- Ты, русалка, мне скажи, как девчонке жизнь прожить? - спросила она.
И получила ответ.
Куинн придумала: надо сделать в гараже окно, чтобы у тети Даны был там северный свет. Она помчалась вниз. Теперь-то уж тетя Дана останется здесь, будет жить спокойно и писать свои картины, и никакая Франция ей не понадобится.
Она с трудом открыла тяжелую дверь в гараж и проскользнула внутрь. На стене были развешаны папины инструменты. Взобравшись на стремянку, она достала пилу, определила, где север, и взялась за работу.
Стоя на стремянке, она внимательно исследовала стену. Она была старая, в щели между досками проникал свет. Куинн просунула пилу в зазор и принялась водить ею вперед-назад.
Тетя-Дана, тетя-Дана - словно пела пила. А если тетя Дана решила не возвращаться? Мама всегда говорила, что у тети Даны душа бродяги, что ничто не может удержать ее на месте.
- Останься здесь, - твердила Куинн, продолжая пилить.
Визг пилы казался ей оглушительным, но кто услышит? Бабушка давно глуховата, а если появится Элли, Куинн ее припугнет: пригрозит, что уничтожит Кимбу. А вот Сэм - он пусть слышит. И, вспомнив о Сэме, Куинн стала пилить еще быстрее. Сэм ругаться не будет. Что-то подсказывало ей, что Сэм не меньше ее хочет, чтобы тетя Дана осталась здесь.
Она пилила из всех сил и думала о своей тете - художнице, которой нужен северный свет.
Дане ленч очень понравился - приятно поесть в ресторане с крахмальными салфетками. Итальянская еда была потрясающе вкусна, но лучше всего было то, что ей не надо было ни о чем думать. Ни о Куинн, сидящей на камне, ни о том, чтобы вовремя отвести Элли на урок плавания, ни о том, что приготовить на ужин.
Как же замечательно просто сидеть, наслаждаться едой, слушать комплименты Вики и Стерлинга Форсайта, разговаривать о своих работах и думать о предстоящей встрече с Сэмом. Они сидели снаружи, на выкрашенной в синий и белый цвет узкой веранде. Тихонько жужжал диктофон Стерлинга, напоминавший о том, что это еще и интервью.
- Подводный мир, - сказал Стерлинг.
Это был огромный мужчина с темными вьющимися волосами и блестящими глазами. Такая у него была манера - произносить отдельные слова и ждать, что собеседник сам заговорит на эту тему.
Дана накрутила на вилку спагетти.
- Морские глубины, - сделал он еще одну попытку. - Вы жили в разных уголках света, от Америки до Японии, так ведь? И что вам понравилось больше всего?
- Новая Англия, - ответила она.
- Но здесь вы не жили больше десяти лет. Почему же не возвращались в место, которое, как вы утверждаете, любите больше всего?
Дана молча ела. Сколько раз она задавала себе тот же самый вопрос. Может, она уехала именно потому, что так здесь все любила? А любовь - это ведь непрекращающаяся сердечная боль. Куда как проще жить в местах, к которым не так привязана. Но она сказала совсем другое:
- Я хотела посмотреть мир. Думала, что это поможет мне писать лучше.
- Осмелюсь сказать, что так оно и вышло, - сказал Форсайт. - И вот еще одна тема. Синий цвет. Ваш коронный. Сколько оттенков синего вы использовали в своих работах?
- Сто четыре тысячи шестьсот один.
- Вы это серьезно?
- Абсолютно.
Вики не могла решить - то ли рассмеяться, то ли рассердиться. Дана ей улыбнулась. Она терпеть не могла давать интервью. И что она может сказать такого уж важного? Она всего-навсего нашла способ зарабатывать на жизнь так, чтобы использовать данный Богом талант. Но этого говорить было нельзя. Надо было играть в игру.
- Любовь, - произнес Стерлинг и положил руку на скатерть. - Давайте поговорим о любви. Весь художественный мир с интересом следил за тем, как вы шефствовали над Джонатаном Холлом. Впрочем, лично я всегда считал, что он вам уступает. Он авантюрист.
- Вовсе он не авантюрист, - сказала Вики. - На редкость талантливый художник. И первой это разглядела Дана.
- Вики, я тебя обожаю! - расхохотался Стерлинг. - Но интервью я беру не у тебя. Дана, позвольте пригласить вас сегодня на ужин. Уверяю вас, общество мужчины моего возраста вовсе не так уж утомительно.
- Благодарю вас, - ответила Дана, с трудом сдерживая ярость, - но, к сожалению, я не могу. Сегодня вечером я встречаюсь с одним своим другом.
- Не с Джонатаном Холлом?
Дана молча покачала головой.
- Лично меня это весьма радует. Хотя из этого можно было бы сделать замечательный финал статьи - вы двое снова вместе.
- Никогда.
- Никогда не говори "никогда", - заметила Вики.
- Никогда, - твердо повторила Дана.
- Никогда не кончится история Даны, - рассмеялась Вики. - Не пытайся загнать ее в угол. Тогда она просто переселится на другой континент.
Окошко получилось хоть куда. Куинн и сама изумилась. Она пропилила двадцать пять сантиметров в высоту, двадцать пять в ширину. Папа бы ею гордился. Работа заняла весь день, и теперь мышцы на правой руке натруженно болели, но в недостатке решимости ее никто бы не мог обвинить. Это было лучшее окно, не окно, а мечта любого художника.
Куинн только принялась собирать отпиленные доски, как поблизости раздались голоса. На дороге стояли бабушка и старуха Аннабелла и о чем-то разговаривали.
- Бог ты мой... - в ужасе выдохнула бабушка.
- Марта, я же тебе говорила, что слышала звук пилы, - сказала Аннабелла.
- Куинн, что ты натворила!
- Это окно для тети Даны.
- Надо было сначала у меня спросить, - сказала бабушка. А если ты задела опорную балку? И тогда картина твоей любимой тети вообще погибла бы - ее бы завалило.
- И люди могли пострадать, - добавила Аннабелла.
- Опорную балку я не трогала, - огрызнулась Куинн.
Уж этому-то ее папа научил, об опорных балках ей все известно.
- А ну выходи, пока гараж не рухнул, - велела бабушка.
- Позвони Полу Николсу, - посоветовала Аннабелла. - Он укрепит стену, и все будет в порядке.
- Чтобы ему заплатить, придется еще неделю торговать хот-догами, - рассмеялась бабушка.
Летним вечером у фонтана было весело и многолюдно. Под ручку прогуливались парочки. Дул легкий ветерок, и прохлада освежила Дану. В соседних домах уже зажигали свет, на небе загорались первые звезды.
Сэма она увидела издалека. И сердце забилось быстрее. Какой же он видный и красивый. И ведь большую часть отпуска провозился с ней и с девочками.
- Ты не забыла... - сказал он, подойдя к ней.
- А ты думал, забуду? - улыбнулась она.
Они в некотором смущении стояли друг перед другом, и тут Дана вспомнила троекратный поцелуй Вики и проделала то же самое: чмокнула Сэма в одну щеку, в другую. На третьем поцелуе он перехватил инициативу и поцеловал ее в губы.
- Ты потрясающе выглядишь, - шепнул он ей на ухо.
- Спасибо. Ты тоже.
- Мне так хотелось встретиться с тобой там, где нет песка под ногами.
- Ты выбрал подходящее место, - рассмеялась Дана, оглядываясь по сторонам. Шум фонтана напоминал ей про Лондон и Рим. - Здесь кажется, будто ты в Европе, на каком-нибудь знаменитом музыкальном фестивале.
- Да, кстати... - Он достал из кармана пиджака два билета. - Мы идем на концерт. Будем слушать Моцарта.
- Мой любимый композитор.
- Знаю. Ты часто ставишь его в Хаббардз-Пойнте.
- Сэм...
Дану искренне растрогала его заботливость, но Сэм не стал дожидаться нового потока благодарностей. Он взял ее за руку и повел через площадь, мимо огромных концертных залов к небольшому амфитеатру.
Они сидели под звездами и слушали "Маленькую ночную серенаду". Музыка радостная, но Дана улавливала в ней нотки грусти. Мелодия почему-то навеяла ей мысли о Куинн и Элли, и, взглянув на Сэма, Дана догадалась, что он тоже думает о них.
Она посмотрела в его зеленые, цвета первой весенней травы, глаза и подумала о том, как давно его знает. Она привязалась к мальчишке, с которым познакомилась в Ньюпорте, и чувство это переросло в любовь к мужчине, которым он стал, к мужчине, который умеет угадать любое ее желание.
Концерт закончился, и они, держась за руки, пошли к фонтану. Она не знала, куда они идут, и ей было все равно. Они говорили о музыке и брели куда-то на восток.
Она рассказала о своей мастерской в Нормандии: старинный дом, амбар во дворе, огромное окно, выходящее на север.
- Ты скучаешь по Франции?
- Все лето скучала.
- А теперь?
- Теперь... теперь не знаю... - тихо сказала Дана.
Сэм только молча кивнул. Они прошли еще немного, и он поймал такси. Шоферу он назвал адрес на Бликер-стрит.
Они приехали в джаз-клуб.
- Моцарт был для тебя, - сказал Сэм, - а теперь послушай мою любимую музыку.
В клубе было темно, как в пещере, и только на столиках горели свечи под синими стеклянными колпаками. Дана с Сэмом сели в уголке. Играло трио - пианино, контрабас и труба.
Моцарт был летом, а эта музыка напоминала о зиме. Теплые, тягучие мелодии растопили душу Даны.
- Никогда не забуду, как впервые услышал живой джаз, - сказал Сэм. - Брат мне столько лет про это рассказывал.
- И наконец взял с собой?
- Нет, я пошел сам. Десять лет назад, в Мартиных Виноградниках.
Дана молчала, но сердце ее взволнованно забилось.
- Я знал, что ты на острове. Я никогда не упускал тебя из виду.
- Мы же были знакомы только одно лето. И тебе тогда было восемь лет.
- Ты даже не представляешь, как тоскливо мне жилось. И твои занятия были самым прекрасным событием моей жизни. Они так много для меня значили. А потом лето кончилось, и снова я не был нужен никому. Я так ждал следующего лета.
- А я в Ньюпорт не вернулась, - сказала Дана.
- Не вернулась. Я пошел в яхт-клуб, но меня оттуда прогнали. Новый инструктор даже не захотел со мной разговаривать.
У Даны сжалось сердце. Она молча смотрела на трепетное пламя свечи.
- Но я нашел себе занятие. Пошел на лето работать в артель, которая занималась ловлей омаров. Так и проработал там до окончания школы.
К соседнему столику подошла официантка взять заказ. Кто-то громко рассмеялся, и Сэм подождал, пока все стихнет.
- Мне исполнилось девятнадцать - примерно столько было тебе, когда мы познакомились. Но вспомнил о тебе, только когда поступил в университет, и мне так захотелось узнать, как ты живешь, чем занимаешься. Я позвонил в твою школу искусств - сказал, что хотел бы приобрести твою картину. И мне сообщили, что твоя галеристка - Виктория Деграфф из Нью-Йорка.
- Она так ею и осталась.
- Она была очень мила и доброжелательна. И я спросил, где ты сейчас работаешь.
- А она сказала, что в Виноградниках, - шепнула Дана.
- Да. Она рассказала, что ты там поселилась. Я не знал этого острова, но мне рассказал о нем Джо. Правда, он был против того, чтобы я тебя разыскивал. Не хотел, чтобы мне причиняли боль.
- А разве я причинила тебе боль?
- Нет, что ты!
- И что было потом?
- Я отправился за тобой. Гей-Хед - место маленькое. В те времена там стояло всего несколько домиков. Я отправился к маяку.
Дана отлично помнила красное кирпичное здание на холме.
- А потом нашел твой дом. Я сразу догадался, что это он, потому что ты натянула тент, под которым рисовала. Это был кусок холста, привязанный к трем деревьям, а под ним - мольберт с картиной. Твой морской пейзаж - первый, который я увидел.
- Так почему же ты со мной не повидался?
- Я видел тебя. - Сэм на мгновение отвел взгляд, но потом снова посмотрел на нее. - На пляже. У скал Закс.
Дана едва сдержала смех.
- На нудистском пляже?
- Ты, обнаженная, резвилась в волнах. Ничего прекраснее я в жизни не видел.
Музыканты снова заиграли, и все притихли. Дана не сводила глаз с Сэма.
- Пойдем отсюда, - предложил он. - Не будем мешать им своими разговорами.
На улице он обнял ее за плечи, и Дана прижалась к нему. Они брели по Гринич-Виллидж, повсюду встречались милые кафе, но им не хотелось никуда заходить. Когда они дошли до Шестой авеню, Дана решилась отвести его к себе в отель.
Они с Сэмом вошли в крохотный лифт. Наверху Сэм взял у нее ключ и отпер дверь номера.
Он обнял ее, и они долго стояли, не произнося ни слова. Дана щекой чувствовала тепло его кожи. Она запрокинула голову, и он поцеловал ее в губы. Поцелуй был страстным и требовательным, и Дана отвечала тем же. Услышав тихий стон, Дана с удивлением поняла, что издала его она сама.
Сердце ее колотилось так быстро, что Дане казалось: еще мгновение, и она потеряет сознание.
Сэм осыпал поцелуями ее шею.
Их взгляды встретились, и Дана окончательно потеряла голову. Вся тоска, мучившая ее целый год, рвалась наружу. Она крепко обняла Сэма, прижалась к нему. А он смотрел на нее, и любовь, которой был напоен его взгляд, согревала и успокаивала ее. Ей хотелось закрыть глаза, хотелось сохранить это ощущение навсегда, но она не могла отвести глаз от Сэма.
- Забудь все, что было раньше, - сказал он. - Мы начинаем жизнь заново.
- Не могу.
- Забудь о тех, кто тебя обидел. Забудь о боли. Я никогда не оставлю тебя. Никогда.
- Сэм... - Она будто качалась на теплых и ласковых волнах. Дана закрыла глаза. - Что это, Сэм?
- Любовь, - ответил он.
- Я люблю тебя, Сэм.
- Я люблю тебя, Дана.
Высоко в небе сияли звезды. Текли реки, ехали куда-то машины, а чуть подальше шумели, зовя их назад, океанские волны.
Но для Даны с Сэмом в этот миг весь остальной мир не существовал.
Глава 12
Проснулись они в объятиях друг друга. Дана еще не успела открыть глаза, как сердце ее забилось быстрее. Сэм лежал рядом. И им обоим было хорошо и спокойно. Сэм поцеловал ее, погладил по голове, и они занялись любовью - нежно и неспешно. Потом она снова задремала, а Сэм спустился вниз - за кофе и газетой.
Утро стояло жаркое и тихое, но небо на востоке было красноватым. Сэм вспомнил старинную присказку: "Утром небо красное - моряку жизнь опасная". Когда Дана проснулась, он подал ей завтрак в постель.
- Какая погода? - спросила она.
- Хотел бы я сказать: да какая разница, - ответил он, - но, увы, похоже, будет гроза.
- Ой, а я лодку оставила на берегу, - забеспокоилась Дана.
- Может, там погода пока постоит. Грозы идут с запада, - сказал Сэм и поцеловал ее в шею. - Да и домой ты поедешь со мной. Я тебя вмиг домчу. Мы успеем убрать лодку.
Дана взяла его за руку. Рядом с ним было так спокойно. И во многом потому, что он отлично понимал, как связана она с домом, с Хаббардз-Пойнтом. Сэм был по натуре человеком семейным, только вот без семьи, а Дана - одинокая тетушка с целым семейством на руках. Она закрыла глаза и притянула его к себе, мечтая лишь о том, чтобы это утро не кончалось никогда.
Для Сэма началась новая жизнь. Жизнь, о которой он прежде и мечтать не мог. Он держал в объятиях Дану. Он провел с ней всю ночь и утро. И она вовсе не стремилась расставаться с ним.
Что изменилось? Он и сам толком не понимал. В начале лета она была к нему равнодушна. Но шли недели, и их отношения мало-помалу начали меняться. Они вместе занимались девочками, вместе расследовали обстоятельства гибели Лили и Майка.
И вот сейчас она выпустила его руку только для того, чтобы одеться, после чего тут же взяла ее снова.
- Я вчера заехал в корпорацию "Сан", - сказал Сэм и достал из сумки рекламные буклеты. - Человек, с которым я беседовал, знал о Майке. Лично они знакомы не были, но о том, что произошло, он слышал.
- Он ничего такого не говорил?
- Да нет. Ничего плохого я от него не слышал.
Дана взяла брошюру, взглянула на фотографию: пожилые люди в бассейне занимаются йогой. Выглядело это как-то фальшиво и искусственно и казалось очень далеким от жизни Даны и ее семьи. Сэм забрал у нее брошюру.
- Дана...
- Он действительно не сказал ничего плохого?
- Действительно.
Она бросила взгляд на брошюру.
- Майк понимал, что рекламные материалы помогут ему выгодно продать объект, - сказала она. - Но думаю, его это и самого немного смущало.
- Потому что Лили была очень естественной, да?
- Наверное. Иногда мне кажется, что ей было лучше не знать всех подробностей. - Дана с грустью взглянула на Сэма. - Не хочу больше об этом думать. Хочу просто вернуться домой, к девочкам, и хочу, чтобы все у нас было хорошо.
- Прекрасно тебя понимаю. Майк давно мертв, и, что бы он ни натворил, теперь это значения не имеет.
- Нет, - вздохнула Дана, - имеет. Это важно и мне, и Куинн.
- Значит, мы постараемся все выяснить.
- Бабушка! - крикнула на бегу Элли. - Ее нет в комнате! Ее нигде нет!
- Александра, отдышись, успокойся. О чем это ты?
- Куинн не ночевала дома! На кровати под одеялом лежит куча ее одежды. Будто это она там спит.
- Она дома не ночевала?
Элли замотала головой.
- Так, давай соображать, - сказала Марта, - куда она могла подеваться.
- Литл-Бич! - воскликнули хором Элли и бабушка.
Марта быстро надела соломенную шляпку, сунула ноги в шлепанцы, и они с внучкой отправились на поиски Куинн.
Куинн сидела на своем камне и смотрела вдаль. Погода стояла чудесная. Ярко светило солнце, море было спокойное. Рядом с ней лежали дневник, рюкзак с запасом провизии, жестяная коробка и подарок, который она приносила сюда каждый день. Подарки она будет приносить и дальше, только уже не сюда.
Куинн твердо решила покинуть родной дом. Слишком уж больно было находиться здесь. Теперь она понимала тетю Дану. В Хаббардз-Пойнте все наполнено воспоминаниями. Куда бы Куинн ни взглянула, она думала о маме с папой. Были хорошие воспоминания: вот они сажают цветы, собирают в корзинку продукты для пикника, а были и плохие: как она стоит в коридоре на втором этаже, а за дверью ругаются родители, как приходит бабушка и говорит, что мамы с папой больше нет. И еще - жестяная коробка у тети Даны под кроватью.
Об этом мама и говорила - о взятке. Все остальное Куинн додумала сама. Очень хочется, чтобы тетя Дана на нее не злилась. Куинн надо кое-что исправить, а для этого понадобятся деньги.
Из ума не шли те страшные слова, которые родители наговорили друг другу в последнюю ночь.
- А если кто-нибудь узнает? - прошептала Лили. - Ты и раньше так делал? Ты нас погубил, ты уничтожил свою семью. Неужели мы всегда жили на взятки?
- Лили, ты прекрасно знаешь, что это не так. И не это тебя беспокоит.
- Этот райский уголок... Священное для нас место.
- Лили, все равно его кто-нибудь начал бы застраивать. Владелец умер. Наследники обратились ко мне, потому что знают, что к этой земле я отнесусь с уважением.
- Жимолостный холм...
- Нам надо будет учить девочек. Надо оплачивать счета. Лили тихонько плакала. Она молчала, и Майк заговорил снова:
- Ты же знаешь, я взяток не беру. Джек Конвей боялся, что я не найму его, - Майк горько усмехнулся, - если он меня не задобрит.
- Ничего смешного в этом нет! Джек уже лет двадцать ничего не строил, - сказала Лили. - Что, если его дома рухнут?