Очевидно, на самом деле все очень просто: он слишком долго жил, как монах, хотя по натуре совсем не принадлежал к людям подобного склада. Впрочем, за годы брака с Лорейн он привык относиться к сексу как к чему-то второстепенному. Их связывало другое. Это была команда, работавшая бок о бок год за годом, - миссионеры от медицины, так преданные работе, что у них оставалось мало сил для чего-нибудь более интимного.
Зато теперь у него было больше времени и свободы для того, чтобы поступать так, как ему нравится. И если бы ему захотелось удовлетворить свои сексуальные аппетиты, вокруг полно женщин, которые были бы только рады поспособствовать ему в этом. Начать хотя бы с Минны Стар, которая ясно дала понять, что она всегда к его услугам… И, уж во всяком случае, он не собирался обманывать себя, будто бы Мэри Клэр является лекарством от всех его болезней!
Ритм ее дыхания неуловимо изменился, и это подсказало Патрику, что она просыпается. Глядя на Мэри сверху вниз, он увидел, как ее глаза распахнулись и не мигая уставились на него.
- Ты плакала, - констатировал он и провел пальцем по ее щеке, гладкой, как у ребенка. - Это из-за головной боли?
Взгляд, который она обратила на него, был полон такого упрека, что Патрик почувствовал себя пристыженным.
- Нет, - сказала Мэри, - это из-за тебя.
Она всегда была такой - выпаливала правду, не задумываясь о последствиях! А ведь кое-что надо оставлять и при себе, чтобы потом не пришлось сожалеть о сказанном. Но приходилось признать, что это было одним из тех ее качеств, которые он считал совершенно неотразимыми…
- Что ты имеешь в виду?
- Мне так хотелось сделать тебе приятное, - сказала она, не давая ему убрать руку с ее лица. - Сделать так, чтобы ты был счастлив, опять вернуть тебя к жизни!
- Я еще не совсем умер, Мэри, - прерывающимся голосом ответил он, вспомнив вдруг, что любого, даже самого невинного, ее прикосновения достаточно, чтобы вызвать в нем замешательство. - И не твоя забота - делать меня счастливым!
- Даже если я этого хочу больше всего на свете? - прошептала она.
На Мэри была сейчас только комбинация, одна бретелька которой сползла с плеча. Никакой самоконтроль не мог заставить Патрика перестать смотреть на кремовые кружева, едва прикрывавшие восхитительную ложбинку между ее грудей. И даже он, мастер самообмана, не мог не признать, что балансирует на грани желания, которое трудно будет удовлетворить только лишь взглядами.
Ему хотелось дотронуться пальцами до ее грудей, коснуться их губами! Помоги ему господи, он хотел ее и не мог больше отрицать этого…
С трудом сглотнув, Патрик отвел взгляд.
- Не надо, Мэри, - хрипло проговорил он. - Не надо подталкивать меня к чему-то такому, из-за чего мы оба будем ненавидеть друг друга завтра утром.
Она поднялась на колени и сжала его лицо в своих ладонях, заставляя Патрика смотреть на себя. На эти огромные, прекрасные карие глаза, на спелые, свежие губы…
- Я никогда не смогу себя заставить ненавидеть тебя, - прошептала она, запуская пальцы в его волосы.
- Нет? - Он попытался выдавить из себя усмешку, одновременно стараясь вернуть свою плоть в подчинение. Но с тем же успехом он мог попробовать обуздать разъяренного быка. - Не надо, не смейся надо мной. Ясно, что ты не в восторге от того типа, в которого я превратился.
- Важно то, что у тебя внутри! А там - тот человек, которого я всегда любила.
Он следил за ее губами, загипнотизированный их формой, кажется, еще больше, чем словами, которые они произносили. Мэри всегда была очень женственной - даже в пятнадцать лет. А теперь она стала настоящей женщиной, переполненной чувственной нежности. Мягкой, очаровывающей…
Внутри у него все ныло от желания погрузиться в эту нежность, почувствовать, как ее мягкость обволакивает его и навсегда оставляет своим пленником.
- Этого человека больше не существует, Мэри, - нетвердым голосом ответил Патрик. - Он остался в той дьявольской дыре на самом краю этого мира, которую ты даже не можешь себе представить.
- Разве? - прошептала она, придвигаясь к нему совсем близко. Ее зрачки мерцали в полумраке, превратившись в огромные темные зеркала, отражавшие смятение его чувств. - Ты в этом уверен?
В чем он мог быть сейчас уверен? Когда-то Патрик не сомневался во всесилии медицины настолько, что посвятил себя исключительно заботе о других людях, настолько, что прожил большую часть своей жизни с Лорейн в Богом забытой африканской стране. А в конце концов озлобился на весь свет и похоронил свои идеалы вместе со своей женой. Он был бы сумасшедшим, если бы позволил Мэри убедить его в обратном!
- Уверен, - твердо сказал он, отвергая даже саму возможность размышлять на эту тему, не то чтобы обсуждать ее.
- В таком случае - я тоже уверена! - сказала она, и ее рот прильнул к его рту и завладел им с ласковой настойчивостью.
Губы у нее были теплыми и живыми, подчиняющими его себе, несмотря на все его усилия противостоять ей.
И Патрик сдался. Вторая бретелька ее комбинации под его прикосновениями соскользнула с плеча, оставив Мэри обнаженной до пояса, - если не считать небольшого полупрозрачного бюстгальтера.
Конечно, ему не следовало притрагиваться к ней! Но в ту секунду, когда их губы соприкоснулись, он почувствовал такое неистовое желание, ему так захотелось пережить еще раз то удовольствие, которое она когда-то, давным-давно, подарила ему, что все остальное уже не имело никакого значения. В нем вспыхнула страсть, заставив его окончательно потерять контроль над собой.
Движением, которое было одновременно смелым и безыскусно щедрым, Мэри взяла его руки и прижала их к своим грудям. Он почувствовал, как бешено колотится ее сердце, и увидел, что ее глаза затуманены тем же страстным желанием, что мучило и его самого.
Голова Мэри откинулась назад, она казалась сейчас такой хрупкой и беззащитной, готовой принять все, что он решит сделать с нею… Волна чувств, вызванная этим простым движением, накрыла Патрика, вызвав в нем забытые ощущения. Ему почудилось, что он еще не совсем потерял свою бессмертную душу.
- Мэри… - выдохнул он в агонии желания, заставившей сесть его голос.
Одним этим словом он признавал, что никогда не был честен по отношению к своим чувствам, если дело касалось ее. Он не мог больше противостоять ей, как не мог бы перестать дышать.
Но в том, как он произнес ее имя, Мэри померещилось что-то другое.
- Не надо! - взмолилась она прерывающимся шепотом. - Не надо портить ничего словами. Не надо никаких обещаний, которых не сможешь сдержать, никаких слов, которых ты не собирался произносить. Просто пусть у нас будет сегодняшняя ночь! Дай мне подарить тебе себя… Хотя бы в этот раз не лишай нас обоих того, чего мы оба так хотим!
Смысл этих слов дошел до него через туман, окутавший мозг, и внезапно разбудил голос совести.
Разве он не знал, что в конечном счете шел в ее спальню именно за этим? Он хотел снять напряжение, которое Мэри вызывала в нем, зная при этом, что она никогда ему не откажет. А в таком случае, он ничем не лучше того кобеля, что учуял где-то рядом сучку в период течки! Да, да, и еще раз да! Он был бы просто-напросто подонком, если бы решил воспользоваться ее беззащитностью.
Мэри немедленно почувствовала его попытку отстраниться и постаралась воспрепятствовать этому. Закинув руки ему за шею, она вновь пыталась найти его губы, полагая, что, если сможет поцеловать его достаточно страстно, он забудет обо всех колебаниях.
Ей это почти удалось. Его губы стали более податливыми, слегка раздвинулись, он впитывал в себя вкус ее рта, постигал его сладостные, темные тайны, позволяя своему языку достаточно ясно демонстрировать, как бы он хотел обладать ею целиком. Патрику потребовалось все его самообладание, чтобы отказаться от того, что она предлагала.
Он покачал головой, не в состоянии передать Мэри, какое открытие сделал только что. Он ведь так долго считал себя абсолютно безразличным к ней, и только сейчас осознал, как она необходима ему и как мало он заслуживает ее!
Но Мэри поняла все абсолютно неправильно. Она легонько вздохнула, признавая свое поражение, и горестно сказала:
- Ты меня совсем не хочешь…
Патрик не мог выносить ее страданий. Боль в ее глазах, в ее голосе заставляла его буквально разрываться на части.
- Я хочу тебя! - воскликнул он. - Но, черт побери, я не могу воспользоваться тем, что ты мне предлагаешь! Может, я и смог бы поступить так с какой-нибудь другой женщиной. С той, которая отнюдь не собирается отдать мне всю себя целиком и которая при этом не просит ничего взамен. Но только не с тобой, Мэри! Особенно после всего, через что я заставил тебя пройти.
- Я такая же женщина, как все, Патрик, - прошептала она, еле сдерживая слезы.
- О нет! Ты другая, ты совершенно особенная. И только сейчас я начинаю осознавать, что ты всегда была для меня такой, с самого начала. Назови меня ослом - или, если тебе от этого будет легче, подлецом - за то, что у меня не хватило мозгов понять это раньше!
В ее глазах появился свет надежды.
- Но ведь тогда все хорошо, Патрик! Все просто прекрасно, если ты догадался об этом хотя бы теперь!
Нет, она решительно не понимала его… Патрику страшно не хотелось гасить этот огонек надежды, но он знал, что должен быть честным с нею.
- Посмотри на меня, Мэри, - сказал он, крепко сжав ее руки в своих. - Сегодня днем ты обвинила меня в отсутствии теплоты и сочувствия к людям, в том, что я эмоциональный банкрот. Но я ведь и сейчас остаюсь тем же самым человеком. Ничего не изменилось!
У нее опустились плечи.
- Что ты хочешь этим сказать? Что у нас нет будущего?
Он отвел взгляд, потому что не мог смотреть ей в глаза, опять ставшие темными от боли.
- Я совсем не уверен, что ты сможешь быть счастлива со мной. А до тех пор, пока я в этом не буду совершенно убежден, я не позволю нашим отношениям развиваться дальше.
- А если я не попрошу больше то, что ты готов дать мне сейчас?
- Но ты ведь попросишь! - ласково возразил он, проводя кончиками пальцев по ее дрожащим губам. - Ты не сможешь с этим совладать, потому что, в отличие от меня, ты никогда не отворачивалась от правды о самой себе. А правда заключается в том, что твои приоритеты не совпадают с моими. Определенные вещи значат для меня не так много, как для тебя. Меня, например, абсолютно не волнуют деньги или положение в обществе. Мне совершенно наплевать, что я езжу на машине, которой уже десять лет от роду, - лишь бы она была способна довезти меня туда, куда мне надо.
В глазах Мэри блеснул гнев.
- Неужели ты считаешь, что я настолько пустая и меркантильная особа, что оцениваю мужчину по тому, на какой машине он ездит?
- Нет, - ответил он. - И все-таки я не думаю, что тебе следует менять свое восприятие жизни и приспосабливаться к моему. Я ведь действительно немного "сдвинутый по фазе" и в какой-то степени лишен эмоций, в чем ты и обвинила меня сегодня. Но мне необходимо быть таким, чтобы справиться со вселенской трагедией болезней, преследующих род человеческий. Иначе я просто сойду с ума от безысходности! Моя работа очень многое значит для меня, Мэри. Иной раз она захватывает меня так, что я забываю обо всем на свете. И мне этого всегда было достаточно, но я не настолько глуп, чтобы не понимать, что для тебя-то этого будет совсем не достаточно.
- До тех пор, пока ты будешь хотя бы изредка принадлежать мне, этого будет достаточно, - прошептала она.
- Боюсь, ненадолго, - сказал Патрик. - Ты захочешь большего и, если я не смогу дать тебе этого, начнется ад. Человек может идти на компромиссы до определенного предела. Поверь мне, я знаю. За время своей супружеской жизни я шел на многие уступки, и знала бы ты, как я сейчас сожалею об этом!
- Но ты же любил Лорейн…
- Как оказалось, недостаточно сильно. Впрочем, она и не хотела большего… - Патрик даже вздрогнул, когда правда, которую он упорно отказывался признавать, вдруг прорвалась в нем, подобно нарыву, зревшему долгие годы. - Я не уверен, что смогу жить в согласии с самим собой, если не сделаю тебя счастливой, Мэри.
По ее щекам потекли слезы.
- Боже, как мне заставить тебя изменить точку зрения?!
Сейчас она опять казалась той маленькой девочкой, которую он когда-то знал. Но она не была больше девочкой. Она была взрослой женщиной, прекрасно знавшей, чего хочет, и имевшей достаточно смелости, чтобы добиться своего! Но до тех пор, пока он не будет уверен в своей способности дать ей все, что она хочет получить от их отношений, он может предложить ей только сегодняшнюю ночь. А она заслуживает гораздо большего!
- Я не могу дать тебе того, что ты хочешь. Во всяком случае - не сейчас, - сказал Патрик.
- А что, если я подожду немного?
В ее голосе слышались слезы, и Патрику было тяжело выносить это.
- Не стоит. Ведь я ничего не могу обещать.
- Как ты можешь быть таким спокойным?! Неужели тебя не волнует хотя бы чуть-чуть, что я могу исчезнуть из твоей жизни навсегда?
- Ах, милая Мэри, - прошептал он, обнимая ее, как когда-то в детстве. - Это волнует меня так, что ты не можешь себе даже и представить.
- Но для тебя это, очевидно, не так ужасно, как для меня! - всхлипнула она, намочив слезами весь перед его рубашки.
- Еще как ужасно! - ответил он. - Ведь ты хотя бы знаешь, что представляешь из себя. А я стал вроде как незнакомцем - причем не только для людей, которые мне дороги, но и для самого себя. Мне надо обрести себя заново, Мэри! Найти в себе под белым халатом человека и посмотреть, сможет ли он жить вне своей лаборатории.
- Ты думаешь, это возможно?
Ее глаза умоляли его. Насколько все было бы проще, если бы он мог пообещать ей то, что они оба хотели услышать! Если бы он мог сказать, что с прошлым покончено и отныне они начинают строить общее будущее, о котором она так мечтала!
- Если получится, я сразу приду к тебе и, надеюсь, ты увидишь во мне того человека, каким всегда меня считала. - Он поцеловал ее в макушку и поспешил шагнуть к двери, прежде чем решимость покинула его. - Обещаю тебе, что, если есть хоть какая-то возможность добиться этого, я ее изыщу.
7
Если Мэри надеялась, что прошедшая ночь изменит все в ее отношениях с Патриком, то следующее утро показало, что это вряд ли произойдет так просто и быстро. Он вел себя как обычно и, едва закончился завтрак, принялся просматривать газеты. Разве что улыбнулся он Мэри чуть более приветливо, и это не ускользнуло от инквизиторского взора ее бабушки. С языка Шанталь явно было готово сорваться язвительное замечание, но тут появилась Минна Стар, выплывая из-за угла дома так непринужденно, как будто все вокруг принадлежало ей.
После жизнерадостного "Доброе утро, дамы!" она присела на ручку кресла Патрика и, если не зашла так далеко, чтобы при всех повиснуть у него на шее, то было совершенно очевидно, что ей этого очень хочется. А что до Патрика…
Мэри с трудом сдержала свой гнев. Никому сейчас и в голову не пришло бы, что всего несколько часов назад он был почти готов сказать, что любит ее! Глядя на него, можно было подумать, что с прошлой ночи он опять все для себя перерешил…
Мэри не находила себе места, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы неожиданно не вмешалась Шанталь.
- Как жаль, - раздраженно проговорила она, - что все окружающие заняты только собой и не способны обратить внимание на менее счастливые существа. Судя по всему, никто до сих пор не удосужился заметить, что мой бесценный Марат не появлялся с тех пор, как в Монжуа случился пожар. Это, конечно, всего-навсего кот, и его отсутствие не может нарушить вашей безмятежности…
Не в силах оторвать взгляда от белокурой головы, с таким вниманием склоненной к темной копне волос Патрика, Мэри с отсутствующим видом произнесла:
- Уверена, что с Маратом все в порядке, бабушка. Кошки - существа весьма независимые.
- Зато со мной не все в порядке, - огрызнулась Шанталь. - Я в отчаянии, а это не очень-то хорошо для женщины в моем состоянии! Так как я прикована к инвалидному креслу, я была бы очень признательна тебе, Мэри Клэр, если бы ты озаботилась его поисками.
- А это не может подождать? - спросила Мэри, не имея ни малейшего желания оставлять Минну с Патриком наедине.
- Нет, не может! - заявила Шанталь, бросая на Патрика взгляд, полный яда.
Но тот ничего не заметил. Он был слишком поглощен доверительной беседой с Минной, которая уже положила руку на его запястье… Мэри была готова задушить их обоих, но вместо этого только вздохнула.
- Хорошо, бабушка, если вам от этого будет легче.
- Будет! - Тон Шанталь не оставлял в этом никаких сомнений.
Не в силах удержаться от того, чтобы подпустить последнюю шпильку своей слишком уверенной в себе сопернице, Мэри сказала скорее враждебно, чем приветливо:
- До свидания, Минна. Вы, наверное, уже уедете к тому времени, когда я вернусь.
- Возможно, - рассеянно ответила Минна, ни на секунду не отвлекаясь от разговора.
Патрик бросил в сторону Мэри слегка удивленный взгляд, но от каких-либо высказываний воздержался.
Может, это и к лучшему, размышляла она несколькими минутами позже, пересекая лужайку позади Вуд-Роуда и неся в руках наволочку, в которую предполагала посадить кота, если все-таки его найдет. Еще одной иллюзией меньше!
Солнце тускло отражалось в закопченных окнах главного зала Монжуа, но голоса рабочих, доносившиеся изнутри дома, говорили о том, что ремонт там уже начался.
Марат был не очень-то общительным котом, так что вряд ли он бродил где-нибудь поблизости от дома. Но у этого существа были свои привычки, о которых Мэри знала. Пройдя через заброшенный розовый сад, она направилась к стене из кустарника, отгораживающей владения Шанталь от сада Причардов, соседей с другой стороны. Это место, залитое солнечным светом, считалось одним из любимых у Марата.
Но, как Мэри ни звала его, кот так и не появился. Не было его и в высокой шелковистой траве, росшей по берегу реки. Оставался только бельведер, который располагался вдали от главного дома и не был виден оттуда, зато из него открывался прелестный вид на реку, протекавшую внизу и делавшую крутой поворот чуть ниже Вуд-Роуда.
Судя по всему, сооружение стояло заброшенным с того самого лета, когда Мэри так отчаянно высматривала оттуда Патрика в надежде, что он придет, чтобы объясниться с ней. Кованая куполообразная крыша и решетки были изъедены ржавчиной, пол завален листьями и всяким мусором, оставшимся от многих пролетевших над бельведером зим.
Когда-то давно резные скамьи внутри были покрыты полосатыми чехлами, но ткань давным-давно сгнила. Все, что там осталось, это превратившиеся в труху подушки, которые, судя по пучкам пуха, торчащим из них тут и там, долгое время служили пристанищем целому семейству каких-то грызунов.
Нормального человека сюда вряд ли потянуло бы, но для голодного кота это место представляло собой отличные охотничьи угодья. Сморщив нос от запаха плесени, Мэри начала пробираться по погруженному в полумрак летнему домику.
Но даже не запах запустения, пронизывающий всю его атмосферу, а какая-то аура подавленности и уныния, царившая здесь, вызвала в ней прилив новой волны воспоминаний. Они были так болезненны, что у Мэри перехватило горло: это было место печали и безысходной тоски…