- А-а, - поняла Лена, - нет. Ничего героического. Его сбила машина.
- Извини, - расстроился Денис за все сразу, за быстрое порицание, мысли недобрые и за вопрос.
- Не за что! Я тоже тебе потом расскажу, ладно?
Он кивнул. Ну правильно, они пока оба всего побаиваются. Ничего, пройдет!
- Значит, любовь без проживания случилась не с ним?
- Нет, с другим.
Лена очень внимательно присмотрелась к Арбенину и почему-то решилась и рассказала ему, стараясь не вдаваться в детали, но прошлое не слушалось ее приказов, затягивало в себя красочным фильмом.
Закончив журфак, молодая, гонористая, ершистая и амбициозная новоявленная журналистка Леночка Невельская ринулась покорять медийный мир и его потребителей.
Промотавшись пару лет из одной газеты в другую, была протежирована хорошими друзьями родителей в один из самых известных и значимых еженедельников.
И сразу, с ходу, с первого мгновения, как увидела, влюбилась в главного редактора - Максима Маркина. Стоило ему войти в приемную, где она ждала его аудиенции, стремительной, летящей походкой, и Леночка Невельская пропала для остальных мужчин!
- Ко мне? - спросил он. - Заходи!
Он был одним из самых известных журналюг в стране, обласканный и любимый верхами и ими же не раз битый и отстраняемый от должности. Его знали все, даже дети в детских садиках. Его обожали, ненавидели, боялись, пресмыкались перед ним и боролись против него. Герой своего времени. Талантище!
Леночка ужасно страдала от этой любви! Плакала в подушку от его незамечания в упор новой сотрудницы, старалась изо всех своих мозговых ресурсов выделиться, написать что-то эдакое!
Но ей поручали незначительные задания, так, заметочки на последних страницах газеты. Один раз заслали в какой-то бывший колхоз, подыхающий в государственной принадлежности из-за чиновничьего беспредела.
Уж Леночка так расстаралась! Пять раз статью переписывала, все расцвечивала фразами, оттачивая остроту пера. Статью напечатали всю, целиком! Ленка ходила победительницей!
Но ее триумф обернулся унижением и новой порцией "подушечных" слез.
Проходя по редакционному коридору, она увидела - увидела! - любовь своей жизни, двигающегося навстречу и о чем-то горячо спорящего с первым замом.
Задрожав, пардоньте-с, ланитами, до слезы восторженной, на ватных ногах, Леночка, поравнявшись с "любовью", пролепетала:
- Здрасте!
Маркин кивнул. Не прерывая разговора, прошел мимо, но притормозил через пару шагов, развернулся к ней.
- Э-э-э… - поднял, вспоминая, указательный палец.
Ленка шустренько подбежала.
- Э-э… Невельская?
Она радостно закивала, не в силах слово молвить.
- Про коровник хорошо написала! - И пошел дальше.
Через пару месяцев ей повезло. Неожиданно заболел журналист из "первых" рядов, а свалилась горячая тема, все остальные "первенцы" именно в этот момент оказались при иных "горящих" делах, и в вечной редакционной неразберихе и кутерьме Ленке сунули это задание.
Леночка Невельская не упустила своего шанса!
Ох, она так старалась, так старалась, что мозги плавились и пальцы на клавиатуре судорогой сводило!
И, знаете, у нее классно получилось!
- Невельская! - сунулась в их отдел Людка-секретарша. - К Маркину! Живо!
Какое там живо?! Ласточкой полетела!
- Невельская! - сделал приглашающий жест рукой Маркин, когда она робко просунула голову в дверь его кабинета. - Проходи! - И продолжил прерванный ее появлением разговор с кем-то: - Ладно, Костя, я, как Мюллер, не люблю сладкого, ты же знаешь!
И Ленка, с волнением душевным, поняла, прислушавшись, что он разговаривает с Константином Эрнстом. Ленка знала, что они давно знакомы и приятельствуют.
Она про Маркина знала все, как ей тогда казалось, вот все, все, все! И все его статьи читала, вот все, все, все!
Он кумир, он почти бог, он гений журналистики! Леночка Невельская была в этом уверена до сердечного трепета!
- Ну, пока! - попрощался "почти бог", положил трубку и осчастливил Леночку взглядом: - Невельская! Ну что, молодец! Садись! - И указал на стул возле стола, напротив своего кресла.
Она села, ну а как вы думали? Разумеется, трепеща!
- Переведу тебя в другой эшелон, - легко вершил ее судьбу Маркин, - подучиться придется, но задатки есть. Злость, сарказм здоровый, попадание в десятку! Поднатореешь, наберешься еще зубастости. Потянешь?
- Ко-конечно! - пролепетала Ленка.
- Милая, я тебя не на прогулку в парк приглашаю, - снисходительно-раздосадованно поучал Маркин, - а в работу, по уши в дерьме копаться и описывать его красноречиво для читателей! Поняла?
- Да! - твердо ответила Леночка и кивнула.
- Мамины леденцы кончились, Невельская! Скажу - в нужник, нырнешь в нужник, скажу в прорубь - в прорубь! Расклад ясен?
Ясен ей был расклад, о чем она и сообщила, подтвердив утверждение очередным кивком.
- Ну, иди ваяй. В редакционном отделе получишь задание, а Людмила тебе объяснит остальное.
И понеслось!
Ленка выкладывалась так, что с ее энтузиазмом можно было Днепрогэс в одиночку построить за пятилетку! Не спала почти, похудела за несколько месяцев на пять килограммов. Глаза блестят, пар из ноздрей, копыта бьют - Невельская в атаке!
И неслась, в атаку-то!
Ее в митингующую драку - она в самую кучу! Ее достать увертливого чиновника под подозрением - она его хоть из-под земли, хоть на толчке административном достанет! Ее в бандюковские разборки - она между пулями в полете!
Заработала определенный авторитет, похвалы начальства, растущую зарплату, изжогу у рулящих страной, зависть, ненависть и интриги коллег.
А ей глубоко по фигу было! Кроме, само собой, похвалы начальства, любимого отчаянно и без меры.
Случилось в те далекие боевые дни становления журналистки Невельской корпоративное отмечание Нового года. Размах не такой масштабности, как в иных фирмах, но тоже не детский утренник! Где-то в середине бушующего веселья Максим Маркин махнул ей призывно рукой со своего места и указал на свободный стул рядом. Леночка лебедью белой прилетела с другого конца зала и уселась, зардевшись.
- Ну что, Ленка, талант у тебя есть, в тему ты вгрызаешься как надо, - делился своими выводами немного пьяненький Маркин. - Тебя б поднатаскать немного, сопель в текстах поубавить, жесткости добавить, и выйдет из тебя, Невельская, первоклассная журналюга!
Она смотрела на него не отрываясь. И все кивала, искря глазами от счастья.
- А что, Невельская, как твоя личная жизнь?
- Никак! - радовалась глупая барышня не пойми чему.
- Это хорошо! - похвалил Маркин.
- Чтобы делу не мешало? - спросила невинная до тупости в своем рвении Ленка.
- Чтобы делу не мешало, надо спать с правильными людьми, - растолковывал он.
- С какими правильными? - тупила девонька.
- Со мной, например, - без нажима, мимоходом заметил он, кинув маслинку в рот.
- А с вами можно? - замерла Царевной-лягушкой Ленка.
- Можно, чего ж нельзя! Вот сегодня и попробуем. Хочешь? - тем же равнодушным тоном, без настойчивости, спросил Маркин.
- Хочу! - И привычно кивнула.
Через час они оказались в какой-то квартире, с шампанским и всем разным, сопутствующим свиданию, и, не теряя времени, - в постели.
Ну что? Ленке казалось, все так прекрасно, великолепно и лучше быть не может!
Любовь, любовь, любовь!
Состоялась, состоялась, состоялась!
Бурные жизненные овации, маршевая музыка, ура!
Коллектив посмеивался в открытую - у Маркина новая пассия! Ленка плевала с высоты своего счастья и летала на крыльях. На работе отношение к ней Маркина никак не изменилось, была Невельская и осталась, а после работы - в горячую постель!
Никаких поблажек Маркин ей не делал, а очень сильно наоборот - требования к ее профессиональной работе возросли стократно! Он не щадил и не жалел ее, и посылал в такие командировки, куда и бывалых мужиков-журналистов отправляли с опаской.
С группой телевизионщиков ведущего канала в Афганистан - Пакистан - Таджикистан, писать о наркоте, наркотрафиках и пограничниках. На Север, в колонию строгого режима - освещать восстание заключенных и беспорядки в работе внутренних войск по их усмирению. В клубок милицейских "оборотней" под подозрением, где Ленка и ее группа попали под такую раздачу, чудом не взлетев на воздух в редакционной машине. Их всех спасло то, что Ленка задержалась на несколько минут!
Куда только не посылал ее с заданиями Маркин!
А она выкладывалась на всю катушку, ни черта не боялась, перла в самое пекло, от безголовой смелости, так старалась заслужить признание Максима!
В редакции уж шепоток пошел: он что, ее угробить хочет? Может, Невельская чего с главного требует? Жениться?
Ах да, жениться!
Жениться Маркин не мог: находился в этом гражданском состоянии давно и прочно. Лена не первая и не последняя его любовница, это он разъяснил ей в первую же их памятную ночь, но смягчил:
- Зато самая любимая!
"Из какого количества?" - подумала Ленка тогда, раненная уколом ревности.
Позже выяснилось, что из обширного и разнообразного! Но…
Он ничего ей не обещал, расставив изначально возможные вопросы и ожидания по своим местам и указав Ленкино "конкретное" место. А она и не ждала, принимала как есть в своей любви слепой! И очень, очень, изо всех сил старалась работать, работать - только для него старалась, так ей хотелось, чтобы он признал ее равной себе в журналистском таланте!
Маркин хвалил, не без того, и указывал недостатки. И очень многому научил.
Чему бы не научил никто!
Не принято это среди их братии - учить! Я лучший, я здесь гений, мне все лавры. А вы все так, ни о чем, вам со мной не тягаться. Попробуйте дотянитесь, а я вам по рукам, по рукам! Конкуренция жесткая и злая!
А Маркин ее учил! И всерьез!
И цинизму в деле, и жесткости. Видеть истину там, где ее и не раскопаешь, и людей выщелкивать на счет "раз" - "два" не разрешается, нет у тебя второго шанса! И добывать факты, работать с источниками, и наработать себе эти источники и личные связи.
Всему.
Он Гений и вне досягаемости, ему было не жалко, с барского-то плеча.
Все сломалось в один момент! Не сломалось - изменилось!
Ленка вернулась из командировки другая. Совсем другая.
Они еле выбрались! Ситуация - вот все, просто все, конец! Столкнулись с боевиками там, где их по всем раскладам и разведданным - вот сто пудов! - быть не могло! Это в мирной жизни, не могло, а там!..
Как они выбрались?! Втроем - водитель, фотограф и она.
То ли молитва чья спасла, то ли чудо какое! Долго не могли поверить, что пронесло, лишь крепко задев! Всю дорогу до самой Москвы не разговаривали, не могли. Только Митька Фомин, фотограф, сказал ей тогда на дороге:
- Ленка, это тебе звонок от Бога, заканчивай жопу по-мужски подставлять и лезть в самое дерьмо! Не бабское это дело. И с Маркиным завязывай, угробит он тебя и не оценит никогда, пропадешь.
Маркин встречал ее в аэропорту, сграбастал с трапа самолета, увез на квартиру ту самую, снимаемую им из сексуального интереса. Два дня не отходил от Лены, был нежен, заботлив, мягок. А в ней что-то перевернулось, кончилось и возврату не подлежало. Закалилась она, как самая крепкая сталь!
И его забота только усугубляла эти перемены, выматывая необходимостью принимать! Ей не нужна была сейчас забота и нежность!
Лена взяла отпуск. Маркин сам настоял и купил ей дорогой тур в Италию. Она отсыпалась, как хорек в зимнюю спячку, гуляла, ездила на экскурсии по разным городам, плавала в море и ни о чем - вот ни о чем! - не думала. За три дня до окончания ее поездки прилетел Маркин.
Они провели эти три дня вместе, ни разу не заговорив о работе и не касаясь их отношений. Гуляли, обменивались впечатлениями, объедались великолепными блюдами, пили вино, подолгу плавали в море и почти не занимались любовью.
В Лене что-то безвозвратно изменилось, она пока не знала, да и не хотела знать что, а Максим понял, почувствовал и часто задерживал на ней задумчивый, печальный взгляд. Лена отворачивалась, встречаясь с этим его взглядом.
Вернувшись в Москву и в работу, обнаружила, что ее перестали посылать в опасные командировки, перекинули на острые социальные темы. Да и ладно, решила она.
И с жаром и интересом принялась за это направление. Социальные так социальные, тут тоже конь не валялся! Правда, "с жаром" - это громко сказано - заставляя и подпинывая себя к жизни.
Перегорело что-то, перегорело в золу!
И совсем по-другому Лена увидела Максима Маркина, неожиданно осознав, что бултыхается в этих отношениях вот уж три года, без намека на будущее, принимая и потакая его эгоистичному владению ею.
Именно владению! Как вещью, принадлежащей только хозяину.
Он ревновал, но старался не выказывать этого открыто и зорко следил, чтобы Ленка ни на кого не запала, особенно на его именитых друзей, с которыми знакомил ее в открытую и часто хвалясь заслугами Лены, под его руководством достигнутыми.
В постели он всегда ведущий, довольно жесткий, и эго, эго впереди планеты всей даже там.
Лена вдруг подумала: хорошо ли ей с ним было в сексе? Ну, так, без вранья?
И оказалось, что не очень.
Она в своей непомерной девичьей влюбленности не замечала его недостатков: самолюбования - вечной и неотъемлемой части его сущности, его привычки брать, что понравилось, по праву избранности.
Маркин был великолепный профи и жил этим. Он был хорош как образчик мужской сексуальной привлекательности, знал это и этим пользовался. Он мало чего боялся и нравился себе в своей смелости, он был известен, востребован и любил себя в собственной самости.
Больше он до такой степени не любил никого. Это нормально.
Ненормально, что она, здоровая, симпатичная, далеко не глупая и талантливая женщина, на три года затерялась в этом своем состоянии "раба любви"!
Лена спросила Маркина:
- Зачем ты посылал меня в самое взрывное пекло?
- Чтобы сделать из тебя классного профи, - спокойно ответил Маркин, - ты же хотела стать лучшей журналисткой. Ты ею стала. В тебе это внутри, дар, талант репортера, это твоя сущность. Тебя просто надо было натаскать, вот я и натаскивал.
- А ты не боялся за меня? Могли же запросто убить?
- Лен, ты сама это выбрала и, насколько я помню, рвалась! - посмотрев на нее непроницаемым жестким взглядом, разъяснил он. - Варилась бы в "глянце", у тебя и там получилось бы, и никаких тревог. Но тебе жгуче хотелось другого, и ты перла изо всех лопаток. Чем ты недовольна?
- Ничем, - безразлично ответила она.
- Лен, ты теперь в обойме и почешешь вперед. Пора перебираться на телевидение. С таким заделом, как у тебя, ты карьеру ведущего репортера за полгода сделаешь, и помогать не придется, подтолкну только немного для старта, - поделился он дальнейшими планами на ее счет.
- Я подумаю.
- Ты не будешь думать, - жестко отрезал Маркин. - Ты будешь делать так, как я скажу!
Лена промолчала. Он мало теперь что про нее понимал, а объяснять она не хотела.
Та Леночка Невельская, что любила его до визгу щенячьего, училась, шла за ним, ломилась в профессионализм, принимая любое его слово, решение, как "Отче наш", - та Леночка умерла.
Осталась там, на темной, холодной высокогорной дороге, где взял ее за горло пятерней, одетой в обрезанную перчатку, боевик, вонявший бараниной, луком, оружейной смазкой, табачным дымом, оторвал от земли, поднес к своему заросшему бородой до глазниц лицу и безразличным тоном объяснил:
- Тебя уже нет. Ты не просто "никто". Тебя уже нет. И я не о смерти.
Он не о смерти. Он о другом.
Лене уже не было страшно. Испугались они до ужаса, до ступора, когда поняли, что влряпались по полной! И потом, когда чудом вышедшие на них спецназовцы начали стрелять, а они лежали втроем на мокрой дороге, ожидая попадания пули, в длящейся и длящейся перестрелке с двух обочин. Тогда было страшно, животно, ужасно страшно, потому что в этом была надежда на жизнь!
Но когда ее держал за горло боевик - нет! Лена абсолютно четко знала, что он говорит правду, ее "уже нет", безысходно. И уже находилась в этом "нет"!
И никакая двухдневная забота и нежность, проявленная Маркиным первый раз за три года, и никакая Италия и трехдневный побег от реальности, и оберегание ее в социальных, пусть и не безопасных темах, но не до смертельного риска, и никакие планы ее продвижения уже ничего не могли изменить и не имели никакого значения.
Так сложилось, что Елена Невельская стала мудрее Максима Маркина на жизнь, теперь ясно понимая, что не любила по-настоящему, очаровывалась мужественностью, известностью, кумирила по-девчоночьи, преклонялась, желая достичь таких же вершин в глупом стремлении к известности и значимости.
Не любила и никогда не была с ним открытой, зажималась под гнетом пьедестала его авторитета. Не любила, не была любима, не испытывала счастья в постели.
Максим Маркин сам, в своем самолюбовании учителя, убил в ней девочку Лену, боготворившую его. Эту женщину, Елену Невельскую, которой она стала без его помощи, Маркину не потянуть.
Пороху не хватит!
Она сильнее, интереснее его как личность, как человек, как журналист, потому что многое сохранила в сердце, не затопленном холодным цинизмом.
Точка.
Лена сделала огромный материал на два выпуска газеты о беспризорниках, детских домах, интернатах, системе опеки и социальной защиты детей, разворошив улей пчелиный. Шороху на полстраны навела!
Но по опыту знала - до фонаря!
Пошумят месяцок, максимум два, пару-тройку и без того ненужных чиновников снимут, громко оповестив о "принятых мерах", отрапортуют и останутся при своих!
И все это ей осто-хре-не-ло!
Она перегорела, осознавая бесполезность своих рвений и укольную ненужность разоблачений. По большому счету, без серьезной поддержки государства в той области, про которую ты пишешь, все, что там про гражданскую позицию и долг журналиста, сплошное балабольство, по сути направленное лишь на личную известность и имидж смелого журналиста. Единицы настоящих журналистов, истинных, чье слово слышат и боятся. Она такой быть не хотела. Уже не хотела.
Пришла и положила Маркину на стол заявление об увольнении.
- Сбрендила? - очень живо поинтересовался он.
- Нет, в разуме, - утвердила Лена.
- Лен, я понимаю, ты устала, три года внадрыв. Так бывает. Дам отпуск внеочередной, уезжай, отключись.
- Не хочу.
- Ладно, вечером поговорим, - отмахнулся он.
- Нет. Все решила закончить - и работу, и тебя.
- О как! - чему-то порадовался он. - А как насчет телевидения? Я предварительные переговоры провел, тебя берут с лобзанием.
- Нет. Этого тоже не хочу.
- И куда намылилась?
- В никуда и ни к кому, - снимая невысказанный вопрос заранее, оповестила она.
- Ладно. Черт с тобой! Вали! - разозлился Маркин. - Я тебя, оказывается, переоценил. Жаль.
- Не ошибись сейчас в своей оценке, - устало посоветовала Лена, - тоже будет жаль.