- Да, из клана Кинкейдов. - В резком и решительном ответе девушки помимо негодования слышалось еще что-то: казалось, ее возмущает самое это имя. - А вы что обо мне подумали?
- Думал, что вы просто конюх. - Рауль сухо усмехнулся над своей ошибкой.
Несколько мгновений девушка хранила ледяное молчание, затем ее недовольство улетучилось так же внезапно, как вспыхнуло. Она посмотрела на свою грязную одежду.
- Думаю, что я и на самом деле выгляжу как рабочий с конюшни. Я пообещала Робу помочь ему сегодня с лошадьми. Во всяком случае, это намного забавнее, чем сидеть в ложе со всем семейством. - Она вновь зашагала вперед. - Кстати, меня зовут Триша. Триша Томас. А вы Рауль Буканан. - Затем, полуобернувшись, она смерила Рауля взглядом: - Почему вы сказали, что мой брат боится?
На этот раз в вопросе слышалось больше любопытства, чем требовательности.
А раз уж Рауль сделал критическое замечание, он вынужден был его обосновать:
- Я заметил, что в конце каждого чуккера он бережет пони.
- Некоторые из лошадей уже не молоды. Они быстро уставали. - Она стеной встала на защиту брата. - Я не считаю, что Роб поступал неверно.
- Нельзя выиграть игру, оберегая пони. Это соревнования. Коли лошадь устала, чтобы играть во всю мощь, надо менять ее, не дожидаясь конца чуккера. - Рауль умолк и посмотрел на девушку. - Уверен, что для вас все это звучит слишком грубо и резко.
- Да, - честно созналась она. - Но это совпадает с том, как играете вы сами. Сегодня днем вы были немилосердны и к себе, и к лошадям.
Рауль почувствовал, что Триша сама точно не знает, одобряет она это или нет. Они приближались к конюшням, где происходила обычная после всякой игры суета. Одних лошадей прогуливали, чтобы дать им остыть после трудной работы. Других - грузили в трейлеры. Третьи стояли в стороне, и конюхи усердно надраивали их скребницами. И Триша сама сменила тему разговора.
- Что вы делаете сегодня вечером? - спросила она.
У Рауля была назначена на шесть часов встреча с массажистом в оздоровительном центре, но он понимал, что девушка интересуется вовсе не его распорядком дня.
- Сегодня вечером Мартин Чет устраивает прием, чтобы отпраздновать выигрыш кубка, - сказал он.
- Вернее сказать: чтобы позлорадствовать по поводу выигрыша кубка, - поправила Триша, а затем прибавила: - Вам это не понравится. У Мартина всегда бывают ужасные вечеринки. Почему бы вам не улизнуть оттуда пораньше? Мы могли бы где-нибудь встретиться.
- Сколько вам лет?
Сам он точно определить ее возраст не мог. Ему доводилось встречать девушек, которым он давал на вид восемнадцать лет или более того, а потом узнавал, что им всего лишь четырнадцать. Совсем еще дети. А дети его не прельщали.
Триша слегка поколебалась, затем пожала плечами:
- Семнадцать. Думаю, вы не считаете меня слишком старой?
- Нет. Слишком юной.
Рауль был старше ее на двадцать лет. Ему льстило, что девушка находит его привлекательным, но он давно уже решил: самое мудрое - это вообще не связываться с хорошенькими юными девицами из богатых семейств.
Триша замедлила шаги, и лошади почти уткнулись мордами в ее спину.
- Наш трейлер стоит вон там, - показала она, имея в виду, что дорожки их расходятся. - Скажите, а изменилось бы что-нибудь, скажи я вам, что мне восемнадцать? Именно столько мне будет через два месяца. Вы мне нравитесь, и я хотела бы встретиться с вами опять.
Она не просила Рауля передумать, а бросала ему открытый вызов.
- В этом нет ничего плохого.
- Ну а раз так, то вечером в следующую субботу мои родители устраивают прием. Вы придете?
Она вызывающе склонила голову набок, сверкая темными глазами.
- Я профессионал, - напомнил ей Рауль. - На следующей неделе я буду играть с командой в Бока-Ратоне. Так что, видимо, придется быть там.
- А если сможете, то придете?
- Посмотрим.
- Буду вас ждать.
Одна из лошадей толкнула девушку сзади, торопя ее к конюшням.
- Вы можете разочароваться, - предупредил Рауль.
- Нет, не разочаруюсь. Приходите.
Триша повернулась и повела лошадей к стоящему неподалеку трейлеру.
Все минувшие пятнадцать лет Рауль жил среди богачей. Из них последние десять - среди богачей из многих стран мира. Он обедал за их столами, ночевал в их домах, играл в поло с ними или для них, ездил с ними верхом на охоту, сидел в барах. И он понял, что они ничуть не отличаются от всех прочих людей. Среди них были свои хвастуны и ничтожества, избалованные щенки и болезненно застенчивые дети. Некоторые из них были хорошими людьми, честными и порядочными, а встречались и такие, которым нельзя верить ни на грош. Так что Рауль не мог сразу понять, к какой категории отнести Тришу - он не стал бы так вот, с лету, причислять ее к избалованным, своевольным и взбалмошным особам, какой она казалась на первый взгляд. Он даже не знал, хочется ли ему увидеться с ней опять.
Есть свои преимущества в том, чтобы входить в число лучших в мире игроков в поло. Люди считают за честь то, что он играет с ними. Он не обязан любезничать с их дочерьми и спать с их женами. Поло дает ему независимость и свободу. Он ездит на своих собственных лошадях и приходит и уходит когда захочется.
Рауль постучал по ноге шлемом, который держал в руке, и направился к секции, где стояли его лошади, ведя за собой в поводу рыжего пони.
Породистый гнедой пони повернул голову и насторожил уши, прислушиваясь к шагам Лес, а затем, узнав, заржал. Роб поднял голову и заметил мать. Лес улыбнулась, шагнув ему навстречу.
- Привет, - сказала она и увидела, как сын понурил голову, отказываясь принимать любые знаки симпатии и сочувствия. Этот отпор больно кольнул Лес, и она опустила подбородок так, что широкие поля соломенной шляпы затенили ее лицо.
Она подошла к лошади и погладила ее по морде. Хоть этот-то не чурается ее ласки.
- Ну как ты, моя детка? - проворковала Лес. Гнедой уткнулся носом в вязаный рукав се свитера, откликаясь на ласку и приветливый голос.
- Тяжелая выдалась игра. - Лес внимательно изучала сына. - Ты не хочешь поговорить о ней?
- Нет. Игра закончена, и мы проиграли.
Но Лес-то понимала, что для Роба ничего не закончилось и он продолжает переживать игру так же сильно, как на поле.
- Где Триша? - спросила она.
- В трейлере. Скоро должна вернуться за остальными лошадьми.
Роб безучастно глянул через плечо, словно ожидая, что увидит сестру.
Лес в последний раз потрепала солового по холке и неторопливо, словно прогуливаясь, подошла поближе к Робу и остановилась в небрежной позе, засунув руки в карманы брюк.
- Я только вот о чем подумала: почему бы нам не принять приглашение дяди Майка и не провести ваши каникулы на его даче в Гистаад? А там мы могли бы поехать в Швейцарию покататься на лыжах.
- Нет, не поеду, - безучастно отказался Роб. Он в последний раз с силой провел по лоснящемуся лошадиному боку и сложил замшу вдвое.
- А почему бы и нет? Если мы уедем, тебе не придется играть в турнире, и у тебя пройдет то ощущение слабости и беспомощности, которое ты сейчас испытываешь. Зачем тебе надо изводить себя понапрасну, когда мы можем отлично провести время в горах? - убеждала его Лес.
- Потому что я хочу играть! - Роб бросил на мать раздосадованный взгляд: никто его не понимает - даже она!
К ним приближалась галопом какая-то лошадь. Лес узнала располневшую пегую кобылу, на которой когда-то учились ездить верхом и Роб, и Триша. Она давно уже вела легкую жизнь домашней любимицы на заслуженном отдыхе и не участвовала ни в каких соревнованиях. Триша натянула поводья, остановила лошадь рядом с Лес и Робом и спрыгнула на землю. Глянула на брата, затем перевела взгляд на мать.
- Вижу, Лес, ты добилась того же успеха, что и я, пытаясь расшевелить этого унылого юношу, - сухо заметила она.
- Ты сама знаешь, как бывает больно, когда не получаешь того, чего так сильно хотелось. - Лес попыталась тактично призвать дочь проявить хоть немного больше понимания.
Девушка пожала плечами и перешла к другой теме.
- Я встретила Рауля Буканана. У него есть свой ответ на вопрос, почему ты потерпел поражение в этой игре, Роб.
- Ну и что же это такое? - скептически спросил Роб. Ответ его мало интересовал.
- Он говорит, что ты начинаешь беречь пони с того момента, когда они проявляют признаки усталости. И считает, что, если лошадь не может работать на настоящей скорости, надо тут же пересаживаться на свежую.
- Возможно, он и прав, - недовольно признал Роб. - Я несколько раз думал об этом, но боялся, что к последнему чуккеру останусь без единой полностью отдохнувшей лошади.
- Наконец-то ты чему-то научился, Роб, - сказала Лес.
- Да, в следующий раз я это учту.
- Может быть, Рауль сможет дать тебе еще несколько советов, - предположила Триша. - Я пригласила его на прием в субботу. - Она повернулась к Лес с запоздалым извинением: - Думаю, ты ничего не имеешь против.
"Ну вот, - подумала Лес, - вначале Эндрю без ее спроса приглашает новых гостей, а теперь еще и Триша". Она почувствовала приступ раздражения.
- Ну а ты как, Роб? Ты тоже успел пригласить кого-нибудь, о ком я не знаю?
- Нет, - хмуро пробормотал тот.
Лес тяжело вздохнула.
- Ну ладно, это не имеет значения. Вы оба знаете, что можете когда угодно приглашать гостей в дом. - Она предприняла решительную попытку отмести в сторону свое раздражение. - Вам нужна какая-нибудь помощь с лошадьми?
- Нет, - ответила Триша. - В трейлере за ними присматривает Джимми Рей.
- Присматривает? - Роб напряженно застыл на месте.
- Да. - В сузившемся взгляде, которым Триша одарила брата, светилось подозрение. - А мне казалось, ты сказал, что он на эти выходные собирался уехать из города.
- Он и уезжал, - сказал Роб. - Думаю, он рано вернулся.
- Не нравится мне он, - решительно заявила Триша.
- Триша! - осуждающе произнесла Лес. - Джимми Рей Тернбулл - лучший работник и конюх из всех, какие у нас когда-либо были. Не думаю, что ты сумеешь найти кого-нибудь, кто бы лучше знал, как ухаживать за лошадьми.
- Он напоминает мне Эшли Уилкса из "Унесенных ветром", - заметила Триша. - Мне всегда казалось, что Рей такой же скучный, неинтересный и безжизненный тип.
- Ты уже достаточно высказалась об этом человеке, Триша, так что, думаю, пора и закончить, - подвела итог Лес. - Ну что ж, раз уж Джимми Рей здесь и присмотрит за лошадьми, почему бы вам, дети, не принять душ и не переодеться к обеду? Поедем всей семьей в ресторан.
- На меня не рассчитывайте, - сказала Триша. - Наша кучка собирается опробовать новое заведение здоровой пищи.
- Наша кучка… Кучка чего? Камней или картошки? - ледяным голосом осведомилась Лес.
- Наша обычная толпа: Дженни Филдз, Кэрол Уэнтуорт и все остальные. - Вопрос матери вызывал у Триши раздражение, и она не пыталась его скрыть.
- И куда же вы собираетесь потом?
- Не знаю, - губы девушки неожиданно раздвинулись в улыбке.
Ох уж эта знакомая улыбочка! Роб никогда ей не доверял.
- Я подумала, что было бы забавно вломиться без приглашения на прием к Чету Мартину… Но не беспокойся, Лес. Я не хочу, чтобы прошел слух, что на приемах у Мартина бывает порой весело. Вероятнее всего, мы вернемся в клуб и потанцуем или поиграем в теннис.
- Когда ты приедешь домой?
- В десять или одиннадцать, - пожала плечами Триша.
- Но не позднее, - приказала Лес, а затем повернулась к сыну: - А ты что решил, Роб? Ждать тебя к обеду?
- Вернее всего, нет. Я не вытерплю, если весь вечер ко мне будут подходить люди и говорить, как им жаль, что мы проиграли.
Лес попыталась скрыть разочарование от того, что никто из них не хочет побыть вместе с родителями.
- Хорошо. Увидимся позже.
Она повернулась и двинулась к трибунам.
- Пошли, - подтолкнул сестру Роб. - Давай отведем остальных лошадей и отнесем снаряжение к трейлеру.
- Чур, я привожу лошадей! - Триша перебросила поводья через шею пегой кобылы. - Помоги мне сесть.
Роб подошел к сестре и помог ей взобраться в седло. Усевшись поудобнее, Триша устремила на него сверху вниз встревоженный взгляд.
- Скажи честно, Роб, а тебе нравится Джимми Рей?
Он отвел глаза, не выдержав ее испытующего взора.
- Пока он делает работу, за которую ему платят, совершенно неважно, нравится он мне или нет.
- Думаю, что так, - протянула Триша.
Ответ явно ее не удовлетворил, и Роб невольно спросил себя, а нет ли у сестры конкретной причины не любить Джимми Рея.
Глава 3
Над просторной конюшней спускались ранние сумерки. Серое зимнее небо быстро темнело. В конюшне стояла тишина. Слышны были лишь обычные негромкие звуки - шорох сена и приглушенный топот копыт, когда лошади переминались с ноги на ногу. Роб стоял около серого со стальным отливом жеребца, привязанного двумя канатами, растянутыми меж стенок ярко освещенного стойла. Юноша рассеянно гладил лошадиную челку, поглядывая на человека, согнувшегося возле жеребца и внимательно ощупывающего его распухшую переднюю ногу. Лицо человека скрывали поля выцветшей коричневой шляпы, так что о его выражении можно было только догадываться. Впрочем, Роб знал, по лицу Джимми Рея все равно ничего не прочитаешь.
Прошло несколько минут, показавшихся Робу бесконечными, и он наконец не выдержал:
- Что-нибудь серьезное?
Человек повернулся к нему и процедил сквозь сжатые зубы, стискивавшие мундштук трубки:
- Нет.
Затем неторопливо разогнулся, вынул изо рта незажженную трубку и снизошел до более подробного ответа.
- Ноги распухли от того, что Стоуни скакал по твердому грунту. Но ничего, есть у меня одна мазь. Намажу - и опухоль как рукой снимет. Так что с лошадкой все будет в порядке.
В его тихом голосе было что-то успокаивающее, почти гипнотизирующее. Из-за свободно висящей на нем одежды Джимми казался человеком худым и высоким, но это было обманчивое впечатление. Конюх был намного ниже Роба и шире его в плечах.
- Отлично. - Роб сосредоточил все внимание на Стоуни и попытался отвлечься от сладкого напряжения, пробежавшего по нервам, когда Джимми посмотрел на него. Ох уж эти добрые, все понимающие глаза!
- У тебя ведь тошно на душе после этого проигрыша, не так ли? - Джимми Рей держал трубку возле рта, готовый вновь стиснуть ее зубами, когда кончит говорить. - Настроение-то хуже некуда, так ведь?
Роба захлестнуло возмущение.
- Мне ничего не надо! - резко выкрикнул он, и серый жеребец, почуяв повисшую в воздухе атмосферу внезапного гнева и страха, зафыркал и попятился, натягивая державшие его канаты.
- А я и не говорил, что тебе что-то надо, - спокойно проговорил Джимми Рей, успокаивающе похлопал коня по шее и вновь занялся его ногой, не обращая более на Роба никакого внимания.
Юноша отошел в сторону и прислонился к яслям, вцепившись рукой в гладко обструганную доску. Он боролся с собственной слабостью и одолевавшим его острым желанием. Сознание его разрывалось между жаждой уступить и стремлением устоять перед искушением. И все же он знал, что сейчас произойдет, ждал… и хотел этого. Роб провел рукой по волосам и медленно повернута к понюху.
- Сколько стоит? - Голос его был так же безжизнен, как и выражение лица.
- А сколько тебе надо? - Джимми Рей безмятежно жевал мундштук своей трубки.
Роб, пряча возбуждение, опустил глаза к покрытому соломой полу стойла.
- Всего лишь одну. И все.
Джимми Рей в последний раз потрепал Серого по лоснящейся шее.
- Подожди-ка здесь немного. Сейчас я принесу тебе кое-что, чтобы ты поправился.
Эти лениво произнесенные слова были, казалось, обращены одинаково и к жеребцу, и к Робу.
Джимми неспешным шагом вышел из стойла и направился к помещению, где хранился инвентарь. Роба охватило еще большее нетерпение, чем прежде, - он ждал, прислушиваясь к каждому шороху и вышагивая по стойлу взад и вперед, чтобы унять лихорадку и хоть как-то скоротать время. Как ему хотелось взять свои слова обратно! Эх, проклинал он себя, не надо было просить "дурь" у Джимми Рея! Но, как только он услышал, что Джимми возвращается, раскаянье мигом улетучилось, и Роб чуть ли не бросился ему навстречу.
Конюх вошел в стойло. Яркая электрическая лампочка под крышей осветила банку с какой-то белой мазью, которую Джимми держал в руке. Но Робу было не до мази. Он обшаривал конюха взглядом, высматривая, что там у него в другой руке.
- Вот возьми.
Рука поднялась, и Роб быстро схватил протянутый ему запечатанный полиэтиленовый пакетик с белым порошком. Наконец-то! Он лихорадочно ощупывал пакетик, напоминая себе, что не должен принимать наркотик. А впрочем, ничего страшного. Ведь он еще не пристрастился к кокаину. За всю жизнь принимал его, может быть, раз пять-шесть. Он не такой, как некоторые парни в школе, которые почти постоянно нюхают порошок.
- Сколько с меня? - спросил он.
- За счет заведения. Бесплатно. - Джимми Рей согнулся возле лошади и погрузил длинные пальцы в металлическую баночку с белой мазью.
- Я заплачу. - Роб и сам не знал, почему он настаивает, - то ли из гордости, то ли из потребности сохранить независимость.
- Ну тогда сколько сам дашь, - проговорил конюх сквозь зубы, сжимавшие пустую трубку. - Скажем, двадцатку.
Роб сунул руку в карман, достал банкноту, свернул ее и бросил на пол. Джимми Рей никогда не брал наличных из рук в руки. Роб постоял в нерешительности, ожидая, что конюх поднимет деньги, но тот не обращал на свернутую зеленую бумажку никакого внимания. Роб еще немного потоптался на месте, крепко сжимая в руке пакетик с белым порошком, а затем выбежал из стойла.
В обе стороны от центральной дороги, по которой катил "Мерседес", то тут, то там отходили отводные пути, ведущие к роскошным поместьям, напоминающим скорее ранчо, чем загородные усадьбы. Большинство особняков окружали конюшни, выгулы для лошадей, плавательные бассейны и теннисные корты. Здесь, в Уэст-Палм-Бич, на удобном отдалении от Майами и Форт-Лодердейл, селились избранные.
Эндрю, сидевший за рулем, свернул на вымощенную камнем дорожку. Листья пальм, тамариндов и цветущих кустарников почти скрывали из виду белые стены и красную крышу двухэтажного дома, выстроенного в испанском стиле. За домом виднелись конюшни, выгон и поле для игры в поло площадью в пятнадцать акров, служившее в основном для тренировок. Эндрю остановил автомобиль перед ступенями, ведущими к входным дверям дома, покрытым прихотливой резьбой.
- Я поставлю машину в гараж и поднимусь к тебе, - сказал он жене.
Та кивнула, вышла из машины, и "Мерседес" плавно тронулся с места. Лес поднялась по низким ступеням, по бокам которых стояли высокие керамические вазы, и подошла к дверям. При ее приближении над входом вспыхнуло мягкое внешнее освещение и почти одновременно двери распахнулись. На пороге, встречая хозяйку, стояла Эмма Сандерсон, полная пятидесятилетняя женщина, домоправительница Томасов и личный секретарь Лес - она ведала приглашениями, приемом гостей и прочая и прочая.
- Добрый вечер, Эмма. - Лес остановилась в просторной прихожей перед массивной дубовой лестницей, ведущей на второй этаж. - Роб и Триша уже приехали домой? - Лес глянула в сторону комнат, где жили дети.
- Роб здесь, а Триши еще нет.