- Давай выкладывай. - В его голосе слышалось нетерпение.
Она подняла глаза и посмотрела на него.
- Ты помнишь о своем обещании насчет "Эштон Хауса"?
Данте напрягся, его лицо посуровело.
- Обязательно обсуждать это сейчас? У нас через час встреча с Куинном.
- Данте, это не может больше ждать.
- А как же наша сделка?
Маккензи собралась с силами и решительно произнесла:
- Ты говорил, что это продлится неделю, максимум две.
- И?
- И это время давно прошло. Я была твоей любовницей. Спала в твоей постели. Соблюдала свою часть договора.
- Не помню, чтобы ты жаловалась.
- Я и не жалуюсь. Просто не уверена, что смогу так продолжать дальше.
- Значит, ты хочешь разорвать наше соглашение?
- Нет. Мне просто нужно знать. Ты обещал мне подумать насчет "Эштон Хауса". Я выполнила свою часть договора, а ты?
Он бросил на нее ледяной взгляд. На его щеке дернулся мускул.
- Да, я подумал.
Маккензи похолодела. Ее охватило нехорошее предчувствие.
- И?
- Мое решение остается неизменным.
Потрясенная его словами, она резко поднялась.
- Что? Ты не можешь так поступить после всего, что произошло. Ты действительно собираешься закрыть "Эштон Хаус"?
- Да. Таково мое решение.
- Но ты не можешь этого сделать. Не сейчас…
- Решение уже принято.
- Когда? Ты не говорил мне, что уже решил. Ты позволял мне продолжать надеяться…
- Неожиданно ты оказалась полезной в бизнесе. Нам хорошо в постели. Так зачем разрывать наши отношения?
Его бесстрастная оценка была для нее словно пощечина.
- Полезной в бизнесе? Ты не забыл, что я спасла твою сделку? Без меня ты бы ее не заключил.
- Я пытался тебя отблагодарить, а ты бросила подарок мне в лицо!
Гнев выжег у нее внутри остальные чувства. Она чувствовала себя полностью опустошенной. Кровь застучала в висках.
- Я не верю, что ты вообще об этом думал. Ты с самого начала принял твердое решение и не собирался его менять!
Он поднялся и отшвырнул в сторону газету.
- Можешь думать что хочешь. Ты знала, что шла на риск, принимая условия этой сделки.
- Но если бы ты об этом подумал, то понял бы, какое это безумие. Не имеет смысла…
- Вопрос закрыт. Полагаю, это означает, что нашему соглашению конец?
Его вопрос глубоко уязвил ее.
- Неужели ты думаешь, что я после всего этого захочу остаться?
В глубине его глаз промелькнула тень.
- А жаль. Нам было так хорошо вместе.
Маккензи сглотнула.
- Ну если ты так считаешь.
Его глаза засверкали от ярости.
- Я попрошу Куинна передать Кристин, что тебе неожиданно пришлось вернуться в Аделаиду. - Он достал из бумажника визитку и швырнул на стол рядом с ней. - Эдриан позаботится о билете.
Маккензи порвала карточку на мелкие кусочки.
- Он этого не сделает, черт побери! Я сама в состоянии забронировать себе билет.
Данте стоял неподвижно, словно бездушная статуя. Затем поднял руку и поправил галстук.
- Ладно. Я хочу, чтобы к моему возвращению тебя здесь не было. - С этими словами Данте повернулся и начал засовывать бумаги в портфель.
Маккензи тупо смотрела на него, не веря, что это произошло. Она перестала быть полезной, и пришло время от нее избавиться. Она всегда знала, что все закончится именно так, но не была готова вновь встретиться со своими страхами.
Куда подевался тот нежный Данте, мужчина, который стер поцелуем шоколад с ее губ и разжег в ее сердце маленькую искорку надежды? Теперь надежды не было. Только отчаяние.
Потому что дело не только в потере отеля.
Ее ребенок потерял своего отца.
Навсегда.
- Я думала, ты изменился, - сказала она, уставившись на его широкую спину. - Надеялась, ты кое-чему научился благодаря сделке с Куинном. Понял простую истину: не нужно разрушать то, что может принести выгоду.
- С "Эштон Хаусом" все по-другому.
- Ты и раньше это говорил. Почему по-другому?
- По-другому, и точка!
- Взгляни на то, что ты делаешь. Ты не только разрушаешь красивое старинное здание, но и портишь жизнь людям, которые там работают, а также тем, кто любит "Эштон Хаус", как, например, мои родители, которые там поженились.
Данте бросил на нее испепеляющий взгляд, словно не хотел ничего знать. Но он в любом случае ее выслушает. Он заслужил эти жестокие слова!
- А что, по-твоему, будет с бывшими владельцами отеля, Джонасом и Сарой Дуглас, когда они узнают, что ты собираешься сделать с "Эштон Хаусом"? Они и так были удручены, когда потеряли отель. Что они испытают, когда от предмета их гордости останется груда обломков?
На этот раз он повернулся к ней лицом. Его лицо было угрюмым, глаза походили на черные дыры.
- Надеюсь, эта новость их убьет.
Его безжизненный голос и страшные слова глубоко ее потрясли.
Какой же Данте настоящий - тот умелый любовник, который ласкал ее с такой нежностью, что у нее на глаза наворачивались слезы, или вот это несчастное существо, похожее на раненого зверя?
- Что с тобой произошло? - произнесла она вслух свои мысли. - Что превратило тебя в жестокое чудовище?
Его губы искривились в улыбке, которая больше походила на звериный оскал.
- Ты считаешь меня чудовищем?
- А как еще можно назвать того, кто задумал такое? Особенно после того, как Дугласы пережили подобную трагедию.
- Трагедию? Джонас проиграл свое состояние в карты. Что в этом трагичного?
- Разве можно его в чем-то винить? Они лишились обоих сыновей. Каких родителей не подкосила бы столь тяжелая утрата? А теперь они видят, как все, что ими было создано, разваливается на глазах. У них практически ничего не осталось. Откуда такая жестокость? Что такого они тебе сделали?
Данте рассмеялся, но этот звук был больше похож на крик стервятника.
- В любом случае у них осталось больше, чем они оставили мне.
Маккензи охватило предчувствие чего-то ужасного, и она содрогнулась, желая и в то же время боясь все узнать.
- Что это значит? Больше, чем они оставили тебе?
Данте закрыл портфель.
- У меня важная встреча. Уходи!
- Данте! Нет! - Кинувшись к двери, Маккензи попыталась его задержать. Она не могла его бросить, когда он так страдал. Она почти физически ощущала его боль, и, несмотря на все обидные слова, которые он сегодня ей наговорил, сердце не позволяло ей его отпустить. Данте был слишком дорог девушке, чтобы она могла спокойно смотреть на его мучения.
И тут ее словно молнией поразило.
Она влюбилась в Данте Карраццо.
Он посмотрел на ее руку, вцепившуюся в его плечо, затем на ее лицо, словно ожидая, что она начнет возражать, плакать, умолять. Но Маккензи продолжала молчать, потрясенная тем, что против своей воли влюбилась в мужчину, который оказался настоящим чудовищем. В воздухе повисла тишина, которую нарушал только звук работающего кондиционера.
Убрав ее руку, он открыл дверь и ушел из ее жизни.
Лифт достиг первого этажа, и внутри у Данте все подпрыгнуло. Проклятье!
Почему она это сделала, когда все так хорошо шло? Почему она завела этот разговор? На сегодняшней встрече ему будет очень ее не хватать. А ночью еще больше.
Оказавшись в вестибюле, он почувствовал запах дождя, и мгновение спустя стеклянная дверь вывела его в унылый внешний мир.
Он отпустил водителя и отказался от предложенного им зонта. Лучшей погоды для пешей прогулки в его настроении и придумать трудно.
Почему она спросила об отеле? Последние несколько дней она не выглядела несчастной, - скорее, наоборот. Она стала для него больше чем любовницей. Его правой рукой. Неотъемлемой частью. Он привык к тому, что она всегда рядом. Что заставило ее так поступить?
Косой дождь хлестал его по лицу ледяными иглами. Ему должно было быть больно, но вместо этого он чувствовал только гнев. Гнев, который всегда его охватывал при упоминании об "Эштон Хаусе", только на этот раз гораздо сильнее.
Его восхищала преданность Маккензи людям, с которыми она работала в отеле, но ее упрек вывел его из себя. Как она смела жалеть людей, которые были достойны гореть в аду!
Дождь усилился, и пешеходы побежали искать укрытие, стараясь не упустить выворачивающиеся от ветра зонты. Свет автомобильных фар прорезал серую мглу и рисовал замысловатые орнаменты на мокрой дороге, по которой продолжал идти Данте.
Почему на этот раз ему было так плохо? Он чувствовал себя так, будто проглотил пушечное ядро и оно тянуло его вниз. Струи дождя текли за шиворот, мокрая рубашка прилипла к телу, в ботинках хлюпала вода.
Ему должно было быть холодно. Но он чувствовал только пустоту.
Неожиданно он вспомнил ее лицо, когда она пыталась его остановить. Он думал, что она что-то скажет, но ее полуоткрытые губы застыли в молчании, а глаза наполнились ужасом.
Это он был во всем виноват. Он сделал с ней такое. Использовал как вещь в своих собственных целях.
Данте остановился у светофора в ожидании зеленого сигнала. До него наконец дошла горькая правда. Маккензи не заслуживала, чтобы с ней так обращались. Рано или поздно она все равно бы узнала, что он не собирается менять свои планы насчет отеля. Возможно, ему следовало объяснить ей причину. Впрочем, это вряд ли кто-то способен понять.
Но в любом случае он не имел права так с ней поступать. Причинять ей боль.
Перед его, глазами снова предстало ее лицо, застывшее от ужаса.
Боже, что он натворил?!
Не дожидаясь зеленого света, он повернул назад.
* * *
Войдя в номер, Данте бросил на пол портфель и пиджак, не обращая внимания на то, что с него ручьями текла вода. В столовой Маккензи не оказалось. На столе все еще стояли тарелки и ее нетронутый кофе. В спальне на кровати лежал собранный чемодан, но открытый шкаф был полон одежды, которую она купила здесь.
Он нашел ее сидящей в халате на краю ванны. Она сморкалась в платочек, глядя на что-то в другой руке.
Вдруг она подняла голову, и пушечное ядро внутри него налилось свинцовой тяжестью, когда он увидел ее красные, опухшие глаза.
- Данте! Ты вернулся. - Нахмурившись, она быстро спрятала то, что держала в руке. - Что с тобой случилось?
Но в данный момент его больше интересовало то, что она прятала, чем ее вопрос. Причина его возвращения была уже забыта.
- Что там, черт побери?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
- Я… Я просто собирала вещи, - пролепетала Маккензи, смущенно поднявшись. Все еще пряча что-то под халатом, она принялась складывать в сумочку туалетные принадлежности. Быстро оглядевшись, Данте заметил на полке незнакомую картонную коробочку и, достав ее, вынул из нее листок с инструкцией.
- Что это? - спросил мужчина, хотя надпись на коробочке уже подтвердила его худшие опасения. Он посмотрел на Маккензи. - Зачем тебе, черт побери, тест на беременность?
Она вызывающе вскинула подбородок.
- Я хотела с его помощью узнать, горячая ли вода в кране. А ты как думаешь, для чего он мне понадобился?
- Покажи мне то, что у тебя в руке.
- Зачем? Это не твое дело. Ты уже отказался от моих услуг. Причем во второй раз.
- Покажи!
Она фыркнула. Ее нижняя губа дрожала, когда она неохотно высунула руку из-под полы халата и протянула ему полоску теста. У него перехватило дыхание, тяжесть внутри стала невыносимой.
- Доволен? Эта полоска означает отрицательный результат. - Но ее голос звучал неубедительно, да и информация на упаковке противоречила ее словам.
Данте растерянно посмотрел на нее, не зная, что должен чувствовать в такой момент. Но понимал: произошло нечто чрезвычайно важное.
- Ты беременна?
Застонав, она снова опустилась на край ванны и закрыла лицо руками.
- Да.
Данте не смог удержаться от вопроса, который первым делом пришел ему на ум.
- Чей это ребенок?
Маккензи резко подняла голову.
- А ты как думаешь?
- Откуда мне знать? Мы впервые встретились, когда ты ждала меня ночью в моей постели. Откуда мне знать, в скольких постелях ты побывала до этого, преследуя свои цели?
Повернувшись, она посмотрела на него.
- Я не ждала тебя той ночью, Данте. Я просто спала в свободном номере, потому что допоздна засиделась на работе, а рано утром у меня была назначена встреча. Ничего больше.
Он скептически покачал головой. Будь это правдой, она бы с криками выскочила из постели, когда он пришел.
- А как насчет твоего друга Ричарда?
Маккензи усмехнулась. Или, может, всхлипнула? Он не был уверен.
- Он уже в прошлом.
- Но он более вероятный отец ребенка, чем я. Я знаю тебя сколько, три недели? Эта штуковина не показывает, какой у тебя срок. Откуда мне знать, может, ты беременна уже несколько месяцев.
Поднявшись, она с яростью посмотрела на него.
- Это твой ребенок, Данте. УЗИ подтвердит срок с точностью до дня, а если понадобится, когда родится ребенок, можно сделать, анализ ДНК. Ты его отец, да поможет Господь бедному малышу. - Маккензи прошла мимо него в спальню.
Данте остался стоять на месте. Новость о будущем отцовстве не укладывалась у него в голове. И все же в глубине души он понимал, что это могло произойти. Возможно, даже хорошо, что он станет отцом.
Но когда…
Он нашел ее стоящей у окна в гостиной. Пояс ее халата был туго завязан на талии, руки скрещены на груди, волосы в беспорядке разметались по плечам. Даже с покрасневшими глазами, без макияжа она была прекрасна.
- Ты сказала мне, что принимала таблетки.
Маккензи развела руки в стороны.
- Не знаю. Я действительно предохранялась, но… но два раза забыла принять таблетку.
- Когда, черт побери, это произошло?
Она задумчиво наморщила лоб.
- В ту ночь, когда я осталась в отеле. Все получилось спонтанно, и потому моя сумочка с туалетными принадлежностями и таблетками осталась дома. Я пропустила один прием, но затем мы так быстро уехали в Окленд, что я забыла о необходимости принять таблетку и вспомнила только по возвращении.
- Не вешай мне лапшу на уши! Ты лежала в моей постели и ждала. Как ты можешь притворяться, когда оказала мне столь радушный прием? И ты еще будешь утверждать, что забыла принять таблетку! Как можно быть такой легкомысленной?
Маккензи уже и не надеялась убедить его в том, что оказалась в его постели случайно.
- Говоря о легкомысленности, что же ты сам не подумал о предохранении, когда овладел мной, прижав меня к стене? Когда занимался со мной любовью в лифте между третьим и двадцать третьим этажами? Людям свойственна забывчивость, даже тебе, Данте!
- Тебе следовало мне сказать.
- А ты бы хотел, чтобы я тебе такое сказала в те минуты? Я так не думаю.
Ее слова неприятно поразили его.
- Ведь ты не собиралась говорить мне о ребенке, не так ли? Ты хотела уйти, ничего не сказав мне.
- Ты сказал, что хочешь, чтобы я ушла. Я была готова подчиниться.
- Но ведь ты уже тогда знала о своей беременности, правда? Именно поэтому и завела разговор о нашей сделке.
- Я хотела понять, как мне жить дальше, и ты не оставил мне выбора.
- Но ты ничего мне не сказала!
- Потому что ты не заслуживал того, чтобы узнать правду!
Данте потупился. Он понимал, что утром вел себя с ней как последний негодяй. Но она сама хороша! Утаила от него такую новость.
- И что ты собираешься делать?
Маккензи безвольно пожала плечами.
- Не знаю. Вернусь домой. Найду работу.
- Как ты сможешь работать?
- Я не больна, Данте, просто беременна. К тому же у меня еще очень маленький срок. Кто знает, что может произойти…
- Ты не сделаешь аборт!
- Я имела в виду, что мой организм сам решит, способен ли он выносить ребенка или нет.
- А что будешь делать, когда родится малыш? Как ты сможешь одновременно работать и заниматься ребенком?
- Не знаю, но обязательно придумаю. В крайнем случае ребенка всегда можно отдать на усыновление.
- Я не позволю отдать моего ребенка на усыновление!
- Как тебя это может волновать, когда утром ты практически вышвырнул меня отсюда?
- Тогда я не знал, что ты ждешь ребенка, и, возможно, от меня.
- Никаких "возможно". От тебя, - поправила его она. - Но можешь думать что хочешь. Мне нужно закончить собирать вещи. - Она посмотрела на часы. - А тебе разве не пора идти на встречу? Впрочем, сначала тебе нужно переодеться. Ты выглядишь так, словно только что совершил марафонский забег.
Посмотрев на часы, Данте застонал. К черту встречу! Разговор с Маккензи был для него гораздо важнее.
- Ты никуда не пойдешь, - заявил он. - И не сядешь в самолет до тех пор, пока не пройдешь обследование.
- Забудь об этом, Данте. С меня хватит! Я уезжаю, и ты не сможешь меня остановить. - Маккензи направилась в спальню, и он последовал за ней.
В этот момент зазвонил телефон. Плевать! У него неотложное дело! Ему необходимо во что бы то ни стало уговорить Маккензи остаться.
Телефон перестал звонить, и, войдя в спальню, Данте понял почему. Маккензи прижимала трубку к уху.
- Простите, Стюарт, я неважно себя чувствую и не смогу приехать, но Данте через минуту уже будет в пути.
Бросив на нее яростный взгляд, Данте вырвал у нее трубку.
- Куинн! Простите, что заставил вас ждать. Маккензи утром было плохо, но сейчас все в порядке.
Маккензи тем временем собрала оставшиеся вещи и засунула их в чемодан.
- Нет, врача не вызывали, - произнес Данте. - По правде говоря, меня задержало не только это. Она сообщила тебе радостную новость?
Маккензи замерла на месте и, в ужасе уставившись на него, отчаянно замотала головой. Он улыбнулся, когда Куинн потребовал поделиться с ним этой новостью.
- Маккензи только что согласилась стать моей женой. Здорово, правда?
- Что тебе в голову взбрело? Какого черта ты ему это сказал? - растерянно пролепетала Маккензи, когда Данте закончил разговор с Куинном. К потрясениям этого утра добавилось еще одно.
Пожав плечами, Данте с самодовольным видом победителя принялся расстегивать ставшую влажной рубашку.
- Это отличное решение, - сказал он. - У ребенка будут мать и отец, и тебе не придется идти работать.
- Ты ничего не забыл?
Стащив через голову рубашку, он небрежно швырнул ее на ковер.
- Нет, не думаю.
- Ты не спросил меня, а даже если бы и спросил, я бы все равно сказала "нет". Я не выйду за тебя замуж, даже если бы ты остался последним мужчиной на земле.
Но в этот момент Данте выпрямился во весь рост, и она, увидев его загорелый мускулистый торс, поняла, что кривит душой.
- Кажется, тебе доставляло удовольствие быть моей любовницей.
- К твоему сведению, брак - это не только удовольствие. Он состоит из любви, уважения и взаимного желания что-то построить вместе. Ты ведь не умеешь созидать, Данте. Даже свою империю ты строишь путем разрушения других.