***
Постепенно всё встало на свои места. Закончилось лето, листья на деревьях окрасились в охровый цвет и азовский залив привычно зацвел зеленым цветом и резким осенним запахом.
Исчезли последние редкие курортники с Солнечного пляжа, прибрежные ларьки и кафешки закрылись наспех приколоченными на окна досками и только горожан и студентов можно было встретить на каменной лестнице и у уставших за лето огромных солнечных часов.
Женька была счастлива. Она всегда любила тихую и спокойную осень. И – больше все-го – осенний Таганрог. Даже по сравнению с полузабытым родным Пятигорском, Таганрог как-то быстро стал для неё роднее и ближе. Еще на первом курсе она полюбила лавочки вдоль набережной, на которых так весело было сидеть со свежим батоном и пакетом молока. Полюбила тесные старые улочки, наполненные историей – почти на каждом доме блестела табличка, рассказывающая о том, кто жил здесь много лет назад. Полюбила трамвайные рельсы, пролегающие почти на каждой улице, студгородок, веселые компании студентов, с извечным пивом в руках гуляющих на октябрьской площади. Всё это было очень родным и своим. Как будто вечным.
И люди вокруг как будто заразились Женькиным настроением – исчезли из компании ссоры, недомолвки. Ксюха успокоилась, забыла Виталика и полностью отдалась новому чувству. Ни на шаг не отходила от Лёки – держала за руку, заглядывала в глаза и по-детски радовалась малейшей ласке, малейшему знаку внимания.
Женя была поражена. Но сумела спрятать своё удивление и лишь однажды спросила Лёку – "зачем?". "А почему бы и нет?", – был ответ и этим закончились все расспросы.
Алла была занята разгорающимся романом с молодым лаборантом кафедры физики и восприняла новую пару как нечто само собой разумеющееся и даже вопросов задавать не стала. Виталик же если и был удивлен, то никак этого не показал. Но начал гораздо спокойнее и с большим уважением относиться ко всем девчонкам вокруг себя.
Они всегда были вместе: Виталик, Женька, Лёка и Ксюха. После лекций вчетвером гуляли по Таганрогу, собирали опавшие листья для букетов, пили пиво и джин-тоник на набережной. Иногда вдруг собирались и уезжали на электричке в Ростов или автостопом в Новошахтинск. Уходили в долгие лесные походы, пугая редких дачников торчащими из рюкзаков самодельными мечами и секирами. Долго, до одури, тренировались, отрабатывая новые удары и движения.
Ксюха и Женька готовили еду, глядя как Виталик и Лёка, размахивая тяжеленными мечами, сходятся в шутливых поединках.
А потом все вместе сидели у костра, пили кирпичного цвета чай. Лёка что-то наигрывала на гитаре, пела хрипловатым голосом незнакомые песни – тихие, грустные. Виталик с Женькой целовались. Ксюха, как всегда, сидела, прижавшись к Лёкиной спине, и думала о чём-то своем…
И было во всем этом что-то домашнее, постоянное. И в институте, выходя из аудитории, Женька и Ксюха знали, что в коридоре на окне обязательно увидят Лёку, замучившуюся ждать. И все вместе они пойдут за Виталиком, забросят в общагу сумки и отправятся куда-нибудь, где в лицо дышит свежий ветер и где поёт в душе осеннее счастье.
И лишь однажды распалась ставшая привычной компания. Оксана уехала в Ростов, к родителям и забрала с собой Лёку.
Виталик обрадовался. Целый день планировал, как они с Женькой проведут вечер. Приволок бутылку вина, коробку конфет и кассету "Чижа". А часов в восемь запер комнату и включил настольную лампу.
– Всё, никаких гостей. Только ты и я!
Красное вино мирно плескалось в любимой Женькиной чашке с носиком, звучала музыка и всё было, вроде бы, обычно, и в то же время как-то не так.
Странно было сидеть на кровати с Виталиком, и не видеть рядом Лёку. Странно было смотреть на пустую Алкину кровать. Странно было пить вино из кружки. Странно было отвечать на неумелые Виталиковы нежности. А, может, и не странно. Может, просто понимала Женька, что ЭТО если и произойдет, то сегодня – и боялась? Кто знает…
– Ты любишь меня?, – голос Виталика прорвался сквозь звуки "Чижа" и защекотал Жене ухо.
– Люблю, – прошептала она, счастливо вздохнув.
– И я тебя люблю…
Женя на секунду закрыла глаза и – решилась. Осторожно прилегла на кровать. Сердце билось как бешеное. Несколько секунд Виталик смотрел на неё, а потом спросил:
– Ты уверена?
– Да.
Она вовсе не была ни в чём уверена, но понимала, что – пора… Всё-таки девятнадцать лет уже, да и встречаются они давно.
За этими думками Женька не заметила, как Виталик выключил свет и начал раздеваться.
– Странно… Неужели мне тоже… самой?…
– Иди ко мне, солнышко, – прошептал и, притянув Женю к себе, начал целовать, пытаясь освободить её от одежды. Но это выходило неловко и совсем не так, как Женька себе представляла…
Они тяжело дышали, сталкивались руками в попытках прикоснуться друг к другу, и, наконец, Виталик уложил девушку на спину и прилег рядом. Коснулся груди, поцеловал. И начал потихоньку устраиваться сверху.
– Подожди… Виталь…, – Женьке неожиданно стало страшно и как-то неприятно, что всё это происходит вот так сумбурно, быстро.
– Я не могу ждать… Ты меня с ума сводишь…, – шептал несвязные слова, пытаясь улечься поудобнее…
– Подожди… Ты… Чтобы безопасно…
– Чёрт!
Виталик соскочил с кровати и рванулся к брюкам. Дрожащими руками вынул из кармана презерватив и сосредоточенно начал его натягивать, торопясь и явно нервничая. Он не смотрел на Женьку и не увидел, как из её глаз тонким ручейком потекли слезы…
– Всё!, – парень снова забрался на кровать и, быстро поцеловав, сильными руками раздвинул сжатые ноги, – Не бойся, я надел. Всё будет в порядке.
Толчок… Женя стиснула зубы и обняла Виталика за шею. Всё её тело сопротивлялось этому проникновению, и девушка мучительно боялась закричать. Было больно и как-то… никак. Она терпела, впиваясь в плечи парня, а тот двигался, пытаясь пробиться глубже.
– Любимая…, – зашептал, – Расслабься… Я не могу войти…
Женька не отвечала… Уткнулась лбом в его плечо и изо всех старалась терпеть. И лишь когда Виталик отодвинулся, обрадовалась, что всё кончилось… А он погладил её бедра и прошептал:
– Не получается… Перевернись на живот, может, так получится.
– Нет!, – всё-таки вырвалось, не смогла удержать крик, – Не буду!
– Ладно…, – Виталик снова забрался на неё и начал двигаться. А в Женькиной голове проносилось: "Раз-раз, раз-раз… ну когда… раз-раз… всё это кончится… раз-раз…". Некстати вспомнилась жалоба Кристинки, что у них с Ромиком всё происходит слишком быстро… Раз-раз… Раз-раз… Господи, ну когда же?
И вдруг Виталик издал какой-то звук и повалился на бок. Женя даже не поняла, вышел он из неё или остался внутри – настолько всё было заполнено болью.
– Ты прелесть, солнышко. Я люблю тебя., – обнял и прижал к себе. И зашептал жарко какие-то нежности. А Женьке хотелось только одного: отвернуться носом к стенке и не видеть его никогда… никогда… никогда…
***
– И что, никаких эмоций?, – Кристинка отвлеклась на секунду от размешивания сахара в чае и посмотрела Жене в глаза, – Совсем?
– Совсем. То есть я люблю его, как и раньше, но теперь мне противно, когда он ко мне прикасается. И еще – я боюсь, что это снова повторится.
– Жень, ты же знаешь, что в первый раз это всегда больно!
– Больно… Да. Но не так!, – Женька вскочила и заходила по комнате, – Понимаешь, у нас на прелюдию ушло минуты три, не больше. А потом он так сосредоточенно надевал презерватив, что я поняла: ему всё равно, со мной или с кем-то другим… Лишь бы сделать. И это так противно, Кристь!
– А ты как хотела? Свечи, красивую музыку, чтобы он тебя раздевал, шептал на ушко всякие нежности, а потом чтобы вы слились в одно целое и воспарили на небеса?
Кристинкины глаза откровенно смеялись, а Женя замерла в ужасе от того, что подруга каким-то образом прочитала все её потаенные мысли.
– Ну, да… Примерно…
Не выдержала Кристя. Засмеялась.
– Да, подруга, похоже, мы с тобой читаем одни и те же любовные романы. В жизни так не бывает, поверь мне.
– А как бывает?
– А просто. Прелюдия мужиков вообще не интересует, скажи спасибо, что хоть три минуты на неё потратил. Жень, ты просто смирись с тем, что реальная жизнь на сказку мало похожа. И, кстати, во второй раз так больно и противно уже не будет.
– Какой второй раз? Ты что? Да я этот первый раз еще лет десять переживать буду…
Ошиблась Женька. Не такой был парень Виталик, чтобы ждать десять лет. И всё повторилось в точности так, как и неделю назад. И еще раз повторилось, и еще. И постепенно Женя научилась даже получать от этого пусть весьма странное, но всё же удовольствие. И вернулись Лёка с Оксаной, и всё пошло почти как раньше…
Но только давило постоянное чувство брезгливости после ночей, проведенных с Виталиком. Давила невозможность пожаловаться Лёке, которая, конечно, всё поняла, но – молчала. И какая-то безысходность – во всём.
В эти недели Женька очень полюбила питерскую группу "Ночные снайперы", заслушивалась их песнями, лежа на кровати и уходя далеко-далеко в себя:
"Солнце, я становлюсь твоим лучом.
Я режу кожу и оголяю нервы непритворно…
Соли… не будет мало тем, кто станет первым…
Слово… Утонет в голосе минутной боли…"
Женька резко выключила плеер и огляделась. Сильно закололо сердце – и какое-то странное чувство заставило вскочить на ноги.
А дверь в комнату распахнулась и без стука влетела взъерошенная Кристинка.
– Что случилось? – Женя испуганными глазами смела встревоженный Кристин взгляд.
– Лёка у нас на этаже сидит. Я пошла чайник поставить, а она на кухне к батарее прижалась и на вопросы не отвечает.
Раз – и плеер полетел вниз с кровати, два – Женька всунула ноги в тапочки и поддерживая спадающие джинсы понеслась по коридору к лестнице.
Кухня была пустая. И Женино сердце замерло, когда глаза разглядели съежившуюся фигурку, дрожащими руками сжимающую сигарету.
Отдышаться. Успокоить всклокоченное сердце. И тихо-тихо присесть рядом.
– Ленка… Что с тобой?
Лёка медленно повернулась. И ни одного чертенка не было в её усталых синих глазах.
– Да ничего… Всё в порядке, мелкая. Я сейчас покурю… И всё пройдет.
Женя не стала задавать вопросов. Просто отобрала сигарету, выбросила и прижала к себе дрожащее то ли от боли, то ли от обиды тело.
И долго-долго они сидели на кухне, прижавшись друг к другу и молча плакали о чем-то своём.
***
Прошла неделя. За это время Женька всего пару раз видела Лёку, да и то мельком. Она почему-то постоянно проводила время в корпусе "Г" универа, на кафедре ЕГФ. И видно было, что горе Лёкино не прошло, но Женя не навязывалась и не выпытывала. Просто старалась быть рядом. Но Лёка не позволяла. Исчезала, едва кивнув – и уносилась куда-то.
Ксюха тоже ходила мрачная. Влажно и зло блестела глазами на любое упоминание о Лёке и, забравшись на свою кровать, отворачивалась к стенке.
И что-то очень пугающее было во всем этом. Пугающее и непонятное.
В эти странные дни Женька по-новому сблизилась с Кристиной. Вместе они часами сидели в Жениной комнате, пили чай, кутаясь в махровые халаты и обсуждали то уехавшего домой Виталика, то странных Ксюху и Лёку, то окончательно погрязшую в своих отношениях с лаборантом Алку.
Кристина была одного возраста с Женькой. Но и выглядела и вела себя так, как будто была лет на пять старше. В её жизни всё было просто и понятно: комната, в которой она жила с любимыми соседками, была самой популярной в общаге. Парень, с которым она уже два года встречалась, был добрым и славным человеком. И родители, навещавшие дочь дважды в год, нравились всем без исключения студентам.
– Да, какая-то ерунда вокруг происходит, – вздохнула Кристинка и подлила себе еще чаю, – Как будто у всех массовый ПМС вдруг начался. Слушай, ну то, что Лёка с Ксюхой расстались – и уже очевидно.
– Конечно, – улыбнулась Женя, – Только я одного понять не могу: чего Ленка-то так переживает?
– Может, влюбилась?…
– Ленка? В Ксюху?!
Повисла пауза, прерываемая только шумом ветра за окном и вдруг девчонки, переглянувшись, хором захохотали.
– Да уж, это было бы смешно, если бы не было так грустно, – отсмеявшись, снова посерьезнела Женя.
– Женечка, ну ты ж ближе всех с Лёкой дружишь. Подойти и спроси, что случилось.
– Не могу.
– Почему?
– Ну как почему, Кристь! Если бы она хотела сказать – сказала бы. Зачем я буду к ней в душу лезть? Она без спроса туда никого не пустит. Захочет – сама расскажет.
Женькина пламенная речь была неожиданно прервана громким стуком в окно. Девчонки примолкли и одновременно испуганно посмотрели на задернутые занавески. А стук усилился и чей-то голос раздался снаружи.
Опаленная какой-то неожиданной мыслью, Женька подскочила к окну и раздвинула шторы. Она чуть не упала, увидев за окном мокрую насквозь улыбающуюся Лёку, одной рукой держащуюся за карниз.
– Совсем обалдела!, – заорала Кристина, помогая Жене открыть окно и втащить в комнату окоченевшую Лёку, – Ты псих, да? Третий этаж, блин! Дождь! Совсем с ума сошла. Жень, доставай бегом полотенце, а ты одежду снимай с себя, несчастье.
– Всю снимать?, – дрожащими губами попыталась улыбнуться Лёка.
– Всю снимай!, – Кристина подхватила у Женьки полотенце и кинула его на голову Лёке, – Вот псих ненормальный. Тебя опять вахтерша не пустила?
– Не пустила, – уже более-менее нормально ухмыльнулась Лёка, сдирая с себя мокрую куртку и рубашку, – Там сегодня эта… С химией. Она меня принципиально не любит.
– Принципиально тебя любить невозможно, кошмарище. Жень, поставь чайник, иначе это чудовище заболеет нафиг.
Женя, уже несколько минут неотрывно смотрящая на мокрый Лёкин торс, с радостью подхватила чайник и унеслась на кухню. Через десять минут порядок в комнате был восстановлен: Лёкина одежда сушилась на стульях, а её обладательница сидела, завернувшись по самый нос в одеяло и потягивала горячий чай с вареньем. Кристина и Женя примостились напротив.
– Ой, хорошо…, – вздохнула Лёка, отставив от себя чашку, – Спасибо, девчонки. Тепло у вас, хорошо.
– Ну конечно, теплее, чем на улице, – проворчала Кристина.
– Лен… А ты зачем пришла-то?, – подала голос Женя.
– А так просто… Надоело дома сидеть. Да чего вы так всполошились-то? Кристь, ты думаешь, я первый раз сюда таким образом попадаю?
– Я даже уверена, что не первый. Но не в дождь же.
– Да ладно тебе… Давайте лучше в карты сыграем, а?
Игра в карты затянулась и уже далеко за полночь Кристина, зевая и потягиваясь, пошла на свой этаж. Женька же заставила Лёку сходить в душ и быстро расстелила кровать.
Кроме них в комнате никого не было – Ксюха в последнее время вообще редко появлялась дома, жила у подруги, опасаясь случайно встретиться с Лёкой. А Алка почти переехала к своему лаборанту и только изредка появлялась в общаге, в основном чтобы навестить друзей.
Лёка пропыхтела что-то, переваливаясь через Женьку и улеглась к стене, спихнув с себя одеяло.
– С ума сошла?, – пробормотала Женя, натягивая одеяло назад и устраиваясь в теплых Лёкиных объятиях, – Грейся лучше…
– Угу… Спокойной ночи, мелкая…
– Спокойной…
Они лежали без сна, прислушиваясь к легкому шуму за окном, Женька согревала своими ногами всё еще холодные Лёкины ноги и крепко обнимала её за талию.
– Мелкая, ты не спишь?, – прошептала вдруг Лёка.
– Нет.
– Знаешь… Я влюбилась.
– Да я уж догадалась. И в кого?
– В Светлову…
– В Юлю? И как?
– Да никак… Пусто…
Женька вздохнула и покрепче прижала Лёку к себе. Теперь она поняла всю глубину несчастья, обрушившегося на девушку.
Юлия Светлова была практиканткой, работающей в Женином универе на кафедре ЕГФ. Красивая, образованная, изящная – она была самим воплощением грации и достоинства. На "ты" общалась со студентами, иногда даже принимала участие в совместных пьянках.
Лёку она всегда молча игнорировала – и это было вполне понятно. Одна – будущий преподаватель, другая – ПТУшница; одна – красивая молодая женщина, другая – лохматая девчонка; одна – душа интересных интеллигентных компаний, другая – оторва, портящая нервы всем сотрудницам универа и вахтершам студгородка. Между ними не было совершенно ничего общего. Да и увлечение Лёки женщинами вряд ли понравилось бы живущей со студентом пятого курса Юле.