Серый мерин, Стоунуолл, завидев Роба, просунул морду сквозь решетчатую загородку и призывно фыркнул. Юноша подошел к нему. Пока серо-белый нос исследовал карманы его рубашки, ища сахар, Роб легонько поглаживал конскую морду. Старый ветеран начал уже седеть. Сегодня один человек предложил Робу продать коня. Это не был ни лихой наездник, ни настоящий игрок в поло, но ему нравилось субботним деньком проехаться галопом по полю и помахать клюшкой, изображая из себя заядлого спортсмена. Для такого занятия вряд ли найдешь пони лучше знаменитого Стоунуолла. Конечно, для хорошей игровой лошади - это бесславный конец карьеры, но Роб решил, что у такого хозяина ветерана ждет легкая старость. Пожалуй, он расстанется с ним.
Наверху, за стеной конюшни, там, где помещалось жилище Джимми Рея, хлопнула дверь, и после долгой паузы послышались размеренные шаги - конюх неторопливо спускался по внешней лестнице. Роб засунул руку в карман брюк и достал несколько свернутых банкнот. Деньги уже были заранее пересчитаны, и он торопливо засунул их под тугую обвязку кипы сена, лежащей в проходе возле ближайшего стойла.
Джимми Рей неспешно вошел в конюшню. Его лысую голову, как обычно, прикрывала обвисшая шляпа. Рубаха с длинными рукавами застегнута до самого горла, несмотря на субтропическую жару влажного июльского вечера. Джимми подошел к серому мерину и небрежно протянул Робу пакетик.
- Ну, как сегодня вечером наш старик? - проворковал он, обращаясь к лошади и даже не глянув на кипу сена, ставшую на время подобием кассы.
С тех пор как Роб начал регулярно покупать у конюха наркотик, он успел понять, что Джимми продает зелья ровно столько, чтобы прибыли хватило на кокаин для него самого. И продавал только тем, кого хорошо знает. Но Роб ни разу не видел никого из тех, кто покупает у него наркотик.
- Я продаю Стоунуолла, - сказал Роб, опуская пакет с кокаином в карман.
- Кому? Гредли?
- Да.
Джимми Рей потрепал подстриженную лошадиную челку.
- Это, старина, то же самое, как если бы тебя отпустили пастись на пастбище, - пробурчал он лошади. - Разница лишь в том, что ты сможешь время от времени погарцевать на людях.
- Это верно. - Роб протянул Стоунуоллу кусочек сахара, который прежде прятал от него.
- Ты собираешься что-нибудь брать с собой в поездку? Мне нужно знать заранее. - Джимми соизволил наконец перенести внимание с коня на Роба.
- С собой? Пожалуй, нет. Слишком рискованно.
- Возможно, и так, - согласился Джимми Рей.
- Ну и потом, я вполне могу некоторое время обойтись без этого, - добавил Роб.
- Никто из нас к этому не привязан, - подтвердил Джимми, но рот его скривился в понимающей усмешке. Дескать, я-то знаю, привязан ты или нет.
Но Роба его ухмылки не волновали. Пусть себе усмехается. Он, Роб, не сидит на крючке. К кокаину нельзя пристраститься. Это легкий наркотик. Не то что другие, более крутые. И если парень не принимает его регулярно, то и не испытывает никакой ломки, если на время от него отказывается.
Конюх в последний раз потрепал серого мерина по холке и повернулся к выходу.
- Ну пока.
Роб краешком глаза увидел, как Джимми Рей на миг задержался возле кипы сена и быстрым движением выхватил из-за веревки свернутые деньги. Юноша постоял у стойла до тех пор, пока конюх не вышел из конюшни. Затем послышались шаркающие шаги - Джимми поднимался по деревянной лестнице в свое жилище. Хлопнула дверь наверху, и только тогда Роб, облегченно вздохнув, направился к каморке, где хранилась сбруя.
Войдя в каморку, он осторожно закрыл за собой дверь, стараясь не шуметь, и заперся изнутри на замок, затем подошел к стеллажу, на котором лежали его седла, и, нагнувшись, извлек из-под него набор для нюхания кокаина, который приобрел пару недель назад в Лодердейле в хедшопе, магазинчике для наркоманов, где продаются курительные трубки, благовонные курения, бусы и все тому подобное. Расставив принадлежности на небольшом рабочем столике, за которым Джимми Рей чинил поврежденную сбрую, Роб достал из кармана пакетик с кокаином и отсыпал часть белого порошка в маленький контейнер. Затем влил туда немного эфира, тщательно стараясь не вдыхать удушливые испарения, и начал перемешивать содержимое. Шаг за шагом он проделал все процедуры, которым обучил его приятель Син в Англии. Когда эфирно-кокаиновая паста была готова, Роб поместил ее в трубку, уселся в кресло-качалку с высокой спинкой, стоявшее в углу мастерской, поджег смесь и начал вдыхать испарения. Вот это вещь! Нюхать кокаин - это забава для детей. Потреблять зелье можно только вот так… Роб чувствовал, как с каждым вдохом окружающий мир становится яснее, чище, благополучнее и как взлетает ввысь его уверенность в себе.
- Роб?
Триша постояла, прислушиваясь, затем заметила узкую полоску света у порога двери, ведущей в мастерскую, где Джимми Рей чинил сбрую. Она вернулась к ней и остановилась возле двери. Попыталась повернуть ручку, но та не поддавалась.
- Роб, ты здесь? - громко спросила она, дергая дверную ручку.
Изнутри доносились негромкие звуки. Казалось, кто-то суетливо передвигается по комнате. Триша толкнула дверь.
- Роб!
- Подожди минутку.
Запертая дверь приглушала его голос.
Триша, нахмурившись, ждала. Несколько мгновений спустя она услышала, как в унитазе, стоящем в душевой при мастерской, с шумом спустилась вода, затем раздались шаги, приближающиеся к двери. Щелкнул, открываясь, замок, ручка на двери повернулась, и на пороге появился Роб.
- Зачем ты запер дверь?
- А ты разве не знаешь, что она всегда должна быть закрыта? - упреком ответил на ее вопрос Роб. - У нас тут хранится дорогая сбруя. Тебе, может, нет дела до того, что у тебя могут стащить седло, но мне это не все равно. - Роб обнял сестру за плечи, отводя ее от двери, которую закрыл за собой. - Ну а тебя зачем сюда принесло?
- Что это за такой странный запах?
После того как дверь открылась, а потом закрылась, необычный сладковатый аромат в воздухе стал более явным.
- Наверное, какая-нибудь из мазей Джимми Рея.
Триша глубоко вдохнула, принюхиваясь.
- Нет, пахнет слишком сладко, - сказала она вначале, но затем уловила в необычном запахе еще кое-что. - Я чую дым.
- Триша, ты с ума сошла, - засмеялся Роб. - Эй, послушай-ка, я еще не говорил тебе, что продаю старого Стоунуолла? Лучше пойди попрощайся с ним, потому что завтра я позвоню тому парню, который хотел его купить, и скажу, что принял его предложение.
Его рука крепче сжала плечи Триши, направляя ее в сторону стойла, где помещался серый ветеран. Девушка нахмурилась еще сильнее и подняла на брата глаза. Настроение слишком для него необычное. Он редко бывает в таком приподнятом духе.
- Что это с тобой такое, Роб? - спросила она. - Ты ведешь себя словно под кайфом. - И не успела Триша выговорить эти слова, как сразу, кажется, все встало на свои места. - Так ты вправду под кайфом? - настойчиво повторила она. - Этот запах… ты что, курил травку?
- О чем это ты говоришь? - Роб приостановился, бросив на нее веселый взгляд.
- Роб, это ужасно глупо. Ты знаешь, как опасно курить в конюшне.
- А кто говорит, что я курил? - отпарировал Роб. На его губах все еще играла довольная, ленивая улыбка.
- Пожалуйста, не разыгрывай перед мной невинность. Это может подействовать на Лес, но не на меня. - Триша смахнула его руку со своих плеч и отступила в сторону. - Дверь была закрыта, потому что ты не хотел, чтобы кто-нибудь вошел и застукал тебя, когда ты куришь сигаретку с марихуаной.
- Я закрылся, потому что сидел в сортире, - небрежно бросил Роб. - Хотя ты и моя сестра, но я, несмотря на это, не хочу, чтобы ты или Джимми Рей застали меня на унитазе.
- Но ты мог просто закрыть дверь душевой.
- Там лампочка перегорела.
- У тебя на все приготовлен ответ, не так ли? - мрачно заметила Триша. - Когда мы были маленькими, ты всегда ухитрялся обвести родителей вокруг пальца, чтобы избавиться от наказания. Но со мной этот номер не проходил. Я всегда понимала, что ты хочешь меня одурачить. И ты пытаешься сделать это сейчас.
Триша с досадой повернулась и пошла к двери. Нет смысла говорить с ним сейчас, когда он летает таким орлом в небесах.
- Эй, ты куда?
Роб грубо схватил сестру за руку и развернул ее лицом к себе. Триша попыталась вырваться из цепких пальцев, слегка удивленная силой, которую неожиданно проявил брат. Он смотрел на нее с тревогой и подозрением.
- Что случилось, Роб? - с вызовом спросила Триша. - Ты боишься, что я пойду и расскажу все Лес?
- Лучше бы тебе этого не делать. - На этот раз на тонких губах Роба не было даже и тени улыбки. - Потому что, если ты обмолвишься хоть словечком, я могу нечаянно упомянуть о том разе, когда Рауль оставил тебя стоять голой на подъездной дорожке в "Севен-Оукс". Ты ведь не думала, что кто-нибудь это видел, правда? Ну а я видел, когда поставил свою машину и возвращался из гаража. Хочешь поспорим, что твоя поездка в Аргентину полетит ко всем чертям?
- Роб, ты настоящий мерзавец, - гневно заявила Триша. - Во-первых, я не ябедничаю и не передаю сплетен, и тебе это лучше всех известно. А во-вторых, мне восемнадцать лет, и я не нуждаюсь в разрешении Лес, чтобы поехать в Аргентину или в любое место, куда мне захочется. И, наконец, последнее, мне наплевать с высокой колокольни на то, видел ты меня или нет, расскажешь кому-нибудь или нет… Так что можешь завернуть свои угрозы в бумажку и выкурить их вместе с травкой!
- А ты больше не приходи сюда и не вынюхивай, что здесь творится. Я не люблю, когда меня проверяют.
Взгляд Триши потемнел от раздражения.
- Поверишь или нет, Роб, но я пришла только потому, что хотела поговорить с тобой. Мне следовало бы знать, что тебя не интересуют ничьи заботы, кроме твоих собственных.
Хватка ослабла. Казалось, этот ответ застал Роба врасплох. Триша выдернула руку и пошла к двери.
Часть III
Глава 15
Самолет, на котором прилетели Томасы, приземлился более получаса назад. Рауль посмотрел на наручные часы и попытался прикинуть, сколько ему осталось ждать. Он был из тех людей, кто редко предается запоздалым сожалениям о том, что уже сделано, и все же в тысячный раз проклял себя за то, что в самом начале не отказался от всяких отношений с этой семейкой. Всякий раз он убеждал себя, что поступил правильно и что это было выгодное дело. Роб Томас собирался не только купить лошадей, что сулило хорошую выгоду, но и должен был заплатить приличные деньги за обучение в школе поло. Положение Рауля не настолько прочно, чтобы он мог позволить себе отказаться от такого дохода. И вместе с тем он нутром чуял, что с Робом его ожидает ворох неприятностей… Да что там один! Два вороха всяческих осложнений.
Не сомневался он и в том, что Триша будет продолжать преследовать его. Иметь дело с непрошеным вниманием дочери кого-либо из клиентов всегда оказывается чрезвычайно неудобно и беспокойно, но, когда клиент - женщина, это все запутывает еще больше. Раулю никогда прежде не приходилось работать на женщин, но он чертовски хорошо понимал: главное, чтобы была довольна Лес Томас, а вовсе не ее сын. И это была ситуация, которая ему вовсе не нравилась. Как-никак он в достаточной мере латиноамериканец… Кому из мужчин, говорящих по-испански, доставит удовольствие, когда приказы отдает женщина? А Лес Кинкейд-Томас привыкла получать все, что захочет. Он знал это так же хорошо, как и то, что всякий раз, когда они встречались, между ними непременно возникали трения;
Через двери, ведущие в багажное отделение, потянулись первые пассажиры. В следующий миг он увидел в людской толчее Тришу. Ее темные глаза, живые и блестящие, всматривались в лица тех, кто столпился у выхода. Рауль понял, что девушка ищет его. Вслед за сестрой тащился Роб, толкая тележку на колесах, нагруженную багажом. Румяное лицо серьезно и сосредоточенно.
Рауль не тронулся с места, чтобы встретить их. Он стоял, ожидая, пока Томасы пробьются через толпу пассажиров и встречающих. Когда Лес выбралась на то место, где люди стояли пореже, и стала оглядываться, Рауль заметил, как на лице ее промелькнуло нетерпение.
Лес перекинула длинную соболиную шубу из одной руки в другую и оглянулась на сына и дочь, идущих следом. И в то же мгновение увидела его и замерла на месте. Раулю показалось, что он видит перед собой прекрасную нежную птицу, готовую расправить крылья и взлететь, но образ этот промелькнул и исчез. Лес тут же сделалась отчужденной и сдержанной.
Рауль шагнул к ней навстречу, но тут из толпы вынырнула Триша и увидела его. Она сказала что-то матери. Та кивнула, и девушка направилась к Раулю.
- Я уже начала думать, что вы забыли о нашем приезде. - Она взяла Рауля под руку, чтобы проводить его к матери, к которой теперь уже присоединился Роб. - Кстати, как ваше запястье?
- Совсем зажило. А как ваш полет? Хорошо долетели?
- Летели долго, но без приключений.
Они подошли к Лес с Робом, но Триша продолжала по-хозяйски держать Рауля под руку.
- Bienvenida, - Рауль, протягивая руку, приветствовал Лес по-испански.
На какой-то миг он удивился теплоте ее нежной кожи. Лес держалась с такой холодностью, что, казалось, должна была напоминать ледяную статую, и все же оказалась неожиданно горяча. Рауль выпустил ее руку и обменялся рукопожатием с Робом. Царившие вокруг шум и суета не располагали к продолжению беседы.
- Если вы уже получили все свои вещи, то снаружи вас ждет моя машина, - сказал он. - Я отвезу вас в отель, и вы сможете отдохнуть после долгого полета.
- Рауль, вы пообедаете вместе с нами, не так ли? - спросила Триша, когда все дела по устройству их в отель были закончены.
Не успело прозвучать это приглашение, как Рауль заметил осуждающий взгляд, которым Лес одарила дочь.
- Вы должны будете извинить меня - я уже заранее запланировал провести этот вечер совсем по-другому. К тому же уверен, что после долгого путешествия вы предпочтете спокойно пообедать в домашнем кругу, - сказал он.
- Вы совершенно правы, - согласилась Лес. - Мы скорее всего попросим, чтобы еду принесли в номер.
- Тогда встречаемся завтра утром в десять часов в вестибюле отеля. Желаю вам хорошо провести вечер. Всего доброго. - Это пожелание было адресовано одновременно всем троим.
- Всего доброго, - откликнулись эхом Лес с детьми.
Рауль повернулся и пошел к выходу. Но не успел он дойти до середины вестибюля, как Лес окликнула его:
- Мистер Буканан…
Рауль приостановился и обернулся.
- Я поднимусь наверх следом за вами, - сказала Лес Робу и Трише, которые уже двинулись вслед за коридорным к лифту. - Хочу только перемолвиться несколькими словами с Раулем… мистером Букананом.
Эта почти неуловимая заминка напомнила ему те встречи, когда она называла его Раулем, и то, как ее губы выговаривали его имя, - медленно, задерживаясь на его звуке, словно пробуя на вкус. Он ждал, пока Лес подойдет к нему. Ее высокие каблучки звонко цокали по мраморным плиткам пола.
- Что-нибудь еще? - Рауль сдержал желание назвать ее по имени, хотя Лес сама разрешила именовать ее так. Но какое-то инстинктивное чувство предостерегало его: не надо устанавливать фамильярных отношений, и теперь он подчинился этому внутреннему голосу.
- Да, - отчеканила Лес.
Соболиная шуба свободно свисала с плеч женщины, как мантия, а высокий воротник обрамлял лицо Лес роскошным черно-коричневым мехом - таким же темным, как и ее глаза.
- Уверена, вы прекрасно отдаете себе отчет в том, что моя дочь очень сильно вами увлечена. Я буду чрезвычайно вам признательна, если вы не станете поощрять этот интерес. Вы совершенно ей не подходите, а я не хочу, чтобы Трише пришлось страдать. Это все, мистер Буканан.
Она отпустила его царственным жестом и, отвернувшись, пошла к детям.
Ошеломленный, Рауль смотрел ей вслед, чувствуя, как в нем медленно закипает гнев. Она говорила с ним как со слугой. Словно он не ровня ей, а в чем-то ниже ее по положению. Она сообщила, как само собой разумеющееся, что он недостаточно хорош для ее дочери. Рауль резко повернулся на каблуках и широким шагом вышел из отеля.
На следующее утро, после нескольких часов утомительного пути, они наконец свернули с главного шоссе на дорогу, обсаженную высокими эвкалиптами. Их светлые стволы сбросили большую часть своей волокнистой коры и стояли как бледные колонны, а ветви переплелись в вышине, образовав над дорогой подобие зеленой арки. И до тех пор, пока они не подкатили к дому, единственное в estancia, что Лес сумела разглядеть сквозь стены этого живого тоннеля, - это смутную массу из серого камня. Это и было главное здание усадьбы. Двухэтажный монолит с двойным рядом квадратных окон. На фотографии в проспекте, которым снабдил их Рауль, дом казался просто веселым и нарядным по сравнению с тем голым, ничем не украшенным холодным жилищем, каким он предстал теперь перед Лес. Ничто не смягчало суровости его прямых линий.
Когда Рауль остановил машину, Лес немного помедлила перед тем, как выйти. Она старательно пыталась удержаться от каких-либо замечаний по поводу дома, хотя и подозревала, что хозяин этого каменного чудовища догадывается о ее чувствах. Рауль повел их за собой в дом. Глаза Лес не успели еще привыкнуть к полумраку огромной прихожей, как она услышала стук костылей по твердому деревянному полу, обернулась и увидела приближающегося к ним калеку с седыми волосами.
- Добро пожаловать в "Ле-Буэн-Вьенто", - с широкой дружелюбной улыбкой произнес человек на костылях.
- Позвольте представить вам Эктора Геррера, - сказал Рауль и тут же добавил: - Эктор покажет вам ваши комнаты. А теперь вы, надеюсь, извините меня. - Он вежливо склонил голову, собираясь уйти.
- Конечно, - пробормотала Лес, хотя и понимала, что он вовсе не спрашивает у нее разрешения. Это просто вежливый оборот.
Секундой позже хлопнула закрывшаяся дверь, и Эктор Геррера взял на себя обязанности хозяина.
- Прошу следовать за мной, - сказал он. - Я провожу вас в ваши комнаты. Дом большой и старый, но в нем трудно заблудиться.
Он развернулся, опираясь на один костыль, и направился к массивной деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.
- Доброе утро, Эктор, - Лес остановилась на пороге большой столовой. За длинным столом сидел лишь один человек - худой усатый мужчина. - Кажется, я встала последней.
- Buenos dias. Добрый день, сеньора. - При виде Лес морщинистое лицо Эктора, напоминающее седло, на котором слишком долго ездили и под палящим солнцем, и под проливным дождем, расплылось в широкой улыбке. - Хорошо поспали, не так ли?
- Да.
Лес увидела, как он собирает свои костыли, готовясь встать, и услышала, как скребут по полу металлические шины, охватывающие его ноги.
- Эктор, пожалуйста, не вставайте, - попросила она и направилась к кофейнику, стоящему на серванте. Рядом с кофейником возвышалась стопка блюдец, стояли чашки, кувшинчик со сливками и сахарница.
Однако старик не слушал ее и с трудом поднялся, опираясь всем весом на костыли, а не на парализованные ноги. Потянувшись вниз, он закрепил шины в несгибаемом положении, позволяющем ему передвигаться.