навстречу, чтобы поздороваться со мной. Она принадлежала к такому же типу женщин, что и моя мама. Она спросила меня, не хочу ли я чего-нибудь и пригласила меня остаться и пообедать с ними.
Я прекрасно понимала ее состояние. Будучи девочкой типа девочка-соседка, я всегда пользовалась успехом у всех родителей. Это противно, но это правда.
Но миссис Шлосбург не могла знать, что я вовсе не девочка-соседка. О нет!
Войдя в комнату Кэйры, которая была отделана точно, как моя, я бросилась к шкафу и выкинула оттуда брючки-капри.
- Ты что делаешь? - с удивлением спросила Кэйра.
- Я уже говорила тебе, что нужно быть самой собой, - ответила я. - И ты мне сказала, что не знаешь, что это такое. Так вот, я хочу тебе это показать. Иди, мой голову.
Кэйра уставилась на меня.
- Но…
- Отправляйся в ванну.
- Но…
- Делай, что говорят.
К моему удивлению, Кэйра меня послушалась. Я должна была пожать руку Люку. За то, что он помог мне найти себя. Я родилась настоящим лидером. Это было у меня в крови или где-то еще.
Я все еще рылась в шкафу Кэйры, пожевывая шоколадное печенье, которое мне принесла миссис Шлосбург, когда Кэйра, с вьющимися вокруг лица кудрями, вышла из ванны.
Она переводила глаза с меня на груду одежды, громоздящуюся около ее кровати.
- Что ты делаешь? - спросила Кэйра.
- Вот это ты можешь надевать в школу, - сказала я, указывая на вещи, висящие в шкафу. Большинство из них были тем, что моя мама называет "КЛАССИКА" - блузочки на пуговицах, джинсовая юбка, несколько свитеров, несколько джинсов темного цвета, пара кроссовок, несколько пар ботинок и симпатичных сандалий и несколько юбок, с силуэтом в виде буквы "А".
- А это, - сказала я, указывая на кучу высотой фута в три, где были штаны-капри, мини-юбки, маечки на бретельках и прочее, что моя мама называет "ПИСК МОДЫ", - ты должна отнести на благотворительный базар. Я знаю, что Кортни и другие носят такую одежду. Но их стиль тебе не подходит. Гораздо важнее выглядеть хорошо, чем выглядеть модно.
Кэйра уставилась на меня,
- Но разве это не одно и то же?
Я поняла, что нам предстоит долгая дорога.
Затем наступило время заняться волосами Кэйры. Я много времени провела с Триной - она красилась при каждом удобном случае - и кое-что знала о разных красящих средствах, пенках и шампунях, Я решила - раз Кэйра сама не понимает, - что она должна быть золотисто-каштановой. Не рыжей. Ничего слишком кричащего. Что-то интересное, как у Мэри-Джейн из "Человека-Паука".
Я была вооружена не только всем необходимым для создания красоты. Я понимала, что не смогу каждый день делать Кэйру красивой. Но я принесла с собой мои любимые книжки и видеодиски. Мне казалось, что одна из проблем Кэйры в том, что она не может как следует поддерживать беседу. Нельзя было обвинять ее в этом, поскольку люди, с которыми она общалась - они, в сущности, и не разговаривали с ней, - это девочки вроде Кортни Деккард, и разговоры их были такими СКУЧНЫМИ!
Я думала, что могла бы помочь Кэйре, исправляя ее внешний вид, заодно исправить и ее мышление. Хоть чуть-чуть. Так, чтобы ей было о чем поговорить с людьми. Кроме ее диеты.
Красящий мусс, пенка для формы, общий тон перед нанесением контуров вокруг глаз - и Кэйра переменилась. К тому времени, как я закончила свое дело, мистер Шлосбург вернулся с работы. Так что я усадила его и миссис Шлосбург в гостиной и "представила" им новую, по-моему мнению, Кэйру.
Они просто окаменели, и это было лучшим доказательством того, что я хорошо потрудилась. Миссис Шлосбург даже сделал несколько снимков.
Я приняла приглашение Шлосбургов пойти с ними поужинать в "Клэйтон Инн", самый модный ресторан Клэйтона (где должны быть "Весенние танцы"). Я решила, что это будет хорошая возможность преподать Кэйре еще один урок… А именно, убедить ее в том, что гораздо здоровее съесть мясо на ребрышках с жареной картошкой, чем жевать салат без заправки, а потом, вечером, проглотить семьсот печений. С этого дня, говорила я Кэйре, она будет есть три раза в день нормальную пищу. И никаких тарелок с салатами, уж пожалуйста.
При этом я сообщила Кэйре, что с этого момента она будет сидеть за столом рядом со мной. В ответ она только вытаращила глаза.
Когда мистер и миссис Шлосбург везли меня домой, они не переставая благодарили меня за то, что я взяла их дочь под свое крылышко. Должна признаться, я себя чувствовала очень неловко. Они, конечно, были вполне искренне тронуты. Но дело в том, что все это я должна была сделать значительно раньше. Я слишком долго позволяла Кэйре самой барахтаться в ее трудностях.
Но, сказала я себе, когда ложилась спать, все должно перемениться. Не только Кэйра должна стать другой.
Прощай, миленькая, маленькая Дженни Гриинли, всеобщий лучший друг. Привет, Джен, двигатель общественных перемен.
И каждый, кто еще не догадывался об этом до полудня следующего дня, наверняка все понял к концу ланча. Когда Кэйра и я вошли в кафе.
Она, с удовлетворением отметила я, в это утро не сделала начеса на голове. Потемневшие волосы Кэйры естественными завитками красиво обрамляли ее слегка накрашенное (не густо, как раньше) лицо. В ее походке появилась какая-то пружинистость, чего я прежде за ней не замечала.
Стоя у дверей кафетерия, где мы договорились встретиться, Кэйра одергивала блузку и оглядывала, в порядке ли ее юбка до колен - и больше никаких мини, в девушке должна быть какая-то тайна. Я подошла и поправила каштановый локон, перекинутый через ее плечо.
- Готова? - спросила я Кэйру. Кэйра нервно кивнула. Затем сказала:
- Джен, могу я тебя перед этим о чем-то спросить?
- Давай, - ответила я.
- Почему… почему ты это для меня делаешь?
Я должна была секунду подумать. Я не могла сказать ей, что об этом просила ее мама. И, разумеется, я не могла сказать ей ни слова о Люке, который считает, что я обязана помогать таким людям, как она.
Когда я задумалась, то сообразила, что я помогаю Кэйре вовсе не по этим причинам. Я помогаю Кэйре потому…
- Потому что ты, Кэйра, мне нравишься. Может, я слишком поздно это сообразила. Но это было правдой.
Вот так, пожав плечами, я это и сказала. Вероятно, лучше бы мне было оставить эту информацию при себе, потому что глаза Кэйры наполнились слезами, угрожая ее накрашенным ресницам…
- О господи! - воскликнула я. - Прекрати!
- Ничего не могу поделать, - сказала Кэйра и начала сопеть. - Мне никто никогда этого не говорил…
Я больше не могла держать дверь кафе открытой,
- Вперед! - скомандовала я, повелительно взмахнув рукой.
Шум обрушился на нас с той же силой, что и запах - запах сегодняшнего горячего - индейка в соусе "чили", Я увидела, что Кэйра, трясясь от страха, отступила на шаг назад. Но у нее не было выбора.
Мы были внутри. И двинулись к проходу.
НЕ СТЕСНЯЙСЯ, советовала я Кэйре прошлым вечером. ЕСЛИ ТЫ НАЧНЕШЬ СТЕСНЯТЬСЯ, ЕСЛИ ТЫ ПРОЯВИШЬ НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ, ОНИ НАПАДУТ. ПОМНИ, Я БУДУ РЯДОМ С ТОБОЙ. СМОТРИ ПРЯМО ВПЕРЕД. НЕ СУТУЛЬСЯ. НЕ СОПИ.
И, РАДИ БОГА, НЕ ВСТРЕЧАЙСЯ НИ С КЕМ ГЛАЗАМИ.
Я должна была сделать вид, что встретилась с Кэйрой случайно, и поэтому не смотрела на нее. Я не знала, соблюдает ли она мои инструкции.
Но по уменьшению количества децибелов в комнате было ясно: что-то происходит. Беседы остановились на полуслове. Можно даже было услышать, как вилки скребут по тарелкам. Впервые за всю историю средней школы Клэйтона в кафетерии воцарилось безмолвие. Раздавались лишь звуки моих собственных шагов и клик-клак платформ сандалий Кэйры.
Тогда я рискнула глянуть на Кэйру. Щеки у нее были такие же розовые, как блузка.
Но к моей радости, она не колебалась.
Она не смущалась.
И она ни с кем не встречалась взглядом.
Я остановилась и взяла два подноса. Я протянула один поднос Кэйре. Мы двинулись вдоль раздачи. Я взяла мисочку с индейкой, салат под соусом, немножко кукурузного хлеба, диетическую колу и яблоко. Кэйра сделала то же самое. Леди на раздаче рассматривали нас, но не из-за нашего выбора.
Они рассматривали нас, потому что, как и я, никогда не слышали подобной тишины.
Только они, в отличие от меня, не догадывались, почему никто не разговаривает.
Мы двинулись к кассе. Мы заплатили. Мы взяли спои подносы. И пошли к своим местам.
Если что-то должно было произойти, то я понимала, что это случится именно в этот момент. Трансформация Кэйры издевочки, жаждущей внимания, в "Я есть Я" была удивительна, но новый цвет волос и новый макияж - и даже длинная блузка - не произвели бы ни малейшего впечатления на кретинов, решивших держать Кэйру в повиновении. У них уже было время, чтобы оправиться от шока. Насмешки должны были бы начаться сейчас.
Четыре фута. Десять футов. Двадцать. СДЕЛАНО! Мы успешно водрузили подносы на стол и отодвинули стулья, когда это началось.
Мычание.
Кэйра застыла. Мычание раздавалось как раз позади нас. Я просверлила Кэйре все уши, объясняя ей, что если кто-нибудь замычит, то она не должна на это реагировать. Она не бросится в слезы. Она не выбежит из комнаты. Она будет вести себя так" будто ничего не слышит. И даже головы не повернет.
Но получится ли это у нее? Может, она меня и не услышала? Я со страхом следила за тем, как пальцы Кэйры вцепились в спинку стула… Так вцепились, что побелели костяшки суставов.
Затем она отодвинула стул, села на него и начала спокойно есть свою индейку.
Меня окатило чувство облегчения, будто в жаркий день я облилась холодной водой. У меня даже закружилась голова. Да! Заклинание рухнуло! На Кэйру больше никогда не будут мычать.
Однако я снова услышала "МУУУ!"
Скотт Беннетт, единственный за нашим столом, кто все время, что мы с Кэйрой двигались к столу, продолжал есть, будто ничего не произошло, остановил движение своей вилки, на которую, по-моему, была наколота куриная котлета, на полпути ко рту. Он посмотрела направлении мычания, которое,
похоже, раздавалось из-за стола Курта Шрэдера. Я тоже посмотрела туда. Я видела, как Курт ответил на мой взгляд хитренькой улыбочкой.
- У тебя, Курт, - ядовитым голосом - это был единственный голос, который звучал в кафе, - преодолела я расстояние в тридцать футов до стола Курта, - у тебя какие-то проблемы?
- Ага… - начал говорить Курт.
Но тут же замолчал, потому что Кортни Деккард ударила его локтем по ребрам.
Я смотрела на Кортни. Кортни смотрела на меня.
По правде говоря, я не знаю, что произошло: то ли дело было в том, что в конце недели я иду на "Весенние танцы" с Люком Страйкером, и Кортни знает об этом, то ли теория Люка об "особом соусе" действительно заслуживала доверия.
Только я знаю, что Кортни тут же взяла свою диетическую колу и что-то сказала своей соседке по столу. Соседка ей что-то ответила. И тогда все за этим столом стали есть и болтать, будто ничего и не случилось. Скоро все в кафе занялись тем же.
Включая Кэйру Шлосбург, что порадовало меня. Кэйра вежливо расспрашивала Куанга, смотрел ли он "Баффи", и не думает ли он, если смотрел, что сериал стал острее, когда его покинул Ангел,
Меня распирало от гордости. Больше никакого мычания.
Кэйра Корова мертва! Да здравствует Кэйра Шлосбург!
Да, подумала я про себя, принимаясь за соус "чили", поскольку внезапно почувствовала голод. ДА!
Спросите Энни
Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!
В "Журнале" средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.
Дорогая Энни!
Моего папу интересует только одно - спорт. Он не обращал на меня внимания, когда я занималась балетом или искусством, но теперь, когда я стала членом спортивной команды, он чрезвычайно гордится мною.
Но вот в чем дело. Я ненавижу спорт. Я вступила в команду только ради папиного удовольствия. Я никогда не думала, что добьюсь успехов, но надеялась, что мне понравится заниматься спортом. Этого не случилось. Я ненавижу тренировки и ненавижу игры. Я хочу бросить спорт. Проблема только в том, что, как говорит мой папа, если ты член команды, ты не можешь ее бросить, потому что ты ее предашь. А я хочу вернуться в балет, Энни, что ты посоветуешь?
Несчастный футболист
Дорогая Несчастная!
Жизнь коротка. Если ты так ненавидишь спорт, ты никогда не добьешься успехов. Команде будет даже лучше, если ты из нее уйдешь, они найдут того, кто будет играть с удовольствием. Скажи своему папе, что ты понимаешь - он хочет научить тебя уму-разуму, но если ты не попробуешь чего-нибудь нового, ты никогда не узнаешь, в чем ты можешь быть самой лучшей. А новое ты можешь узнать только в том случае, если не будешь тратить время на то, что у тебя не получается.
Затем приготовься к тому, что ты услышишь; "Ты-меня-очень-огорчаешь". Но не расстраивайся. Он переживет. Когда увидит, как великолепно ты выглядишь на сцене.
Энни
Двенадцатая глава
После истории с Кэйрой я начала думать, что, пожалуй, Люк был прав.
Потому что это сработало. Замечательно сработало.
Но… может быть, все получилось потому, что все ребята каждый вечер видели меня в передаче "Доступный Голливуд", где я говорила:
- Нет, мы с Люком просто друзья.
Но, как бы то ни было, это сработало. Народ перестал мычать при виде Кэйры.
И все вокруг ходили и удивлялись, включая мою бывшую лучшую подругу Трину:
- Что это с Джен? Почему она так мила с Кэйрой? Но все это говорилось так, чтобы Кэйра не слышала, поэтому мне было безразлично.
Особенно когда моя мама рассказала мне, что после того дня в школе - дня, когда Кэйра прошла по подиуму без мычания, - Кэйра сообщила миссис Шлосбург, что в будущем году войдет в школьный совет.
Так что теперь, надеюсь, Кэйра не собирается никуда уезжать.
Но теперь меня огорчало другое. Пока я разбиралась с Кэйрой, моя лучшая подруга меня разлюбила. Трина все еще отказывалась разговаривать со мной - такова была плата. Я скучала по ней. Мне не с кем было болтать в Интернете, и выполнение домашнего задания по латыни потеряло свою прелесть. Я не раскаивалась в том, что сказала ей, и по-прежнему не думала, что мое согласие идти на "Весенние танцы" с Люком Страйкером было таким уж отвратительным предательством, как это казалось ей.
Но я надеюсь, что мне удалось слегка улучшить ситуацию. Потому что наше общение с Триной вне дома или школы негативно действовало на мою жизнь… особенно на репетициях "Трубадуров".
Быстро приближался день великого выступления нашего хора. Наши платья, красные с блестками - по сто восемьдесят долларов каждое - прибыли. Я еще никогда в жизни не видела таких уродливых одеяний, правда. Если бы такое платье я нашла в гардеробе Кэйры, я тут же отправила бы его на благотворительный базар.
И, возможно, его даже там не приняли бы.
Но мистеру Холлу они нравились. Когда мы первый раз репетировали в платьях, он просто прослезился. Он сказал, что наконец-то мы выглядим как хор.
Не знаю чем, с его точки зрения, мы были раньше. Но, по-видимому, не хором.
Платья пришли в последний момент. Утром в пятницу - за день до "Весенних танцев" - "Трубадуры" клэйтонской средней (вместе с мистером Холлом и членами школьного оркестра, которые аккомпанировали нам) погрузились в специально напитый для поездки автобус.
В этом автобусе мы должны были отправиться в Высшую школу Бишоп Люерс, где нам предстояло встретиться лицом к лицу с дюжиной других хоров. Каждому хору давалось пятнадцать минут, для того чтобы ослепить весьма престижных судей - среди них была даже бывшая Мисс Кентукки - своими вокальными данными, интонациями, ритмической точностью, своим толкованием музыки, чистотой тонирования, позами, хореографией и общим мастерством исполнения.
Можно было придумать что-нибудь более дурацкое? Я имею в виду бывшую Мисс Кентукки? Уж могли бы пригласить хотя бы Эндрю Ллойд Вебера или еще кого-нибудь.
Но, вы не поверите, несмотря на такой состав жюри, все очень нервничали. Особенно мистер Холл и сопрано. Должна признаться, что альтам было гораздо интереснее вычислять, сколько маленьких кусочков бумаги удастся заткнуть в завиточки Карен Сью Уолтерс, стоящей ступенькой ниже перед нами.
Карен Сью обвиняла нас в том, что мы кидаемся в нее обслюнявленными комочками бумаги. И вы этому верите? А мистер Холл раздул из этого целое дело. Ведь это были не обслюнявленные комочки бумаги, а всего лишь обрывочки домашней работы скучающей Лиз.
Так или иначе, в последнюю неделю перед поездкой на "Бишоп Люерс" мистер Холл заставлял нас столько репетировать, что "Весь этот джаз" постоянно звучал у меня в голове. У нас уже все получалось - и вокал, и ритмическое равновесие, и интонирование, и дикция.
Но, как считал мистер Холл, у кого-то из нас были проблемы с ритмикой. И кое-кто из нас - одна из нас - имела серьезные проблемы с хореографией.
Я могла защищаться только тем, что когда я проходила прослушивание, мне никто ничего не говорил о танцах. Серьезно. То, что касается пения, мне понятно. Но танцы? Никто не сказал ни слова.
Обычно я просила Трину прийти после уроков и помочь мне с этой хореографией. И обычно она с радостью соглашалась.
Но Трина и я не разговаривали. Вернее, я-то говорила с ней.
Проблема была в том, что Трина мне не отвечала.
Во вторник я решила, что все это слишком затянулось.
К среде от всего этого меня просто тошнило.
Еще меня тошнило от криков мистера Холла по поводу хореографии. Ведь если подумать, виновата была Трина. Я хочу сказать, что именно ОНА говорила: "О, это нужно для твоего вкладыша в аттестат".
Ага, а кому нужен будет вкладыш, если я ПОМРУ? Я боялась, что именно так и случится, если мистер Холл не перестанет вопить на меня из-за моей хореографии. Я просто рухну МЕРТВОЙ.
У меня все получалось в песне "Столько, сколько я ему буду нужна", потому что это медленная песня. И пока мы пели "День за днем", где нам нужно было всего лишь смотреть на прожектор - "Вы смотрите па прекрасный заход солнца", - говорил нам мистер Холл. - "Вы смотрите на радугу, озаренную любовью Господа!" - у меня все было в порядке,
Но в тот момент, когда надо было бросать Трине ее идиотскую шляпу, у меня ничего не получалось.
И в этом тоже была виновата Трина. На прошлой неделе, когда мы еще разговаривали, я бросила ей шляпу, и она ее поймала и вовремя надела перед тем, как танцевать канкан.
Но теперь по какой-то причине, хотя я кидала шляпу точно так же, Трина ее роняла. Не хочу думать, что специально. Но…
Хорошо. Она пропускала шляпу умышленно.
В первых двух случаях мистер Холл этого не заметил, потому что шляпа упала на пол, и Трина наклонилась и подняла ее.
Но на репетиции в среду - особенно нервной, потому что один из теноров забыл надеть кушак, и я подумала, что мистера Холла хватит удар, так он психовал - шляпа Трины вылетела из моих рук и приземлилась, вот повезло, внутри раструба тубы Джейка Манкини.
Трина могла бы поймать шляпу. Она могла бы чуть вытянуться и схватить ее в воздухе.