Но в тот самый момент, когда он уже начинал с силой вдыхать воздух, на лестнице зазвучала песенка "тук-там".
Поланский медленно встал, оглядел себя в шкафное зеркало, которое вместе со шкафом он выкрал у Беллы, оправдав свои воровские действия тем, что зеркало ему нужно для самоутверждения, а у Беллы и так масса зеркал. К тому же женщинам ее типа очень вредно созерцать себя во весь рост.
Поланский вошел в кабинет вместе с Демидовым.
– Чего тебе, дал бы хоть переодеться, – сказал Демидов усталым голосом.
– У меня такое, что надо выложить сразу, иначе меня разорвет.
– Ух ты! – обернулся Демидов. – И в какой же части?
– Всего целиком.
– Нет, этого я позволить не могу. Вываливай свои беды.
– Почему беды? – обиделся Любомир.
– По твоему унылому лицу вижу и чувствую, что сейчас произойдет открытие скрываемого раньше события.
– Вы снова, шеф, залезли в мои частоты.
– И буду залезать, чтобы тебе не повадно было скрывать от меня важную информацию. Разве этому тебя учили в школе?
– Это верно. Никуда мне от вашей проницательности не деться. Я все время забываю, с кем имею дело.
– Рассказывай, я тебя слушаю.
И Поланский рассказал. Демидов слушал внимательно, рисуя острым карандашом мячик и траекторию его полета. За действиями карандаша внимательно следил и Любомир, иногда даже подтягивая голову шеей, удлиняя ее таким образом.
– Меня заинтересовало ваше замечание на той зимней конференции, когда вы сказали, что вибрацию можно передать своеобразным письмом, то есть, ставя слова в особых сочетаниях.
Помните, вы разбирали поэзию Пушкина, который мастерски владел этим искусством. И вообще вы утверждали, что слово само по себе является началом всех начал в частотном измерении.
Вот я произношу слово и слышу эту частоту. На этом свойстве слова стоит вся жизнь: литература, передача информации, искусство, разве что в инструментальной музыке оно видоизменяется, хотя, мне думается, что и здесь оно присутствует.
Сложив все эти знания в уме, я понял, что могу создать программу, которая бы замечательным образом заставляла читать человека только определенные тексты, посредством которых можно человека воспитывать, перевоспитывать, отучать от вредных привычек или наоборот – приучать к ним.
Можно манипулировать человеком, иначе говоря.
Помните, был такой видеоролик. Мужик насаживает рыбу на крючок и забрасывает в реку, поплавок тонет, удочка ведется вверх, на поверхности показывается червяк, которой клюнул на рыбу. Действие вывернуто наизнанку.
Человек хохочет, он ведь привык к другой логике. Отсюда и юмор: выверните наизнанку любое действие, станет смешно.
Я написал небольшой стишок, в котором закодировал несколько вибраций притягательного характера. Должен сознаться, стишки были слегка сексуального характера. И что вы думаете, шеф? Носы полезли как на мед мухи.
Один нос мне написал, что у него после чтения моих миниатюр началось расстройство желудка, что помогло избавиться от хронических запоров.
– Вот как! – удовлетворенно качнул воздух Демидов, который едва сдерживал мускулы лица, чтобы не пустить их в пляс. – Гони дальше.
– Дальше…Дальше могу принести вам распечатки наиболее выдающихся текстов.
– Своими словами.
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, я пошел пописать.
Я закодировал под эти стишки Пушкинскую "Пиковую даму".
Еще один экстремал сообщил мне, что у него пошло дело с девушками, которые его очень любят и он готов выдать мне денежную премию, потому что его предприятие "Венера", торгующее интимными принадлежностями, приносит очень неплохой доход. Ни одно лекарство его не брало, а мои стишки взяли.
– Слушай, может, и мне почитать их?
– У вас проблемы?
– У каждого сорокалетнего проблемы. Но дело в том, что по теории равновесия, если ты возьмешь энергию в кредит, то потом должен будешь ее возместить с процентами.
Человек ничего сам не выдумывает, он только открывает законы космоса. Делают это люди, у которых объемное вибрационное поле. И так устроен мозг, что на автомате находит самый кратчайший путь к источнику вибраций.
– И кто же эти люди?
– Эйнштейны…
Эйнштейн, кстати, признавался, что его заслуга в открытии теории относительности, конечно, есть, но сильно преувеличена. Человек, которому дана фантазия, может стать вторым Эйнштейном. Что-то в этом духе сказал он.
– Это я читал. И вы, шеф, принадлежите к этой категории, ведь именно вы занялись вибрациями.
– Не подхалимничай. Мы пока работаем вместе и поэтому должны преследовать одну цель: как можно эффективней использовать наши возможности. Так что увольнять я тебя не буду, хотя, конечно, мне неприятно, что ты все это прятал.
– И не сумел спрятать.
– Но пытался. Для тех, кто занимается профессионально вибрациями, честность превыше всего, потому что честность – это камертон чистоты частот.
– Я это понял только сейчас.
– Но это не значит, что ты не будешь продолжать свои попытки уйти в тень. Таким натурам это свойственно, иначе они просто не могут. Советую: никогда не зарывайся, ведь все состоит из вибраций, а вибрации тебя обязательно предадут.
– Я буду перед вами честным, шеф. Я провожу эксперименты, рискую собой, а если бы вы знали о моей теневой работе, разве вы бы дали на нее добро?
– Не дал бы, потому что ты опередил события, так и не поняв на первом этапе, что такое вибрация. У тебя талант сильно развит, Любомир. А талант – это слепая вибрация, она все время в поиске созвучных вибраций и рыщет по энергетическому полю с жадностью голодного волка.
Хорошо, если ты набредешь на чистую и сильную волну. Между прочим, я говорю о любви, потому что любовь соткана из чистых проникновенных вибраций. А теперь я все-таки хотел знать о результатах, которые, надеюсь, ты уже проанализировал.
– Не все, многое находится в стадии наблюдения. Но и того, что есть, достаточно, чтобы начинать крупномасштабные действия.
– Чтобы нас засекли?
– А что мы делаем противоправного? – удивился Любомир.
– Я прошу тебя в первую очередь выполнять плановые задания, а своими вольными изысканиями можешь заниматься в свободное от работы время и никоим случаем не пришпиливать свои эксперименты к работе лаборатории. Вот за это я могу выгнать.
* * *
Женщин в жизни Фимы Немуйчика было немного. Он, конечно, в мужском обществе распускал хвост, язык его перемалывал не одну тонну бессмыслицы.
Но если бы посторонний заглянул в душу бравого фотографа и покорителя женских сердец, то увидел бы щуплого мальчонку с густыми вихреобразными волосами и грустными одинокими глазами. Мальчонка жмется к коленям матери и вот-вот разрыдается.
Его обидела девочка Паша, будущая олимпийская чемпионка по плаванию на длинные дистанции. Она отказала ему в любви.
И так было на протяжении всей жизни. Фима успешно брал первые редуты женской обороны, а на вторые, самые главные с точки зрения мужского мировоззрения, его не хватало.
А эти злюшки-бабы только того и ждали, чтобы посмеяться над его неловкостью. Им-то было хорошо, они оборонялись, а обороняться, как известно, легче. Но вот когда они попадали в плен…
Впрочем, и в плен к Фиме женщины-красавицы, о которых он мечтал и на которых законспирировано засматривался, не попадали. Они просто останавливали его у входа и указывали пальцем в сторону дурнушек, мол, вот твой удел.
И долгое время Фима уныло следовал по указанному направлению. Но к двадцати пяти годам ему это следование основательно надоело. И он стал решительней.
В свою первую законную брачную ночь с красавицей Эллой Фима очень старался, за что утром получил благодарственное: ты был сегодня настоящим бойцом.
Фима задумался, почему же он до этого не был бойцом? Так получалось, что все изменили в нем все те же вибрации. Только каким образом?
Демидов дал ему собственное сочинение, в котором Фима прочитал много удивительных вещей, в том числе, как заряжать новой вибрацией свои мысли и продуцировать их на предмет своего творчества.
Скорее всего, он сам заразился новыми вибрациями, они и произвели в его организме революцию. Если разобраться, ничего особенного он ночью не делал, повторял то, что приобрел за сравнительно небольшой отрезок жизни мужчины. Но Элла была в восторге, а Элла опытная женщина, в этом он убедился.
Фима чувствовал, что начинает гордиться собой. И если его предположения верны, то впереди его ожидает еще немало разного рода открытий.
Глядишь, и фотографии его будут производить настоящий фурор. Он станет известным, будет выставляться в Европе, Америке, Японии, Австралии…
Больше всего ему хотелось попасть на большую выставку в Америку, в которой жило большинство его одноклассников и друзей по институту. Именно им он хотел доказать, что не так уж прост…
Это было бы здорово. В американском городке Петербурге живет его первая любовь Люда Астрова, и ей он хотел показаться в первую очередь. Нет, лучше пусть она прочитает о нем в прессе и только потом он, великий фотограф, явится во всем своем блеске – знаменитый и богатый. И пусть она пожалеет, что променяла Фиму на какого-то сынка командующего армией.
Со многими одноклассниками Фима вел переписку. Это было странно, потому что институтских друзей было больше. Наверное, все-таки возраст играет решающую роль. Тогда они были невинными, хотя уже о многом догадывались.
Рассказывают, что в старости люди тоже хорошо помнят как раз детские и юношеские годы, а вот середина жизни перепутанная и неясная.
Новая жизнь Фиме нравилась. У них с Эллой сразу установились деловые отношения. Хозяином магазина стал он. Элла, как более опытная, занималась бухгалтерией и поставщиками.
Поставщиками у Эллы были все, кого она знала. Если кто-то ехал за границу, она давала ему задание и устанавливала процент заработка. Ехавший покупал красивую вещь, общий портрет которой Элла давала.
Так она собирала красивые вещи со всего мира.
Фима на первых порах занялся устройством небольшого экспозиционного зала, в котором собирался выставлять свои фотографии, картины местных художников, хорошие книги, музыкальные диски…
Рядом (там раньше была кладовка) соорудил небольшой бар, в котором должны были закреплять знакомства и связи, делать простых покупателей постоянными. Фима специально скачал из интернета статьи, рассказывающие как обустроить подобного рода заведения.
Словом, проникся настолько, что Элла, не вмешивающаяся в его работу, как-то подошла к нему и, словно они еще не были знакомы, сказала на ухо:
– Если человек талантлив, то он талантлив во всем.
Фима мотнул головой и едва не загарцевал от прилива гордости. Ох, эта Элка, умеет управлять мужиками! Интересно, сколько у нее их было?
При этих мыслях Фима мрачнел, ему хотелось, чтобы он был первым, на что ему Элла однажды ответила.
– Надо приходить вовремя.
Вообще, как-то так получилось, что у них все шло, будто они прожили вместе, по меньшей мере, лет сорок. Элла быстро изучила все его "прибабахи" и "отрицалки", а он гордился своей женой, которая все время ему уступала. В Эллу легко было входить и жить в ней с большим уютом и удовольствием, что Фиме очень нравилось.
Элла первая заметила Фимину повзрослелость.
– Ты стал настоящим мужем, – сказала она одним утром, когда они сидели на кухне и пили кофе, который так замечательно делала Элла.
– А кем я был, когда впервые увидел тебя?
– Проходимцем, – не задумываясь, ответила Элла. – Еще и каким! Этим и понравился. А ты вон какой!
– Ну, Эл, ты меня специально захваливаешь, потому что знаешь, что я падок до женских нежностей. А если я окажусь совсем другим?
– Не окажешься. Ты попал в хорошие руки, а от хорошего не отказываются.
– И всю жизнь, значит, мы с тобой проживем душа в душу?
– Возможно. Ну, для разнообразия будем иногда ссориться. Это чтобы ты не очень нос драл. А потом… в жизни всякое бывает. Встретишь какую-нибудь фифу и смоешься. В тебе это еще осталось.
– И что ты тогда будешь делать?
– Ничего, отпущу тебя и поблагодарю за отличные ночи, за минуты истинного уюта, потому что счастье, дорогой, это и есть уют для сердца.
– Это когда сердце сидит у камина и греется?
– Может, и так. Во всяком случае, сейчас это происходит. Мне попался талант, и я обязана довести его до максимально мощного проявления. Ну, как я выражаюсь?
– Сильно. Ты тоже талант. Стреножить такого жеребца, как я…
– Ну уж… жеребца.
И Элла залилась чистым ярким смехом.
Нет, все-таки хорошо, что они встретились. И все из-за этих вибраций. Если бы не…
О вибрациях и своих экспериментах Фима жене пока ничего не рассказывал. Зачем втягивать ее в ненужное дело, хотя, конечно же, потом, когда все будет налажено, она обязательно обо всем узнает.
А потом он ее кое-чему научит, чтобы жилось еще счастливее. Хотя и сейчас все очень хорошо. Настолько, что кажется, где-то за дальним углом уже притаилась черная кошка, ждущая, чтобы вцепиться в горло твоей души.
Эту черную кошку Фима постоянно чувствовал, что мешало ему получать в полном объеме кайф от такой жизни. Но кошка объяснялась очень просто.
В природе все уравновешено: горе со счастьем, свет с тьмой, злость с добром…
Почему человек не может прыгнуть и улететь в космос? Потому, что есть гравитация, она держит на земле. Иначе бы все улетели.
Эти слова школьного учителя физики Фима запомнил на всю жизнь.
Человеком человек становится, когда он начинает думать о себе. Эту фразу Фима придумал сегодня утром и тут же записал.
Элла приподняла сонную голову и повернулась к стене, ожидая свою утреннюю порцию.
Но Фима, как истинный философ, побежал в кабинет записывать гениальную мысль. С некоторых пор (а вернее, с момента, когда Элла сказала, что он повзрослел) Фима начал активно мыслить и фотографировать свои мысли. Он их останавливал, осматривал, выслушивал и записывал.
Потом их читал и гордился собой. Ведь их не было, а вот они есть. Это его мысли! Никто не скажет, что он их украл. Сам придумал. Во всяком случае, он не столько прочитал книг, чтобы кого-то цитировать.
И об этой стороне своего творчества ничего не говорил Элле. В свое время узнает. Пусть для нее он будет вечной загадкой. Ведь чем берут эти "жіночки"? Загадкой. То есть он, мужик, вроде все о них знает: физиологию, как думают, как любят…А все-таки – загадка, иначе было бы не интересно.
Свою мудрость Фима на этом и обнаружил: он просто поменял местами исходные данные. Знание, к примеру, заменил на незнание. И получилось замечательно. А главное, доказательно. Сколько он на своем веку снял докторов наук, академиков… Все они в советское время были незыблемыми авторитетами.
А сейчас их учения мог опровергнуть простой дядя Вася, начитавшийся "Интересной газеты" или еще чего-нибудь в этом роде.
Да и в более солидных изданиях авторитеты глушили друг друга, как бандиты на стрелках. Один большой ученый призывал пить пиво, убеждая, что это очень полезный напиток, а другой великий ученый утверждал, что этот напиток наоборот – очень вредный.
Недавно вот весьма уважаемый диетолог закопал глубоко йогурты, сказав, что в них нет ни грамма полезных веществ, а есть только вредные, пагубные для здоровья. Теперь очередь другого научного умника доказать обратное.
Все дело в том, кто кормит научные звания. Когда государство было единственным донором, то и научные мнения далеко не расходились.
Получалось, Фима не только философ, но и комментатор, имеет полное право оценивать то или иное явление и вмешиваться в научные споры.
А почему бы и нет?
Кто, к примеру, знает лучше химию и творческие возможности фотографии, особенно в свете последних событий? Фима Немуйчик!
У Фимы – музей фототехники, начиная с первых леек и прочего, чего нет больше ни у одного коллекционера.
А кто знает про вибрации, которые входят с фотоизображением в мозг человека и там начинают произрастать новыми вибрациями, и человек становится совершенно другим человеком?
Опять же Фима Немуйчик.
А для чего технический прогресс? Разве не для того, чтобы усилить воздействие одного человека на другого?
Не это ли было причиной гибели цивилизаций?
Тут Фима понимал, что становится философом, останавливался и продолжал думать про фотографию. Приходил к выводу, что именно фотография, которой с приходом видео прочили смерть, начинает вытеснять движущееся изображение.
Ценится констатация факта. Остановись мгновение – не просто очень точное выражение, но и прекрасный художественный прием.
Мгновение надо уметь остановить. В этом мастерство художника.
Добившись цели, получаешь точную и яркую психологическую характеристику смотрящего на цветок или читающего книгу…
Мгновение есть жизнь в настоящем времени, чего не может сделать никакое видео, тем более, кино, где все репетируется. Остановленное мгновение – это проявившаяся вибрация, ее физиономия.
Остановленное мгновение выражает человека. Не зря, если замедлить (это хорошо видно при монтаже фильма) скорость и остановить движение, то увидишь, что человек существо совершенно ненормальное и идиотическое.
Видно, что у него в голове, какие пакостные мысли там живут. Виден процесс, но он быстро проходит, потому зритель только подсознательно улавливает правду о человеке, в то время, как фотография сразу дает полную картину.
Вот главное в этом человеке: он полный дебил, фанат, гений, добрейший, наивный и прочее…
От мыслей трещала голова. А хотелось покоя. Фима знал, жизнь его круто закручивается и передышек не будет. Он внедряется в мозги других людей и отвечает за это.
Внедряется – смело сказано. Пока только первые опыты. Но они показывают перспективность.
Фима устроил уголок, где мог уединиться и думать. Раньше он не отделял этот процесс-думания. Мысли приходили редко, широко открывая двери и впуская с собой сквозняк.
Теперь двери целый день были нараспашку. В них мог войти каждый, с каждым Фима общался.
Сейчас он дверь вынужден был закрыть, потому что в нее норовили пролезть массово. Случилось это после первого же дня работы выставки его картин с новой вибрацией.
Люди прилипали к фотографиям, умоляя продать их.
Немуйчик ходил по залу озадаченный. И не предполагал, что его хвастливые прогнозы перед Эллой начнут столь стремительно сбываться.
Элла в изумлении ходила за мужем, спрашивая, что ты такого сделал, почему они липнут к твоим фотографиям, как мухи к меду?
Она чуяла, что какие-то манипуляции со своими фотографиями муж произвел. Не надо было быть особо наблюдательной, чтобы не видеть, как Фима, запершись в небольшом кабинете, шуршал бумагами, часто вздыхал и кого-то посылал подальше. А затем раздавались радостные возгласы, из кабинета выходил Эдисон, гордо несущий свой лик нвстречу свету.
– Что ты там делаешь? – не раз спрашивала Элла.
– Колдую, разве ты не знаешь, что я колдун?
– Я тебя серьезно спрашиваю.
– А я серьезно отвечаю.