцелуи пробуждали в ней приятное волнение, но не более того. Виктория ни разу не влюблялась страстно и безоглядно, несмотря на то что один раз даже едва не вышла замуж. Почти год она встречалась с нью-йоркским биржевым маклером, Тони Свейном, и в течение месяца они даже были помолвлены, но их отношения всегда оставались спокойными и необременительными. Им обоим нравилась размеренная жизнь с регулярными выходами в свет – обедами в ресторане или походами в театр. Их обоих не страшила монотонность тихой заводи, и он казался ей гарантией стабильности, надежной защитой. Однако вскоре после помолвки Тони стал намекать на то, что не хотел бы, чтобы его жена целыми днями пропадала на работе, тем более уезжала в дальние командировки. Вначале Виктория не приняла его рассуждения всерьез, но вскоре поняла, что ее жених, такой покладистый и понимающий, в этом вопросе категоричен и непоколебим. В конце концов он предъявил ей ультиматум: либо он, либо работа, на что Виктория не задумываясь ответила, что выбирает второе и разорвала помолвку. К своему удивлению, она обнаружила, что почти не переживает, а, наоборот, даже испытывает некоторое облегчение, что все так закончилось, и, проанализировав свои чувства и ощущения, поняла, что просто не любила его, как, наверное, и он ее. Им было приятно и удобно вместе, но для брака этого недостаточно.
Но влюбиться в этого шотландца-аристократа – что может быть безнадежнее?
Голос Роберта резко вернул ее к действительности.
– Мне кажется, пора поговорить о причине, приведшей вас сюда. – Он откинулся на спинку кресла и обратил на нее взгляд проницательных зеленовато-карих глаз. – Ведь вы преодолели такое значительное расстояние не только для того, чтобы испытать на себе наше шотландское гостеприимство, не так ли?
– Разумеется, нет, – с улыбкой отозвалась Виктория, поставив чашку на столик. – Как вы наверняка знаете, я приехала по заданию редакции нью-йоркского журнала "Нэшнл джиографик", которая планирует выпустить в свет подарочное издание "Сто красивейших замков мира". Замок Кинлах стоит в этом списке одним из первых, и мне поручено составить его подробнейшее описание как снаружи, так и изнутри, включая, разумеется, уникальную коллекцию старинных кельтских украшений и оружия, а также шотландского свадебного обряда. Все это, естественно, должно сопровождаться красочными фотографиями.
– Но ведь и замок, и коллекцию уже сотни раз фотографировали и описывали. Разве этого недостаточно?
– Наш журнал, мистер Шеридан, славится тем, что ищет свежий, принципиально новый и современный подход ко всей информации, которую собирается напечатать, снабжая ее новыми, оригинальными снимками. Потому-то у "Нэшнл джиографик" такие высокие рейтинги, – не без гордости сообщила ему Виктория.
– А вы, насколько мне известно, являетесь одним из лучших его корреспондентов. Я читал кое-что из ваших работ, например о золотых приисках в ЮАР и о древнейших храмах Ближнего Востока, – сказал он.
Виктория безмерно удивилась. Надо же, он взял на себя труд прочесть некоторые ее статьи! Но ее удивление возросло еще больше, когда он продолжил:
– Мне понравился ваш стиль: у вас оригинальная манера изложения, а ваше умение подмечать наиболее интересные, достойные внимания детали не может не восхищать. А фотографии, запечатлевающие ту или иную картину или действо в самом неожиданном ракурсе, иначе как потрясающими не назовешь. Скажите, вы всегда сами делаете эти снимки?
– Да, всегда, – сдержанно отозвалась Виктория, весьма польщенная его высокой оценкой. Ее работы многие хватили, многие ими восхищались, но почему-то лестный отзыв этого требовательного, явно скупого на похвалы шотландца доставил ей несказанное удовольствие. Она даже почувствовала, как к щекам прилило тепло.
– Так я и думал. Именно поэтому я дал разрешение на ваш приезд в замок. Вы не только талантливый журналист, но еще и способный фотограф.
– Спасибо, – поблагодарила его Виктория. – Художественной фотографии я научилась у отца. Он был одним из лучших фотографов Нью-Йорка. Он имел собственный фотосалон на Пятой авеню, и клиенты буквально в очередь записывались, чтобы попасть к нему. Выставки его работ пользовались огромной популярностью.
– Вы сказали – был. Ваш отец умер?
– Да, погиб в автомобильной аварии пять лет назад.
– Мне очень жаль. Примите мои соболезнования. А ваша мама? Она жива?
– Да, слава богу, мама жива и здорова. Она у меня замечательная во всех отношениях женщина, владелица одного из самых модных салонов красоты.
Роберт улыбнулся.
– Рад это слышать. Что ж, перейдем к делу. После чая, – он немного подвинул к ней тарелку с булочками, – я проведу вас по замку, чтобы вы составили для себя впечатление о нем и прикинули, с чего начать, а потом покажу коллекцию. Вы наверняка знаете о том, что жемчужиной всех замковых сокровищ является "Золотой дождь"?
– Да, разумеется. Это легендарное янтарное ожерелье в золотой оправе, согласно преданию принадлежавшее кельтской жрице Брине. Ему, несомненно, будет отведено почетное место в моем описании.
– Ну, если вы знаете об ожерелье, то, вероятно, вам известно и о проклятии, связанном с ним? Не боитесь? – насмешливо поинтересовался он.
Виктория сглотнула. По натуре она была немного суеверной, однако не собиралась признаваться надменному и насмешливому шотландцу.
– С какой стати мне бояться? Ведь проклятие, насколько мне известно, преследует только наследников замка Кинлах.
– Вы совершенно правы, так говорят, – продолжая свой рассказ, Роберт оставался абсолютно невозмутимым и даже насмешливым. – Сокровище было подарено моим далеким предкам шотландским королем Робертом, который был сводным братом первого лэрда Кинлаха. В те времена резиденция Шериданов находилась на острове Кей. В начале семнадцатого века семья разделилась на две ветви: мой прародитель лэрд Эйден вместе с семьей переехал на большую землю в Кинлах, а его родной брат Росс остался жить на острове. "Золотой дождь" остался у него, поскольку легенда гласила, что ожерелье не должно покидать острова. Спустя два столетия островная ветвь нашего рода угасла, в результате чего "Золотой дождь" был перевезен в Кинлах.
Виктория слушала, затаив дыхание, что не осталось незамеченным Робертом. С чувством внутреннего удовлетворения он продолжил:
– С тех пор троих моих предков постигла внезапная, даже в некотором роде таинственная смерть. Мой прапрадед, затем прадед и, наконец, мой отец умерли в возрасте тридцати трех лет, причем все трое на момент смерти были наследниками Кинлаха.
– Тогда почему вы продолжаете держать ожерелье в замке? – поинтересовалась она, недоумевая, зачем искушать судьбу и подвергать себя опасности. – Разумно ли это? Не лучше ли вернуть его на остров? Хотя бы ради сохранения вашего рода. Насколько я знаю, вы единственный наследник по мужской линии. – Виктория читала, что у неженатого Роберта Шеридана имеется сестра, но женщинам титул не передается.
– Весьма тронут вашей заботой, – иронично усмехнулся он, – но не разделяю ваших опасений, потому что не верю ни в какие заклинания и проклятия, равно как и в какие бы то ни было потусторонние силы. Я верю только в то, что можно объяснить законами науки и здравым смыслом. Несчастные случаи, произошедшие с моими предками, наверняка имели логическое объяснение. Тот факт, что все они умерли наследниками в одном и том же возрасте, не более чем совпадение, уверяю вас. Это, разумеется, странно, но не имеет большого значения. Впрочем… – Он замолчал, пожав плечами, и небрежно пригладил волосы большой загорелой рукой. – До тридцать третьего дня рождения у меня есть еще около двух месяцев. Если я благополучно переживу его, значит, всем станет ясно, что все это нелепые домыслы суеверных людей.
А если не переживешь? – хотелось спросить Виктории, но она промолчала. Кто она такая, чтобы пытаться убедить его не рисковать? Он считает легенду о проклятии нелепыми домыслами. Что ж, возможно, так оно и есть, хотя сама она ни за что бы не пошла на такой риск, что не мешало ей восхищаться смелостью этого мужчины. Хотя это была скорее самонадеянность. Роберт Шеридан, видимо, ни минуты не сомневается, что обладает могуществом, недоступным простым смертным.
– Главное, чтобы вы дожили до конца этого месяца, пока я не закончу свою статью, – пошутила она. – В противном случае это доставило бы мне массу неудобств.
Он криво усмехнулся, по достоинству оценив ее черный юмор.
– Что ж, постараюсь не только не причинить вам неудобств, но и всячески способствовать вашей работе. – Он вытер салфеткой руки и приподнялся. – Итак, мы можем начать нашу экскурсию по замку?
– Да-да, конечно. Благодарю вас за чай. Вы были правы: ваша кухарка и впрямь готовит пальчики оближешь. Булочки и пирожные просто тают во рту. Прошу вас, передайте ей мое искреннее восхищение.
– Непременно передам. – Он встал, ожидая, когда она поднимется и возьмет свою сумочку и фотоаппарат.
– Я готова, – возвестила Виктория, и они вместе направились к двери.
Следующие минут сорок Виктория только и делала, что восхищенно охала и ахала и щелкала фотокамерой. Роберт показал ей картинную галерею, огромный банкетный зал, овальную музыкальную комнату с клавесином розового дерева, инкрустированным золотом – как объяснил ей Роберт, вещь когда-то принадлежала Марии Стюарт, – огромную библиотеку с потрясающим собранием книг, начиная от древних манускриптов и заканчивая современными томами, тропическую оранжерею и другие необыкновенные сокровища, которыми изобиловал замок Кинлах.
Познакомив гостью с внутренним убранством дома, Шеридан-младший снова вывел ее в холл, откуда, миновав небольшой коридор, они спустились по короткому лестничному маршу и остановились перед массивной дубовой дверью. Роберт сунул руку в карман джинсов и вытащил железный, явно старинный ключ.
– Итак, мы на пороге хранилища, – сообщил он Виктории, вставляя ключ в замочную скважину.
– Хранилище, в котором лежат такие бесценные сокровища, запирается на допотопный замок? – удивилась она. – А это не опасно? Мне кажется, профессионалу не составит особого труда его взломать.
– Вот тут вы ошибаетесь, – усмехнулся он, легко проворачивая ключ в замке. – Старые мастера хорошо знали свое дело. К тому же хранилище защищено и другими способами, о которых – уж извините – мы не сообщаем посторонним. Кроме меня о них известно только деду и миссис Маклеон. – Он толкнул тяжелую дверь и отступил в сторону, давая Виктории пройти. – Прошу вас, леди, входите.
У Виктории захватило дух от того, что предстало перед ней. Она уже видела фотографии коллекции в различных статьях и каталогах, а также на одном из веб-сайтов, посвященном старинным предметам искусства, находящимся в частном владении, но все они не давали подлинного представления об истинной красоте этих вещей.
– Боже мой, какая красота! – восхищенно воскликнула она. – Это еще прекраснее, чем я себе представляла. Не могу поверить, что вижу все это своими глазами!
Виктория с восторгом разглядывала витрины с древними предметами искусства: серебряные и золотые чаши для питья, костяные табакерки, украшенные драгоценными камнями, культовые кельтские кресты и амулеты. На стенах было развешано старинное оружие: палаши и кинжалы, украшенные драгоценными камнями и сверкающие острой сталью клинков. В голове уже роились идеи, на каком фоне и в каком ракурсе все это снять, какие эпитеты употребить в описании. Глаза ее горели восторженным энтузиазмом.
– Мне не терпится приступить к работе, – с улыбкой сказала она Роберту, потом вдруг вспомнила. – А где же "Золотой дождь"? Или он хранится где-то в другом месте?
– Самый ценный предмет коллекции мы храним в сейфе, – пояснил молодой лэрд. Он подошел к встроенному в стену железному сейфу и набрал комбинацию, открывающую дверь. Внутри лежал довольно длинный плоский футляр с серебряным замком-защелкой.
Роберт вынул футляр, поставил его на ближайший стол и, щелкнув замочком, открыл крышку, после чего отступил в сторону, чтобы Виктория могла увидеть украшение. Он удовлетворенно улыбнулся, увидев, каким восторгом и восхищением вспыхнули ее глаза.
Виктория замерла, лишившись дара речи. В своих путешествиях по миру ей довелось повидать много красоты, в том числе и старинных вещей, прекрасно сохранившихся до наших дней, но такого – никогда.
Сказать, что ожерелье было красивым, значит, не сказать ничего. Дело было даже не в его форме и оригинальности: ожерелье представляло собой подвески разной длины, крепящиеся к золотой цепочке, на конце которых были подвешены кусочки золотистого янтаря, изготовленные в форме капель. Со стороны это действительно походило на застывшие дождевые капли. Но основная красота заключалась не в этом, а в том загадочном, почти мистическом сиянии, которое от него исходило, словно внутри каждой капельки сияло крошечное солнце. Глядя на это ожерелье, легко было поверить, что оно принадлежало древней кельтской жрице и обладает какой-то волшебной, не поддающейся разуму силой.
Когда первое потрясение прошло, Виктория с шумом втянула воздух, только сейчас заметив, что все это время стояла, затаив дыхание.
– Ну как? – поинтересовался Роберт, видя ее реакцию. – Нравится?
– Нравится?! – воскликнула Виктория. – Вы шутите?! Разве такое слово применимо к подобной вещи? Я потрясена, ошеломлена, сражена наповал!
– Хотите примерить? – неожиданно предложил он.
– П-примерить? "Золотой дождь"? – Это было так неожиданно, что Виктория даже немного попятилась, прежде чем взяла себя в руки. – Нет, не думаю.
– Отчего же? – насмешливо поинтересовался он. – Неужели такая смелая, трезвомыслящая современная женщина боится глупой сказки о проклятии? – продолжал подначивать ее он. – Но если таковое и существует, то, как вы сами справедливо заметили, оно настигает только мужчин нашего рода.
Виктория метнула в него разгневанный взгляд.
– Разумеется, я не боюсь, что за глупости… – фыркнула она. На самом деле она действительно побаивалась этого таинственного ожерелья, светящегося мистическим светом, но скорее умерла бы, чем призналась в своем страхе этому надменному шотландцу.
– Тогда в чем же дело?
– А вы не боитесь, что я убегу с ним? – язвительно спросила она.
Он вскинул брови.