Он очень долго внимательно, придирчиво всматривался в выражение ее лица. Несколько минут. И, решив что-то, вернулся, прихрамывая, и сел за стол, напротив Лены.
- Спрашивай.
- Чаю еще хочешь?
Он снова посмотрел на нее тем же взглядом:
- Давай.
Лена встала, поставила чайник, принялась делать бутерброды.
- Сколько тебе лет, Василий Федорович?
- Девять, через два месяца десять будет.
- Тебе с колбасой, сыром или просто с маслом? - указав на хлеб, который держала в руке, спросила Лена.
- С колбасой, сыром и маслом.
Она кивнула и принялась намазывать хлеб, продолжая опрос:
- Ты откуда будешь?
- Из Казани.
- О, красивый город.
- Наверное, я не видел.
- Давно в бегах? - спросила, поставив перед ним тарелку с бутербродами и чашку горячего чая с лимоном.
- Восемь месяцев, - принимаясь за угощение, ответил он.
- Доктор сказал, что ты относительно чистый. Присматривал кто?
- Сам. Что, у меня рук нет? Мы ж на теплотрассе под заводом живем, там и краны есть с горячей и холодной водой.
- А чего в бега-то подался, от любви к приключениям и свободе?
- От жизни.
- Родители есть?
- Отца нет, мать бухает. Лишили родительских прав.
- Значит, из детского дома дернул. Как до Москвы-то добрался?
- По железке, как еще, на электричках. Тогда уж грамотный был, знал, как делать надо. А в первый раз облажался, поймали меня.
- Так, - предложила программу Лена, - обед у нас есть, времени сколько угодно. Посидим? Тебе, Василий Федорович, придется рассказать свою историю подробно и, как договорились, без вранья, чтобы я была полностью в курсе и мы с тобой могли решить, как действовать дальше и что необходимо предпринять. Договорились?
- Ладно, - подумав, степенно согласился он.
Тогда он рассказал все, что помнил. Это позже Лена узнала и выяснила все подробности из других источников.
Молодая, глупая девочка Вера бестошная, как говорят про таких в российской глубинке, что означает "бестолковый, ни к чему не пригодный человек", залетела в пятнадцать лет от соседского парня.
Жили они в большой богатой деревне, не помершей с распадом колхоза, а перешедшей в федеральную собственность пополам с чьей-то частной, что-то вроде развивающегося сельского предприятия. Одним словом, на плаву.
Верка согрешила с Федькой соседским, когда он приезжал из города к матери. Парень он был видный, умный и по тем меркам успешный. Армию отслужил и в Казань подался, к отцу, второй раз женившемуся на городской да там и осевшему. Федька устроился работать охранником и изредка наезжал к матери. В один из таких приездов и загулял с девчонкой-малолеткой. А она возьми и забеременей.
Чтоб под статью парень не попал, посовещались родители да поженили их. Мать Федькина всю свадьбу проплакала, Верку она терпеть не могла, считала, что она от другого нагуляла, а Федьку на себе женила. Да лучше уж так, чем сыну в тюрьму идти.
Уехали молодые сразу после свадьбы в Казань.
Ничего жили, если не считать, что отец Федькин с женой не сильно обрадовались - в трехкомнатной квартире, да двумя семьями, да еще ребенок на подходе.
Родила Верка Ваську, полгодика покормила грудью да отвезла родителям в деревню. Для них с Федькой работа нашлась, она продавцом, а он охранником на вещевом рынке.
Работали они много и весело, такая у них там компания подобралась продавцов и охранников свойская и разбитная.
В деревню, к родителям и сыну наведывались раз в месяц, себя показать, покрасоваться в новых вещах перед соседями, заработком похвастать, подарков привезти.
И все бы хорошо, да только стали они с друзьями новыми рыночными частенько загуливать с водочкой в ущерб работе. Жена отца быстро смекнула, куда что катится, заметив, что выпивания эти приобретают устойчивую каждодневную тенденцию, и потребовала, чтобы молодые немедленно съехали из дома.
Да куда?
Верка с Федькой хоть и неплохо зарабатывали, но денег таких, чтоб квартиру снимать да не впроголодь жить, не имели.
Жене отцовой от тетки по наследству досталась квартирушка малюсенькая в бывшем заводском доме на окраине, который уж лет пять под снос числился да еще раза три по пять числиться будет, а присматривать за жильем надо, вот она туда молодых и определила.
Тут они на свободе-то и оторвались по полной! В деревню ездить перестали - некогда, работа и выпивон дома каждый день. А вскоре их с рынка турнули взашей - Верку за то, что пьяная денег за проданный товар недосчиталась, а Федьку за то, что напился на работе.
А они уж за год трудовой базарной деятельности привыкли к постоянному "градусу", а тут невезуха такая, уволили, да еще деньги требуют возвращать, надо ж запить горе!
Полгода! Всего полгода хватило, чтобы опустились совсем. Барахтались как-то, на бухло ж надо! Верка где уборщицей, не задерживаясь больше двух месяцев, Федька грузчиком да на подхватах разных. Началась жизнь алкашная!
Где-то через год пьяный вдрызг Федька попер к магазину через дорогу, вывалившись прямо под колеса летевшего автомобиля.
На похоронах мать Федькина голосила на Верку:
- Знать тебя не желаю и ублюдка твоего видеть не хочу! Ты Федьку убила, не женился б на тебе, живой бы остался!
А отец Федькин с женой Верку жить в квартире оставили, все равно с жильем этим ничего не сделаешь, пока не снесут дом. Но знаться и общаться с ней отказались: "Ты нам чужая, и сын твой чужой, может, мать и права, нагулянный, и к нам соваться не смей!"
А Верка как начала поминать мужа безвременно погибшего, так с новыми кавалерами, посыпавшимися на ее хату, где всегда можно бухнуть, и поминала.
Родители приезжали, пытались увезти дочь непутевую в деревню подальше от пьянки, да какое там! Послала матерно, да ее тогдашний хахаль деньги у отца отобрал, а самого с лестницы спустил.
Когда Васеньке исполнилось семь лет и бабушка отдала его в деревенскую школу, Верка про него "вспомнила".
Надоумил кто-то из собутыльников в пьяном поиске бабла на продолжение "банкета":
- Верк, ты ж вдова!
- Вдова, - затягиваясь сигаретой, закивала пьяной головой.
- Так у тебя ж и пацан есть?
- Какой пацан? - удивилась.
- Так сын, ты ж говорила!
- А, сын есть.
- Так тебе ж деньги положены, как вдове и матери-одиночке!
- Да? Надо пойти забрать!
- Не-е, - копошилась какая-то мысль в пропитых мозгах, - тебе так не отдадут, надо пацана предъявить!
Сопровождаемая другом очередным, протрезвевшая слегка по такому случаю Верка явилась в родительский дом с предъявой на свои материнские права. Мать отказывалась отдать Ваську, отец, полгода назад слегший в постель с тяжелой болезнью, ничем жене помочь не мог. Васька рыдал навзрыд, перепуганный до смерти. Тетку не знал, видеть не видел, а что она приезжала, когда ему и двух лет не было, разумеется, не помнил и дядьку страшного, с ней пришедшего, перепугался.
Ваську они забрали, а что с ним делать дальше, не знали. Нет, ума хватило и "предъявить" ребенка, где требуется, и денежное пособие оформить, но его ж, оказывается, кормить надо и в школу какую определить, да еще одевать!
Это надо было запить, с барышей-то новых, дармовых!
Васька прятался в квартире и на лестнице подъездной, сердобольные соседи подкармливали, иногда брали к себе ночевать.
Первый раз Ваську избил Веркин хахаль, когда тот зашел на кухню и попросил попить водички. От удара ногой он отлетел в коридор, стукнулся головой о стену и затих. Урод не поленился, подошел, саданул пару раз ногой лежавшего мальчишку
- Да брось ты его, на что он тебе сдался? - позвала Верка из кухни. - Налито же!
Василий, когда очухался, отполз в ванную комнату, там и пролежал до утра. Утром хотел убежать к бабушке, но Верка его не выпустила, вспомнила с бодунища, что на него деньги получает.
Маленький, перепуганный насмерть, он не понимал, что в его жизни сделалось и почему, и как он оказался у этих чужих, грязных, воняющих, страшных людей, и куда теперь от них прятаться.
Но он был очень умным мальчиком. Никто и не догадывался, какой он умный, даже бабушка.
Васька сбежал. Пришел к соседям, спросил, как ему добраться до бабушкиной деревни, толково объяснил, что жил с бабушкой всегда и в школу ходил и бабушка с дедушкой никогда не пьют, попросил денег.
Денег ему дали и даже до электрички довезли и посадили, а на станции Васька сел в автобус, соврав кондуктору, что разминулся с мамой и видел, как она его искала в отъехавшем раньше автобусе.
Добрался.
Бабушка, когда его увидела, как начала плакать, так сутки и плакала. Три месяца у Васьки снова была хорошая жизнь! Он ходил в школу, дома за бабушкой хвостиком, не отлепляясь, боялся, что опять ее потеряет. А еще ему снились кошмары, каждую ночь.
Через три месяца умер дедушка.
И приехала та страшная женщина, которая почему-то называла себя его мамой, и забрала его. А бабушка ничего не могла сделать, у нее болели ноги, она тяжело ходила и не смогла отбить внука у Верки и ее нового дружка.
Васька на долгих четыре месяца попал в ад! Он научился прятаться и не попадаться на глаза, воровать остатки еды, попрошайничать, сначала усоседей, потом и на улице, вовремя распознавал, когда надо убегать. Но он был маленьким и не всегда успевал заметить, как в пропитых мозгах что-то переклинивало. Его били и Верка, и ее гости.
Скорее всего, убили бы.
Но однажды, когда пьяный урод, поймав, стал его колотить, Васька первый раз начал орать. Да так, что вызванный соседями наряд милиции приехал через семь минут.
Милицию к Верке вызывали регулярно. Но милиционеры особо не усердствовали: не наездишься через день пьянь угомонять, и Ваську, вечно прятавшегося, никогда не видели, а соцзащита так и вовсе здесь не появлялась.
А тут соседи позвонили в 02, перепуганные:
- Там ребенка убивают! Он так кричит!
Милиционеры ворвались в дверь, в которой давным-давно не было замка, в разгар "воспитательного" процесса. Васька весь в крови, у скота пьяного что-то замкнуло в голове, он его колотит, как грушу, а Верка поддает сбоку сыну ладонью и требует заткнуться. Такую вот картину застали представители власти. А с ними и соседи, ставшие тут же понятыми.
Ваську отправили сначала в больницу, а из нее в детский приемник-распределитель. Верку посадили на полгода в тюрьму и лишили родительских прав.
Васька умудрился сбежать и добраться к бабушке, куда через неделю явились представители социальной службы и вернули его в приемник.
Бабушке в опекунстве над внуком отказали из-за возраста и болезни, как она ни упрашивала. Никаким иным родственникам Васька нужен не был, и попал он в детский дом.
Детский дом неплохой, но там свои порядки и законы. Ваське эти законы и порядки не подходили. Он не понимал, почему ему нельзя жить с бабушкой, ходить в свою школу, кормить кур, пропалывать грядки, плавать в речке, бегать по деревне с другими пацанами и ничего не бояться.
И он сбежал. Без особого труда и приключений умный ребенок добрался до единственного родного человека. А бабушка проплакала всю ночь, а на следующее утро сама отвезла его обратно в детский дом.
- Я, Васенька, не смогу тебя поднять, - объясняла она ему. - Заболела, видишь, ноги не ходят. А здесь ты присмотрен, накормлен, одет-обут и учиться будешь. А меня Люда к себе заберет.
Людой была старшая сестра Верки и Васькина родная тетка, которая жила в Волгограде, и он ее никогда не видел.
- Я буду тебе письма писать, посылки посылать, Васечка, - плакала бабушка.
Он ее отпустил и попрощался. Но про себя решил, что его предали.
Он не приживался в новой жизни, у Васьки оказался совершенно неколлективный характер, он не понимал и не принимал жесткого ограничения свободы и не менее жесткого распорядка дня, новых требований. К тому же обнаружитесь, что он умнее всех этих детей и у него дарование к учебе, за что и был постоянно бит старшими мальчишками и презираем ровесниками.
Васька рванул из заведения первый раз, но вскорости был пойман и попал под карантин, то есть строгий режим под замком, как склонный к побегу.
Тогда не по годам умный пацан составил план, решив двигать в Москву, узнавал у пацанов детдомовских, как добираться, какие басни скармливать взрослым, как можно заработать в дороге.
Зачем в Москву?
А говорят, что там можно сыто устроиться, что это такое, он не знал, но звучало многообещающе, и главное - полная свобода!
И сбежал. Карантин там не карантин - сбежал. За три месяца добрался до столицы, и, разумеется, сразу в "теплые" руки беспризорной шпаны.
За восемь месяцев он стал другим человеком.
Старым. Слишком многое видевшим, слишком многое познавшим и слишком многому научившимся. Ум, проницательность, находчивость помогли Ваське не пропасть, не сгинуть в пьянке, наркоте и педофильных притонах.
И еще ему немного повезло.
- Мы подселились к Матвеичу в заводской теплый подвал. Матвеич старый бомж в авторитете, бывший кандидат наук по литературе. Суровый мужик, пьянь, конечно, но справедливый и с мозгами. Как зальет пойла, начинает всякие книжки наизусть шпарить. Пацаны наши поначалу ржали, а потом перестали внимание обращать, а я всегда слушаю, по ночам сижу, и слушаю, и запоминаю, - рассказывал Васька, уж отобедав дважды под свое повествование. - Так, прикинь, я "Евгения Онегина" выучил, он мне его раз двадцать читал. Это Матвеич меня и читать быстро, не по слогам научил, и писать. Он мне еще "Войну и мир" читал, но мне не очень, а вот стихи всякие знаешь сколько я выучил у него!
- Куришь, пьешь? - потрясенная его рассказом, переданным без эмоций, как про чужую жизнь, спросила Лена.
- Пробовал. Специально. И курил и пил все, от пива до одеколона, клеем дышал, "колеса" глотал, иглу не пробовал, знал, что тут уж не соскочишь. Я решение принял, что никогда не стану алкашом, но для этого хотел понять, что это такое и почему люди в этом живут. Понял. И что такое бодун и отключка. Мне хватило, не курю и не пью.
Господи, в девять лет он не курит и не пьет - бросил! Сюрреализм какой-то, по сути обыденный! Но Лена справилась с эмоциями, отодвинув их.
- Чем еще занимался?
- Воровал, попрошайничал, а как же, подрабатывал у барыг всяких: поди принеси. Наркотой не занимался, пацаны без меня обходились. Ты про что хочешь спросить, что я видел?
- И это тоже, - кивнула она.
Хотя, видит бог, ей уже хватило! Но надо прояснить все до конца!
- Лен, вот я с тобой базарю и вижу - ты вроде не дура, что, ты не знаешь, что такое бомжовская жизнь? Да все я видел, чего тебе видеть и не приходилось! И как девчонок и теток взрослых трахают, как бомжей убивают, как пацаны дохнут от наркоты, и ментовский беспредел, как проститутки работают, как наших пацанов забирают куда-то и увозят чистые, сытые дядьки, и один раз нас на вокзале чуть бомжи не поубивали. Я про эту жизнь все знаю, я про нормальную жизнь не знаю. Я вот красиво разговариваю, литературно, потому что меня Матвеич специально этому учит, говорит: "Ты, Василий Федорович, сможешь из отстойника человеческого выбраться, у тебя характер и мотивация есть, да и натура в тебе не беспризорная, не бандитская, только тебе учиться надо". Вот он и стал меня учить и как бы взял под свою защиту.
- Матвеичу отдельное великое спасибо за это. Но мы вернулись к главному вопросу, - перешла к делу Лена. - Что хочешь ты, сейчас и в будущем?
- Учиться, - без раздумий признался Васька. - Жить нормальной жизнью, в семье. В институт поступить. Но у меня ни родных, ни семьи нет.
- Ты можешь закончить школу и в детском доме. Тебе по закону положено жилье при выходе из детского дома, и льготы при поступлении в высшее заведение, и пособие денежное. Ты такой вариант не рассматривал?
- Не подходит. Я не могу под замком и надзором. Там как в тюрьме: кто в авторитете, кто у параши. Дедовщина своя. Я там не учиться, а выживать буду.
- Ладно, Василий Федорович, предлагаю тебе пожить пока у меня, подлечиться, отъесться немного. Олег сказал, надо все анализы сдать. Сдадим, проверим здоровье твое. А там посмотрим, что нам делать. Как, принимаешь приглашение?
- А не боишься, что обворую и свалю?
- А что, есть искушение?
- Не решил пока.
- Ну, ты решай, а чтобы сильно не парился, предупрежу: квартира эта мне от бабушки досталась, я в ней и года не живу. Как видишь, брать здесь нечего, золота-брильянтов у меня нет, обычные, как у всех, не хочется, а на дорогие не заработала пока. Денег в доме не держу, пользуюсь карточкой. Ну что, телик можешь взять, он старый, ноутбук я всегда с собой ношу. Иных ценностей не имею.
- Да я уж понял, - махнул он рукой и вдруг улыбнулся задорно: - Бедно живешь, Лена, я глазом зыркнул.
- Вась, я тебя не держу, если хочешь уйти, путь свободен, но, если останешься, придется дома посидеть. Соседи тут ушлые, вмиг настучат куда надо, что у меня в доме чужой мальчик.
- Это понятно, - кивнул он и степенно сообщил: - Останусь пока. Когда что решишь - скажешь.
А она уже решила, окончательно! В тот самый момент, когда увидела его, голого, худого, измотанного, всего в синяках и шрамах.
А вот как это реализовать - совсем другой вопрос!
Про усыновление и опекунство Елена Алексеевна Невельская знала много и весьма подробно, в свете той своей давней статьи, но все же пошла для консультации в службу опеки, где ей весьма доходчиво разъяснили, какой пакет документов необходимо собрать и что потребуется пройти, чтобы Васька смог жить с ней.
И не менее доходчиво серьезная дама средних лет объяснила реалии:
- По закону-то усыновить вы мальчика можете, если у него нет близких родственников. И если у вас нет судимостей, тяжелых хронических заболеваний, инвалидности, вы не состоите на учете в психодиспансере, имеете постоянный, оговоренный в таких случаях материальный доход. Но ни один суд не даст своего разрешения в вашу пользу, и для этого есть масса причин.
- Какие?
- Девушка, послушайте меня, - доверительно, как "своей", сообщила ей тетка, - вы представляете, что хотите на себя взять? Во-первых, вам придется у себя его прописать, раз он из другого города. И ваша жилплощадь перестанет быть только вашей; во-вторых, вы выйдете замуж, зачем вам чужой ребенок? В-третьих: подростковый возраст, и вы не знаете, какой у него характер, а дети-сироты все психически неуравновешенны, вы с ума сойдете! Да к тому же наследственность - наверняка родители пьяницы. Кормить, поить, образование давать! Зачем вам это надо! Оставьте как есть, у нас хорошие детские дома!
У Ленки мозг закипал! И это говорит ответственный работник службы опеки! От осознания этого рехнуться можно, запросто!
Ленка начала выяснять у знакомых, приятелей, через старые связи, как лучше действовать, пока только выяснять, не поднимая волну.
Оказалось, что никак!
Все опрошенные в один голос посоветовали горячо, как та бабища из опеки: "Забыть и даже не думать!" Никто ей, одинокой, незамужней барышне, не даст усыновить мальчика, опекунство возможно, но и про это "забудь, и не сходи с ума!".
- Сейчас! - ответила всем доброжелателям и советчикам Ленка.
Но для начала разговор с Василием Федоровичем. Пришла вечером с работы, посадила его в кухне за стол напротив себя.