– Машина. Я с радостью расскажу тебе, как здорово расти с матерью-наркоманкой и кочевать из одной приемной семьи в другую, но в машине. Пожалуйста, давай сядем в машину.
– Нет. С меня хватит. Ты хоть понимаешь, что ради тебя я все поставил на карту? Выстоял перед матерью, хотел создать с тобой семью. Черт! Да ради тебя я на все был готов. Либерти, я готов был за тебя бороться.
Но стоило ей посмотреть на него полными жалости глазами, как вся его ярость мгновенно испарилась, сменившись тошнотой. Как же он от всего этого устал…
Он хотел, чтобы все изменилось, и все действительно изменилось. К худшему.
Шагнув вперед, Либерти погладила его по щеке: Я не хотела, чтобы ты за меня боролся. Я хотела, чтобы ты боролся за самого себя.
И прежде чем он успел что-то ответить, она повернулась и прошла прочь.
– Ты куда?
– Бери машину, я сама домой доберусь.
– И все?
Почему ему так не хочется смотреть, как она уходит? Он же не хочет, чтобы она оставалась! Но… Он хочет, чтобы последнее слово осталось за ним. Хочет сам уйти.
– Все. И мы оба знали, что именно так все и закончится.
Знали? Возможно.
– Садись в машину, я себе другую вызову.
Вот теперь точно все.
И они оба это знали.
Глава 17
Знай Либерти, где похоронена мать, она отправилась бы к ней на могилу. Потому что впервые в жизни чувствовала себя так, словно та смогла бы ответить на мучившие ее вопросы.
Или хотя бы на один. Что Джеки почувствовала, когда ее принц в полиэстере так и не сумел ее спасти?
Сама она не хотела, чтобы Маркус ее спасал, но на несколько дней он все же сумел стать ее рыцарем в сверкающих доспехах, что готов защищать от всех врагов и обидчиков.
Но Либерти так и не узнала, где покоится ее мать. Так же как и бабушка Девлин. У нее не осталось ни одной ниточки, связывающей ее с детством. Ни родственников, ни друзей, даже тех трущоб, где она выросла, давно уже нет…
Вот только как бы далеко она ни ушла, она навсегда останется дочерью Джеки Риз.
Она никогда не врала Маркусу, но, как оказалось, врала самой себе. Она всю жизнь пыталась убедить себя, что дочери Джеки Риз не существует, а следовательно, она не имеет никакого значения. Потому что именно такой и чувствовала себя в детстве. Не важной и не значимой.
Но та Либерти, какой она стала, имела значение. Потому что сама себя сделала значимой.
И не нужны ей никакие принцы. Да, строго говоря, у нее, собственно, никого и нет.
Два дня спустя после последнего разговора с Маркусом она без звонка постучала в дверь Хейзел. Она отлично понимала, что этот Уильям не имеет ни малейшего отношения к ее умершему братику, но прямо сейчас он – единственное, что хоть как-то связывало ее с прошлым.
– Да? Мисс Риз! Но я не ждала вас сегодня. Ни вас, ни мистера Уоррена.
– А его и нет. – И как ей только удается так спокойно о нем говорить?
– Нет?
– Могу я повидаться с Уильямом?
– Конечно, дорогая. Заходи, только дверь не забудь закрыть.
Поднимаясь по ступенькам, Либерти в очередной раз думала, как ей жить дальше. Завтра вечером, после ухода Маркуса, она заберет из офиса все свои вещи, а послезавтра приступит к поискам новой работы. Про Эрика Дженнера можно сразу забыть. Слишком близко к Маркусу.
Она снова безработная и должна начинать все сначала. И как ни больно это признавать, это значит, что сегодня она увидится с Уильямом последний раз. Нельзя привязываться к нему еще больше. На усыновление не хватит денег, а ради работы, может, еще и переехать придется… Да и в любом случае из Чикаго лучше уехать. Здесь слишком многое напоминает о прошлом. Или даже о нескольких прошлых.
– …мисс Риз?
Покачав головой, Либерти постаралась сосредоточиться на стоящей посреди детской Хейзел.
– Извините?
– Я спросила, все ли в порядке у вас с мистером Уорреном.
– Я не… – Вглядываясь в купленную Маркусом мебель, она просто не смогла договорить. Вся эта комната была одним огромным знаком его заботы об Уильяме и о ней самой. – К сожалению, мы не сможем усыновить Уильяма, – выдохнула она, беря малыша на руки.
Что ж, похоже, будет еще больнее, чем она думала.
Она понимала, что Маркус чувствует себя преданным, но не могла забыть, что он, несмотря на все обещания, от нее отступился. Просто потому, что она не стала приоткрывать болезненную правду.
– Дорогая, мне так жаль, я надеялась, что вы…
Да, они все надеялись.
Либерти уселась в кресло-качалку, пристально разглядывая малыша, чтобы навсегда запомнить его черты. Еще немного, и она сумела бы его удержать. И его, и себя. Но она слишком близко подлетела к солнцу и опалила крылья.
– Я пришла попрощаться. – В первую очередь она обращалась к Уильяму, а лишь затем к Хейзел.
И стоило ей лишь это сказать, как малыш улыбнулся. Неужели он уже научился узнавать ее голос? Запах? Так хочется верить, что он на всю жизнь запомнит, что когда-то была женщина, готовая ради него на все. Готовая рисковать.
А Маркус говорил, что она никогда не станет рисковать.
– Сфотографируете нас? – Либерти протянула Хейзел телефон. Телефон компании, который она завтра же вернет в офис. Так же как и купленные Маркусом наряды.
Где-то в глубине души она понимала, что лучше продать все это богатство и месяцами жить на вырученные деньги, неторопливо подыскивая работу, но так будет нечестно. Нельзя, чтобы он решил, что она была с ним лишь ради денег.
– Дорогая, будет лучше для ребенка, если ты продолжишь его навещать. Столько, сколько сможешь.
– Почему?
– Потому что он тебя узнает. Поверь, малыши чувствуют, когда их любят, а этот еще только приходит в себя после пережитого. Ты же знаешь, что его мать так и не нашли? Я понимаю, что ты не можешь забрать его навсегда, и жизнь меняется. У меня самой дети приходят и уходят, но я хотя бы стараюсь сделать их жизнь как можно лучше. Этот малыш уже потерял мать. Не думаю, что ему будет хорошо, если ты так рано исчезнешь.
– Но я… Мне нужна новая работа, и, возможно, совсем скоро мне придется переехать.
– Я понимаю, но даже если ты будешь приходить хотя бы следующие недели… Малыши чувствуют, когда их любят. Поверь, я знаю, о чем говорю.
А разве ее саму не спасла любовь бабушки Девлин? Старушка не могла забрать Либерти к себе, но в детстве она знала, что всегда может рассчитывать на теплые объятия, печенье и сказки, знала, что ее всегда ждут. И именно это и помогло ей вырасти и сотворить из себя настоящего человека.
– Хорошо. – Она с трудом подавила всхлип. – Как скажете.
Кивнув, Хейзел отправилась за бутылочкой, и Либерти склонилась к малышу:
– Я люблю тебя, Уильям, и всегда буду любить.
Малыш тихо вздохнул, и она наконец-то расплакалась.
Два дня безуспешно дожидаясь ее появления в офисе, Маркус окончательно убедился, что на работу она возвращаться не собирается. Ладно. Теперь ему придется искать новую помощницу, а какое-то время обходиться самому. Не слишком удобно, но не так уж и важно.
Правда, это никак не объясняет, почему он велел охранникам звонить ему, как только она объявится в здании. В конце концов, все ее вещи остались на рабочем месте, значит, рано или поздно она за ними вернется.
И он сразу же об этом узнает.
У него не было ни малейшего желания с ней разговаривать, но стоило охраннику позвонить в девять пятнадцать вечера и сказать, что она пришла, как он сразу же бросился к машине и поехал в офис.
Зачем? Он же и так уже все ей сказал… Наверное, он просто хочет убедиться, что она не возьмет ничего чужого или не сменит все пароли.
Но, когда он приехал, ее уже не было.
Они разминулись.
Пройдя мимо опустевшего стола, он вошел в кабинет, где на своем столе обнаружил принадлежавший ранее Либерти корпоративный телефон и записку.
"Маркус, я никогда не прощу себе той боли, что невольно тебе причинила. Я не хотела ничего менять, потому что думала, что у меня и так уже все есть. Но я ошибалась.
Думаю, мне лучше двинуться дальше. Я не стану работать на Дженнера, так что тебе не придется ничего объяснять. Пожалуйста, не переноси свою злость на Уильяма. Он ни в чем не виноват, просто я хотела, чтобы его жизнь сложилась чуть лучше моей.
Надеюсь, ты найдешь то, что тебе действительно нужно, и будешь за это бороться. Не ради меня, не ради родителей, а только ради себя самого. Если чему жизнь меня и научила, так это тому, что человека может спасти лишь он сам. Никто другой за тебя этого не сделает.
Спасибо за все. Последние три года стали настоящим даром, но я его не заслуживала.
С любовью,
Либерти".
Сам не зная зачем, он взял телефон и набрал непонятно почему запомнившийся пароль. И сразу же увидел последнее используемое приложение.
На него смотрела уставшая, измотанная и явно несколько дней не спавшая Либерти с Уильямом на руках.
Перед ним вновь мелькнули картинки из той жизни, какой у него уже никогда не будет. Совместные пробежки, веселье, дети…
Качнув головой, он в очередной раз постарался убедить себя, что у него и так уже есть все, что ему нужно. В конце концов, он Уоррен, а это что-то да значит. Так говорила мать, и уж в этом-то она точно была права. Она…
Он мгновенно замер. Мать.
Они с отцом наняли частного детектива, который нарыл достаточно грязи, чтобы засадить его няню и всю ее семью за решетку.
А потом вдруг из ниоткуда всплывает прошлое Либерти.
Он схватил телефон.
– Маркус, дорогой, ты в порядке? Я так за тебя волновалась.
Ему даже не пришлось ничего спрашивать, она и так уже ответила. Ведь никто еще не знал об их разрыве.
Глава 18
– Мисс Риз? Это Триш Лангмаер из известного благотворительного центра "Один ребенок, один мир".
– Здравствуйте. – Либерти замерла посреди дороги. Еще два квартала – и она у дома Хейзел. Третий раз за эту неделю. – Чем могу вам помочь? – Она отправила много резюме, но этого названия не помнила.
– Наша организация предоставляет основные школьные принадлежности для детей, живущих за чертой бедности, и гранты на улучшение школ.
– Благородная цель. Но при чем тут я? – Именно образование позволило ей выбраться из нищеты, но сейчас это к делу не относится.
– "Фонд Лангмаер" сделал существенное пожертвование, и теперь нам предстоит закупить крупную партию компьютеров.
"Фонд Лангмаер"? Нат Лангмаер? Это имя ей знакомо.
Бог ты мой!
– Извините, вы сказали – Триш Лангмаер?
Триш рассмеялась:
– Да, мы расширяем нашу деятельность и хотели бы предложить вам должность координатора проектов. У вас отличные рекомендации.
– Но чьи? Я же не отправляла вам резюме!
– Маркуса Уоррена. Нам нужен человек, одинаково привычный и к беднейшим школам, и к организации и участии в благотворительных мероприятиях. Вы же не просто знакомы с обоими мирами, но можете личным примером показать, как образование способно изменить жизнь, а последние три года вы работали в "Уоррен капитале". Вы отлично нам подходите.
– Подхожу? – Она годами скрывала свое детство, а теперь ее пытаются убедить, что оно лишь преимущество? – Конечно подхожу, просто все это немного неожиданно.
– Я понимаю. Если вам интересно, я бы хотела обсудить все подробности на следующей неделе, в Сан-Франциско.
– Конечно интересно. Сан-Франциско? Хорошо.
Обменявшись с Триш адресом электронной почты, она попрощалась и удивленно уставилась на новенький телефон. Что только что произошло? Неужели Маркус позвонил жене очередного миллиардера и дал ей отличные рекомендации? Настоятельно попросил взять на работу? Для которой она "отлично подходит"?
Но они уже полторы недели не виделись. Даже не разговаривали. Конечно, она не оставила нового номера, но…
Ладно. Все это в прошлом. Она скрыла от него правду, а он нарушил обещание и отступился.
На негнущихся ногах она дошла до дома Хейзел и уставилась на припаркованный "астон-мартин" Маркуса.
Бог ты мой. Он здесь, с Уильямом.
Но прежде чем она успела убежать, распахнулась дверь.
– Мисс Риз, – улыбнулась Хейзел, – мистер Уоррен вас ждет.
– Ждет? Как он узнал, когда я приду?
– Он звонил после вашего последнего прихода, – пояснила старушка. – Уильям так обрадовался его появлению.
Либерти лишь молча уставилась в спину поднимавшейся по лестнице женщине. Но разве это возможно? Может, она просто сильно ударилась головой, и у нее начались галлюцинации? Сперва предложение работы, а теперь еще и это.
Но что он затеял?
Как оказалось, затеял он игру с малышом. Застыв на пороге, Либерти смотрела, как Маркус Уоррен, один из самых влиятельных людей Чикаго, усевшись на полу, дергает младенца за ноги, а тот радостно смеется и брыкается.
– Она пришла! – объявила Хейзел.
Маркус поднял глаза.
– Уильям, смотри, кто пришел.
Малыш сразу же протянул к ней пухлые ручки. Что ж, похоже, он действительно ее узнал.
– Маркус? Что ты сделал?
Эта улыбка… Он всегда так улыбался, когда знал что ответить и ничего не боялся.
Подхватив малыша на руки, он поднялся с пола.
– Хейзел? Не могли бы вы нас на минутку оставить?
– Разумеется!
– Маркус, – снова попыталась начать Либерти, когда старушка ушла, – что ты здесь делаешь?
– Пришел Уильяма навестить, а заодно узнать у Хейзел, что нужно, чтобы его усыновить.
Она уставилась на него с открытым ртом.
– Усыновить? Но зачем?
– Затем, что я этого хочу.
– А благотворительный фонд? Я получила предложение работы. Из Сан-Франциско. Что это значит?
Он лишь пожал плечами.
– Тебе нужна работа, я же тебя знаю. Без постоянного занятия ты не сможешь нормально жить.
– Но… Почему? Зачем ты это для меня сделал? Мое прошлое… Ты же сказал, что с тебя хватит. Что между нами все кончено.
– Ах, это… – Поцеловав малыша в макушку, он перехватил его поудобнее. – Я много думал о случившемся и должен перед тобой извиниться.
– Но…
– Никаких но. Выслушай меня. Ты ни на секунду не задумывалась, откуда эти продюсеры столько о тебе узнали? Помнишь, мистер Шабот сказал, что они получили письмо?
– Да, кажется, он что-то такое говорил, но после всего, что было, я даже и не думала о… От кого?
– Оказалось, что мама навела справки, еще когда я только тебя нанял… И хранила эти подробности при себе до тех пор, пока не нашла, как ими воспользоваться с наибольшей выгодой.
– Что?
– Она отвратительно с тобой обошлась, но ни за что не станет извиняться. Так что это придется сделать мне. Либерти, мне так жаль, что все так получилось.
– Ты извиняешься за нее?
– И за нее, и за себя. Ты была права, и я должен был к тебе прислушаться. Вся та поездка оказалась одной сплошной катастрофой, и я… – Он вздохнул. – Я повел себя как самый настоящий Уоррен. А я не такой. Ради тебя я хотел быть лучше. И если ты дашь мне второй шанс, я обязательно стану лучше.
– Тогда я должна еще кое-что тебе рассказать. Когда мать последний раз отправилась в тюрьму, она родила там ребенка. Он с рождения был наркозависим, и мне так ни разу и не удалось его увидеть, я даже не знаю, было ли у него имя, но сама я назвала его Уильямом, так же как и этого малыша. По-моему, это хорошее, сильное имя.
– Это все? Потому что если мы хотим, чтобы что-то сработало, мне нужно, чтобы ты была со мной полностью честна.
А у них еще может что-то сработать?
– Я не люблю бегать, но я все равно бегаю, потому что делаю это вместе с тобой. Сперва все было лишь ради работы, ради того, чтобы сделать себя ценной и незаменимой. А когда мне удалось добиться желаемого, я уже запуталась в бесконечной лжи и не могла так просто от нее избавиться. Я много раз хотела все тебе рассказать, но боялась, что, узнав правду, вместо меня ты увидишь лишь дочь Джеки Риз. А ею я быть не хотела. И я никогда не хотела причинять тебе боль. Я пыталась все рассказать, я просто…
– Делала все, чтобы выжить.
– Да, надеюсь, ты сумеешь меня простить.
– Малышка. – Все еще держа Уильяма на руках, он легонько погладил ее по щеке. – Я прощу тебя, только если ты сама меня простишь. Продюсеры застали меня врасплох, но это не извиняет моих действий. Я обещал за тебя бороться и защищать, но как только что-то пошло не так, я сразу же тебя бросил.
– Бросил. И сказал, что это не важно. Но это очень даже важно.
– Нет, не важно. Разве тебе важно, что в детстве меня пыталась похитить няня?
– Конечно нет. К тебе настоящему это не имеет никакого отношения.
– А твое настоящее не зависит от прошлого твоей матери. Я знаю, что не заслужил твоего доверия, но, прошу тебя, дай мне второй шанс. На этот раз я тебя не подведу. Одна очень умная и добрая знакомая сказала, что я должен делать лишь то, чего сам хочу. И она права.
– Но… Я? – Малыш чихнул, и они оба на него посмотрели. – И Уильям?
– Я хочу вас, вас обоих.
– Но ты сам нашел мне работу в Сан-Франциско.
– Нет, я нашел тебе работу координатора проектов, а проектов у них и в Чикаго хватает. Но даже если тебе и придется переехать, мы можем переехать вместе. С тобой я где угодно буду счастлив.
– Я недостаточно для тебя хороша и всегда останусь дочерью Джеки Риз. Люди станут говорить.
– Мне все равно. Мы с тобой знаем правду, а все остальное не важно. Прошу тебя, выходи за меня. Стань моей семьей на всю жизнь. Позволь доказать, что я никогда тебя больше не брошу и буду за тебя бороться. Бороться за нас. – Он взглянул на малыша: – За всех нас.
– Маркус!
Не в силах найти нужные слова, она просто его поцеловала.
– Это значит да?
– Да. – Забрав у него малыша, она прижалась к груди Маркуса. – Да. Я твоя, всегда была твоей.
– И всегда будешь.
Примечания
1
Ледерхоз – кожаные штаны, национальная одежда баварцев и тирольцев (нем.).
2
Дирндль – женский национальный костюм немецко-говорящих альпийских ретонов (нем.).