– Тогда скажи, что ты меня не хочешь. – Почувствовав, что Джи сейчас зарычит, Даниэль подался вперед. – Но сперва послушай, как сильно я сам тебя хочу. Я ни на минуту не могу выкинуть тебя из головы и часами мечтаю, где и как я стану тебя целовать, как стану исследовать каждый миллиметр твоего тела, доводя и тебя и себя до неистовства так, что, если я не возьму тебя, мы оба сойдем с ума. Я хочу…
– Перестань, – выдохнула Джи.
– Тогда скажи, что ты меня не хочешь.
– Ты и сам отлично знаешь, что хочу.
– Но если я узнаю тебе еще лучше, то секс станет еще приятней для нас обоих. Поверь мне.
Джи моргнула.
– Порой ты бываешь чертовски убедительным.
– Только когда мне действительно этого хочется, – улыбнулся Даниэль.
– Но влюбляться в тебя я все равно не собираюсь.
– А я этого и не хочу.
– Да и сам в меня влюбляться не собираешься.
– Да.
– Назвать тебе одну причину, почему я продолжаю все это делать…
– Да, назови всего одну, – кивнул Даниэль. Пока что одну.
– Кони-Айленд.
Перестанет ли она когда-нибудь его удивлять?
– Это должно мне что-то сказать?
– Нет, но я могу объяснить. Когда мне было лет десять – одиннадцать, Джек как-то не пил так долго, что даже вспомнил, что у него есть ребенок, и мы целый день гуляли по Кони-Айленд. – Джи улыбнулась. – Покатались на всех аттракционах, до тошноты объевшись сахарной ватой и попкорном. Один из лучших дней в моей жизни.
Как же непривычно вместо обычной уверенности видеть в ее глазах уязвимость…
– Это одна из причин, почему я продолжаю все это делать. – Джи пожала плечами. – Потому что я все еще помню Кони-Айленд и тот день, когда у меня снова был настоящий отец.
Джи старательно отводила глаза, и тогда Даниэль не выдержал и, обняв, притянул к себе, поддавшись непреодолимому желанию защитить и обогреть. Вздохнув, Джи прижалась к его плечу, и в груди у него возникло какое-то странное чувство.
Он легонько погладил ее по волосам. Пускай Джи кажется, что она сильная и может годами жить на пределе, но сам-то Даниэль отлично знал, как тяжело ей приходится и что бывает с теми, кто слишком долго живет в постоянном напряжении.
Даниэль прекрасно понимал, что и сам однажды сорвется. Но можно же немного и порадоваться напоследок, верно? Главное – не утянуть за собой Джи, слишком крепко за нее цепляясь. Именно поэтому он и не требовал от нее того, чего не мог дать сам. Так сложно перед кем-то открыться… Под обстрелом и то было проще.
Но ее губы… Целуя эти губы, Даниэль чувствовал себя как никогда живым и сильным, а все проблемы отходили на второй план.
Так, похоже, у кого-то крупные неприятности.
Даниэль глубоко вздохнул и спросил:
– Мы тут надолго?
Джи глянула на Джека.
– Не знаю, час, может, два… Если хочешь, можешь идти.
– Не хочу, просто я подумал, что ты не обедала и тебе не помешало бы подкрепиться. Надеюсь, твой Стью в состоянии приготовить бутерброд? Пойду чего-нибудь закажу.
Ладно, пусть он и не в состоянии предложить ей всего себя, это еще не значит, что ему совсем уж нечего предложить.
И в первую очередь он о ней позаботится. Не из привычного чувства долга полицейского перед гражданским и даже не из-за семейных связей, а просто потому, что она действительно стала для него много значить. Так странно.
Но это же Джи.
Да все сводится именно к этому.
Как же все просто.
И при этом невероятно сложно.
Глава 9
Порой дельный совет можно найти и на магнитике с холодильника. Например, есть такой вопрос: сколько дорог нужно пройти, прежде чем поймешь, что окончательно заблудился?
Он с ума ее решил свести?
– Может, прекратишь? – Джи слегка шлепнула Даниэля по руке.
– А что тебя не устраивает? Я всегда считал, что девушки радуются, когда парни помогают убирать со стола.
– Я весьма трепетно отношусь к порядку в шкафу.
Оглядевшись по сторонам, Даниэль улыбнулся:
– Тогда искренне тебе сочувствую. Тебе, наверное, непросто приходится в этой аладдиновой пещере…
– Может, ты и не в курсе, но когда каждый месяц не скачешь с места на место, то начинаешь создавать вокруг себя домашний уют! – ощетинилась Джи, защищая любимые пуфики, рамочки и прочие мелочи, расставленные на всех полочках и подоконниках.
– Да, а еще знакомишься со всеми окрестными жителями. Одинокой девушке следует вести себя осторожней. Советую почаще менять привычки, а то даже тот парень из китайского ресторанчика знает, как тебя зовут и где ты живешь.
– А как еще, по-твоему, он может доставлять мне заказы? – сухо уточнила Джи.
– Сегодня он ничего никуда не доставлял, мы сами к нему ходили.
– Ты в каждом встречном видишь потенциального убийцу? – Джи начала уже всерьез злиться. – Я доверяю своему первому впечатлению. И тебе советую.
– Ты же понимаешь, что теперь я просто не могу не спросить.
– Лучше не надо.
– Я готов принять твой ответ, каким бы он ни был.
– Это-то как раз меня мало волнует.
– Но ты не хочешь услышать, какое первое впечатление произвела на меня ты сама? Где твое любопытство, неужели тебе совсем не интересно?
– Любопытство тут ни при чем, да и вообще я сильно сомневаюсь, что ты помнишь, когда мы познакомились.
– У меня хорошая память.
Джи вздохнула:
– Не думаю, что сейчас стоит вспоминать, с чего начались наши бесконечные споры.
– А почему бы и нет? Все равно ты сегодня явно не в духе. Когда будешь готова сказать, в чем проблема, дай мне знать. – Даниэль поставил грязные стаканы в раковину. – Мы познакомились, когда на четвертое июля Лив привела тебя к нам домой.
Нет. Будь у нее настроение чуть лучше, она бы тогда сказала, что познакомились они…
Джи невольно вспомнила, как Даниэль впервые наградил ее своей неповторимой улыбкой. Странно, обычно она хранила подобные воспоминания в самом дальнем уголке памяти. Она в мельчайших подробностях помнила, что тогда было одето на Даниэле, как великолепно он выглядел… И, самое главное, она с точностью помнила, что почувствовала, как только его увидела.
– Ты была такой тихой, – заметил Даниэль.
– Когда вокруг много твоих родственников, простым смертным сложно вставить хоть слово.
– Только не говори, что смущалась привлекать к себе внимание толпы полицейских.
– Это тоже, – кивнула Джи.
– А почему? Если ты ни в чем не виновата…
Так, ладно, он же ничего не знает.
– Сложно избежать чувства вины, когда ты оказываешься не на своем месте.
– И ты действительно чувствовала себя виноватой?
– Тогда у меня вообще не было своего места.
– А сейчас?
– Мне нравится думать, что я завоевала себе определенный уголок в этом мире. Советую и тебе как-нибудь попробовать.
– Думаешь, я не пробовал?
– На это как бы намекает целая куча нераспакованных коробок у тебя в гостиной, – заметила Джи, стараясь не глядеть в невероятно голубые глаза, чтобы под маской спокойствия Даниэль не смог прочесть ее истинные чувства.
– Краткосрочная аренда. Или ты уже забыла?
Как она могла забыть, когда непрерывно слышала, как огромные часы отсчитывают ускользающие мгновения? Те краткие мгновения, за которые ей нужно успеть хоть как-то сократить ту пропасть, что выросла за многолетнюю войну. Войну, которую она сама же и начала.
Да еще и это задание, на которое она согласилась… Теперь они станут видеться еще реже.
Перед встречей Джи как раз переписывалась с Даниэлем, продолжая ту словесную игру, в которую она никогда не собиралась играть на работе, и улыбалась, как дурочка, обмениваясь посланиями с сексуальным подтекстом. Ну как можно быть настолько плохим? Час спустя половина женского коллектива уже расспрашивала Джи о ее новом мужчине, потому что, по их словам, такая улыбка бывает у девушек лишь от мужского внимания, и требовала подробностей. И Джи уже даже всерьез подумывала все рассказать. Больше-то рассказывать было некому…
Но тут пришла редактор, и все сразу же разбежались по своим местам, изобразив бурную деятельность. Отлично. А то еще немного, и она наверняка покраснела бы. Редактор, настоящий эталон целеустремленной женщины, полностью сосредоточенной на карьере, позвала ее к себе в кабинет и зачем-то спросила, возьмется ли Джи за ответственное задание. И еще не оправившаяся от смущения Джи сразу же согласилась. Не подумав о последствиях.
Оглянувшись по сторонам, Джи нахмурилась. Как же ей будет не хватать тепла и уюта!
– Неужели ты совсем не хочешь найти место, которое смог бы назвать домом?
– Мой дом – это Нью-Йорк, а где именно я живу, не так уж и важно.
Ну конечно. Джи всю жизнь прожила в Нью-Йорке и почти целый месяц ночевала в туннеле, так что отлично понимала разницу между городом и настоящим домом. Она посмотрела Даниэлю прямо в глаза.
– А что тебе больше всего здесь нравится?
На пару секунд Даниэль задумался.
– Работа и люди, с которыми я каждый день встречаюсь. Здесь все совсем не так, как в Калифорнии, где полжизни проходит в машине, или за океаном, где, сражаясь, ни разу не успеваешь заглянуть противнику в глаза.
Если бы она раньше давала Даниэлю хоть малейшую возможность говорить что-нибудь подобное, то уж давно была бы от него без ума.
– А что ты делал в Калифорнии?
– Служил. В Сан-Диего.
Еще одна частичка прошлого Даниэля, о которой она ничего не знала.
– Значит, Нью-Йорк.
– Да.
– Но почему именно он?
– Я уже ответил.
– И это все?
– К чему все эти расспросы? – улыбнулся Даниэль.
– Просто я не понимаю, как ты можешь называть домом этот город, когда у тебя нет даже десятка собственных квадратных метров. Неужели ты не устал жить на коробках?
– Не забывай, что очень долго все эти коробки лежали на складе. Мне же достаточно и одного рюкзака.
– Возможно, вещи морского пехотинца действительно прекрасно умещаются в обычном рюкзаке, но теперь-то ты вернулся, так почему не хочешь создать настоящий дом? Только не говори, что сменил уже десяток жилищ, потому что они тебе не понравились.
– Понравились.
– Так почему тогда ты… – Джи внезапно сама все поняла. – Это из-за кошмаров, да? Как только тебя кто-нибудь услышит или как только тебе кажется, что тебя кто-нибудь услышал… – Джи чувствовала, что права, но ее ум отказывался воспринимать такую логику. – Ладно, спрошу прямо…
– Может, не стоит?
– За океаном с тобой что-то случилось?
– Ты уже не первый раз спрашиваешь. – Даниэль прищурился. – С чего ты это взяла?
– С того, что тебя мучают кошмары. Не могли же они просто так появиться.
– Предлагаю просто о них забыть.
– Снова делать вид, что я ничего не знаю? – Она недоверчиво уставилась на Даниэля. – Ты всерьез думаешь, что это сработает?
– А почему бы и нет? Особенно если ты перестанешь говорить о них каждые пять минут.
– Когда они начались?
Джи нестерпимо хотелось помочь Даниэлю, облегчить боль и подарить хотя бы одну спокойную ночь. С той самой первой секунды, что она услышала его мучительный крик, ей казалось, что он в отчаянии зовет ее и просит помощи. Сейчас она отдала бы все на свете, лишь бы оправдать его надежду, и раз уж он так хочет хранить все в тайне, замечательно, она сохранит и этот его секрет.
Джи вдруг стало по-настоящему страшно. Похоже, она уже готова в него влюбиться.
Отгоняя непрошеные мысли, она слегка вздернула подбородок.
– А как же все разговоры про то, что нам нужно узнать друг друга получше?
– Я предлагал узнать друг друга получше, чтобы мы перестали каждые пять минут спорить и ссориться, и, если ты еще не поняла, продолжая этот разговор, ты добьешься прямо противоположного.
– Если для того, чтобы тебя разговорить, обязательно нужно спорить и ссориться, я и на это готова.
– Мы оба отлично знаем, что ты только к этому и стремилась с той секунды, как я сюда вошел.
Джи буквально чувствовала, как он снова от нее отдаляется.
– Даниэль, когда они начались?
– И вот я снова стал Даниэлем. – Он взялся за куртку, висевшую на спинке стула. – Может, я войду еще раз, и мы попробуем начать вечер заново?
– Нравится тебе или нет, но с первой же ночи, что ты здесь поселился, эти кошмары стали еще и моими, – заметила Джи, провожая его до двери.
– Теперь ты хочешь разговорить меня, заставив чувствовать себя виноватым? – Даниэль стиснул в руке куртку. – Продолжай в том же духе, и ты так хорошо начнешь меня понимать, что станешь обращаться ко мне по имени, званию и личному номеру.
– Ты хоть представляешь, каково мне приходится, когда я слышу твои душераздирающие крики? – Джи нахмурилась. Она же не собиралась этого говорить. – Я полночи жду очередного сеанса, а когда он наконец-то начинается, чувствую себя так, словно меня заживо сжигают в аду.
Даниэль невозмутимо смотрел куда-то в сторону, и ей нестерпимо захотелось ударить его по лицу. Джи прекрасно понимала, что есть темы, на которые она и сама никогда не станет говорить, но от этого было ничуть не легче.
В конце концов, что с ним такое? Она же просто хочет помочь, утешить, дать выговориться! Почему ей кажется, что между ними снова выросла стена? А ведь их время и так на исходе!
– Вчера ты хотел, чтобы я назвала хотя бы одну причину, почему все еще помогаю Джеку. Теперь твоя очередь отвечать. – Глубоко вздохнув, Джи поклялась, что это была последняя уступка с ее стороны, пока он сам не пойдет на уступки. – Когда они начались?
Джи указала на диван:
– Я пойду, посижу немножко, а ты решай. Уходи или оставайся, выбор за тобой.
Она столько всего рассказала ему о прошлом, так неужели он сейчас откажется отвечать? И почему ей от этого так больно? Да и зачем она вообще начала ему что-то рассказывать? Какая же она все-таки дура…
Так, ладно. Больше этого не повторится.
Даниэль замер в коридоре. Хорошо, что он сейчас не на поле боя, иначе его бы уже давно прикончили. Усевшись на диван, Джи включила телевизор, а сам он лишь молча стиснул зубы. Ладно, какая разница, когда у него начались кошмары? Пусть Джи и догадалась, почему он бежит из одного жилья в другое быстрее, чем ему самому бы этого хотелось, без его помощи она все равно не сможет продвинуться дальше. Вздохнув, Даниэль решился. Но ответит он не просто так, а только если услышит, что ее весь день тревожит.
Бросив куртку на диван, Даниэль сел рядом с Джи.
– Восемь лет назад. – Он осторожно отобрал у нее пульт. – Но любовную комедию мы смотреть не будем.
– Так же как и боевик со взрывами и горой трупов.
– Тогда остановимся на гонках.
– Нет.
Даниэль снова переключил канал.
– А как насчет пришельцев?
– Ни за что.
– Тогда остается только ограбление банка.
Джи громко вздохнула.
– И ты весь фильм станешь комментировать действия полицейских?
– Угадала. – Отбросив пульт, Даниэль закинул руки на спинку дивана, обняв Джи за плечи, а через пять минут она уже стянула туфли и удобно устроилась у него под боком.
– Но не мог же ты столько лет обходиться без сна. Такое никто не в силах вынести.
– Да, иногда мое тело решительно заявляет, что с него хватит. Так что заранее предупреждаю, скоро я отключусь на пару суток. – Даниэль убрал прядку, падавшую Джи на лоб. – Надеюсь, это случится среди ночи, и я тебя лишний раз не разбужу.
Джи скривилась.
– Что бы ты там ни думал, я это сказала не для того, чтобы ты почувствовал себя виноватым.
– Я знаю. – Но он и так уже сказал больше, чем собирался, и теперь его очередь спрашивать. – Что с тобой сегодня такое? С той секунды, как я сюда вошел, тебя явно что-то беспокоит.
Закрыв глаза, Джи потерлась щекой о его руку, а потом села, поджав под себя ноги.
– Давай сперва обсудим твое навязчивое желание меня защищать и опекать?
– Ну давай.
– Не мог бы ты перестать?
– А тебе не кажется, что твое навязчивое стремление к независимости порой заходит слишком далеко? – Даниэль постарался сдержать улыбку.
– Вот видишь? Ты снова за свое, чего только стоит одна интонация…
– Да я всегда так говорю.
– Неправда. Ты умеешь говорить совершенно иначе. Когда задумаешься, когда хочешь меня соблазнить или когда хочешь, чтобы я замолчала и оставила тебя в покое…
Даниэль взял ее руку в свою.
– Давай вернемся к тому, почему тебя не устраивает мое желание тебя защищать и опекать.
– Потому что оно мне не нравится.
Да, это он уже заметил.
– Если ты вдруг не заметила, то вся моя работа именно и заключается в том, чтобы защищать окружающих.
– Заметила.
Даниэль вздохнул:
– Хорошо, давай я прямо спрошу: ты хочешь, чтобы я не обращал внимания на то, что с тобой происходит, и был более невнимательным. Я правильно тебя понял?
Джи открыла рот, молча закрыла и закатила глаза.
– В твоей формулировке это звучит невероятно глупо.
– Согласен, – кивнул Даниэль.
Джи резко сменила тему:
– Ты не должен писать мне, пока я на работе.
– Если бы ты была занята, ты бы не ответила.
– Дело не в этом. Твои сообщения, они… – Джи помахала в воздухе рукой, как бы пытаясь найти подходящее слово.
– Для секса по переписке необходимо минимум два человека.
– А мы и не занимались сексом по переписке.
– Согласен, у нас была только переписочная прелюдия, но и с ней бы я один не справился.
Джи снова сменила тему:
– А вчера что было?
– Ты о чем?
– О том, что ты вчера убежал за едой сразу же, как у бара свалился парень с огнестрельным ранением.
Черт, а он-то надеялся, что Джи ничего не заметила. Зато сразу ясно, почему по дороге домой она была непривычно тихой и задумчивой.
– И снова этот взгляд, – заявила Джи, не отрывая от него глаз.
– Что?
– Ничего.
Без предупреждения она вдруг высвободила руку из его руки, ухватила его за плечи, уселась на него верхом и потерлась бедрами так, что Даниэлю пришлось чуть ли не силой удерживать ее на месте, придерживая за талию. Иначе бы он просто не совладал с собой и прямо сейчас сорвал с нее всю одежду.
– Поговори со мной, – потребовала Джи.
– Ты же знаешь, что, если я не захочу говорить, мне ничего не стоит ссадить тебя обратно на диван.
– Знаю, но ты все еще сидишь смирно. – Джи улыбнулась. – Или снова пытаешься меня заманить?
Что за?..
Даниэль нахмурился:
– Куда это я пытаюсь тебя заманить?
– А какие тут могут быть варианты? В постель, конечно.
– Неужели тебе не нравится, когда с тобой просто вежливо говорят?
– Вежливость тут не работает.
– Только когда сопротивляются. Тогда все становится намного сложней.
– Ну так перестань сопротивляться и расскажи про вчерашнее.
Даниэль задумался, пытаясь найти безопасную дорогу среди минного поля, понимая, что врать бесполезно.
– Кажется, я уже прямо говорил, чего от тебя хочу. – Одна рука Даниэля перебралась с талии Джи на бедро. – Но если хочешь, могу повторить…
– Не нужно.