Вид из дома был потрясающий - мой папа все отлично спланировал. Перед нами раскинулось хрустально голубое озеро, окруженное деревьями. По глади воды скользили парусные шлюпки. Солнце палило так, будто была середина лета, а не весна, и повсюду распевали птицы. Покой, тишина и все располагает к отдыху.
Плохо, что через час сюда пожалуют папарацци. По крайней мере, это произойдет тогда, когда по окрестностям разнесется известие о том, где брошенный Анжеликой Тримэйн Люк Страйкер зализывает свои раны.
Люк взгромоздился на перила террасы и покручивал в руках банку пива, которую вынул - я не заметила когда - из холодильника. Меня не оскорбило то, что он не предложил пива мне - я совершенно точно не тот тип девушки, которому предлагают выпить пива, - но мне было интересно, откуда пиво у него. Ему еще нет двадцати одного года, а за этим в Индиане следят очень строго.
Потом я вспомнила. Он же кинозвезда. Он может потребовать пива, сколько захочет и когда захочет.
- Приятно здесь, а? - сказал Люк, сделав большой глоток.
Я отхлебнула колы. Она была вкусная и с пузыриками, как я люблю.
- Ага, - сказала я. Я никак не могла понять, зачем он позвал МЕНЯ к себе домой?
- Я никогда не ходил в среднюю школу, - внезапно сказал Люк - явно озеру, поскольку он даже не смотрел на меня. - У меня был личный учитель. Я видел настоящую школу только в кино или по телевизору. Я не представлял себе… не представлял себе., какова настоящая средняя школа.
Люк сделал еще глоток пива и опустил банку.
- Но настоящая школа в реальной жизни совсем не такая, как в кино, - продолжал он. - В реальной жизни она в десять миллионов раз хуже.
Я просто смотрела на него. Что я могла сказать?
- Эти дети в твоей школе, - сказал Люк, съехав с перил и растянувшись во весь рост на полу террасы, - самые грубые, самые сквернословящие и самые ничтожные люди, которых я когда-либо встречал. У них - ты знаешь, что такое сочувствие?
- Хм, - сказала я, - сострадание друг к другу?
- Точно. На съемках фильма "Небеса, помогите нам!" был один консультант, очень почтенный человек, который помогал разобраться со сценарием и прочее. Так вот для него сочувствие значило очень многое. А в клэйтонской средней мало кто сочувствует другим… Большинство безжалостно третирует слабых и считает идолами сильных.
Я поняла, что в этот момент должна заговорить,
- Это неправда, - сказала я, поскольку никогда не делала идола из Курта Шрэдера. - Не все…
- О нет, не все, - быстро согласился со мной Люк. - Многие сидят сзади и наблюдают, как издеваются над их товарищами. Эти люди даже хуже, чем быки, те сильные… По-моему, приличные люди должны что-то предпринять, чтобы остановить издевательства, но они слишком трусливы, поскольку им не хочется оказаться следующими в очереди.
Я, конечно, не идеализировала среднюю школу. И все же мы были не НАСТОЛЬКО плохи.
- Ну уж и вовсе неправда, - сказала я. - Ты же сам видел, что я пошла за Кэйрой…
- О, конечно, - сказал Люк. - Ты пошла за ней. Ты вытирала ее слезы. Но ты ничего не сделала, чтобы попытаться их остановить.
- А что я могла бы сделать? - Комок, который исчез было из моего желудка, появился снова. Мне просто не верилось. Он пригласил меня, чтобы снопа критиковать? Что это такое? Я, в сущности, не ожидала ни исповеди в неумирающей привязанности, ни сладких поцелуев или чего-нибудь еще, но
Люк вел себя нечестно. - Ты хочешь, чтобы я выступила против всей школы? Люк, Кэйру НИКТО не любит…
- Да, - сказал Люк. - Кэйру никто не любит. И я не могу сказать, что я их в этом виню. Я слышал, как ты разговаривала с ней в дамской комнате. Я слышал, что ты ей говорила. Это был хороший совет, быть может, лучший из всех, которые она получала, и она его отвергла. А тебе, Джен, не приходило в голову, что правда не только то, что не любит Кэйру, но и то, что все любят тебя?
Я покачала головой.
- Это не так…
- Это правда, и ты это знаешь. Назови мне человека, которому ты не нравишься. Хотя бы одного.
Нечего было и задумываться. Я серьезно подозревала, что не нравлюсь мистеру Холлу. Поскольку до сих пор не справлялась с хореографией.
А как насчет Курта Шрэдера? Курт Шрэдер меня недолюбливал. Ну, а может, вообще никогда обо мне и не задумывался. Но это не значит, что когда он вспоминал обо мне, он делал это с удовольствием.
- Ерунда, - сказал Люк, когда я в качестве примера назвала два этих имени.
- Хорошо, - недовольно сказала я. - Хорошо. Давай считать, что я всем нравлюсь. Это неправда, но давай просто согласимся с этим. И что?
- И ЧТО? - Люк перестал прохаживаться и недоуменно посмотрел на меня. - И ЧТО? Джен, ты не понимаешь? Ты находишься в невероятном положении. Ты могла бы произвести в этом месте реальные преобразования, но, похоже, ты этого не осознаешь.
ПРОИЗВЕСТИ РЕАЛЬНЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ? О чем это он говорит?
И вдруг меня осенило. Ясно, чего хотел Люк. И вот почему он пригласил меня к себе. Это было так очевидно, что и слабоумный все понял бы, но не я. Ох, нет. Не я.
Люк проводил кампанию. Знаете, из тех, что всегда проводят знаменитости.
Люк решил провести кампанию по внедрению в клэйтонской средней школе понятия "сочувствие", и он хотел, чтобы я этим занялась.
Я съехала подальше по скамейке и устало сказала:
- Ох, братец…
- И никаких мне "Ох, братец", Джен, - сказал Люк. - Ты знаешь, что я прав. Я, Джен, наблюдал за тобой. Последние четыре дня я ничего не делал, только наблюдал за тобой. И пришел к выводу, что ты единственный человек во всей этой вонючей школе, которому не безразличны, действительно не безразличны люди. Ты думаешь не только о себе - готов побиться об заклад, что о себе ты думаешь в последнюю очередь. И это замечательно, Джен. Это на самом деле похвально. Я не говорю, что тебе нужно переделать кучу дел, чтобы все стали лучше. Но как посторонний наблюдатель я должен сказать, что ты могла бы сделать много больше.
Я не могла с этим согласиться. Правда, не могла. - Что ты имеешь в виду, говоря МНОГО БОЛЬШЕ? - завопила я. - Я так много всего делаю, что к концу дня бываю совершенно без сил. Ты думаешь так легко быть МНОЮ? Вовсе нет! Это, на самом деле, очень, очень трудно.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил Люк, садясь на скамейку рядом со мной.
- Знаешь, - ответила я. Мне не верилось, что я разговариваю с Люком Страйкером. С Люком Страйкером, таинственной знаменитостью, с человеком, которого я никогда не пойму. И он сейчас раскрыл мой самый главный, глубоко спрятанный секрет. Это было нечестно. - Я - МАЙОНЕЗ, - прошептала я. Потом, когда он удивленно посмотрел на меня, добавила нормальным голосом: - Я то, что помогает бутерброду не развалиться, понял? Это моя работа. Вот этим я и занимаюсь. Я - смазка.
- Да, - наконец до него дошло. Он даже вроде бы разволновался. - Да, именно так. Именно это ты и делаешь!
Я не понимала, чего он так разволновался. Но думаю, что с ним все было в порядке. Это ведь у МЕНЯ были проблемы.
- Но, Люк, - сказала я, - это ВСЕ, что я могу. То, о чем ты мне говоришь… что, по-твоему, я должна делать… у меня не получится. Я действительно с этим не справлюсь.
Люк молчал. Он вел себя, как Тринин кот мистер Момо, когда тот играл с пойманной мышкой. Кот не выпускал ее из лапок, пока не откусывал ей голову.
- Но чем ты хочешь быть, Дженни? - быстро спросил меня Люк. - Чего ты хочешь?
Хочешь? Чего я ХОЧУ? Он что, с ума сошел?
Я решила, что так и есть. Я решила, что меня похитил и держит в заложниках безумец. Иначе почему мне не удавалось раскусить его? Потому что он псих.
Подождите, скоро это появится в журнале "Люди".
- Серьезно, Джен, - сказал безумец. - Чего ты хочешь?
Да мало ли чего я хотела. Я хотела, чтобы Бетти Энн вернулась на свое место на столе миссис Малвейни. Я хотела, чтобы люди перестали мычать, когда мимо них проходит Кэйра Шлосбург. Я хотела не петь в хоре или, по крайней мере, чтобы мистер Холл перестал вопить на меня из-за этой дурацкой шляпы и моих неловких рук.
- Знаешь, Джен, - продолжал Люк в ответ на мое молчание, - я не верю, что ты только майонез. Если вспомнить, как ты на меня огрызнулась в тот день в дамском туалете…
Я вздрогнула, мне не хотелось вспоминать о том ужасном моменте. Но Люк не отступал.
- …Я знаю, что ты не просто славная миленькая Джен Гриинли, всеобщий лучший друг. Я думаю, ты больше, чем майонез. Много больше. - Он снял очки - они уже были ему не нужны, поскольку теперь все знали, кто он такой - и я смогла разглядеть, что у него глаза голубые, голубые и глубокие, как озеро перед нами.
- По правде сказать, я думаю, что ты - особенный соус.
Спросите Энни
Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!
В "Журнале" средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.
Дорогая Энни!
Меня пригласила на вечеринку, где, как я знаю, будет спиртное. Яне пью, потому что мне это просто не нравится, и еще мне не нравится находиться рядом с пьяными людьми. Но я не хочу, чтобы мои друзья считали меня рохлей. Что я должен делать?
Непьющий Дэн
Дорогой Дэн!
Спланируй что-нибудь другое. А потом скажи своим друзьям, что не можешь прийти. И перестань придавать значение тому, что они думают. Если они не уважают твои желания, то они не настоящие друзья, ведь так?
Энни
Десятая глава
Я знаю, что вы думаете. ЗНАЧИТ, ЛЮК СТРАЙКЕР ГОВОРИТ, ЧТО ТЫ ОСОБЕННЫЙ СОУС. И ЧТО В ЭТОМ ТАКОГО? ОН ЖЕ СУМАСШЕДШИЙ. И НЕ ПОХОЖЕ, ЧТОБЫ ОН ХОТЕЛ ТЕБЯ ПОЦЕЛОВАТЬ ИЛИ ЕЩЕ ЧТО-НИБУДЬ.
И, правда, Люк Страйкер не хочет меня поцеловать. Или, по крайней мере, если и хочет, то никак этого не показывает.
И, по-честному, если бы он и захотел, взволновало бы это меня? Нет. Потому что я, не то, что девочки моего возраста - во всяком случае, те, которые живут в моем городе, - я не влюблена в Люка Страйкера.
Я не хотела, чтобы Люк Страйкер меня поцеловал.
Но я начала думать, что, может быть, он и не сумасшедший.
Люк не стал провожать меня домой. Полагаю, он очень устал от своих нравоучений. Знаете, по поводу того, что я обладаю большим потенциалом и что люди значительные несут значительную ответственность, и что где бы мы были, если бы Черчилль во время Второй мировой войны повернулся бы к людям спиной?
Когда большой черный лимузин появился на моей улице, это не было ОСОБЕННО сильной сенсацией. То есть, конечно, все соседи перестали заниматься своими делами - стричь газоны, ухаживать за садом, затаскивать в дом купленные продукты - и уставились на лимузин, остановившийся перед моим домом и на меня, вылезающую с заднего сиденья. Мои братья в изумлении выскочили из дома и пожелали узнать, где я была. Моя мама, только что вернувшаяся с работы, раскрыв рот, стояла посреди двора и таращилась на меня и на длинный черный лимузин, из которого я вышла.
Первой меня поймала Трина. Она, должно быть, подкарауливала мое возвращение, выглядывая из окна спальни. Трина вылетела из дверей, за спиной, как пелерина, развевались ее черные волосы,
- Огосподигосподигосподигосподи, - кричала Трина, хватая меня за руки. - Не могу поверить, что ты провела целый день с ЛЮКОМ СТРАЙКЕРОМ!!!!
Как только мои братья услышали это - все было кончено. Я не думала, что случившееся у торгового центра, уж очень заинтересует малышей. Но оказывается им не терпелось узнать подробности. Да, я им все объяснила. Я знала степень их заинтересованности Люком Страйкером, все же они были мальчишками, правда, я все-таки не достала Рику телефон агента Люка.
Моя мама внимательно выслушала всю историю - правда, я рассказала только о том, как Люк привез меня к себе на озеро, чтобы прочесть мне лекцию по поводу того, что я живу не в соответствии с моими возможностями. При этом мне казалось, что я провела день с каким-то наставником. И, знаете, у этого наставника были глаза голубые, как озеро, и потрясающая улыбка… Так вот, выслушав эту историю, мама сказала:
- Что ж, это не смешно, - а затем она вошла в дом, вероятно, для того чтобы позвонить всем и рассказать: ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО СЕГОДНЯ СЛУЧИЛОСЬ С ДЖЕННИ!
Как только мама и братья удалились, Трина потащила меня на нашу веранду, которую сделал мой папа, и усадила на качалку, которую мама украсила подушкой с вышитыми - вы не поверите - сердечками.
- Так, - сказала Трина. - Рассказывай все с самого начала. О чем ТОЧНО вы с Люком разговаривали?
Мне не хотелось говорить Трине всю правду. Потому что в этом она ничего не понимает. Она разбирается в хореографии мистера Холла - это для нее не проблема. И, несомненно, она понимает все о "майонезе". Ведь это она первая так меня назвала.
Но когда дело доходит до - ох, не знаю, до того, что говорила мне кинозвезда о моем поведении, которое не соответствует тому, чем мог бы гордиться Черчилль? - это не Трининого ума дело. Пытался ли Люк поцеловать меня? Нет проблем, это я могла бы рассказать Трине.
Но его нравоучения о моей ответственности, как человеческого существа, которое может совершить преобразования в клэйтонской средней школе? Хм-м, нет уж.
- Ох, - сказала я Трине, когда мы забрались на террасу. - Знаешь, просто ерунда, Я думаю, он на самом деле страдает. По Анжелике.
В сущности, я ничего об этом не знала - ведь Люк сказал только, что собирается вывести татуировку. Но прозвучало это хорошо.
- Я думаю, он приехал сюда, чтобы развеяться, - продолжала я. - Но то, как все себя вели на стоянке… Это просто неприлично…
- Расскажи мне обо всем. - Трина вытаращила глаза. - Просто не верится! Ты видела, как скучная Лиз ухватила его ноги? Кто знал, что она такая дрянь?
Я решила не говорить Трине, что она сама была лишь на йоту лучше.
- Он совсем не упоминал меня? - спрашивала Трина.
- Хм-м. Вроде, нет.
- А Джери? Он упоминал Джери? Потому что она всучила ему номер своего телефона, и теперь думает, что он ей позвонит.
- Хм-м, - повторила я. - Нет. Разве она и Скотт все еще в ссоре? Когда я уезжала, они, кажется… разговаривали.
- Да ладно, - сказала Трина. - У них все кончено. Удивительно, что они так долго тянули. Джери такой командир! Я думаю, что Скотт не разрывал с ней отношения, чтобы не задеть ее чувства, понимаешь? Ведь она через несколько месяцев уезжает в колледж… Он вообще славный.
Да, он славный.
- Так что я расстаюсь со Стивом после кино сегодня вечером, - продолжала Трина. - Я думала сказать ему по телефону до кино, но мне так хочется посмотреть этот фильм. Ты думаешь это бессердечно? А еще, как ты считаешь, я виновата, если он настаивает на том, чтобы платить за билеты?
Хм-м, да. Мне было жалко бедного Стива, чье единственное преступление заключалось в том, что он любит девушку, которая не отвечает ему взаимностью. Но я ничего не сказала, потому что это привело бы Трину в бешенство.
Потом я вспомнила, что мы с Люком разговаривали о том, как я всегда сглаживаю острые углы, вместо того чтобы что-то предотвратить. Вот и сейчас я ничего не говорю о билетах, которые покупает Стив. Это же несправедливо… это же безобразие по отношению к Стиву.
И как раз сейчас я позволяю этому совершиться. Потому что я - милая Дженни Гриинли, всеобщий лучший друг.
Я, разумеется, знаю, как все будет. Трина бросит Стива, и я проведу все время в автобусе по дороге на "Люерс", утешая его.
Да, но только не в этот раз. Не знаю, может быть, слова Люка о том, что я особенная, крепко засели в моей голове. И я решила попробовать. Проверить на практике теорию Люка о том, что я могу произвести серьезные перемены. Прямо тут же. Если обернется так, что Люк ошибся, - небольшая потеря. Но если он прав…
Если он прав, то все начнет меняться…
- Почему ты собираешься расстаться со Стивом? - спросила я Трину.
Трина заморгала.
- Эх, - ответила она. - Так я же собираюсь идти на "Весенние танцы" с Люком, глупышка.
- Отчего ты решила, что Люк пойдет с тобой на "Весенние танцы"?
Тина опечалилась.
- А что? Ты думаешь, его уже пригласила Джери? И он согласился?
- Что позволяет тебе думать, - спросила я, поднявшись с качалки и расхаживая по веранде, как это делал Люк у себя на озере, - что Люк пойдет на "Весенние танцы" хоть с кем-нибудь из этого города, после того, что мы сегодня натворили? Почему ты не думаешь, что он может тут же уехать?
Трина подняла брови.
- Джен, с тобой все в порядке?
- Знаешь, вовсе не в порядке. - Сейчас меня на самом деле тошнило от того, что я такая милая Джен Гриинли, всеобщий лучший друг. Я хотела быть хорошей по отношению к людям, это правда. Но также я хотела, чтобы и люди относились ко мне по-хорошему, И не только ко мне, но и КО ВСЕМ. - У меня не все в порядке, - сказала я Трине. - Мне не нравится, как ты обращаешься со Стивом. Это неправильно.
- Со Стивом? - Трина засмеялась. - Я думала, мы разговариваем о Люке. Что с тобой, Джен?
- Я тебе сказала, что со мной. - Я чувствовала себя так же, как тогда, в дамской комнате с Люком - меня подташнивало, но я не останавливалась. Потому что я должна была… - Я слишком долго наблюдала, как гадко ты обращаешься со Стивом. Знаешь ли, он не бесчувственный чурбан. Да он влюбился в тебя, и с твоей стороны просто бессовестно пользоваться этим ради бесплатных билетов в кино и пакета воздушной кукурузы.
- Бессовестно? - эхом откликнулась Трина. - Что это значит? Что С ТОБОЙ? Вспомни, мы говорим о СТИВЕ!
- У него тоже есть чувства, знаешь ли. Если ты его не любишь - а я не верю, что ты его любишь, потому что, если бы любила, то не рассталась бы с ним накануне "Весенних танцев" из-за того, что можешь пригласить кого-то другого, - так скажи ему об этом. Нечестно подавать ему надежды. Ты просто используешь его.
Трина засмеялась. Серьезно. Она просто рассмеялась над моими словами. Нелегко мне пришлось. Сердце бешено колотилось, руки вспотели и очень, очень заболел живот.
Но я ДОЛЖНА была это сказать. В самом деле, после того что говорил Люк, какой еще у меня был выбор?
- Ну и ну, - фыркнула Трина, - тебя что, приставили приходящей няней к Стиву Маккнайту? Он большой мальчик, Джен. Думаю, он сам о себе позаботится.
- Не в том, что касается тебя. - Я сделала ответный выстрел. - Потому что в том, что касается тебя, он - слабак, и ты этим пользуешься. И завтра это должно прекратиться, потому что или ты решаешь, что он у тебя один, или говоришь ему правду. Если этого не сделаешь ты… то я скажу ему сама.
- Что с тобой случилось? - вставая, требовательно спросила Трина. Позади нее закачалось кресло-качалка. - Ты ревнуешь или еще что-нибудь? Господи, моя мама предупреждала, что однажды это