Дана положила ладонь на живот. И подумала о девочках, спящих в доме, о том, что у нее нет собственных детей. Она думала о годах, которые провела в одиночестве, отказываясь от любви и целиком отдавая себя творчеству. Вспомнила и Джонатана, его предательство. И грустно улыбнулась.
Странная штука жизнь. Она подарила ей человека, достойного любви, как раз тогда, когда тело ее начало стареть. Еще немного - и она уже не сможет иметь детей. Сейчас ей сорок два. Всю жизнь она писала картины и путешествовала, и только смерть Лили заставила ее вернуться домой.
- О чем ты думаешь? - спросила она.
- О тебе. О том, как прекрасна ты была, когда плескалась в волнах.
- Сколько воды утекло... Мне тогда было столько, сколько тебе сейчас.
- Ты стала только красивее, - сказал Сэм.
- Очень в этом сомневаюсь.
- Правда, Дана. Я люблю тебя.
- И я люблю тебя, Сэм, - прошептала она.
В воздухе пахло солью, яблоками, дымом и виноградом. Над их головами светила луна. Луч маяка тянулся по морю к горизонту.
- Выходи за меня замуж, Дана.
Его руки обняли ее. Сильные, мужественные руки, которые никогда ее не выпустят. Он нежно поцеловал ее и шепнул на ухо:
- Я хочу быть твоим мужем. И их отцом.
- Их?
- Девочек. Мы можем их удочерить. Я хочу сделать это ради Майка и Лили: дать девочкам все то, что дали бы им они.
- Я тоже этого хочу, - сказала Дана, и глаза ее наполнились слезами.
- А через год, - продолжал он, гладя ее по голове, - я хочу вернуться в этот дом с нашим ребенком. Если мы сейчас поженимся, все может получиться. И следующим летом в Хаббардз-Пойнте мы будем учить плавать нашего с тобой ребенка. Выходи за меня, Дана. Скажи "да".
Дана с Сэмом сидели на крыльце, ветерок с Атлантического океана ласкал их лица.
- Да, - сказала Дана.
Они поцеловались, и их объятия длились целую вечность, а звезды сияли у них над головами. Дана думала о детях: о девочках, какими были они с Лили, о Куинн и Элли, спящих в доме, о будущем их с Сэмом ребенке.
Вот бы написать такую картину - большая веселая семья гуляет на берегу, синее море спокойно, встает луна. Русалки забрасывают сети, в воде резвятся серебристые рыбки. Лица людей исполнены любовью. Любовью, которая реальнее любой мечты. Любовью, которую хранит в своем сердце Дана.
Такая бы получилась картина, и, сидя рядом с Сэмом, Дана верила, что такая у них получится жизнь.
Они не ложились всю ночь. Им не хотелось расставаться даже на сон, а еще им хотелось сохранить в душе радость - радость предчувствия будущего. Но еще и потому, что оба думали о Лили и готовились с ней попрощаться.
Сэм нанял небольшую рыбацкую лодку. Куинн и Элли стояли в спасательных жилетах на палубе, а Сэм вел судно.
Куинн держала латунную урну, и Элли не отходила от нее ни на шаг. Настало время развеять по ветру прах их родителей. И лучше места, чем море у острова, где познакомились Лили и Майк, нельзя было придумать.
- Скажите где, - крикнул из рубки Сэм.
- Обязательно, - ответила Куинн.
Они с Элли взглянули на тетю Дану и Сэма. Те стояли рядом и все время улыбались так, словно у них появился общий секрет, а еще непрерывно зевали, будто не спали всю ночь. Куинн не нужно было ни читать чужих дневников, ни подслушивать - она сразу догадалась, что тетя с Сэмом решили пожениться.
- Где мы это сделаем? - спросила Элли.
- Не знаю, - ответила Куинн, оглядевшись по сторонам.
- Давай вон там, - показала Элли на пятнышко прозрачной воды, золотившейся в лучах солнца.
Куинн кивнула. Она крепко прижимала урну к груди. Элли просунула руку Куинн под локоть.
- Ну, пора, - шепнула Куинн. - Где цветы?
Элли прошла за рубку - туда, где она положила букет. Это были последние цветы из маминого сада в Хаббардз-Пойнте и белые розы из Акуинны.
- Вот здесь! - крикнула Куинн.
Сэм сбросил скорость. Они с тетей Даной вышли на палубу. Тетя Дана осторожно взяла из рук Куинн урну. На лице ее играла нежная улыбка, но в глазах стояли слезы. Она держала урну благоговейно, словно это была величайшая драгоценность. А потом аккуратно открыла крышку.
Куинн и Элли набрали пригоршни пепла и бросили их за борт. Их мама с папой умерли в океане, который они любили больше всего на свете. Она представила себе папу на носу лодки и маму, смотрящую на него с нежностью и любовью.
- Мамочка, папочка... - прошептала Куинн.
И Элли повторила то же самое. Тетя Дана тоже взяла горсть праха.
- Сэм, ты тоже, - сказала Куинн.
- Я? Но я же не...
- Ты тоже член нашей семьи, - сказала Куинн твердо.
Сэм присоединился к ним, а тетя Дана обвила рукой его талию и уткнулась лицом ему в плечо, чтобы не было видно слез. Потом Элли кинула в море букет белых цветов.
Куинн тоже плакала. Родители вернулись в море. Она глядела на отражающиеся в воде лучи солнца, на уплывающие все дальше цветы, думала о полной луне, которая сияла вчера ночью, и о том, что ее серебристый свет еще живет в волнах и русалки приплыли, чтобы забрать родителей туда, где им будет хорошо.
- Прощай, мамочка, - прошептала Куинн.
Прощай, любовь моя, прощай, Акуинна Джейн. Я знаю: с тобой все хорошо. Тебя любят.
Куинн расслышала эти слова в шуме ветра, а взглянув через плечо сестры, увидела прозрачную волну, в которой шныряли крохотные рыбешки с зелеными хвостами. Хотя солнце еще светило вовсю, Куинн готова была поклясться, что разглядела серебряную русалочью сеть, полную любви, морского огня и охапок белых цветов.