Защитить или овладеть? Что выбрать? Рафаэль проложил дорожку из поцелуев к нежной округлости ее живота. Бедра Симоны раздвинулись в молчаливом приглашении.
- Хотел бы ты услышать, как я выкрикну твое имя? - спросила она, прерывисто дыша. Страсть победила.
Глава 9
Прошла неделя, за ней другая, и Симона привыкла к здешнему ритму жизни. Днем Рафаэль принадлежал Мараси и Этьену. Он присутствовал на приемах и встречах, возвращаясь с них весьма озабоченным. Только ночью, когда безрассудная, ненасытная страсть управляла ими обоими, Рафаэль полностью оказывался во власти Симоны, принимая все, что она предлагала, отдавая все, о чем только могла мечтать женщина.
Нежность.
И покорность.
Страсть.
И властность.
Рафаэль никогда не говорил ей о любви и не обсуждал будущее. Оставалось неизвестным, сколько еще они пробудут в Мараси и собирается ли Рафаэль принять предложение Этьена и стать его наследником.
Слишком много вопросов и никаких ответов.
Симона была уже на четвертом месяце беременности, и утренняя тошнота мучила ее почти ежедневно. Рафаэль обычно просыпался раньше ее и сразу же отправлялся на кухню, чтобы принести хлеб вчерашней выпечки или хрустящие хлебцы с несладким чаем.
Ей нравилось, что он предпочитал делать это в одних пижамных брюках. Ей нравилось смотреть, как он ходит по спальне, поглядывая на нее. Ей нравилось, что она теперь может спокойно восхищаться татуировкой на его спине.
Правда, у Симоны появилось желание кое-что изменить.
- Знаешь, - сказала она, когда Рафаэль в энный раз прошел мимо нее, - настоящий мастер мог бы сделать так, что эта тату читалось как "солнышко, я вернусь".
- Нет. - Раф не остановился, однако уголки его губ дрогнули, и Симона решила продолжить наступление.
- "Неверный путь, вернись назад", - предложила она. - Ну, эту надпись можно было бы использовать в качестве дорожного указателя.
Он одарил ее взглядом, который мог испепелить кого угодно.
- Ты прав, - тут же отступила Симона. - Женщин за рулем это все равно не остановило бы. Они бы скорее налетели на скалу, чем отвели от тебя взгляд. А что ты думаешь насчет простого черного квадрата вообще без всяких слов?
Его губы снова дрогнули. Может быть, от смеха. А может, от боли.
- Ешь свои хлебцы, - велел он.
Она откусила соленый хрустящий кусочек и, прожевав, заявила:
- Тогда "Обитель любви".
- Надпись останется неизменной, - сказал Рафаэль твердо. - Привыкай.
- Клянусь, ты ждешь не дождешься, когда я начну придумывать ребенку имя, - сменила тему Симона.
- Да поможет тебе Бог, - пробормотал он.
- Ну конечно, - согласилась она. - Но ты сам понимаешь, что, скорее всего, Он предложил бы нам имя одного из своих архангелов. Ну, как насчет Михаила?
- Хорошее имя.
- Уриэль?
Взгляд, которым Рафаэль наградил ее, не оставлял никаких сомнений в том, что он об этом думает.
- Метатрон. Или…
- Нет, - отрезал он.
Но в то утро Рафаэль покинул спальню с улыбкой на лице.
Рафаэль делал все, на чем настаивал Этьен, присутствовал на всех встречах и бесконечных переговорах. Его уважение к де Морсе росло день ото дня. Так же как и ощущение того, что он попал в ловушку. Только ночью ему удавалось расслабиться. Только в объятиях Симоны он находил своего рода освобождение, испытывая в то же время вину за то, что заставил ее приехать сюда. Приехать и жить той жизнью, которая ей не нравилась. Симона ни разу не пожаловалась, хотя по ее глазам он понимал, что она несчастлива.
Однажды утром Симона сказала:
- Рафаэль, можно задать тебе вопрос?
- Конечно.
- Как ты думаешь, куда мы придем со всем этим?
- С чем?
- С нашими отношениями.
Он застыл:
- Не знаю.
- Мы могли бы обсудить это.
- Что обсудить? - осторожно спросил Рафаэль, чувствуя, как его охватывает паника. Неужели ему снова предстоит увидеть, как она уходит от него? Нет! Только не сейчас. Он осознавал всю глубину своей привязанности к этой женщине, однако понимал, что не сможет удержать Симону. - Ты хочешь уехать?
- Нет. - Она подошла к нему и, взяв его за руку, повернула к себе лицом. - Рафаэль, нет! Меня просто интересуют твои намерения. Насчет Мараси, насчет меня, в конце концов. Ты постоянно отмалчиваешься. Ты никогда не говоришь, чего хочешь.
- Я хочу, чтобы ты была счастлива. - Он сделал глубокий вдох и добавил: - Со мной.
Глаза Симоны наполнились слезами.
- Я ненавижу ее.
- Кого?
- Твою мать.
- Я и сам не очень-то ее люблю, - пробормотал Рафаэль. Он не понимал, какая тут связь. - К чему ты это?
- Когда ты сможешь доверять мне? Поверишь, что я поддержу тебя, а не причиню боль? Во всем виновата твоя мать и то, что она натворила. - Симона скрестила руки на груди. - И я тоже виновата. Я тоже многое натворила. А мне нужно, очень нужно, чтобы ты доверял мне, Рафаэль. Без этого у нас с тобой никогда ничего не получится.
- Симона… - Он не знал, что сказать. - Я пытаюсь…
Она наклонила голову. Он понял, что она плачет.
- Да, ты пытаешься.
После этого разговора они мало виделись. Для него последние дни представляли собой бесконечную череду встреч - одна важнее другой. Каждый вечер он приходил усталый, но не настолько, чтобы не заниматься любовью. Но сказывалось накопившееся внутреннее напряжение. Казалось, он все время был настороже, с подозрением глядел на всех, даже на нее.
Сколько еще он сможет так продержаться, не подпуская к себе никого?
Симона предложила пригласить в Мараси Харрисона. Уж ему-то Рафаэль всегда доверял. Приближалась дата, когда будет обсуждаться вопрос, станет ли Рафаэль наследником престола. Ставки были высоки. Власть, которой Рафаэль уже обладал, значительна.
Но вот нужна ли ему власть - об этом можно было только догадываться.
Симона частенько уходила на виноградник, захватив с собой любопытного щенка, тачку, секатор и пару рукавиц. Сады, окружавшие замок, содержались в идеальном порядке, а вот здесь всегда было полно работы.
Лозы, над которым она трудилась, прибыли из Кавернеса тридцать лет назад. Их прислал ее отец, а Этьен посадил.
Симона усмехнулась, выпрямившись и обозрев ряд. Нельзя сказать, что они ровно посажены.
Эти лозы символизировали ее связь с домом. Она скучала по Кавернесу, скучала по обязанностям, которые лежали на ней, и коллегам. Она скучала по Люсьену и Габриель, по любимому кафе. Она скучала по своей свободе.
Высокие, словно монастырские, стены вокруг виноградника еще больше заставляли ее чувствовать себя заключенной, но, по крайней мере, здесь было небо над головой и вид на долину, от которого замирало сердце и перехватывало дыхание.
В последнее время Рафаэль и этого не видел.
За ее спиной зашелестели кусты. Возможно, от порыва ветра.
- Смотри, - долетел до нее тихий шепот. - Это принцесса.
- Принцессы не обрезают лозы, - послышался другой тонкий голосок.
- А вот и обрезают.
- Вообще-то мама говорила, что она не настоящая принцесса, пока не вышла замуж за принца. Да и принц тоже не настоящий, ведь король об этом не объявил.
- Подвинься немного.
Листья снова зашелестели. Руби зашевелила ушами, но по-прежнему следила исключительно за Симоной. Да, сторож из нее никудышный.
- Тихо! Ты очень шумишь. Она нас увидит.
Ветки раздвинулись, показались два маленьких личика - черноволосые, темноглазые, зацелованные солнцем.
Симона подняла брови и удивленно посмотрела на них.
Мальчик улыбнулся, и что-то в его улыбке напомнило Симоне другого паренька. В другом месте. В другой солнечный день.
- Беги, Мэйли, беги. Беги к калитке, - торопливо зашептал он.
Ребятишки исчезли.
Сколько раз она слышала это слово в детстве? "Беги!"
К калитке, к холмам, к стенам замка, через виноградник. Воспоминания захлестнули ее, яркие, живые. И вот она снова видит дружную ватагу маленьких детей, играющих в тени старых стен. Иногда они устраивали соревнования с условием, чтобы проигравшие должны уплатить победителю штраф.
Симона хорошо знала, что Рафаэль начинал придумывать странные штрафы, например, натереть пол в главном зале или вымыть окна в оранжерее, если Габриель попадала в немилость и Жозе приказывала ей выполнить черную работу. Раф тогда обязательно проигрывал. И одного его взгляда, брошенного в сторону Люка и Симоны, было достаточно, чтобы и они проиграли тоже.
Дети Кавернеса умели защищать друг друга.
Они давно выросли, но эта привычка осталась.
Симона делала все возможное, чтобы помочь Рафаэлю войти в новую для него жизнь. Но она боялась, что этого будет недостаточно.
Слезы наполнили ее глаза, она несколько раз моргнула. Проклятые гормоны! Неужели никак нельзя их утихомирить? И как ей справиться с отчаянием, когда она думает о своей любви к Рафаэлю и той дистанции, на которой он ее постоянно удерживает. Возможно, другую женщину и устроили бы такие отношения, но только не Симону.
- Уходи прочь, отчаяние, - пробормотала она, чувствуя себя совершенно беспомощной.
Симона посмотрела на небо. Какое яростное, какое неумолимое это испанское солнце! Секатор выпал из ее рук, Симоне показалось, что земля под ногами качается. Руби тут же схватила секатор и отнесла его к тачке.
- Умная девочка, - прошептала Симона и наклонилась, чтобы потрепать ее по голове. Земля опять покачнулась. Что-то было не так. Щенок удивленно уставился на нее, высунув язык и наклонив голову набок. В глазах Симоны потемнело.
* * *
Рафаэль с вялым любопытством наблюдал, как Карлос, помощник Этьена, стараясь не обращать на себя внимания, приоткрыл дверь и проскользнул в комнату для переговоров. Но, учитывая деликатность проблемы, которая сейчас обсуждалась, его появление не могло остаться незамеченным. Беседа затихла. Этьен нахмурился.
Однако Карлос не подошел к правителю, а направился прямо к Рафаэлю.
- Сеньор, - начал он, наклонившись к его уху. - Ваша… то есть сеньора Симона… В общем, один из охранников нашел ее на винограднике без сознания. Утром она подрезала там лозы. Мы точно не знаем, что случилось, но…
Рафаэль поднялся. Все взгляды тут же сосредоточились на нем. Одни с осуждением, другие с любопытством.
- Джентльмены, - сказал он, коротко кивнув, - прошу меня извинить.
В конце концов, ведет переговоры Этьен.
Не обернувшись, Рафаэль вышел из комнаты.
Этьен жестом подозвал помощника.
- Проблемы? - спросил он.
- Сеньору Симону нашли без сознания на винограднике, - прошептал Карлос. - У нее сейчас врач.
- А ребенок?
- Не знаю, сеньор.
Прошло много лет с тех пор, как жена Этьена потеряла ребенка, однако он не забыл те времена тяжелых невзгод и утраты веры в жизнь. Захочет ли Рафаэль остаться в Мараси, если Симона потеряет ребенка?
Был только один способ выяснить это.
Этьен встал:
- Джентльмены, семейные дела требуют моего внимания. Я предлагаю возобновить обсуждение завтра утром. У нас всех будет время подумать.
Он направился к двери, помощник последовал за ним.
- Попытайтесь перехватить Рафаэля прежде, чем он доберется до своей машины, - распорядился Этьен. - Предложите ему воспользоваться моим вертолетом.
- Но пилота сейчас нет, ваше величество. Кто поднимет вертолет в воздух?
Этьен улыбнулся. Наконец-то он хоть чем-то мог быть полезен своему сыну.
- Я.
Рафаэль мерил шагами комнату. Этьен де Морсе, король Мараси, непревзойденный дипломат и - по совместительству - пилот вертолета, молча сидел на стуле возле стены. Рафаэль не знал, почему Этьен решил остаться. Может, он надеется, что это как-то свяжет их? Зря.
- Хочешь, я позвоню Харрисону? - предложил Этьен. - Он будет здесь через несколько часов.
- Нет.
- Тогда, может быть, твоей сестре?
- Нет.
- Или кому-нибудь еще?
- Нет. Я хочу видеть только Симону. - Казалось, врач находится у нее уже целую вечность. Рафаэль продолжил свое кружение по комнате. - Почему он там так долго?
- Врач очень опытный. Он просто делает свою работу.
Рафаэль поморщился:
- Лучше бы он делал ее побыстрее.
- Лучше, если он будет делать ее хорошо, - поправил его Этьен.
- У вас что, сегодня больше нет никаких встреч? - поинтересовался Рафаэль, добавив яда в свой голос.
Этьен покачал головой.
Тихо открылась дверь. Рафаэль остановился. Этьен встал со стула.
- Насколько можно судить, ничего серьезного не случилось, - сообщил врач, - кроме перенапряжения и, вероятно, солнечного удара. На всякий случай я взял кровь на анализ. Результаты будут готовы через несколько дней.
- А ребенок? - спросил Рафаэль.
- Его сердце бьется ровно, кровотечения не было. Думаю, с ребенком будет все в порядке, если сеньорита пару дней полежит в постели и отдохнет. - Врач нахмурился. - У нее температура. Я дал ей жаропонижающее, но она спит очень беспокойно. Все время пытается кого-то защитить. Какого-то мальчика.
Рафаэль коротко выругался.
- Все пройдет, - мягко сказал доктор.
Рафаэль промолчал, у него на сей счет было другое мнение. Это не сны. Это воспоминания. И как бы человек ни пытался избавиться от них, они все равно остаются с ним.
Поблагодарив врача, Этьен проводил его до дверей.
Рафаэль опустился на стул и закрыл руками лицо.
- Это не сон… - пробормотал он. - Симона вспоминает Кавернес. Она всегда старалась защищать меня от врагов - настоящих и мнимых. А ведь это я, я должен защищать ее.
Этьен промолчал.
- Я принял решение, - сказал Рафаэль мужчине с такими же глазами, как у него.
Этьен пристально посмотрел на него:
- Сейчас?
- Да.
- Это действительно твое решение или же ты считаешь, что так будет лучше для матери твоего ребенка?
- Это одно и то же, - бросил Рафаэль. - Я не хочу постоянно жить в Мараси. Я не тот сын, которого вы искали.
- Ты не прав, - возразил Этьен. - Ты лучше, чем я надеялся.
"Должно быть, он не на многое надеялся", - подумал Рафаэль.
- Начиная со следующей недели, - сказал он, - я и Симона будем жить три месяца в Австралии и три месяца в Кавернесе. - Идея только что пришла ему в голову, однако он счел это справедливым. Кавернес был ее домом, "Земля ангела" - его. - Я хотел бы, чтобы поместье в Мараси осталось моим детям, и в обмен на это готов шесть месяцев проводить с вами. В течение этого времени я буду учиться управлять государством. Через десять лет я стану вашим наследником.
- Согласен, - сказал Этьен.
Оставался еще один момент, который необходимо было отметить.
- Знайте, что я никогда не поставлю свою ответственность перед государством выше ответственности перед Симоной и детьми. Я не такой, как вы.
- Я рад, - тихо произнес Этьен. - Я рад, что у тебя есть такая любовь.
Рафаэль посмотрел на него, впервые увидев не правителя, а очень одинокого человека.
- Я не всегда делал правильный выбор, Рафаэль, - мягко продолжил де Морсе. - В том числе относительно тебя и твоей матери. Но тогда… тогда это казалось мне единственным выходом.
Этьен не стал больше ничего объяснять. Но Рафаэль уже кое-что знал об этой истории - что-то из газет, что-то из дворцовых слухов. Родители Этьена погибли в авиационной катастрофе. Молодой принц, только что закончивший обучение в Париже, был срочно отозван из Франции, облачен в отцовскую мантию и тут же обвенчан с женщиной на несколько лет старше, более опытной в государственных делах. Стратегически выгодный, да и в других отношениях весьма удачный союз, не считая того, что детей у правящей четы не было.
Рафаэль встал и направился к спальне. У самой двери он обернулся.
- Вы подождете меня? - спросил он у Этьена. - Я не знаю, как долго там пробуду.
- Подожду.
- Мне хотелось бы поговорить с вами.
- О чем? - Синие глаза Этьена были до боли знакомыми. - Разве мы с тобой только что не обустроили мир? - Его улыбка тоже была знакомой.
- Нет. Только его будущее. - Рафаэль сделал глубокий вдох. Пора. Время настало. Время услышать о прошлом. - Я хочу, чтобы вы рассказали мне о ваших отношениях с Жозе.
Проснувшись, Симона обнаружила себя в спальне, продуваемой ветерком из полуоткрытой балконной двери. Она не помнила, как попала сюда. Последнее, что сохранилось в ее памяти, - это горячее испанское солнце и крутившийся под ногами щенок.
Она положила руку на лоб, чтобы унять пульсирующую боль. Тут же перед ней появился Рафаэль. С лицом ангела. С душой бойца. И с сердцем, которое ей, увы, не принадлежало.
- Привет, - сказала она, слабо взмахнув рукой.
- Привет. Как ты себя чувствуешь?
- Так себе. А что случилось?
- Ты упала в саду. Наверное, небольшой солнечный удар. С ребенком все в порядке.
Хорошие новости, если не считать обморока и солнечного удара. У Симоны было ощущение, что она проспала целый день. Если, конечно, прошел только один день.
- Сейчас все еще пятница? - спросила она.
Рафаэль улыбнулся:
- Пятница.
- Так. Ну а что еще случилось за это время?
- О, много чего.
- Это имеет ко мне отношение?
- В общем, тебя осмотрел врач. Он взял кровь на анализ и дал тебе лекарство, чтобы снизить температуру. Он настаивает, чтобы ты отдохнула. Я хочу того же и увезу тебя в Кавернес.
- Что? - У Симоны закружилась голова. - Почему? Что случилось?
- Ничего. Кстати, со мной прилетел Этьен. Он тоже беспокоится. - Рафаэль помолчал. - Итак, тебе необходим отдых. А здесь ты не сможешь отдохнуть.
- Не смогу? Но почему?
- Ты слишком занята всеми этими кабинетными интригами, пытаясь помочь мне.
- Разве это не входит в наше соглашение? Вместе с поваром, экономкой, обслуживающим персоналом, бронированными машинами, замком и нарядами принцессы. Не думаю, что это такая уж большая плата.
- Зато я думаю, - сказал он. - Так что ты поедешь домой.
- Да?
Симона поспешила закрыть глаза, пока на них не выступили слезы. Она рвалась домой. Хоть ненадолго. Очень трудно проститься с Кавернесом. Пожалуй, даже невозможно. Но мысль о том, что она окажется вдали от Рафаэля, наполнила ее сердце горечью. Она была поражена - он собирается отослать ее.
- А ты? - спросила женщина едва слышно. Ей стало ясно, что Рафаэль сделал выбор и для себя. Решения никогда не давались ему легко, но если он их принимал, мало что могло поколебать его. Только любовь. И долг. - Что ты будешь делать?
- Я … - Он отвел глаза в сторону. - Я бы тоже хотел поехать домой.
- В Австралию? - прошептала она.
- Нет.
Симона пристально смотрела на Рафаэля, ожидая ответа. Она ждала, казалось, целую вечность. Наконец он произнес:
- В Кавернес.
Только дня через два Рафаэль решил посвятить Симону в свои планы. Его глаза засияли, когда он увидел, с каким энтузиазмом была принята эта идея.