Юная Рене Торнтон не собиралась влюбляться. Да и зачем ей это, если рядом с ней жених - добрый и надёжный Барри Холмс? Но Рене - фотомодель, а предложение поработать в Париже у известного кутюрье очень заманчиво. Несмотря на протесты Барри и собственные сомнения, девушка едет в столицу мировой моды. И страсть к красавцу модельеру захватывает её с головой, хотя рассудок предупреждает, что влюбляться в такого мужчину очень опасно.
Содержание:
ГЛАВА 1 1
ГЛАВА 2 5
ГЛАВА 3 11
Глава 4 15
ГЛАВА 5 23
ГЛАВА 6 27
ГЛАВА 7 32
ГЛАВА 8 35
Примечания 37
Элизабет Эштон
Парижское приключение
ГЛАВА 1
Рени Торнтон задержалась возле универмага, чтобы рассмотреть украшенные к Рождеству витрины. Ее внимание привлек снежный пейзаж: на фоне Альп манекены демонстрировали новейшие лыжные костюмы. Рени смотрела на нарисованные горы с легкой завистью: ей всегда хотелось путешествовать, и, работая фотомоделью, она надеялась, что когда-нибудь получит зарубежный контракт. Она знала, что некоторые их девушки уже работали во Франции, Италии и даже в Марокко. Но для нее наиболее волнующей оставалась пока поездка в Хайлэнд, да и та была испорчена воспоминаниями о твидовых костюмах, в которых приходилось сниматься в страшную жару. Больше чем где-либо, ей хотелось побывать в Париже. Хотя другие столицы - и Рим, и Лондон - оспаривали французское лидерство в мире высокой моды, Париж все еще был меккой для знатоков моды, а областью интересов Рени была одежда.
Она провела бы там отпуск, если бы Барри поехал с ней, но он заявил, что никакие обстоятельства не смогут заставить его отправиться за границу. Он подозрительно относился к чужим обычаям и заграничной кухне и говорил, что чувствовал бы себя дураком, не понимая языка. Барри был ее парнем, и в этот рождественский сочельник она должна была встретиться с ним после ланча, так как он собирался отвезти ее в Вудлей, что в Саффолке, где жили их семьи. Она знала, что накануне он должен был проверить машину, заправиться и подготовиться к дороге, а сейчас он, наверное, методично завершал дела в офисе, перед тем как уйти: Барри всегда был добросовестным и предусмотрительным в отличие от Рени, чья беспечность его порой раздражала. Они были знакомы с детства, и Рени очень уважала его за честность и цельность; она никогда не встречалась с другими парнями.
Она перешла к следующей витрине, в которой были выставлены рождественские новинки - ей нужно было как-то убить время до встречи с Барри, - и в зеркале за дорогими подарками увидела свое отражение. Черный мех ее шубки, несмотря на громкое название, на самом деле был обычным кроликом, но даже эта шубка из кроличьих спинок стоила больше, чем безболезненно могла себе позволить Рени. Однако только мех спасал ее от холода во время поездок по стране, да и смотрелся он неплохо. Маленькая шляпка из черного вельвета плотно облегала медово-золотистые волосы. Ее безупречно округлое лицо было как всегда бледным. Серые глаза, оттененные густыми черными ресницами, выглядели темными и резко контрастировали с цветом волос и кожей. Слава Богу, Рени была выше среднего роста и очень грациозна, что и требовалось для ее работы.
Молодой мужчина остановился рядом у витрины и посмотрел на Рени. Мерлушковый воротник его замшевой куртки несмотря на безветренную погоду был поднят, а черная мягкая шляпа, низко надвинутая на глаза, позволяла видеть лишь твердый смуглый подбородок и четко очерченный рот. Скрытые под полями шляпы глаза скользнули по отражению девушки в витрине рядом с его собственным, он вздрогнул и, проговорив что-то невнятное, обернулся, чтобы взглянуть на девушку. Она же, как будто не подозревая о том, что ее разглядывают, повернулась прямо к нему. На этот раз было слышно, как он прошептал: "Это невероятно!"
Рени быстро опустила глаза и нагнулась за чемоданом, который она, разглядывая витрины, поставила рядом, но мужчина опередил ее.
- Позвольте мне! - она уловила едва заметный акцент. Даже не акцент, а скорее интонация говорила о том, что он не был англичанином. Темные глаза смотрели на нее из-под полей шляпы так, как если бы она была выходцем с того света. Пробормотав слова благодарности, она поспешно забрала у него чемодан. Яркая внешность Рени не могла не вызывать интереса у мужчин, и ей часто приходилось противостоять настойчивости случайных ухажеров. Желая поскорее уйти, пока незнакомец не предпринял дальнейших шагов, она повернулась, но слишком резко - на Рождество обещали сырую погоду, день выдался унылым и промозглым, тротуар был скользким - и столкнулась с двигавшейся прямо на нее тучной дамой, поскользнулась и упала. Мужчина мгновенно оказался рядом и помог ей подняться.
- Вы не ушиблись, мадемуазель?
Значит, он француз.
- Нет, со мной все в порядке, - Рени с сожалением посмотрела на свои забрызганные грязью чулки, на которых спустились петли. Хорошо, что в чемодане есть еще одна пара, можно будет переодеться в дамской комнате в метро.
- Но вы ударились, вам нужно время, чтобы прийти в себя. Позвольте, я отведу вас куда-нибудь… Может, выпьете чашку чая?
Он все еще поддерживал ее за локоть, и Рени, на самом деле ударившаяся довольно сильно, хоть и не желала признаваться в этом, была рада его поддержке. Он начал пробираться с ней сквозь поток спешащих людей, стараясь уберечь ее от толчков, и когда в конце концов провел Рени через вращающиеся двери в холл отеля, она уже не протестовала. Это был респектабельный отель с рестораном, слишком респектабельный для ее скромных доходов, но ее спутник чувствовал себя здесь как дома. Указав ей на какую-то дверь вдалеке он сказал:
- Если хотите привести себя в порядок, это там. А я пока закажу чай.
Время чая еще не наступило, но у Рени не было сомнений, что если он потребует чай, то получит его. Он был из таких мужчин. Переодевая чулки, Рени мучительно раздумывала, не удрать ли ей от своего кавалера, но решила, что это было бы не совсем честно. Его внимание могло быть и бескорыстным, и ему с таким трудом удалось провести ее в переполненный холл; надо будет сказать ему, что у нее встреча с Барри и что она должна немедленно уйти.
Вернувшись, она застала его без пальто и шляпы. Рени заметила, что он худощав и хорошо сложен - широкий в плечах и узкий в талии - и на голову выше нее. На смуглом волевом лице выделялись темные глаза. Он сидел за небольшим столиком, на котором уже стоял серебряный чайник. Увидев Рени, он тут же поднялся, и пока официант почтительно выдвигал для нее стул, помог ей снять накинутую на плечи шубку и затем, сев на свое место, принялся разливать чай. Он подал ей горячий напиток, и она с благодарностью приняла его, глядя поверх чашки. Рени встретила взгляд, все еще внимательно изучающий ее, и, к своей досаде, вдруг покраснела.
Этот человек был слишком красив и, несомненно, обаятелен. Рени же не доверяла привлекательным мужчинам, и у нее были на то основания.
- Так-то лучше, - сказал он. - Вот вы и ожили. Чашка чая для англичан - это лекарство от всех болезней.
- А вы, месье, француз?
- О да. Я ненадолго приехал в вашу страну по делам. И, как и ожидал, нашел ее сырой и унылой.
- Но это все же лучше, чем снег. Снег хорош только на рождественской открытке. А я терпеть не могу шерстяные вещи и ненавижу холод.
Он улыбнулся, его улыбка была обезоруживающей.
- Вы как орхидея, как тепличный цветок, - заметил он. - Хотя нет, я не прав. Вы не так экзотичны, как орхидея, но в вас столько весенней свежести - как у первоцвета или у нарцисса.
Рени сочла, что он слишком далеко заходит в своих высказываниях, и холодно оказала:
- С вашей стороны было очень любезно помочь мне, но сейчас я должна бежать. У меня встреча с другом.
- С другом? - его брови взметнулись вверх. - Вы имеете в виду, с женихом?
Она покачала головой, ее волосы ярко блеснули.
- Пока еще нет, - честно ответила Рени. - Он должен отвезти меня домой на Рождество. Мы живем за городом.
И вновь этот быстрый оценивающий взгляд.
- Но вы не похожи на провинциалку.
- Именно провинциалка, - заявила Рени. - Самый настоящий увалень, когда надеваю резиновые сапоги. Мои родственники работают садовниками в питомнике.
Это была абсолютная правда. Ее дядя, в чьем доме она выросла, был садовником. Она нарочно старалась сбить с толку этого незнакомца и заметила отвращение на его лице при упоминании о резиновых сапогах. Если бы ему стало известно, что она работает фотомоделью и живет в Лондоне, у него могли бы возникнуть определенные планы, а Рени уже решила для себя, что их знакомство должно здесь и закончиться: меньше всего ей хотелось увлечься этим обаятельным французом. Ей было забавно видеть его замешательство.
- Англичане удивительно легко приспосабливаются, - проворчал он, глядя на ее хрупкие бледные кисти. - Но только не говорите, что вы работаете в саду. В это я ни за что не поверю.
Она вслед за ним посмотрела на выдавшие ее руки.
- Нет… ну, я стенографирую, печатаю и так далее.
Взглянув в его глубокие темные глаза, Рени вдруг почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, и начала надевать перчатки.
- Вы понапрасну тратите себя, занимаясь бумажной работой, - заметил он.
- Это неважно, чем я занимаюсь, - сказала Рени, - ведь я скоро выхожу замуж.
- За вашего друга?
- Совершенно верно, - она мило улыбнулась ему, когда он подал ей пальто. - А сейчас мне действительно нужно бежать. - Она взглянула на часы. - Тысяча благодарностей, этот чай спас мне жизнь.
Он продолжал стоять вплотную к ней, и на нее повеяло смешанным ароматом турецкого табака и одеколона "Олд Спайс". Неловкие слова замерли у нее на языке, и вновь сердце забилось непривычно быстро.
- Не за что, мадмуазель, - сказал он, и затем неожиданно добавил: - Вы очень похожи на одного человека, которого я когда-то знал.
Рени глубоко вздохнула. Из всех известных ей дебютов этот, пожалуй, был самым банальным. Она непринужденно ответила:
- Я слышала, что у нас у всех где-то есть двойники. Должно быть, я и есть двойник вашей знакомой. А сейчас мне в самом деле нужно бежать.
- Eh bien. - Он покорно пожал плечами и последовал за ней к выходу. - Интерлюдия была прелестна, но, увы, слишком коротка. Вы отправляетесь в первозданную английскую провинцию, а я улетаю вечером в Париж. - Это успокоило Рени. - Может быть, когда-нибудь мы встретимся вновь.
- Вряд ли.
Он крепко сжал ее руку в перчатке.
- Кто знает? Мне почему-то кажется, что встретимся. И поэтому мне остается лишь сказать вам au revoir, mademoiselle.
Он все еще держал ее за руку, и Рени почувствовала, как легкая дрожь пробежала по ее телу. Она шевельнула рукой, чтобы освободиться, и он тут же отпустил ее.
- До свидания, - решительно сказала она и устремилась на улицу. Она подавила в себе желание оглянуться, чтобы убедиться, что он смотрит ей вслед, а потом, когда она перебежала улицу, хлынувший поток машин разъединил их.
"Красавчик… Похоже, он из них, - думала Рени, спускаясь в метро. - И лживый насквозь. И я вовсе не хочу встретиться с ним опять. Он может лишить покоя!"
Барри должен был ждать ее в северном предместье, в котором он нашел себе приют. В метро ее охватили воспоминания - встреча с незнакомцем оживила их - воспоминания о другом человеке, который посеял в ней недоверие к подобного рода мужчинам. Это был ее отец Джервиз Торнтон.
Рени обожала его и думала, что он так же любит ее, до тех пор пока он не ушел из дому, оставив жену с двумя маленькими девочками на руках.
Миссис Торнтон знала о любвеобильности мужа, но всякий раз, когда он возвращался к ней с раскаянием, прощала его - отчасти ради детей, отчасти потому, что не могла сердиться на него. Но однажды он не вернулся, и ей не удалось найти его следов. Ее брат, владевший питомником в Вудлее, предложил перебраться к нему, и чтобы как-то обеспечить детей, она выполняла почасовую работу. Когда истекли все сроки розыска, она получила развод и в конце концов опять вышла замуж.
И только восьмилетняя Рени, чье сердце было совершенно разбито, не могла смириться с предательством отца: долгое время она переживала свое горе, и хотя образ Джервиза Торнтона постепенно сгладился, боль оставалась по-прежнему острой.
Семья Холмсов жила по соседству с Торнтонами, и Рени всегда воспринимала Барри, который был на три года старше, как брата. Ровно до тех пор, пока он не повзрослел и его привязанность не приобрела более романтический оттенок. Он выполнял поручения для аудиторской фирмы и должен был сдать несколько экзаменов, чтобы его приняли на учебу. Они уехали в Лондон примерно в одно и то же время, и неизбежно проводили свободное время вместе. Барри очень серьезно относился к жизни и был намерен добиться успеха. Он с облегчением обнаружил, что Рени не рвется на буйные вечеринки и не собирается путаться с длинноволосыми студентами. Их развлечения ограничивались перекусами в молочных барах, чашкой кофе и дешевыми билетами в кино и на концерты. Барри избегал излишних трат, так как аккуратно откладывал деньги на будущее. Рени не вполне одобряла эту бережливость, временами ее охватывало желание покутить где-нибудь вечером, но она всегда послушно подавляла его. Барри не прельщали яркие огни и увеселения, и, разумеется, он был прав в своей рассудительности. Дорогие развлечения, не говоря уж о прочей романтике, потребовали бы слишком больших денег. Рени доверяла ему полностью, да и он нежно относился к ней: они были одного круга и казались идеальной парой. В будущем они собирались пожениться.
И все же были минуты, когда Рени смутно ощущала, что ей чего-то не хватает. Ей не хотелось влюбиться, она разочаровалась в любви, которая могла ранить так глубоко, и полагала, что, лишившись отца, она уже ни к кому не сможет испытать сильных чувств; но в ее жизни случались моменты смутного предчувствия, когда ей приоткрывался этот неведомый мир - он нес в себе и райское блаженство и адские муки; моменты, подобные тому, когда незнакомый мужчина держал ее за руку. Много лет назад она решила, что ей никогда не захочется познать этот мир. Она предпочла безопасность. И Барри. Интуитивно она понимала, что незнакомец с темными выразительными глазами обладал ключами от этого мира, и поэтому она не узнала его имени и надеялась, что больше не увидит его.
Барри Холмс с его голубыми глазами и светлыми волосами, которые он тщательно приглаживал, чтобы убрать кудри, представлял собой типичный образец англичанина. Невысокий и коренастый, он был всего на дюйм или около того выше Рени. Он всегда восхищался Рени и считал ее славной рассудительной девушкой, к тому же очень симпатичной. Он полагал, что в свое время она станет ему прекрасной женой, но не раньше чем он сдаст экзамены. Он был доволен собой и жизнью, когда выехал из Лондона в направлении западного побережья на своем подержанном форде, поглядывая на сидящую рядом Рени. Под тяжестью свинцового неба местность казалась унылой, лишь черные голые ветви деревьев отчетливо проступали на сером фоне; на вспаханной земле блестели лужицы, пастбища выглядели бурыми от пожухшей травы. Но по крайней мере не было морозов. Нельзя сказать, чтобы Барри был рад этому - он уже простился с надеждой покататься на коньках в эту зиму - в отличие от Рени, которая радовалась теплой зиме.
- Рени, да ты просто тепличное растеньице, - насмешливо-снисходительно заметил Барри, не подозревая, что недавно другой мужчина говорил ей то же самое, но только более изящно. Рени кратко рассказала ему о том, как она упала и какой-то прохожий помог ей и даже напоил чаем, но она не стала описывать его Барри.
- С тех пор, как ты приехала в город, ты становишься слабее и слабее.
- Неправда, ни капельки. Могу сказать тебе, что на сквозняке в этих студиях не слишком-то понежишься. Похоже, я обречена сниматься в тончайшей одежде в самую холодную погоду.
При упоминании о ее работе Барри нахмурился. Именно эта тема у них всегда вызывала споры. Его настроение испортилось еще больше, когда шоссе закончилось и четырехосный фургон загородил узкую дорогу, не давая никакой возможности обогнать его. Смирившись с тем, что приходится тащиться за грузовиком, Барри раздраженно сказал:
- Я хочу, чтобы ты оставила эти дурацкие съемки.
- Слушай, это слишком - выслушивать такое от тебя! Ведь именно ты затеял все это!
- Я? - Барри был изумлен.
Она напомнила ему о каникулах, которые они прошлым летом провели вместе с ее сестрой Кристиной в Брайтоне. Именно тогда Барри уговорил ее принять участие в конкурсе красоты. Им попалась на глаза рекламная афиша, и он заявил, что она запросто могла бы обставить любую девушку. Рени упорно твердила, что у нее нет ни малейшего шанса, но Кристина положила конец их спору, уговорив ее записаться. После нескольких зябких туров у края бассейна, она, к своему удивлению, обнаружила, что победила. Ей казалось, что некоторые девушки смотрелись гораздо лучше, чем она; она не отдавала себе отчета в том, что необычный цвет ее лица и волос в сочетании с тем непременным, но неуловимым качеством, которое можно назвать волшебной притягательностью, сразу выделили ее в ряду стандартных красавиц. В результате ей предложили работать моделью; потом обнаружилось, что она фотогенична. Так начиналось ее восхождение к успеху.
- Ах вот оно что! - пренебрежительно бросил Барри. - Ты же понимаешь, это была шутка. Я и не подозревал, что ты всерьез этим займешься.
- Меня пришлось уговаривать, - весело заметила Рени, - к тому же, я всегда увлекалась модой. Чем же мне заниматься? Печатать на машинке, как Кристина?
- Это была бы нормальная работа. Можно подумать, что тебе больше нравится сидеть у телефона и ждать, когда позвонит агент.
- Это уже в прошлом. У меня сейчас вполне надежное положение. Известные рекламные журналы обращаются ко мне, когда им нужна модель.
Барри проворчал что-то презрительное о капитале, который делают из лица и фигуры, и сконцентрировался на дороге. Шоссе выпрямилось, и они, победно просигналив, обогнали грузовик. Рени, слегка улыбаясь, смотрела на застывший профиль Барри. Она знала, что его раздражало. Он придерживался того расхожего мнения, что работа фотомоделью не могла считаться вполне приличной; но сейчас, когда она только-только добилась успеха, ей вовсе не хотелось бросать ее в угоду предрассудкам. Если они поженятся, тогда ей придется считаться с его желаниями, но пока это время еще не наступило. Ей был всего двадцать один год, и она хотела пожить в свое удовольствие.
- Я только начала зарабатывать неплохие деньги после целой полосы неудач. И я хочу получить сполна то, на что израсходовано столько сил.
Барри фыркнул; конечно, ей придется работать, пока он не будет в состоянии обеспечивать ее, хотя втайне он рассчитывал, что она потерпит неудачу. Но сейчас, похоже, ей сопутствовал успех, - более того, она начинала поговаривать о карьере, что Барри считал совершенно излишним.