Глава 7
Просто так, от нечего делать люди не приходят к кому-нибудь и не вручают по миллиону на блюдечке с голубой каемкой. По крайней мере в жизни так не бывает. Даже в хваленом "Беверли Уилшир отеле". Держу пари, что в следующий раз этот парень Блэкберн позвонит и сообщит, что готов продать тебе карту с координатами алмазного месторождения.
Эрин смотрела на трубку телефона, только что положенную ею на рычаг. Спокойный голос Мэтью Уиндзора все еще звучал у нее в ушах. Слова отца вызвали у Эрин приступ раздражения. В пользу того, что камни настоящие, говорил и такой довод: ведь Блэкберн был не привидением, а настоящим человеком из плоти и крови.
И даже слишком настоящим.
Выругавшись сквозь зубы, Эрин отвернулась от телефона. Ее отец все-таки согласился, какой выразился, "провентилировать вопрос по своим каналам". Для пущего спокойствия Эрин. Если - и как только - он сумеет обнаружить что-нибудь интересное, то непременно позвонит. Она не спорила. Ее отец, старший офицер Центрального разведывательного управления, мог пользоваться едва ли не самым полным банком данных, которым располагало правительство.
Минут через двадцать телефон зазвонил. Эрин сняла трубку, и Уиндзор поспешно заговорил, глотая окончания слов:
- Опиши внешность Коула Блэкберна.
- Крупного телосложения… - начала припоминать Эрин, стараясь наскоро рассовать впечатления по полочкам. - Пожалуй, даже мощнее Фила. Хотя не толстый. Целеустремленный. Белый. Говорит с американским акцентом. Можно сказать, интеллектуал. Уверен в себе. Отлично двигается. Волосы черные. Глаза серые. Хорошо очерченный рот. Кривая улыбка. На левой челюсти едва различимый шрам. Рубцы от ран на руках. Между прочим, у него очень большие ладони. Пальцы длинные. Кольца не носит. Одевается добротно, но не модно. Ничего примечательного во внешности. Думаю, что врагу этого человека не поздоровится, если у него есть враги. Уиндзор крякнул.
- Ты весьма наблюдательна. Я как будто его увидел своими глазами.
- Ты забываешь, я ведь фотограф. Зарабатываю на жизнь тем, что внимательно смотрю вокруг. - Эрин замолчала, в трубке было тихо. - Что это за человек, отец? Какой-нибудь мошенник?
- По телефону я не могу об этом говорить, детка.
Эрин почувствовала раздражение. Отчасти его причина коренилась в том, что она оказалась в мире, которого избегала целых семь лет, но в основном причина ее гнева осталась с отдаленных времен, когда Эрин пыталась разузнать хоть что-то о загадочном мире шпионажа, в котором жил ее отец, но ей это не удалось.
- Этот Блэкберн предъявил тебе хоть какое-нибудь удостоверение?
- Нет, просто сам явился. Ему и тому, что он говорит, я могу верить?
- Детка, сейчас не время…
- Я спрашиваю тебя: да или нет?! - оборвала его Эрин. - Одно слово!
- Видишь ли, все далеко не так просто, не так однозначно. Завтра я прилечу в Лос-Анджелес. Тогда и поговорим.
Эрин подозрительно покосилась на телефон.
- Ты прибудешь в Лос-Анджелес?!
- А почему это тебя удивляет? Я ведь почти год не видел собственную дочь. - Его голос сделался более жестким. - И чтобы мы с тобой не разминулись, прошу тебя не выходить из номера отеля. Захочешь есть - позвони в ресторан, они принесут. А пока отдыхай. Ты все поняла, детка?
- Да, - ответила она, понимая, что отец не хотел, чтобы она выходила из комнаты. - Но мне все это не по душе.
- Не скажу, что я и сам в восторге от всего, - без обиняков ответил отец.
После небольшой паузы Эрин добавила:
- Ладно. Я буду здесь сидеть и никуда не выйду.
- В своем номере.
- Да, в своем номере, - сжав зубы, произнесла она.
Отец удовлетворенно вздохнул.
- Спасибо. Это исключительно важно для меня. Я люблю тебя, детка.
Прежде чем Эрин успела хоть что-то ответить, он повесил трубку. Уиндзор много раз говорил, что любит ее, но за последние семь лет не слишком часто интересовался, а любит ли его дочь.
Она медленно положила трубку и принялась расхаживать по гостиничному номеру: задернула шторы, включила свет. Эрин никак не могла понять, почему это вдруг отцу понадобилось, чтобы его дочь безвылазно торчала в номере. Может, завтра он сам ей об этом расскажет. А может, и нет. Всю свою жизнь он провел в мире кривых зеркал, придуманных для того, чтобы обманывать весь мир. Осмотрительность и осторожность сделались его второй натурой. Ведь не случайно большую часть своей жизни он провел в таких местах, о которых никогда не сможет рассказать своей жене и дочери, и даже сыну, хотя и тот стал кадровым офицером ЦРУ.
Эрин понимала, что работа ее отца также необходима. Но его работу она всегда ненавидела, - главным образом за то, что она сделала с интеллигентным, задумчивым, мягким человеком, каким раньше был ее отец. Секретность составляла суть его работы, а там, где господствует тайна, нет места доверию между людьми. А Эрин хотела верить отцу, верить всему миру.
Однако если всем подряд верить - можно лоб расшибить. И потом тот, кто всем верит, как правило, умирает страшной смертью. Пока Эрин везло. Но так вряд ли будет всегда.
Глава 8
Окна гостиничного номера выходили на запад, и через любое из них можно было видеть, как с наступлением вечера загораются огни витрин, окна домов, рекламы. Лучи заходящего солнца упали на столешницу, и на ней тотчас же вспыхнули тринадцать огоньков. Эрин Уиндзор стояла у стола, облокотившись на свою камеру, и зачарованно разглядывала алмазы. Ее восхищала чистота их цвета. Эффект усиливался, когда Эрин смотрела на алмазы через объектив фотоаппарата. Остаток дня она провела, любуясь загадочным и чарующим блеском, исходившим от драгоценных кристаллов.
Она несколько раз пожалела, что не удастся запечатлеть на пленку эту игру света, удивительные цвета и блеск, крошечные радуги, которые можно было различить через увеличительное стекло. Она пыталась по-своему расположить камни, но алмазы, словно живые существа, все делали наперекор ее воле. Как ни старалась Эрин совместить уличный свет и сияние, исходившее от камней, всякий раз получалось так, что либо побеждал заоконный свет, либо же камни, подобно огням, светились в полумраке.
- Неужели вы и вправду алмазы?! - со смесью отчаяния и любопытства обратилась к камням Эрин.
Солнечный свет изменился, сделавшись более глубоким, густым, золотистым. В его лучах алмазы горели, словно маленький пожар. На мгновение Эрин оторвалась от камеры и застыла, пораженная игрой света и изменившимся обликом алмазов. Это была песнь цвету, которую камни пели молча: песня была нечеловечески прекрасна, сродни прозрачным слезам некоего бога Радуги.
Внезапно Эрин стало наплевать, алмазы ли эти камни, или же это цирконий, кварц, что угодно… Она принялась лихорадочно колдовать над камерой, составляя композиции, компонуя камни, и снимала, снимала… Ею владела одна мысль: запечатлеть первозданную красоту камней в тот момент, когда блеск алмазов и солнечный свет, сливаясь, преображают друг друга.
Эрин успокоилась только тогда, когда зашло солнце и камни уснули. Она отложила камеру, сцепила пальцы рук и потянулась, пытаясь несколько расслабить напряженные от длительной работы в три погибели мышцы спины. Она чувствовала свинцовую усталость, но в то же время испытывала сильный душевный подъем, словно только что возвратилась из путешествия в неизведанные земли. Мозг еще никак не мог переварить увиденное и в то же время требовал новых сильных впечатлений.
Оторвавшись от камней, она посмотрела на часы. А что, если попытаться сделать несколько снимков при искусственном освещении? Впрочем, скоро уже должен приехать отец, и тогда он ответит на ее вопросы… Но, в свою очередь, задаст ей вопросы, касающиеся ее прошлого, которые Эрин не хотела бы сейчас обсуждать. Может, у отца есть ответы на вопросы относительно ее будущего? И она сможет выслушать его не раздражаясь?
Послышался негромкий стук в дверь.
- Детка, это я. Открой.
Поначалу ей не удавалось справиться со всеми замками и задвижками. Но она подавила волнение и открыла дверь.
В дверях стоял отец, высокий и, как всегда, необыкновенно красивый. Он был в темном деловом костюме, белой рубашке и шелковом галстуке: традиционная униформа бизнесменов и дипломатов.
- Не прочь стиснуть тебя в объятиях, если ты, конечно, не против, - с широкой улыбкой на лице сказал он. При этом его глаза оставались совершенно серьезными, без искорки веселья.
Не раздумывая, Эрин сделала шаг навстречу и обеими руками обхватила отца. Прикрыв глаза, он, в свою очередь, обнял ее, приподняв над полом.
- Объятия больше тебя не раздражают? - мягко спросил он.
В первое мгновение Эрин удивилась, но поняла, что в словах отца есть доля правды. Ей вдруг пришло в голову, что, когда физически сильный мужчина сжимает ее в объятиях, она воспринимает это совершенно нормально.
- Ты прав, хотя я об этом даже и не задумывалась, - с явным удовлетворением в голосе произнесла она.
- Именно поэтому ты и решилась оставить Арктику? Переболела наконец своим Гансом? Слава Богу…
Прежде чем Эрин что-то ответила, Уиндзор выпустил дочь из объятий и чуть отстранился, пропустив вперед женщину, дожидавшуюся своей очереди.
- Хелло, Эрин Шейн Уиндзор. Меня зовут Нэн Фолкнер.
Не ожидавшая никого увидеть, кроме отца, Эрин пожала протянутую ей широкую ладонь. Пальцы у женщины были сильные, рукопожатие было сродни характеру женщины: кратким, сугубо официальным, сдержанным. Нэн была одета в деловой костюм с очень узкой юбкой, почти черный, даже темнее, чем у отца. Галстука, правда, у этой женщины не было. Она выглядела не толстой, но плотной, крепко сбитой. В левой руке была зажата тонкая дамская черная сигара. В той же руке она держала черный ящик с какой-то палочкой, торчащей сбоку.
Уиндзор, пропустив даму вперед, сам вошел последним, прикрыв за собой дверь. Не задумываясь, он ловко запер ее на все засовы. Фолкнер, увидев рассыпанные по столу камни, не сдержалась:
- Боже праведный!
Она торопливо подбежала к столу, швырнула недокуренную сигару в чашку Эрин, где еще оставался кофе, затем отдернула шторы, чтобы впустить хоть немного света в комнату, и привела в действие свой черный ящик. Уверенно и быстро она по очереди прикасалась концом палочки к алмазам, начиная с самого маленького и кончая самым крупным.
- Господи! - воскликнула она, когда прибор раз за разом показывал, что очередной камень тоже настоящий алмаз. Затем Нэн прикоснулась к темно-зеленому камню. И он оказался настоящим алмазом. - Боже… о Боже мой…
Проверив таким образом все камни, Фолкнер отложила прибор и вытащила из нагрудного кармана лупу. Изучив все алмазы, она повернулась к Уинд-зору.
- Все бесцветные камни, кроме одного, - чистейшей воды, - сказала она. - Никогда раньше мне не доводилось видеть ничего подобного.
- О черт! - выдохнул Уиндзор.
- Камни так и лучатся, - продолжала Фолкнер. - Готова поспорить: это самые что ни на есть настоящие первоклассные "капризы".
Уиндзор что-то пробормотал про себя. Затем уже более явственно произнес:
- Насколько это серьезно?
- Хуже не придумаешь. Вряд ли можно сравнить другие алмазы с этими великолепными камнями.
- Я что-то не пойму, - вмешалась в разговор Эрин.
Фолкнер отложила в сторону все камни, кроме темно-зеленого алмаза.
- Возьмем для примера среднюю, самую обычную алмазную трубку. Только двадцать процентов всех добываемых алмазов - ювелирные камни. Менее одного процента из этих двадцати после огранки и шлифовки будут весить хотя бы один карат. То есть менее двух десятых процента всех добытых алмазов - камни, о которых стоит говорить. И из всего этого ничтожно малого количества алмазов буквально единицы можно отнести к категории камней чистой воды. Без дефектов во внутреннем строении.
Эрин, моргнув, посмотрела на камни. Они были весом намного больше одного карата.
- Не берусь спорить, - продолжала Фолкнер, - но я почти уверена, что, кроме одного, все это камни высочайшей пробы. Судя по цвету, это чрезвычайно редкие алмазы, чертовски, я бы даже сказала, редкие.
Уиндзор крякнул.
- Да, - продолжала Фолкнер. - Но это еще не самое худшее. Когда имеешь дело с "капризами", тут слово "редкий" не подходит, требуется найти какую-то более превосходную степень, нежели "редчайший". Именно поэтому я и говорю, что данная кучка алмазов - штука чрезвычайно опасная. Будь они просто крупными и чистыми, это еще полбеды: Конмин добывает отличные крупные и чистые алмазы в Намибии. Но по цвету никакие намибийские камни не могут поспорить с этими. Я даже не знаю, что можно было бы с ними сравнить. Например, этот зеленый алмаз - просто уникум.
После некоторого молчания Фолкнер оторвала взгляд от опасных камней и взглянула на Уиндзора.
- Нужно было бы захватить с собой пару морских пехотинцев для безопасности. Я и не подозревала, что ситуация может оказаться настолько серьезной, впрочем, кто мог такое предположить? И, кроме того, - она неприятно ухмыльнулась, - в сложившейся обстановке есть и свои плюсы. Ведь я давно мечтала прищучить ван Луйка.
- Насколько я понимаю, вы эксперт из Управления по драгоценным камням? - осведомилась Эрин.
Фолкнер, чуть призадумавшись, пожала плечами.
- Мэтт говорит, что вам можно доверять… Надеюсь, что это так. В настоящее время я являюсь правительственным консультантом крупнейшей в Америке ювелирной торговой ассоциации. По условиям договора я могу сотрудничать с компанией, которая не имеет разрешения выходить напрямую на американский рынок, так как тут действует антимонопольное законодательство.
Эрин почувствовала, как пол уходит из-под ее ног: ее втягивали в мир международной политики, мир ее отца. Тот самый мир, что чуть было не уничтожил ее.
- Вы уже показывали эти камни кому-нибудь из специалистов? - спросила Фолкнер, кивнув в сторону алмазов.
Эрин отрицательно покачала головой.
- Вот и отлично, - сказала Фолкнер. - Мир драгоценных камней очень тесен, там все про всех знают, и новости распространяются мгновенно. Стоит вам зайти в ювелирный магазин где-нибудь в Санта-Монике или в крошечную контору ювелира на Хилл-стрит и показать там свои камешки, и поднятая волна в считанные часы докатится до Лондона или Антверпена. Конмин использует компьютеры для того, чтобы отслеживать маршруты всех мало-мальски крупных камней в мире. Можете поверить: ваши камни их очень бы заинтересовали. В экономике десятков стран мира алмазы играют весьма существенную роль. Вы даже не представляете, на что готовы пойти многие государства, чтобы получить доллары или другую твердую валюту, особенно если эти страны пытаются жить по Карлу Марксу, а не по Адаму Смиту. Когда уходил мой предшественник на этой должности, он сказал мне: "Мир вращается вокруг алмазной оси". И хотя это и не следует понимать буквально, однако подобное высказывание способно напугать язычников вроде меня, - сказала Фолкнер.
- Вот почему, детка, я хочу, чтобы ты позволила мне заняться твоим наследством, - сказал Уиндзор. - Ты однажды уже попала в историю, и я не хочу, чтобы подобное повторилось.
Эрин посмотрела на отца. Впервые она заметила, что его лицо избороздили морщины, в некогда черных волосах серебрятся тонкие нити седины, а под глазами у него темные круги. Он выглядел очень уставшим. Казалось, он чувствует себя весьма в затруднительном положении, разрываясь между отцовским долгом и обязанностями офицера разведывательной службы.
- А к алмазам не прилагалось ли какой-нибудь записки или, может, документа о продаже? - спросил Уиндзор. - Чего-нибудь, позволяющего узнать, откуда вдруг появились эти камни?
- Все лежало в старой жестяной коробке, ее мне и передали.
- Кто, тот самый Блэкберн?
Эрин утвердительно кивнула.
- Он сказал, чтобы я оценила алмазы, но ни в коем случае не у ювелира, связанного с Конмином. - Эрин взглянула на Нэн Фолкнер. - И хотя я не вполне уверена, что вы подходите под это определение, но по крайней мере я знаю, что вы не состоите на службе у Алмазного картеля.
- Блэкберн рассказал тебе что-нибудь об этих камнях?
- Сказал, что раньше они принадлежали Эйбу и что двое людей погибли, прежде чем алмазы ко мне. Он сказал, что и я могу погиб буду предельно осторожна. И я позвонила тебе.
- Спасибо ему за это. Впрочем, ты молодец, что позвонила. Не исключено, что он спас тебе жизнь. Позволь, я займусь твоим наследством, Эрин.
- Сама я так или иначе не могла бы справиться с этим. Ведь по условиям завещания я должна жить пять лет на ферме и лишь тогда получу все, что мне причитается. Если, конечно, рудник не будет обнаружен раньше этого срока.
- Нет таких денег, ради которых стоило бы рисковать собственной жизнью.
- Дело не в деньгах, - тихо сказала Эрин. - Нет ни малейшей уверенности в том, что мне удастся найти хотя бы один-единственный алмаз. Ведь, судя по всему, никто, кроме Эйба, и не догадывается о местонахождении алмазного рудника. А он до самой смерти так и не открыл, где его искать. Даже не оставил карты или плана.
Уиндзор гнул свою линию.
- Если не ради наследства, зачем тогда ты едешь в Австралию?
- Это совершенно неизвестный мне континент. Совсем новый мир! Я хочу изучить, почувствовать его, сделать серию фотографий. Пожить там, в конце концов.
- Все это хорошо. Но дело в том, детка, что ты можешь там погибнуть.
- Когда я отправилась в Арктику, мне говорили то же самое. - Не желая затевать спор с отцом, Эрин попыталась сменить тему разговора. - Скажи, а что тебе известно об Абеляре Уиндзоре?
Отец отрицательно покачал головой.
- Мой отец никогда не произносил этого имени.
- Имени собственного брата?!
- Знаешь, Эрин, в жизни чего только не бывает. И подчас в семьях случается разлад.
"Так было со шпионом Гансом Шмидтом…"
Однако эту мысль ни отец, ни дочь не произнесли вслух.
Эрин поднялась, вытащила из своей большой сумки жестянку из-под алмазов, вынула оттуда листы со стихами.
- До тех пор, пока я не узнала, что алмазы настоящие, - сказала Эрин, - я подумывала о том, что все мое наследство может вдруг оказаться ловким розыгрышем. Когда я прочитала эту "Заморочку", мне, признаюсь, пришло в голову, что дядя Эйб мог в подпитии и в благодушном настроении где-нибудь на краешке карточного стола сочинить всю эту белиберду. Вот, сам почитай. Предположительно в этих виршах скрыт ключ, позволяющий отыскать алмазное месторождение.
Несколько секунд единственным звуком в комнате был шорох переворачиваемых страниц: Уиндзор знакомился с текстом, после чего протягивал листы Фолкнер. Просмотрев первые пять страниц, он поднял голову.
- И так всюду? - спросил он у Эрин.
- Слова только разные. А так сплошная абракадабра.
Прищелкнув языком, Уиндзор наскоро перелистал оставшиеся страницы, затем протянул руку и взял у Фолкнер первый листок.