Глава 8
Оплатив счет не глядя, Маркус только лишний раз напомнил ей о разделявшей их пропасти. Черт! Да их разделяет даже не пропасть, а целый океан. Да еще пошире Тихого.
Ну и что, что она больше всего сейчас хочет провести с ним целых три выходных? Ну и что, что он смотрит на нее с таким видом, словно она единственная в мире женщина? Ну и что, что ей стоило неимоверного труда сдержаться, чтобы не сплести пальцы с его пальцами, когда он накрыл ее руку своей рукой?
Вот только ее желания не имеют ни малейшего значения. Важно лишь, что она в безопасности, счастлива и, несмотря ни на что, сумела превратить свою жизнь во что-то значимое.
Но стоит лишь на минуту забыться и спутать мечты с реальностью, и все пойдет прахом. Она достаточно умна, чтобы понимать, что ей не нужен принц на белом коне. Она и так уже сама себя спасла.
И сейчас ей нужно как можно быстрее уйти от этого проникающего в душу взгляда и бархатного голоса, что настойчиво выспрашивает ее желания.
– Я лучше поймаю такси, – объявила она, когда они вышли на улицу, но Маркус решительно положил руку ей на талию и направил к своей машине:
– Я сам тебя отвезу.
– Ты не обязан этого делать.
– Зато я этого хочу.
– Почему? – Ну вот зачем он продолжает играть с огнем?
Только это и так очевидно. Ее огонь сожжет, а его даже в самом худшем случае лишь слегка опалит. Потому что такие мужчины, как Маркус Уоррен, никогда не столкнутся с такими последствиями, как Либерти Риз. Это простая правда жизни. Он может ночь напролет шептать ей ласковые глупости и до изнеможения целовать, а потом, когда настанет утро и придет пора сожалений, просто ее уволит.
Разумеется, она не думала, что он так с ней поступит, но она вполне может получить очередное выгодное предложение от его друзей, например, от того Дженнера, и на этот раз он настоит, чтобы она его приняла. Разумеется, ради ее же собственного блага.
Именно поэтому она и избегала романтических связей. С ее точки зрения опасность всегда превосходила краткое физическое удовольствие.
Близость не для нее. Она потянет за собой вопросы, вопросы и еще много вопросов.
Да и вообще, она ничего менять не хочет. Ни на работе, ни в отношениях с Маркусом. Человек пусть остается в офисе, а ее фантазии – у нее в голове.
Молча позволив усадить себя в машину, Либерти продолжала размышлять. Чем она все это заслужила? Дело же не только в светлых волосах, голубых глазах и подтянутом теле атлета. И даже не в бешеных деньгах, заботящих его не больше воздуха.
Дело в том, что он смотрел на нее так, как еще никто никогда не смотрел. Всю свою сознательную жизнь она старательно хоронила себя сперва в домашних заданиях, потом в работе, и если ее и замечали, то лишь как отличную студентку и бесценную помощницу. Сама же по себе она ничего не значила. Ну или почти ничего. Бабушка Девлин старалась изо всех сил, а ведь она даже не была ее родной бабушкой. Всего лишь добрая соседка, не сумевшая уберечь собственных детей от улицы, но готовая помочь нуждавшейся в ней девочке.
Но бабушка Девлин была лишь исключением. Тем самым, что подтверждает правило. И для всего мира она по-прежнему оставалась невидимкой. Даже для родной матери. И если ее и замечали, то лишь потому, что она сама себя сделала значимой. Даже слишком. Действительно ли Маркус ее хочет? Или ему нужна та, кого она, по его мнению, олицетворяет? Кого-то честного и заслуживающего доверия?
Потому что саму ее он совсем не знает.
Просто не может знать.
И она ни за что не допустит, чтобы созданный им образ разлетелся на куски.
– Где ты живешь? – усаживаясь за руль, как ни в чем не бывало спросил Маркус.
Объяснив, куда ехать, она сразу же запаниковала. Что будет, когда он увидит облупившийся двухэтажный домик на заднем дворе? Начнет ли заново настаивать, что она должна требовать от него больше? Да и от себя самой тоже?
Разве он в состоянии понять, сколько она и так уже требует от себя и от мира вокруг? Ее сегодняшние успехи очень дорого ей дались.
– Далеко же ты, оказывается, живешь.
– Не так уж и далеко.
И во сколько тебе приходится выходить, чтобы добраться до меня к утренней пробежке? – Похоже, он вообще впервые об этом задумался. – Каждый день ты уже в семь ждешь меня у двери.
Вообще-то в шесть пятьдесят, но это не важно.
– Я живу всего в двух кварталах от метро. Там прямая ветка до Лупа, а оттуда как раз до твоего дома идет автобус. И в это время еще совсем нет пробок.
– Либерти, я задал тебе конкретный вопрос. Во сколько ты выходишь из дому?
Он загнал ее в ловушку.
– Обычно сажусь на поезд в шесть ноль девять. Они каждые пять минут ходят, – добавила она, словно это могло спасти положение.
Разумеется, ничего это не спасло.
– Значит, ты встаешь в пять тридцать? Каждое утро?
– Примерно.
– И каждый день работаешь до шести вечера?
– Да. О времени с шести вечера до пяти утра я тоже обязана отчитаться?
– Нет. Дело не в этом, просто…
– Просто не у всех есть квартиры с видом на озеро, персональные шеф-повара, машины, водители и неограниченный бюджет?
– Вообще-то я не идиот и отлично понимаю, что как я живут единицы.
– Конечно понимаешь. Только в твоем представлении это какое-то абстрактное понятие. Ты вообще хоть раз здесь бывал? В Роджерс-Парке? Когда-нибудь отваживался выбраться за пределы модных безопасных районов?
Молчание стало лучшим ответом.
– Вот именно об этом я и говорила. Именно поэтому я и не могу пойти с тобой на свадьбу. Ты привык ко мне в определенной обстановке, но это далеко не вся моя жизнь. Это, – она махнула рукой на окно, – хороший район. У меня хороший дом, и я тяжело трудилась, чтобы его заслужить. Но ты вряд ли сумеешь это разглядеть.
Свернув на ее улицу, он остановился у двухэтажного дома ее хозяев и повернулся к ней.
– И что же такого я увижу? На что я прямо сейчас смотрю?
На меня. На меня ты смотришь. На меня и на отличный район, ничем не напоминавший те трущобы, где прошло мое детство.
Она столько всего добилась, что порой, оглядываясь по сторонам, приходила в ужас.
Потому что сейчас он смотрел на пустое место, которое отважилось что-то требовать.
– Деньги – не воздух, – выдохнула она еле слышно. – Каждый заработанный доллар дался мне тяжким трудом. И каждый раз, когда я покупаю еду или очередные кроссовки, я покупаю их с мыслью, что эти деньги могут быть моими последними.
– Тогда почему ты не приняла предложения Дженнера? Почему не согласилась на большую зарплату?
– Потому что деньги – не единственное, что мне нужно от работы.
Чертова правда.
Машина и так была не слишком большой, но Либерти вдруг поняла, что они стали еще ближе. Это он к ней наклонился, или ее саму к нему тянет?
– А что еще тебе нужно? – спросил он, обдав ее жарким дыханием.
– Маркус… – Но не успела она еще ничего добавить, как он обхватил ее лицо руками и слегка приподнял.
– Тебе нужно что-то еще? Что-то большее? Мне – нужно.
– Но это все изменит.
Его нос легонько прикоснулся к ее собственному, и сильные руки чуть потянули ее на себя.
– А что, если все и так уже изменилось и никогда не станет прежним?
– Я недостаточно для тебя хороша, – предупредила она и, не в силах больше сдерживаться, погладила его по лицу, чувствуя колючую щетину. Что ж, похоже, он все-таки не божество, а живой человек из плоти и крови. И это замечательно.
– Тем хуже для меня, – прошептал он, накрывая ее губы своими.
И уже секунду спустя он жадно ее целовал, а она столь же жадно ему отвечала. Первый настоящий поцелуй. И не с кем-нибудь, а с Маркусом Уорреном!
Она бы хотела запомнить каждую секунду, но, не в силах ни о чем думать, полностью растворилась в поцелуях и прикосновениях.
Вот они, слабость и искушение, которых она, поглощенная бесконечным выживанием, всю жизнь избегала. Но теперь, благодаря Маркусу, она уже не обязана каждую секунду бороться.
Мужские губы настойчиво ласкали ее, и она инстинктивно раскрыла их чуть шире. И она этого хотела. Хотела поцелуев и самого Маркуса. И не просто хотела, а отчаянно в них нуждалась. Нуждалась в нем.
Но стоило его языку скользнуть в ее рот, как глубина чувств и запредельная близость и важность происходящего разом ее отрезвили.
– Я не могу, – выдохнула она, отстранившись и дрожащими руками пытаясь расстегнуть ремень безопасности. Получилось лишь с третьей попытки.
– Что? Подожди. – Он крепко ухватил ее за руку, не давая выйти из машины. – Не можешь или не будешь?
Вырвавшись, она едва ли не бегом бросилась по дорожке. Она услышала, как за спиной хлопнула дверца.
– Либерти?
Но она не ответила. Да и что бы она могла сказать? Я тебя хочу? Я годами о тебе мечтала? Только скажи, и я на все ради тебя готова, только не проси рассказывать о прошлом?
Он ей доверяет, верит, что она с ним честна.
Но стоит лишь кому-то увидеть их вместе, а потом навести справки, и для него это может очень плохо кончиться.
А он слишком много для нее значит, чтобы так с ним обойтись и причинить боль.
Так что она просто уйдет.
Это единственное, что в ее силах.
Глава 9
Мистер Уоррен, – поздоровался охранник, когда Маркус вошел в здание.
– Здравствуй, – он посмотрел на бейдж, – Лестер.
Он знал по именам всех охранников, дежуривших по будням, но уже не помнил, когда в последний раз заглядывал в офис в выходные. Обычно, даже если ему и приходилось работать по выходным, эта работа сводилась к тому, чтобы читать подготовленные Либерти доклады, попутно играя в какую-нибудь компьютерную игрушку.
– Я же с тобой сегодня разговаривал?
– Да, сэр.
– Хорошо. Мисс Риз еще здесь?
– Да, она пришла, как обычно, в полдевятого.
Что-то ему подсказывало, что, в отличие от него, она и без подсказки знала имя этого охранника.
– А уходит она во сколько?
– В три, полчетвертого. Она всю душу в работу вкладывает.
– Понятно. – Он только сейчас начал по-настоящему понимать, как тяжело она трудится. Вот уже почти целых три года она еженедельно добавляет себе семь дополнительных рабочих часов.
Он явно слишком мало ей платит.
– Спасибо, Лестер, – кивнул Маркус, направляясь к лифту, гадая, как Либерти отреагирует на его появление, и боясь, что она снова убежит. Но одно он знал точно: при первой возможности он бы снова все повторил. Разве что ресторан выбрал бы проще, но он хотел еще раз проведать с ней ребенка. Хотел сводить ее поужинать. Хотел снова поцеловать. Хотел раздеть, уложить в кровать и нежно ласкать, пока она не начнет кричать его имя…
Хотел, но отлично понимал, что ничего этого больше не будет.
Оказавшись в родном офисе, Маркус невольно оглянулся по сторонам. Ему только кажется, или в выходные здесь действительно все немного иначе? В окно так и льется лето, где-то играет музыка, открытый контейнер с едой стоит на столе…
Самой Либерти за столом не было.
Маркус удивленно уставился на пустой стул. Но она здесь, Лестер же сказал, что она здесь. Может, она у него в кабинете? Заглянув к себе, он убедился, что и там тоже никого нет. Тогда где же ее искать?
За спиной хлопнула дверь.
– Маркус! – воскликнула она прежде, чем он успел обернуться. – Что ты здесь делаешь?
– Пришел тебя навестить.
Наконец-то обернувшись, он так и замер на месте. Он привык видеть ее в беговых кроссовках и бесформенной футболке на пробежке и в деловом костюме в офисе, сейчас же перед ним стояла женщина в короткой юбке цвета хаки, шлепанцах и пестрой рубашке без рукавов. А привычный пучок или гладкий хвостик сменила причудливая прическа на затылке.
Сейчас она казалась значительно моложе и привлекательнее, чем обычно, и ему еще сильнее захотелось притянуть ее к себе и поцеловать.
– Я не думала, что… То есть ты же никогда сюда по выходным не приходишь… – Ее взгляд скользнул по его телу, и что-то ему подсказывало, что сейчас она чувствует примерно то же самое, что и он. Кажется, она еще ни разу не видела его в рубашке с короткими рукавами, шортах с накладными карманами и кедах. Скрестив руки на груди, она легонько потерла обнаженные плечи, словно ей вдруг стало холодно.
– Сегодня пришел. Мне нужно с тобой поговорить.
– О работе?
– Нет, к тому же ты и так каждую субботу работаешь. К работе это не имеет никакого отношения. У нас проблема.
– Неужели? – уточнила она сухо. – Всего одна?
– Одна большая проблема, включающая в себя несколько маленьких.
– И в чем же дело?
– Я много для тебя значу. – Пристально на него посмотрев, она открыла рот, словно собиралась что-то ответить, но так ничего и не сказала. – А ты много для меня значишь.
– Понятно.
– И почему-то ты видишь в этом проблему.
Либерти устало вздохнула:
– А разве это не очевидно? Ты же видел, где я живу, видел, что я совсем не ориентируюсь в таких ресторанах, где тебя знают по имени. Наши миры пересекаются лишь в офисе и на беговой дорожке в парке. Хочешь верь, хочешь нет, но совершенно не важно, как я к тебе отношусь. И даже как ты сам ко мне относишься. Из этого просто ничего не получится. Не может получиться.
Что? Его чувства не важны? Как и ее? Да так могла бы сказать его родная мать! Собственно, она именно это и сказала, когда разразился тот скандал с Лилибэт. Не важно, что ему больно, важно лишь сделать хорошую мину при плохой игре и сохранить лицо.
– По-твоему, и тот поцелуй не имеет никакого значения?
Она машинально прижала руку к губам:
– Он ничего не меняет.
– Еще как меняет. Ты хотела этого поцелуя? – Он устал гадать и думать, что, возможно, поцеловал ее против ее желания.
Он ни за что в жизни не станет пользоваться своим положением и обращаться с помощницей так, как отец обращался со своими секретаршами.
– Это не важно. Мои желания не имеют никакого значения.
– Бред. Твои желания важны, так же важны, как и мои. А теперь просто ответь на вопрос. Ты хотела, чтобы я тебя поцеловал? – Она смотрела на него с таким видом, словно он собирался клещами рвать ей ногти. Но он уже просто не мог отступиться. Он должен знать. – Ты меня хочешь?
На несколько секунд повисла полная тишина, а потом она все же выдохнула:
– Конечно. Конечно, я тебя хочу, но…
Больше никаких но. Двумя шагами преодолев разделявшее их расстояние, он заключил ее в объятия и в жадном поцелуе приник губами к ее губам. На секунду Либерти так и застыла, а потом легонько выдохнула и буквально растаяла в его руках.
Когда же они наконец смогли друг от друга оторваться, Маркус посмотрел ей прямо в глаза и убрал с лица выбившуюся прядку.
– Не говори, что это не важно. Это важно. Ты важна.
– Ничего хорошего из этого не выйдет. Я недостаточно для тебя хороша.
И вот она снова это говорит.
– А что, если я достаточно хорош для тебя? Никто не заботится обо мне так, как ты. Никого не волнует, что для меня хорошо, а что нет. Да исчезни я завтра с лица земли, обо мне никто и не вспомнит. Горевать будут лишь о моих деньгах, даже родители будут жалеть лишь о том, что больше не смогут использовать меня в своих целях. Ты единственная, кому нужен именно я.
Больно так говорить, но еще больнее сознавать, что все это правда.
– Ну не можешь же ты всерьез это утверждать! Тебя все любят.
– Они любят не меня, а мою возможность им помогать. – Отстранившись, он нервно зашагал по кабинету. – Ты просто не понимаешь, в какой обстановке я рос. Можешь себе представить, что я почувствовал, когда осознал, что родители меня не любят? Что, как бы я в них ни нуждался, они никогда не станут за меня бороться?
Сколько же ему было, когда он усвоил горький урок? Шесть? Да, именно в шесть лет вооруженные люди попытались похитить его вместе с няней. Мисс Джуди закричала и прогнала плохих парней. А что сделали родители? Ничего, только няню уволили.
Даже сейчас, вспоминая то беспроглядное одиночество, он приходил в отчаяние.
– Все я понимаю, даже лучше, чем хотелось бы, но…
– Не смей говорить, что это не важно. Знаешь, что действительно не важно? Все это. Офис, компания, такая жизнь. Ты переживаешь о моей репутации, а мне на нее просто наплевать. – Остановившись, он снова посмотрел на Либерти. Он не знал, откуда пришли эти слова, но был рад выплеснуть все накопившееся еще с вечера. Или даже не с вечера. Все началось еще тогда, в парке, когда он увидел, как важен для нее найденный на помойке малыш.
С тех пор как ему стало за кого бороться.
И раз начав говорить, он уже не мог остановиться.
– Это не я. Не настоящий я. Это то, каким они хотят меня видеть.
– А каким хочешь быть ты?
Маркус горько рассмеялся:
– Хочешь верь, хочешь нет, но ты первая, кто меня об этом спрашивает.
– Не говори так, словно уже слишком поздно. Словно ты не властен поступать так, как хочешь именно ты.
– Мне казалось, ты не хочешь ничего менять.
– Неужели ты думаешь, что я хочу быть очередным замком, удерживающим тебя в клетке чужих желаний? Неужели всерьез веришь, что я готова принести тебя в жертву, лишь бы оградить себя от малейшего риска?
– Все остальные, не задумываясь, поступили бы именно так. Та же Лилибэт.
– Но я не остальные. И не Лилибэт. – На этот раз она сама шагнула к нему и, обняв его, потянула к себе, чтобы поцеловать.
И не важно, что поцелуй вышел не слишком искусным. Крепко прижав к себе женщину, он охотно подставлял губы под ее поцелуи. Их разделяла всего лишь одежда, и с каждой секундой кровь бежала быстрее и быстрее. И стоило Либерти слегка куснуть его нижнюю губу, лаская и посасывая, как он возбудился. И замер, пока не стало слишком поздно.
– Либерти, – простонал он, чувствуя себя так, словно только что пробежал марафон.
– Я тебя знаю, – выдохнула она.
– Знаешь? – А разве это возможно? Он же сам себя толком не знает!
– Ты хороший человек, Маркус Уоррен. – Но сейчас, прижимая ее к себе, он совершенно не чувствовал себя таким. – Ты хорошо обращаешься с сотрудниками, – продолжала она, прокладывая у него на шее дорожку из поцелуев. – И ты заботишься о младенце, до которого больше никому нет дела.
Она легонько куснула его прямо под ухом, и в ответ Маркус тихо застонал, а его руки скользнули по ее спине, опустились еще ниже, и он крепко прижал Либерти к себе, чтобы она чувствовала, что с ним творит.
Потому что сам он даже не помнил, когда в последний раз настолько возбуждался.
Разумеется, девственником он не был и любил секс, и давно привык к обществу моделей, актрис и всевозможных наследниц. Но раньше секс был всего лишь чем-то приятным и радостным.
Но когда он в последний раз хотел не просто секса, а какую-то конкретную женщину?