- Было бы лучше, если бы ты откладывала свои сбережения, - заявил он. - Я и представить себе не мог, что ты захочешь сделать карьеру. У женщины только одно призвание… Замужество.
- На этот счет существуют два мнения, - заметила Рени, - но не волнуйся, я оставлю работу, когда выйду замуж, хотя, кажется, это произойдет нескоро.
Она с сомнением посмотрела на него. В конце концов, больше всего на свете ей хотелось иметь семью и детей, и Барри, как никто другой, смог бы дать ей это, если бы не его нерешительность.
Они подъезжали к торговой площади, улицы были запружены людьми, оставившими офисы и магазины пустовать. Барри ловко и осторожно вел машину, за что Рени была ему благодарна, так как ей хотелось добраться до дома невредимой. Уличные огни осветили салон машины, и Рени заметила, что Барри не по себе.
- Ты же знаешь, Рени, как обстоят дела… У меня экзамены.
- Да, - резко сказала она, неожиданно раздражаясь. - Ты постоянно твердишь о них. Полагаю, что сдав все свои экзамены и поступив на работу, ты выкроишь время, чтобы сделать мне предложение… Если я еще буду рядом.
Барри вцепился в руль, обогнал замешкавшийся автомобиль, притормозил, пропуская сошедших с автобуса детей, и наконец выехал из города. Тогда он обеспокоенно спросил:
- Что ты имеешь в виду под словами "все еще рядом"? Разве ты не моя девушка?
Рени не ответила; она сама недоумевала. Что заставило ее произнести эти слова? Она знала, что сейчас на первом месте для Барри были экзамены, и была готова ждать. Неужели ее попытка вывести Барри из равновесия была вызвана встречей с этим романтичным французом?
- Что на тебя нашло, Рени? - настаивал Барри. - Я думал, ты понимаешь, как неизменны мои чувства к тебе.
- Да, конечно, только… Ты это серьезно говоришь? Да? Ей вовсе не хотелось побуждать его к чему-то, она и сама не могла объяснить своего порыва, о котором уже пожалела.
- Я совершенно серьезно. Знаешь что, Рин, давай обручимся.
- О нет! - И вновь она удивилась - на этот раз своему мгновенному отказу: ведь практически они уже помолвлены. Она попыталась объяснить: - Мне кажется, длительные помолвки - это такое напряжение. Все будут спрашивать, когда же мы поженимся. Гораздо лучше оставить все как есть.
Барри согласился, не зная, радоваться ему или огорчаться. Будучи от природы осторожным, он избегал обязательств, которые могли безвозвратно связать его, но Рени вывела его из равновесия, а ему хотелось быть уверенным в ней.
Ипсуич возник на темно-сером горизонте подобно зареву пожара. Они объехали его по кольцевой дороге, раздражаясь от постоянных задержек.
- Жаль, что твоего отца не будет дома на Рождество, - сказал Барри, пытаясь вновь завести разговор и подыскивая нейтральную тему.
- Отчима, - резко поправила его Рени. Человека, за которого миссис Торнтон отважилась выйти замуж вторично, звали Роберт Сван. Она познакомилась с ним у Холмсов. Сван служил в торговом флоте и часто подолгу отсутствовал. Он был полной противоположностью ее первому мужу; но на этот раз миссис Торнтон искала надежности. Рени и Кристина прекрасно ладили с ним и обожали Майка, своего сводного братишку, появившегося четыре года назад. Как и Барри, Роберт был основательным и надежным мужчиной, и хотя он нравился Рени, он не смог заменить ей отца.
- Отчима, - поправился Барри. - Он отличный малый. Ты никогда не жалела о том, что он тебе не родной отец?
- Нет, - сказала Рени просто. Несмотря на то что Джервиз ранил ее сердце, ей никогда не хотелось полностью вычеркнуть его из памяти. - Он неплохой старик, - согласилась Рени, высказывая принятое ею и сестрой мнение о нем, - но он другой. Как бы то ни было, сейчас он в Карибском море и не знает, чем себя занять. Мне просто хочется, чтобы он был с нами.
Оказавшись на узкой центральной улице их родного города, Барри сбавил скорость. В самом конце улицы дорога круто шла вверх, отдаляясь от залива; в стороне от нее стояло несколько современных домов. Барри свернул к одному из них и остановился у раздвижных ворот.
- Вот мы и приехали.
- Ты зайдешь ненадолго?
- Только поздороваюсь.
Сквозь незанавешенное окно столовой была видна большая елка, уже украшенная к Рождеству. Рени радостно смотрела на елку, когда распахнулась наружная дверь и оттуда выскочила Кристина, за нею едва поспевал Майк. Позади суетилась миссис Сван.
- Это они? Я говорил, это они! - возбужденно кричал Майк. - Рин, ты привезла мне подарки?
- Право, Майк! - выговаривала ему мать. - Рени, дорогая, не обращай на него внимания.
- Не буду, - смеялась Рени, - но в конце концов, какое же Рождество без подарков, не так ли, Майк?
Из темноты появился Барри с ее чемоданами и подошел к освещенной двери. Кристина критически оглядела его. Кристина была длинноногой девушкой с копной рыжих волос; на ней были узкие черные брюки и полосатый свитер.
- Привет, Барри! - произнесла она. - Ты выглядишь, как заключенный. Почему бы тебе не отпустить немного волосы? Мне нравятся парни с длинными волосами. Ты мог бы даже отрастить бороду. Рин, а тебе не хотелось бы, чтобы Барри носил бороду?
- Это не годится для офиса, - важно сказал Барри. - Я должен следить за собой. Тебе тоже не мешало бы постричься.
Кристина засмеялась и тряхнула копной волос.
- Мне они нравятся, - сказала она, - но тебе этого никогда не понять.
Они уже давно враждовали друг с другом; Кристина считала Барри старомодным сухарем и не понимала, что ее сестра находила в нем; он же видел в ней невоспитанную грубиянку.
- Да перестаньте вы препираться, - приказала миссис Сван. - Барри, не обращай на нее внимания, заходи и выпей что-нибудь.
"Она всегда предлагает знакомым не обращать внимания на ее детей. Это легче, чем пытаться следить за ними", - подумала Рени, но тут же ей стало стыдно своих мыслей. Ее мать вовсе не была сильным человеком; и если маленький Майк побаивался своего отца, когда тот бывал дома, то Кристина не была дочерью Роберта, и никто не мог повлиять на нее.
"Ей приходится одной противостоять нам двоим, - мысленно оправдывала ее Рени. - Слава Богу, Барри никогда не оставит своих детей".
Она задумчиво смотрела на его ухоженный профиль и блики света, игравшие в его волосах, пока он разговаривал с ее матерью и пил портвейн. Да, иногда он раздражал ее, но он никогда не бросит ее. В эту минуту она почти любила его.
Он повернулся к ней.
- Зайду повидать тебя утром. Счастливого Рождества вам всем.
Она проводила его до двери, ожидая, что он поцелует ее, но он лишь махнул рукой. Небо прояснилось, морозный воздух освежил ее лицо.
- Не забудь обо мне в своей молитве, - полушутя сказал Барри, забравшись в машину. Рени всегда ходила с матерью на рождественскую ночную службу, чем вызывала недоумение Барри, который считал, что можно ограничиться утренней службой. Но для миссис Сван Рождество начиналось в полночь с молитвы, а не с вручения подарков и не с обеда, которые, по ее мнению, лишь отвлекали внимание и могли подменить собой праздник.
Рени чувствовала себя немного задетой невниманием Барри но, повернув к дому, увидела Кристину, - та с любопытством наблюдала за их расставанием.
- Ты могла бы оставить нас наедине, - упрекнула она сестру.
- Вы оставались наедине от самого Лондона, - сказала Крис. - Хотя, зная нашего Барри, не думаю, чтобы он делал тебе какие-то неприличные предложения, желая скрасить монотонную поездку. Я-то думала, что он стиснет тебя в объятиях и страстно расцелует, но он, насколько я понимаю, холоден как рыба.
- Барри не станет устраивать представления тебе на забаву, - резко сказала Рени. - Иногда ты бываешь несносна, Крис.
Она вошла в дом следом за сестрой как будто в чем-то разочарованная.
Распаковывая чемодан, Рени наткнулась на свои рваные чулки, которые она в спешке сунула сюда в уборной отеля. Она стояла с ними над чемоданом и вдруг невольно подумала: "Вот он бы поцеловал меня, даже если бы десяток Кристин смотрели на нас". Ее всю обдало жаром от чудовищности этой мысли. Разозлившись на свое подсознание, которое подбрасывало ей подобные идеи, она швырнула чулки в корзину для мусора, полагая, что таким образом она избавится и от воспоминаний о французе.
Но и француз и Барри перестали существовать для нее в полумраке церкви. Рени, стоя на коленях между матерью и Крис, которая неожиданно решила составить им компанию, целиком отдалась молитве. Любовно украшенные приходскими детьми ясли, казалось, излучали мистический свет, когда викарий сошел с алтаря, чтобы положить в них крошечную куклу, соединяя таким образом двадцатое столетие с той давней ночью чудесного рождения. Все проблемы Рени куда-то отступили, и чувство полного покоя охватило ее.
Прихожане выходили из церкви под звездное небо, умиротворенно приветствуя друг друга, и Рени с матерью и сестрой направились к дому. Внизу, на мерцающей водной глади залива, колыхалась легкая тень лодки, стоявшей на якоре. Крис не могла долго предаваться возвышенным мыслям и первой нарушила их зачарованное молчание.
- Сейчас самый прилив. Я просила Рика прокатить меня в шлюпке во время прилива, но у него уже назначена встреча с дружком в какой-то забегаловке под Ипсуичем.
- Ну и слава Богу! - воскликнула мать; ей были хорошо известны печальные последствия выходок Кристины. Рени поинтересовалась у сестры, кто такой Рик.
- Мой нынешний парень, - легкомысленно бросила Крис, - но кажется, с ним пора кончать. С тоски помрешь. Он станет таким же индюком, как Барри.
Рени раздраженно бросилась защищать Барри, но тут вмешалась мать:
- Девочки, девочки! Сегодня нужно быть терпимыми друг к другу.
Крис взяла мать под руку:
- Я знаю, мамочка, знаю. Мне просто кажется, что наша Рин слишком хороша для Барри.
- Ну, это ей решать, - возразила миссис Сван. - А Барри производит впечатление очень приличного юноши.
- Ха, "приличного"! Слово-то какое! А я-то всегда думала, что Рин встретит кого-нибудь обаятельного, романтичного, устоять перед которым невозможно.
- Еще не родился тот мужчина, перед которым я не смогла бы устоять, - отрезала Рени, и вновь в ней проснулось воспоминание о французе, но она решительно подавила его и продолжала: - Наверное мне повезло, и я никогда, в отличие от некоторых, не увлекалась мальчишками. И совершенно глупо смешивать романтические небылицы и реальную жизнь. Разумеется, мне нравится Барри, но я отнюдь не схожу по нему с ума. И уверена, что никакой мужчина не сможет свести меня с ума.
- Ты так рассудительна, дорогая, - вздохнула мать. Кристина присвистнула и насмешливо сказала:
- Уж не врешь ли ты сама себе? Ты точно так же уязвима, как и все остальные.
Рени улыбнулась в темноте и не ответила на взгляд сестры. Кристина, хотя и старалась изо всех сил казаться искушенной в любовных делах, все еще оставалась просто мечтательным ребенком. Она ничегошеньки не понимала в настоящей жизни и ничего не знала о преимуществах надежности.
Рени проснулась очень рано; она включила ночник и, обнаружив, что было всего шесть часов, вновь свернулась калачиком под пуховым одеялом и с наслаждением подумала, что сегодня не нужно вставать к семи. Из маленькой комнатки по соседству до нее донесся какой-то шум, и она поняла, кто разбудил ее в такую рань. Это Майк, издавая радостные вопли, исследовал свой рождественский чулок. Она опять уже было задремала, но бесцеремонный стук в дверь вновь заставил ее проснуться - в комнату ввалился Майк, едва удерживая в руках свои сокровища.
- Я пришел показать тебе подарки.
- Это все принес тебе Санта Клаус?
Майк недоверчиво посмотрел на нее; у него были сомнения по поводу существования Санта Клауса. Исследование дымохода подсказало ему, что для крупного джентльмена с мешком игрушек это не самый удобный способ проникновения в дом, а Майк был чрезвычайно практичным ребенком. Однако он был вежливым мальчиком - если уж взрослым нужно, чтобы он верил в эту сказку, то он не станет спорить.
- Да, наверно, - с сомнением протянул он. - Но мне кажется, что это мама положила их сюда.
Затем Майк приступил к самому главному - показу подарков.
Рени села на кровати, накинув на плечи халат. Она смотрела на вдохновенное личико и слушала щебетание Майка, пока тот не начал засыпать, устав от возбуждения и слишком раннего для него начала дня. Он уютно устроился у нее на коленях, прижав к груди механическую машинку - гордость своей коллекции. Она укрыла брата одеялом и обняла его, вскоре он заснул. Рени, откинувшись на подушки, смотрела на лохматую темноволосую голову ребенка на своей груди, и горячая волна нежности к этому маленькому существу, прижавшемуся к ней, захлестнула ее. Барри абсолютно прав. Вот оно - истинное призвание женщины. Почему она так держится за свою работу, если Барри совсем не одобряет этого? Разве может карьера сравниться с детьми? Не такая уж это великая жертва - оставить работу, и она не задумываясь сделает это, чтобы порадовать Барри, - ну может, не так сразу: ведь ей хочется возместить свои довольно существенные затраты; но она скажет ему, что будет подыскивать другую работу. И она стала мечтать о собственных детях - крепких, белокурых, как и Барри, голубоглазых младенцах.
В восемь часов церковные колокола сдержанным звоном возвестили начало утренней службы. Позже, к одиннадцати, они грянут триумфальным звоном, и город проснется.
"Проводим старый, встретим новый!"
Она найдет себе другое занятие, и Барри одобрит его от всего сердца.
Он зашел за ней после ланча, и они отправились гулять. Их семьи готовились к рождественскому обеду, и Барри заявил, что перед застольем нужно нагулять аппетит.
Они прошли мимо причалов с лодками, укрытыми на зиму, вниз по течению вдоль дамбы по тщательно ухоженному газону. Рени предусмотрительно надела ботинки на толстой подошве, слаксы и старое пальто, а платок на голове защищал ее прическу. Барри пробирался впереди нее по узкой неровной тропинке - идти рядом здесь было невозможно - и очень хорошо смотрелся в своем моряцком свитере. Местами тропинка становилась труднопроходимой, и тогда он поворачивался, чтобы подать ей руку. Наступило время отлива, и вода убывала, обнажая островки слякотной земли. С другой стороны узкого извилистого залива местность слегка уходила вверх, хотя пологие лесистые склоны вряд ли можно было назвать холмами. Свежий морской ветер гнал тучи на запад, небо прояснялось, изредка проглядывало зимнее солнце. Повсюду кружили морские птицы; обреченные на вечный поиск пропитания, они уныло кричали.
- Мы неплохо проветримся, - бодро сказал Барри. - Временами я просто задыхаюсь в Лондоне.
Моторная лодка, словно бросая вызов погоде, пронеслась вверх по течению и развернулась, устроив целый водоворот.
- Здорово!
Они стояли бок о бок и смотрели на белый клинообразный бурун позади удаляющейся лодки. Он просунул ее руку под свой локоть.
- Знаешь, Фред Элиот уезжает в Америку на целое лето. Он предложил мне попользоваться его моторкой, пока его не будет. Как ты на это смотришь?
Рени понимала, что со стороны Барри это была большая любезность; он не доверял моторным лодкам и предпочитал парус. Но Рени не могла получить удовольствия от этого занятия; ей не нравилось, изворачиваясь, пробираться между качающимися шестами и мокнуть всякий раз, когда Барри просил ее подсобить ему. Однако моторная лодка - это совсем другое дело.
- Я с удовольствием, - сказала она просто.
- Надеюсь, что нам удастся регулярно выбираться в выходные, - продолжал Барри. - Конечно, если ты не будешь занята, как это частенько случается. Если бы у тебя была работа с нормальным графиком, тогда можно было бы строить планы.
Вот для чего ему понадобилась моторная лодка. Своего рода взятка, чтобы заставить ее бросить работу; но в этом не было необходимости, она уже все решила.
- Я хочу хотя бы один раз съездить в Париж, - сказала она ему. - Ава Брент, редактор отдела моды "Свининг Лайф" несколько раз снимала меня для журнала. Я узнала, что она планирует делать весенний номер журнала за границей, чтобы наладить связи с самыми посещаемыми городами Европы. И я очень надеюсь, что она пригласит меня сниматься. После этого я сменю работу, если ты хочешь именно этого.
- Но ты всегда можешь съездить в Париж.
- Одна я не поеду, а тебя это не привлекает.
- Не привлекает. Я думаю, что Париж ничем не отличается от других городов.
- Только не для меня. Сняться в Париже в одежде парижских модельеров - моя голубая мечта.
- Рени, дорогая, иногда ты говоришь такой вздор, - Барри недовольно поморщился.
- Ой, ладно, этого тебе никогда не понять. - Она коснулась пальцем его свитера из грубой пряжи. - Ты совсем не разбираешься в моде.
- Надеюсь, что нет! - Барри поразила сама мысль об этом. Интерес мужчины к одежде, по его мнению, был проявлением изнеженности. Сам он стремился к скромности и простоте в одежде.
- Между прочим, если взять лучших модельеров, то все они мужчины, - вставила Рени.
- Если только этих творцов можно назвать мужчинами. Я не понимаю, как настоящий мужчина может выбрать эту профессию. Извращенцы какие-то.
Рени рассмеялась и прижалась щекой к его плечу.
- Милый Барри, тебе легко жить: ты так просто классифицируешь людей, исходя из своих принципов. Надеюсь, меня ты не считаешь извращенкой?
- Мне не нравится, когда выставляют себя напоказ, - сухо сказал Барри, но потом смягчился. - Но я не спорю, у тебя есть что показать. - Он обнял ее за плечи. - Честно говоря, Рин, я ревную, мне не нравится, когда другие глазеют на то, что принадлежит мне.
Такие признания, так же как и ласки, нечасто исходили от него. Она прильнула к Барри, чувствуя защиту и надежность его крепких рук.
- Именно поэтому я и сказала, что брошу работу, - сказала Рени, страстно желая угодить ему, - но мне сначала придется возместить все свои затраты на гардероб и парикмахеров. Несколько зарубежных контрактов быстро окупят все мои расходы, ведь они хорошо оплачиваются.
- Неужели? - улыбнулся Барри. - Судя по тому количеству нарядов, в которых я тебя видел, тебе придется работать всю оставшуюся жизнь, чтобы рассчитаться по всем счетам.
- Ну пет, Барри. Я говорю серьезно.
- Правда, дорогая? Ну что ж, я рад это слышать, - сказал он, хотя в глубине души сомневался в твердости ее намерений. - Но в любом случае мы договорились, что ты бросишь работу, когда мы поженимся, не так ли?
Она вздохнула. Их женитьба, похоже, состоится не скоро, а Рени, растроганной сегодняшним разговором, хотелось приблизить этот день.
- Это случится гораздо раньше.
Из прибрежных камышей в воздух поднялась цапля и пролетела над их головами, хлопая огромными крыльями и издавая резкие крики. Рени охватила дрожь. Огромные тучи заволакивали небо, становилось холодно, все вокруг помрачнело, и цапля как будто смеялась над нею.
Барри снял руку с ее плеча и посмотрел на часы.
- Пора возвращаться, - сказал он. - Скоро стемнеет. Она молча шла вдоль насыпи впереди Барри, и безотчетная тревога росла в ее душе.