Фима не обманывал: действительно колдовал. Чудо-прибор распознавал не все вибрации, самые мелкие практически не улавливал. И если их надо было заменить, следовало начинать не с чистого, а все-таки с грязного листа. А это уже было нехорошо.
Фима рассказал об этом серьезном недостатке Демидову. Тот ухмыльнулся.
– Прибор новый, недоработанный. Я не ошибся, дав его тебе. Ты быстро найдешь узкие места, нюх у тебя хороший. А затем эти узкие места мы превратим в широкие.
И Фима находил узкие места. Он старался уже не ради дела, а ради того, чтобы Демидов заметил его научную полезную деятельность. Демидов знал об этом желании и всячески потакал.
Фима завел "журнал ошибок", который уже был наполовину исписан.
Прибор все-таки был чудесным. К каждой фотографии он вырабатывал соответствующую силу вибрации. После дня "прививки", как Фима называл эти операции, сам долго не мог оторваться от изображения, казавшееся обычным.
Что действительно такого в последней фотографии, сделанной в Мариинском парке?
На скамейке муж спит на коленях жены, которая читает книгу и качает коляску.
Сюжет: женщина более вынослива, чем мужчина. Мало того, что греет своим теплом обожателя, еще и успокаивает ребенка и себя, читая. Современная Мадонна!
Название книги едва видно, но если тщательно присмотреться, можно прочитать: "Вишневый сад".
После прививки картина приобрела новый смысл. Она стала продуцировать мысль о семейном счастье, как оплоте, крепости, как о нечто более сильном и защищенном. Пока один растет, другой отдыхает, третья стоит на страже. Она – сила красоты.
Так обрисовала свои впечатления чуткая Элла, увидевшая фотографию впервые.
Фима подивился проницательности жены. И сам заметил, что энергия фотографии превратилась в энергию картины. Изображенное начало приобретать не моментальные, а вечные черты, хотя ощущение сиюминутного действия и сохранялось.
По-настоящему фотография молодой семьи заиграла, когда ее повесили в рамке на стену. Фима нашел очень удачное место у окна, где свет падал не горизонтально, а вертикально.
В первый же день работы выставки вокруг фотографии-картины собралось больше всего зрителей, многие просили тут же продать сей шедевр.
Один богатенький готов был отдать за "Молодую семью" 500 долларов.
У Фимы в глазах почернело, разве стоила эта работа столько денег? Да ее себестоимость…Нет, он был не прав. В таких случаях нельзя считать себестоимость простыми расчетами.
А сколько стоит увидеть этот сюжет и снять его так, чтобы люди останавливались как вкопанные? А насыщение новыми вибрациями!?
– Все это закономерно, когда соединяются талант, умная техника и хорошая работа головы, – сказал себе Фима, печатая двадцатую копию "Молодой семьи".
Ночью Фима вскочил с постели и голым, забыв о достаточно низкой температуре, бросился в свою фотолабораторию. Ему пришла гениальная мысль сделать фотографию большой и применить в ней художественную роспись.
Несколько лет назад Фима придумал этот прием, который оправдал себя. Некоторые места усиливал на фотографии красками. Первая попытка оказалась самой удачной. На фотографию случайно капнул краской, в миг содержание картины изменилось. Она стала похожа на голову существа из запредельного мира, высунувшегося на поверхность болота, над которым стоял туман.
Эта, испортившая фотографию клякса, на деле стала знаком рождения нового стиля.
С тех пор, если Фима, желая придать фантастичность и необычность своей работе, находил такие абстракции, которые придавали фотографии многоголосие, полиритмичность.
Технику грубого мазка Фима усовершенствовал, отдельные его работы вызвали много споров, что тогда очень радовало Немуйчика.
Его имя стало мелькать на страницах газет, а сложную фамилию многие уже произносили без издевательств, а с почтением и уважением.
* * *
Когда перед магазином стала выстраиваться очередь, Элла сказала Фиме, что так дело дальше не пойдет.
Фима изумился.
– Мы ведь этого хотели. Смотри, сколько желающих. К тому же, это живая реклама. Я уже дал интервью трем корреспондентам, чем ты недовольна?
– У нас магазин, а не выставка. Тут нет зала, нет условий для удобного просмотра. Догадываешься, к чему я?
– Ты хочешь взять в аренду выставочный зал?
– Умница! Правда, придется платить за аренду, но зато мы сможем больше обслуживать, а, следовательно, и заработать. И стоимость билетов поднимем.
Элла была права. Фима и сам видел, что на небольшой площади магазина широко не развернуться. У него уже зрела мысль о передвижной выставке.
За несколько кварталов от их магазина стоял купленный в Англии двухэтажный красный автобус, который прекрасно можно использовать для передвижной выставки.
Хозяином автобуса оказался спившийся чиновник, который думал завести свое дело, катая туристов, детей с родителями по городу, обслуживая богатые свадьбы…
Набор сервиса был достаточным, чтобы окупить покупку. И бывшего чиновника хватило как раз на это, а потом на радостях он запил. И на этом дело остановилось, но автобус не продавал, считая, что если затащил его на дно жизни, то он его оттуда и вывезет. Оказалось, на дно попасть легче, чем подняться на поверхность.
Когда Фима разыскал бомжа, тот лежал на чердаке в тряпках с мертвенно-зеленым лицом. Он был тяжело болен и рад был за бесценок продать машину Фиме.
Фима пообещал, что они вытащат бомжа, спасут его.
И немало заплатил, чтобы чиновника-бомжа положили в частную клинику и стали лечить.
– А когда выздоровеете, я возьму вас к себе на работу.
Фима никогда не был благотворителем, сам частенько нуждался в помощи. Но ведь он покупал у человека (все еще человека) нужную вещь, а потом, ему невыносимо стало жалко бывшего чиновника. Если он запил, значит, совесть еще оставалась.
Элла поддержала мужа.
Теперь красный автобус с широкой рекламной надписью "Чиста криниця" разъезжал по спальным районам, успех был поразительным. Жители раскупали фотографии как пирожки. И Фима (и особенно Элла) никак не могли поверить, что все это происходит в действительности.
Но деньги, которые потекли рекой, убеждали лучше всего.
– Придется брать бухгалтера, – сказала однажды Элла. – Я одна не справляюсь… И еще: мне кажется, пришло время издать альбом, как минимум, на двух языках. Его будем продавать по всему миру, только надо найти хорошую полиграфию.
У Фимы тут же сверкнуло и замкнуло в голове.
– Эти деньги, – сказал решительно, – мы должны вложить в приобретение своей полиграфии. Аренда обойдется нам во много раз дороже. Пока дело идет хорошо, надо его развивать. А без современного оборудования не обойтись. Бизнес – та же игра, в которой надо дойти до конца.
* * *
Мир делится на толстых и худых, черных и белых, злых и добрых, высоких и маленьких…И на говорящих на разных языках.
С физическим и психологическим миром человека понятно, но вот почему люди разговаривают на разных языках?
Впервые над этим вопросом Демидов задумался серьезно, когда ехал из Армении в Грузию по горной дороге.
На крутом повороте навстречу вдруг выехал грузовик, автобус чуть не съехал в пропасть. Демидов сидел с правой стороны, у него сердце остановилось, когда увидел, как накренилась машина.
Если бы водитель не крикнул, чтобы все переместились на левую сторону, то наверняка автобус рухнул бы в пропасть.
Из грузовика на дорогу выпрыгнул маленький чернявый грузин, отчаянно ругавшийся на своем языке.
Водитель автобуса вышел ему навстречу и начал ругаться на армянском.
– Они хоть понимают друг друга? – спросил Демидов своего соседа, пожилого армянина, везшего в плетеной корзине трех поросят, которые всю поездку важно похрюкивали и повизгивали.
– Конечно, понимают, – утвердительно кинул сосед. – А как бы они жили вместе?
– Но языки ведь совершенно разные.
– Разные, – согласился сосед. – Но они разговаривают на третьем языке – они ругаются.
Вот тогда и задумался Демидов, как такое может быть, что рядом живет два народа, у которых язык так разнится?
Понять это было трудно. Природа – та же, климат тот же, люди устроены одинаково, а язык совершенно другой?
И только сейчас, на международной конференции, на которой многие выступали на родном языке, а остальные читали подстрочники этих выступлений, Демидов, кажется, нашел ответ.
Он неплохо знал английский, но вот португальского не знал, а последний оратор как раз был португальцем и выступал на родном языке.
И Демидов его прекрасно понимал. Конечно, он не мог перевести дословно речь, но смысл улавливал. Точно так же, наверное, животные улавливают смысл звуков человека, который их дрессирует.
Недавно промелькнуло сообщение, что одному ученому удалось молодую собаку выучить понимать 1000 слов.
Потом Демидов сверил свой перевод с подстрочником. Не удивился – все понял правильно.
И все благодаря вибрациям. Так однажды он слышал, как один звук контрабаса оживил лежащие на стульях другие инструменты симфонического оркестра.
В физике это явление называется резонансом. Иными словами, твой адаптационный аппарат сразу настраивается на определенную частоту.
Все последние месяцы Демидов усердно занимался решением проблемы создания волнового переводчика.
На том крутом повороте грузин и армянин понимали друг друга, потому что разговаривали на третьем языке, который и был волновым.
Вот почему ругательства, на каком бы языке ни звучали, всегда понятны.
Волновой язык даст возможность объединить людей, сделать их язык понятным, а, следовательно, и общение народов станет более продуктивным и положительным.
* * *
Так устроен человек. Ему кажется, все, что происходит с другими, к нему не имеет отношения.
– Ты знаешь, – говорит Элла, – в Египте автобус перекинулся, есть жертвы.
– Жертвы всегда будут, – глубокомысленно отвечает Фима, – на то они и жертвы.
Разве с ним такое может случиться? Он никогда не сядет в автобус, который собирается перевернуться.
Но вот случилось – их обокрали. Ночью. Открыли магазин и вынесли на двадцать тысяч долларов товаров.
– Это все твои штучки с вибрациями, – заявила Элла, когда обрела способность говорить.
Они сидели перед грудой разбросанных некогда красивых вещей, словно только что переехали на новую квартиру.
– Они украли и мои работы, вот что удивительно, – рассуждал Фима. – Это высшая похвала для меня, понимаешь?
Элла только руками всплеснула.
– Кому что, а Фиме зайчик. Ты нашлепаешь еще тысячу своих шедевров, а вот где я найду ту шляпу с двойным пером?
– Дело в шляпе, но и не только, – задумчивым следственно-философским голосом произнес Фима. – Когда тебя грабят, значит, есть что грабить, как это мы не подумали?
Только сейчас дошло до Фимы, что они, быстро начав богатеть, совершенно забыли, что вокруг ходят хищники с горящими глазами и острыми зубами.
Правда, была оправдательная причина такой забывчивости: они еще никогда не были богатыми. Не было привычки защищать свое имущество.
– У меня есть, кажется, неплохая идея, – озарилось лицо Фимы. – Это идея по всем статьям подойдет Демидову. Как давно я у него не был.
– Ты забыл, что побил с ним горшки?
– Но мы уважаем друг друга и нуждаемся в общении.
– Ты бы позвонил ему сначала. Может, он тебя и не примет.
– Это вовсе ни к чему. Он уже знает и без меня, что я к нему иду.
Элла махнула рукой.
– Вы оба чокнутые, делайте, что хотите.
А ведь горшки они действительно побили. И случилось это как раз тогда, когда Ефим Немуйчик купил галерею, в которой собирался выставлять свои работы и пригласил на ее открытие Демидова. А тот отказался, сказав, что Немуйчик ведет себя по-хамски.
Фима встал на копыта, но Демидов осадил его:
– Ты не выполнил нашу договоренность, жаба тебя съела.
И тут только Ефим вспомнил, что пока он стремительно богател, на счет лаборатории Демидова не капнуло ни копейки с его прибылей.
Да – жадность его схватила за горло, был у него такой недостаток. Так что из-за этого надо портить так удачно начатую дружбу?
Скажу "извини". Он человек хороший, все пойдет, как раньше. Тем более, что я везу такую идею.
Идея заключалась в том, что все свое имущество человек может метить фамильным кодом. Метка обязательно даст сигнал на специальный приемник. Таким образом они точно узнают адрес вора.
Своего вора они, между прочим, и могут так найти. Уворованные фотографии как раз имели свои метки в виде усиливающих ощущения вибраций.
Эти вибрации были зафиксированы, так как являлись продуктом личных Фиминых разработок. Нужен был лишь мощный "Виброфат", способный прочитать коды. Такой прибор был у Демидова.
Демидов действительно знал, что ему собирается нанести визит Немуйчик. Во-первых, позвонила Элла, которая рассказала об ограблении, (скрыв свой звонок от мужа); во-вторых, вибрации, внедренные в Немуйчика в свое время, были доступны и хорошо отслеживались.
Демидов давно перестал думать о кровной мести новоявленному миллионеру. Знал, что рано или поздно, тот явится к нему с повинной и будет вихлять своими извилинами, пытаясь все свести к элементарной забывчивости и перегруженности делами.
Демидову было даже выгодно, чтобы Ефим таким образом проявил себя, ибо мгновенно становился его подчиненным. Вот если бы он исправно платил по договору, то они бы оставались партнерами.
А так жадность бедного, ставшего неожиданно богатым фотографа сделала его зависимым. И Демидов не собирался упускать такой случай. Не только Немуйчику нужен был Демидов, но и Демидову нужен был Немуйчик, у которого проявился здоровый научный авантюризм.
И даже хорошо, что Фима был невежествен, малообразован. Жажда наживы и изобретательность с лихвой восполняли эти недостатки.
Жадность – сестра таланта – заставляет человека ставить себе высокие цели и все бросать для их достижения.
Очень многих знал Демидов великих, отличающихся необыкновенной жадностью или скупостью, добившихся благодаря этому своему негативному качеству высоких результатов.
Кроме того, Демидова заинтересовал феномен Немуйчика, который очень быстро приблизился к глубинному пониманию сущности волны – вибрации. Ведь, по сути, Фима-фотограф представлял прекрасный пример дуализма – один в двух лицах, в двух состояниях.
Доказано, что ген, носитель наследственной информации, который поэтому должен быть неизменен, паранормален: он вещество и волна одновременно. И именно поэтому он может исполнять свою роль, формируя развитие организма.
Интересно узнать о предках замечательного фотографа. Возможно, этот случай хорошо проиллюстрирует одну из глав докторской диссертации, которую Демидов уже практически закончил.
Фима выглядел роскошно: простенький пиджачок, случайно найденный на помойке, мятые брюки, в которых пьяные грузчики ложатся спать…Весь вид немытого, только оправившегося от неуемного горя нечесаного человека.
Демидову даже показалось, что от Фимы пахнет мусорником.
И вел себя Ефим Немуйчик, как сирота, который, наконец, нашел родного отца.
Сначала в кабинет всунулась голова Аллочки- секретарши. Голова подмигнула густыми наклеенными ресницами и улыбнулось щеками.
– Ого, какой гость? – сказал, вставая Демидов и широко улыбнулся. – Это из каких же вы стран, голубчик, вернулись?
– Жора, к чему эти понты, какие там страны, когда я сижу в своем доме и оплакиваю потерю.
– Рассказывай, что у вас там стряслось.
– Ограбили магазин. Как в кино. Я бы эти фильмы запретил показывать, на них учится молодежь.
Самое интересное, что утырили мои фотографии. Мне, конечно, приятно, халтуру тырить не будут. Но, знаешь, жаль, хорошая была серия.
– Ну, а я тебе зачем?
– Как это зачем? Мы с тобой накинем им петлю на шею. Я ведь свои фотки все нашпиговал вибрациями, потому так и липнут к ним, а для торговли я не успеваю штамповать серии.
Но, поскольку там есть наши вибрации, постольку мы с помощью "Виброфата" и компьютера запросто можем определить адрес нахождения моих шедевров и таким образом арестовать гадов.
– Ты хочешь сделать из меня детектива, не лучше ли в милицию обратиться, а я им помогу.
– Нет, я не хочу милиции, они обязательно попутно что-нибудь у меня найдут.
– Левый товар?
Фима встал и нервно начал ходить по кабинету.
– Вы смеетесь, уважаемый Георгий Александрович. Конечно, у меня есть незадекларированные доходы, но они накапливаются для обновления производства.
А идея у меня такая, продать министерству внутренних дел наш розыскной комплекс. Я сразу подумал об этом, деньги мы поделим по-братски. На этот раз я не подведу.
– За что тебя люблю, Фима, так это за твою дурацкую искренность. Когда ты что-то обещаешь, на лице твоем столько честности, которой хватило бы на пятерых, а потом оказывается, что честность вовсе не показатель порядочности.
– Ей Богу, в этот раз мы выступим единым фронтом. Заработанное пустим на развитие науки и техники.
Долго дуться на Немуйчика было невозможно. Стоило ему войти в помещение, как люди тут же начинали общаться совершенно на другом – полусерьезном уровне. Так было и сейчас: одно существование рядом с Немуйчиком вызывало легкую энергию забавы.
Демидову хотелось рассказывать анекдоты, шутить, но никоим образом не говорить о серьезном. Но то, что сейчас предлагал Немуйчик, было как раз очень серьезным…
Демидов уже давно обнаружил повышенное внимание к своей фирме и к себе. За ним постоянно ехала голубая "хонда", причем, ничуть не скрываясь, а даже акцентируя внимание.
По электронной почте приходили странные предложения о покупке новых моделей "Виброфатов". Несколько раз были даже угрозы. Словом, ситуация утрачивала контроль, и это очень не нравилось Демидову.
Конечно, он предпринял превентивные меры, но они были недостаточными. А Немуйчик пришел с дельным предложением, до которого можно было бы легко додуматься, но до которого Демидов не додумался, потому что голова была забита другими проблемами.
А Немуйчик додумался. Помогло ограбление. Сама природа вибрации говорила, что ее можно использовать как защитный знак: внедрять в предмет (как это делал Немуйчик с фотографиями), а затем совершенно легко находить по компьютерной спутниковой карте похищенное.
Причем это можно делать не только с предметами, но и с живыми существами – собаками, кошками и прочими домашними питомцами, которые часто пропадают и которых часто выкрадывают.
Несколько дней назад Демидов сделал для себя интересное открытие. Он читал в интернете статью о строительстве пирамид. В статье утверждалось, что строили ее вовсе не рабы, а грамотные наемники, скорее всего, инопланетного происхождения, или даже земного, но прошедшие основательную подготовку у инопланетян.
Читая, Демидов чувствовал поднимающуюся смутную мысль, которая вскоре оформилась в открытие.
Демидов подумал, что инопланетяне постоянно присутствуют на земле и обучают миллионы людей с помощью вибраций.